Во время заграничных походов 1813-1814 гг. русские познакомились с европейскими видами транспорта, в том числе с дилижансами, которые Ф.М. Глинка в своих записках описывал в следующих словах: «Дилижанс – преогромная и превыгодная карета, в которой всяк за сходную цену может нанять себе место. Тут сидишь, как в комнате, в обществе пятнадцати или шестнадцати разного звания, разных свойств и часто разных наций людей. Монах, лекарь, офицер, дряхлый старик и молодая девушка нередко случаются тут вместе. Всякий делает, что хочет. Один читает, другой говорит, третий дремлет, четвертый смеется, пятый зевает».
В 1820 году было установлено дилижансное сообщение между двумя столицами. Дилижансы представляли собой длинные обтянутые кожей возки, с двумя оконцами, спереди и сзади, потому что пассажиры сидели посередине двумя рядами, спинами друг к другу; их разделяла перегородка.
Поездка в дилижансе обходилась дорого, одно место внутри экипажа стоило 100 рублей (в два раза больше месячного жалованья мелкого чиновника), на открытом воздухе – 75 рублей, вследствие чего этим видом транспорта пользовалась только «чистая публика». Отправлялись дилижансы по расписанию, два раза в неделю, по пути делали остановки на ночь в придорожных городах и станциях. Из письма П.А. Вяземского (июль 1830) узнаем, что дорога занимала обыкновенно около четырех суток, во время которых путешественники успевали сделать еще массу других дел: «10-го выехали мы из Петербурга с Пушкиным в дилижансе. Обедали в Царском Селе у Жуковского. В Твери виделись с Глинкой. 14-го числа утром приехали мы в Москву». По тем временам это было очень неплохо, хотя А. С. Пушкин в одном письме к жене и ворчал: «Дилижанс поспешал как черепаха, а иногда даже как рак».
Междугороднее путешествие в дилижансе предполагало длительное нахождение в одном тесном купе совершенно незнакомых друг другу людей, порой говорящих на разных языках и принадлежавших к разным социальным группам. Пользовались новым видом общественного транспорта и дамы. Вот что писал Н. А. Рамазанов о своей первой поездке в Москву с товарищами (1839): «Однако досадно было, что неотвязчивая скука взяла также место в дилижансе и выходила из него только проезжая Новгород, Тверь, Валдай и еще некоторые станции, на которых жевательные мускулы наших ртов приходили в сильное энергическое движение. Мы, ехавши, играли в Chalb-cvölf, пели финал второго акта из Капулетти (имеется в виду опера В. Беллини “Капулетти и Монтекки”), курили трубку, полагая, что наша несносная пассажирка не любит ни карт, ни фистулы, ни табачного дыма, — не тут-то было — она села нам чуть-чуть не на головы и выскочила из дилижанса только тогда, когда мы завидели Москву, раскинувшуюся шатром чудес на горизонте».
