Большая Колыванская ваза, величественно возвышающаяся в одном из залов Нового Эрмитажа, – это не просто экспонат музея, это символ величия природы, гения инженерной мысли и непревзойденного мастерства русских камнерезов XIX века. Созданная из цельного куска ревневской яшмы, эта гигантская чаша поражает своими размерами и красотой.
Рождение шедевра началось в 1832 г. на Колыванской шлифовальной фабрике, расположенной в живописном уголке Алтайского края. Именно здесь, в окрестностях, и добывалась уникальная ревневская яшма, отличающаяся неповторимым полосатым рисунком.
Над созданием вазы трудились лучшие мастера фабрики, воплощая в жизнь грандиозный проект. Процесс шлифовки и полировки камня длился целых 11 лет! Это был кропотливый труд, требующий не только знаний и умений, но и огромной физической силы. Каждая трещинка, каждый скол могли привести к гибели всей заготовки, поэтому работа велась с особой осторожностью и вниманием.
Размеры вазы поражают воображение: высота – 2,57 метра, большая ось эллипса – 5,04 метра, малая ось эллипса – 3,22 метра. Вес этого каменного гиганта составляет около 19 тонн!
Начали вазу делать 22 декабря 1831 г., а 9 февраля 1843 г. ее готовую, упаковали, и специальным поездом – в виде вагона были сделаны четверо саней, в которые запрягли 154 лошади, чаша двинулась к Барнаулу. В Барнаул обоз прибыл 18 февраля, а 21 февраля он направился в Екатеринбург, на Уткинскую пристань. Там ее перетащили на баржи, отправившиеся по рекам Чусовая, Кама, Волга, далее – по Мариинской системе.
14 августа 1843 г. баржа достигла Петербурга. В Петербурге ваза вызвала испуг, потому что стало понятно, что ставить ее некуда. Шесть лет, заколоченная в ящике, она простояла на набережной Невы.
Наконец приняли решение: оборудовать для вазы конный проезд между старым и новым зданиями Эрмитажа. Возвели и укрепили фундамент, положили мозаичный пол, затащили Царицу ваз и с двух сторон закрыли — получились вечные «покои» для вазы.
Павел Свиньин в своем журнале «Отечественных записках» в XIX веке написал о вазе целую статью, где были такие слова: «Хотя некоторые чаши и вазы, привезенные с сибирских гранильных фабрик в Санкт-Петербург, по изящности камней и по красоте своих форм могут сравняться с сею новою чашею и даже превосходить ее, но ни одна из них столь не доказывает ни богатства сибирской натуры, ни смелой предприимчивости русских мастеров».