Восприятие А.Х. Бенкендорфа в истории как «носителя зла», «антигероя», необходимого для пущей выразительности сюжета, превращает в факты любые неблагоприятные для него слухи, а благоприятные факты, наоборот, декорирует под недостоверные сплетни. Чего стоит только история о Бенкендорфе и Дельвиге, словно предвосхитившая историю чеховских чиновников — «толстого» и «тонкого».
Дескать, однажды начальник III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии А.Х. Бенкендорф разбранил издателя «Литературной газеты» Антона Антоновича Дельвига с такой силой, что тот «впал в апатию» и вскоре умер. Авторы, претендующие на научность, охотно дают ссылку на известный источник информации — «Дневник» цензора Александра Васильевича Никитенко (1804-1877), вдумчивого свидетеля и летописца той эпохи. Но если проверять, то выяснится, что в «Дневнике» Никитенко излагается не факт, а городские сплетни. Если разбирать факты, то, во-первых, встреча Бенкендорфа с Дельвигом произошла 8 ноября 1830 г., а болезнь Дельвига началась только в январе 1831 г., через два месяца, и приключилась она вследствие банальной простуды. Во-вторых, болезнь эта была определена докторами как «гнилая горячка», которая никак не могла «давно в нем зреть». В-третьих, «Литературная газета» вовсе не прекратила свое существование. Она выходила и в декабре 1830 г., и в январе 1831 г.
Действительно, Александр Христофорович добился временного запрещения «Литературной газеты» за публикацию четверостишия, прославляющего героев Французской революции 1830 г., но это был не «произвол властей», а следствие официального запрета на публикацию любой информации о недавних событиях в Париже. Однако Дельвиг, хотя и «получил порядочный нагоняй», вовсе не «впал в апатию», а начал довольно энергично действовать. Он имел выход на достаточно влиятельных лиц в окружении императора, например, на главноуправляющего Министерством юстиции Дмитрия Николаевича Блудова, на воспитателя наследника, поэта Василия Андреевича Жуковского и воспользовался этим. Операция по спасению издания достигла уровня высших государственных сфер. К тому же благодаря Дельвигу «сцена» между ним и Бенкендорфом вскоре «стала известна всему городу» и именно в интерпретации Антона Антоновича. Начальник III Отделения оказался под довольно серьезным давлением с двух сторон, поэтому отступил и даже прислал к Дельвигу чиновника для принесения официальных извинений — «в том, что разгорячился на последнем свидании». В результате 1 декабря газета была вновь разрешена, хотя и с другим формальным редактором, и издателем, но близким сотрудником Дельвига — Орестом Сомовым.
Но кому интересны банальные объяснения жизненной трагедии — простуды, болезни, измены, если для красоты романа на все это можно наволочь тень от зловеще-красивой фигуры «антигероя» — Бенкендорфа?
