КРУГ АНАТОЛИЯ ДЕМИДОВА

БАЗИЛЕВСКИЙ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ

Сын богатого малороссийского помещика Петра Андреевича Базилевского (1795-1863), жившего в собственном доме на Тверском бульваре, и Екатерины Александровны Грессер (1808-1864), племянницы генерал-фельдмаршала П.М. Волконского. Родился 24 июня (6 июля) 1829 г. в Москве.

О происхождении богатств Базилевских в обществе ходило много небылиц. Например, князь П.В. Долгоруков рассказывал следующее: «В Малороссии некая Василевская, женщина богатая, известная под именем Базилихи, была покровительницей и возлюбленной известного разбойника Гаркуцы. Собрав в своих кладовых огромное количество награбленных Гаркуцей драгоценностей, она выдала его полиции. Гаркуца был наказан кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. Базилиха сохранила все награбленное и по смерти оставила огромное наследство своему сыну Петру, предположительно сыну Гаркуцы. Этот Петр Базилевский женился на Грессер, кроткой и милой женщине, племяннице фельдмаршала князя Волконского, министра двора при императоре Николае».

Воспитывался в Московском дворянском институте, затем учился на 1-м (историко-филологическом) отделении Московского университета, которое окончил в 1850 г. и поступил на службу в Императорскую канцелярию с чином коллежского секретаря. В 1853 г. был произведен за отличие в титулярные советники. После уволился от службы и сопровождал больную мать заграницу, совершил длительное путешествие в Ост-Индию, из которого вернулся с редкой коллекцией восточного оружия.

26 января 1855 г. женился на знакомой ему с детства Ольге Николаевне Бахметевой (1836-1912), единственной дочери Николая Федоровича Бахметева (1797-1884) от брака с Варварой Александровной Лопухиной (1815-1851), возлюбленной поэта Лермонтова. После рождения единственного сына Петра Базилевский разъехался с женой, она жила в Италии, а он во Франции. Бракоразводный процесс между ними начался в 1884 г. и закончился через два года. Их сын воспитывался в Москве у деда Николая Федоровича Бахметева.

В 1856-1857 гг. в чине титулярного советника А.П. Базилевский был почетным смотрителем 3-го уездного московского училища. В 1858-1863 гг. в чине коллежского асессора служил сверх штата при русском посольстве в Вене, откуда часто приезжал к родителям в Париж, пока не перебрался туда окончательно. Во время этой службы был удостоен придворного звания камер-юнкера. По 1874 г. числился на российской гражданской службе с чином коллежского советника.

С 1860 г. Базилевский был деятельным участником аристократического общества Circolo dell’Unione, основанного его хорошим знакомым Анатолием Демидовым, князем Сан-Донато.

В конце 1850-х гг. начал собирать коллекцию западноевропейского и византийского искусства, по преимуществу средневекового, которую выставлял в галерее своего дома (№25 по улице Фобур Сент-Оноре). Многие ренессансные вещицы были найдены им во Флоренции — городе, который он особенно любил.

В парижском районе Трокадеро Базилевский выстроил в Мансаровом стиле роскошный особняк, который в 1868 г. продал испанской королеве Изабелле II, прожившей в нем 36 лет. Изабелла переименовала особняк Базилевского в Кастильский дворец. Вилла жены Базилевского в Кутильяно, построенная в 1896 г., ныне используется как гостиница. Еще одно имение, «Зеленый Дуб» в Плуэр-сюр-Ранс, он подарил своей любимой певице Марии Элуа, выступавшей под псевдонимом La Ferrari.

После продажи коллекции Базилевский часто сетовал, что ему не хватает «милых безделок». Старость его была омрачена тяжелым заболеванием печени. Тем не менее фигуру этого дородного человека часто видели на парижских выставках; с ним консультировались по поводу подлинности старинных произведений эмальерного искусства. Вдохновленный примером петербургского музея Штиглица, Базилевский долгое время пытался убедить французское правительство в необходимости создания в Париже аналогичного музея декоративно-прикладного искусства. Музей, открывшийся уже после его смерти, чтит Базилевского в качестве одного из своих отцов-основателей.

Страстью к собиранию средневекового искусства Базилевский заразился у другого русского парижанина, князя Салтыкова, который любил повторять, что ищет ненаходимое. Первые шедевры он приобрел при распродаже собраний Салтыкова, графа Пурталеса и негоцианта Дебрюж-Дюмениля. По просьбе Базилевского его друг Альфред Дарсель составил каталог с описанием 561 предмета коллекции. Публикация каталога в 1874 г. принесла собранию Базилевского всеевропейскую известность. Среди жемчужин собрания были фигурные водолеи, процессионный крест — уникальный образец готической выемчатой эмали, большой образ, состоящий из 13 пластинок расписной эмали Пенико II, блюда и сосуды французского и испано-мавританского фаянса, знаменитый крест Святого Трудперта, костяные пластинки со сценами из романа о Тристане и Изольде и сверкающая люстром ваза Фортуни.

В его парижском особняке хранилась коллекция, которая представляла историю христианского искусства с I по XVI век. По пятницам ее могли видеть все желающие, а по понедельникам здесь собирались друзья и знатоки. В 1867 г. коллекцию осматривал наследник русского престола – великий князь Александр Александрович, который приезжал в Париж по приглашению Наполеона III. В просторном доме на улице Бланш собиралось «общество любителей дерева» (La Société du Bois), чтобы восхищаться мастерством средневековых резчиков. На время Всемирной выставки 1878 г. Базилевский перевез лучшую часть собрания в один из павильонов выставки, чем вызвал восторги французской прессы. И в последующие годы по пятницам «кабинет» Базилевского на улице Бланш был открыт для всех желающих его осмотреть.

К 1884 г. Базилевский прожил унаследованное состояние и решил расстаться со своей коллекцией. Большая распродажа была назначена у Дрюо. Узнав об этом, статс-секретарь А.А. Половцов поручил жившему в Париже художнику Боголюбову убедить Базилевского продать собрание русскому правительству. Базилевский запросил шесть миллионов франков немедленно. В свою очередь, русская сторона предлагала два миллиона рублей золотом в рассрочку. Наконец, после сорока восьми часов раздумья, он объявил свое окончательное решение: 2200000 рублей или 5500000 франков, уплачиваемых при составлении договорной записи. Уступка в полмиллиона была сделана для того, чтобы коллекция шла в Россию. «Я ведь все-таки русский!» — воскликнул Александр Петрович. Продажа произвела в Париже сенсацию: публика ринулась прощаться со знаменитыми памятниками.

В январе 1885 г. 99 ящиков с ценностями Базилевского были погружены в шесть вагонов и отправлены в Императорский Эрмитаж, где их принимал М.П. Боткин. Половцов занес в свой дневник: «Не могу довольно нарадоваться, что содействовал приобретению». Собрание Базилевского легло в основу Отделения прикладного искусства средних веков и эпохи Возрождения. Специалисты считают это приобретение одним из наиболее удачных за все время истории музея.

Несмотря на то, что в 20-30-е гг. XX века некоторые ценные экспонаты из коллекции А.П. Базилевского в Эрмитаже были проданы за рубеж, это собрание до сих пор остается одним из уникальных и наиболее полных в мире, рассказывающее о христианском искусстве.

БАЗИЛЕВСКАЯ ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА

Место и дата рождения: Москва, 1838 г. Место и дата смерти: Виареджо, 2 ноября (21 октября) 1912 г.

Ольга Николаевна Базилевская была вдовой коллежского советника Александра Базилевского, одного из членов русской колонии во Флоренции, участника аристократического общества Circolo dell’Unione, основанного Анатолием Демидовым, князем Сан-Донато.

Ольга Николаевна Бахметева вышла замуж за Александра Петровича Базилевского 16 марта 1855 г. Их единственный ребенок, сын Петр, родился 18 декабря 1855 г., был крещен в Москве в Алексеевской церкви, что на Глинищах (храм был разрушен в 1830 г.), жил и воспитывался в Москве у деда Николая Федоровича Бахметева, так как родители разъехались — мать в Италию, отец во Францию. По воспоминаниям О.Н. Трубецкой, мать своим сыном «мало интересовалась и редко появлялась в Москве, утверждая, что здоровье ее не переносит северного климата». Бракоразводный процесс между Базилевскими начался в 1884 г., а закончился два с половиной года спустя, в 1886 г. После развода Ольга Николаевна получила дом во Флоренции и виллу в Кутильяно.

Известно, что во Флоренции Ольга Николаевна жила первый раз еще в 1839 г. вместе с матерью — Варварой Александровной Бахметевой и тетей Марией Александровной Лопухиной. 

Дом для Базилевских (Villa Basilewsky, Via Lorenzo il Magnifico 104), построил русский архитектор Александр Юлиевич Яг. Ольга Николаевна держала салон у себя во флорентийской резиденции и на загородной даче в Cutilignano (в настоящее время Hotel & Resort Villa Basilewsky).

После смерти Базилевской ее сын, крупный общественный деятель Петр Александрович (умер в России в 1921 г.), согласно воле покойной, передал Villa Basilewsky для госпиталя, названного позднее ее именем (ospedale Basilewsky), а также сделал крупное пожертвование для русской церкви во Флоренции. Протоиерей Владимир Левицкий в своем «Дневнике» сообщал: «Из письма сына ее, предводителя дворянства Московского уезда, к настоятелю церкви можно почерпнуть уверенность, что «воля покойной его матушки об оставлении ею в пользу русской церкви во Флоренции 30 тыс. лир, за очисткой этой суммы от всех наследственных пошлин, будет свято исполнена, как только итальянский суд утвердит его в правах наследства».

Ольга Николаевна Базилевская похоронена на евангелическом кладбище Аллори во Флоренции.

В коллекции И.Е. Бецкого (1818-1890) был обнаружен фотоснимок О.Н. Базилевской. На визитной карточке, приложенной к снимку, напечатано: «Madame Olgade Basilewsky. n;e de Bachmeteff». Ниже приписка рукой Бецкого: «Флорентийская домовладетельница». На паспарту его же рукой: «2 ее художественные работы сообщены в дар Московскому Публичному Музею из Флоренции, и отосланы в оный вместе с сим томом. Флоренция. Апрель, 1889-го года». Из примечания Бецкого, умершего во Флоренции, неясно, сама ли Ольга Николаевна писала картины, или же они ей только принадлежали, и где теперь эти полотна находятся.

Бозио Анаис

Анжелика Фелисите Анаис Бозио родилась 25 августа 1808 г. в Париже.

Дочь известного скульптора и художника барона Франсуа Жозефа Бозио. Ей было четырнадцать лет, когда она вышла замуж (22 июля 1823 г.) в Париже за графа Шарля Луи Мари Тибо де ла Карт де ла Ферте-Сенектер (1803-1882), сына маркиза Огюстена Теодора Мориса Тибо де ла Карт, офицера пехотного полка Бурбонов и адъютанта принца Конде в Милане и Марии Мадлен Мартини.

Анаис слыла молодой женщиной с многочисленными и разнообразными фантазиями, одаренной острым язычком, содержащей модный салон в своей парижской квартире.

В 1828 г. Анаис стала любовницей Альфреда де Мюссе. Разочаровавшись в Мюссе, она оставила его в 1829 г., но стала прообразом героини в его романе Confession d’un enfant du siècle. Ей было посвящено стихотворение A Juana Жорж Санд.

Анаис стала любовницей Жюля Жанена, с которым с 1833 г. прожила вместе несколько лет в доме № 8 по улице Турнон и с которым у нее родилась дочь Жюли. Они расстались в 1838 г. Она также была любовницей Нестора Рокеплана и князя Анатолия Демидова.

Бонапарт Жером

Родился 15 ноября 1784 г. в Аяччо. Жером был младшие Наполеона на 15 лет. Ему было всего девять, когда старший брат отличился при осаде Тулона и стал настоящим героем революционной Франции. Растущие возможности Наполеона позволяли ему заняться судьбой Жерома. Его определили в военный колледж, а в 1800 г. Жером начал службу в чине лейтенанта консульской гвардии. Наполеон мечтал сделать из брата флотоводца, однако морские баталии его не очень прельщали.

В 1802 г. Жером был послан во Францию с депешами, но, преследуемый английскими кораблями, укрылся в Америке. Здесь он в 1803 г. женился на дочери балтиморского купца Элизабет Патерсон, но в 1805 г. оставил ее, по требованию Наполеона, и вернулся во Францию. Несчастная Элизабет, ставшая в Америке предметом всеобщей жалости и осмеяния, крестила сына под именем Жером-Наполеон Бонапарт (в детстве его называли уменьшительно Бо). Некоторое время его отец еще писал ей, но через год письма перестали приходить. При этом Наполеон продолжал выплачивать ей пенсию, заверяя, что она «может положиться на него» и что, «отказываясь признать брак с его братом, он исходил из политических соображений». Когда Жером стал королем Вестфалии, он написал Элизабет письмо с предложением отдать ему сына в обмен на княжество с ежегодным доходом в 200000 франков. Но Элизабет гордо отказалась, ответив, что Вестфалия, несомненно, является большим королевством, но недостаточно великим одновременно для двух королев. Бо мало в чем преуспел в жизни, если не считать периодических занятий фермерством, и стал отцом двух сыновей. Он продолжал переписываться с Бонапартами, хотя и не ожидал от них особой поддержки. Официально сын Элизабет Паттерсон и Жерома Бонапарта получил право носить фамилию Бонапарт лишь во время правления императора Наполеона III.

Став французским принцем, во время войны 1806 г. Жером командовал корпусом в Силезии и взял несколько крепостей. Получив, после Тильзитского мира, новообразованное Вестфальское королевство, он женился (в 1807 г.) на принцессе Екатерине, дочери короля Фридриха Вюртембергского. Екатерина Вюртембергская приходилась племянницей русской императрице Марии Федоровне, жене Павла I. Родилась она в 1783 г. в Петербурге, где гостили в тот момент ее родители. Екатерина Вюртембергская действительно любила Жерома, несмотря на то, что тот, мягко говоря, не был ей верен.

Жером весело зажил в Касселе, среди роскоши и блеска, мало заботясь об управлении, вполне подчиняясь разорительным для страны требованиям Наполеона. Основал Орден Вестфальской Короны и был его Великим Магистром.

Во время Отечественной войны 1812 г. Жером Бонапарт, в русских войсках шутливо прозванный «король Ерема», командовал одним из корпусов французской армии, но скоро — после сражения под Салтановкой — был отослан обратно в Кассель. Еще до Лейпцигской битвы, положившей конец его царствованию, Жером бежал из своей резиденции от казаков Чернышева и вернулся туда только для того, чтобы вновь бежать в Париж с захваченными драгоценностями и казной.

Надо отдать должное Жерому Бонапарту — брата он не предавал. Во время «Ста дней» он принял командование дивизией в армии Наполеона, храбро сражаясь при Линьи и при Ватерлоо. После окончательного поражения империи Жерома арестовал его собственный тесть, Фридрих Вюртембергский. Он ожидал, что его дочь разведется с братом «корсиканского чудовища», но Екатерина показала характер, заявив, что была с мужем в дни его славы и останется рядом в час падения. В 1814 г. Екатерина родила мужу сына, которого тоже назвали Жеромом. Таким образом, Жеромов Наполеонов стало трое — отец, сын от первого брака и сын от второго брака.

После окончательного падения Наполеона в 1815 г. Жером некоторое время прятался в Париже, в доме одного корсиканского сапожника. Пришедший к власти король Людовик XVIII хотел его расстрелять, но бывший министр полиции Фуше организовал ему побег в Швейцарию. Потом Жером направился в Вюртемберг, к родственникам жены, чтобы добиться от них хоть какого-то содействия. При этом он не сомневался, что его хорошо примут в Вюртемберге, однако родня жены, быстро позабыв про все благодеяния, сделанные Наполеоном, не проявила к его брату никакого сочувствия. Его «заточили в замке Геппинген». Позже супругов перевели в замок Элльванген. Там Жером и Екатерина, чтобы их «гостеприимный плен» был скрашен хоть чем-то приятным, получили титулы графа и графини де Монфор.

Когда Наполеона сослали на остров Святой Елены, Жером никак не отреагировал на это, а вот «его супруга проявила великодушие. Она попросила правительство Британии дать ей разрешение поселиться на острове Святой Елены, чтобы ухаживать за деверем: “Я бы сочла за счастье, если бы своим уходом и заботой могла облегчить ему тяготы пленения”. Увы, благородная женщина получила отказ».

Семья переехала сначала в Австрию, затем в Италию, потом в Бельгию. Екатерина тяготы жизни переносила стойко, но Жером делал все, чтобы испортить их отношения. Все деньги, которые появлялись в их семье, он быстро проматывал, тратя их на развлечения и любовниц. А детей в это время становилось больше.

27 мая 1820 г. у них с Екатериной родился второй ребенок — дочь Матильда-Летиция-Вильгельмина, которая через двадцать лет выйдет замуж за Анатолия Николаевича Демидова, князя Сан-Донато. В 1822 г. родился младший сын, нареченный Наполеоном Жозефом. В 1835 г. в Лозанне Екатерина умерла. «Больше всего на свете я любила тебя», — сказала она Жерому, уходя в мир иной.

Фортуна вновь повернулась к Жерому лицом в 1847 г., когда ему разрешили вернуться во Францию. После избрания его племянника, Луи-Наполеона, президентом республики, Жером был назначен губернатором Дома Инвалидов, а 1 января 1850 г. — маршалом Франции. Декретом 24 декабря 1852 г. он был провозглашен наследником французского престола, с титулом французского принца крови и императорского высочества. В 1853 г. он женился в третий раз на маркизе Джустине Балделли. Вряд ли Жером всерьез рассчитывал занять французский трон — возраст в данном случае играл против него. В 1856 г. у Наполеона III родился сын, и этот вопрос был закрыт окончательно.

Говорят, что своим привычкам Жером не изменял и в последние годы жизни. «Король Ерема» продолжал гоняться за юными хорошенькими девушками и охотно тратил на них все, что имел, не терзаясь угрызениями совести. Он умер в 1860 г. в возрасте 75 лет.

Жером Бонапарт и Анатолий Демидов

Еще будучи принцем, Луи-Наполеон мог жениться на своей кузине, Матильде, и тогда Матильда могла бы стать французской императрицей. Равным образом она могла бы стать и русской государыней: отец Матильды после несостоявшейся помолвки с Луи-Наполеоном искал русского брака. И когда цесаревич Александр, сын Николая I, путешествуя по Европе в 1838 г., оказался во Флоренции, Жером ухватился за эту идею, быстро забыв, что именно этой династии Европа обязана свержением Наполеона. Жером даже поспешил показать цесаревичу свой личный кабинет с коллекцией реликвий со Святой Елены. После этого краткого визита цесаревич показал себя расположенным в пользу этого брака, однако условия оказались невыполнимыми для французской стороны: Матильда должна была принять православие и согласиться жить в России. По словам историков, будь Матильда более уступчивой, все могло бы сложиться иначе. Однако Матильду ждал другой брак, с русским меценатом и миллионером Анатолем Демидовым.

Анатолий Демидов получил образование во Франции. Там он стал почитателем Наполеона Бонапарта. Однако он даже подумать не мог, что спустя годы породнится со своим кумиром. Это произошло благодаря случаю. В 1839 г. году друг Анатолия знаменитый французский литератор Жюль Жанен предложил ему покинуть шумный Париж и отправиться в путешествие по Италии. Он организовал посещение брата Наполеона – Жерома Бонапарта, находившегося в изгнании на своей вилле во Флоренции. Здесь Анатолий впервые увидел юную принцессу Матильду Бонапарт и был очарован ею. Она приняла их, как юная парижанка, а после обеда танцевала, как простая итальянка и была грациозна, наивна, очаровательна. Демидов сразу влюбился и спустя две недели вновь наведался на виллу Бонапартов. На втором свидании «уральский француз» пустил в ход все свое обаяние и пообещал увезти Матильду в Париж, где она непременно станет первой красавицей. После этого юноша раскланялся и ушел, оставив девушку в полной уверенности, что он вот-вот сделает ей предложение. Однако на следующий день Демидов не объявился. Не пришел Анатолий и спустя неделю. Дело в том, что Демидову пришлось спрашивать у императора Николая I разрешение на брак с родственницей самого Наполеона. Отец Матильды Жером Бонапарт в переговорах об условиях брака сразу заявил будущему зятю, что не в состоянии обеспечить дочери какое-либо приданое. Но в своем финансовом положении Бонапарт не видел никакой проблемы. Загвоздку он нашел в титуле графа, который носил Анатолий. Этот титул мог быть сочтен недостаточно весомым для племянницы императора. А это значило, что, если Анатолий собирается войти в семью, ему придется заплатить высокую цену.

В результате Бонапарты обязали Демидова выплачивать всем членам высокопоставленной семьи ежегодную пенсию – по 117669 французских франков. Кроме того, Анатолию Николаевичу пришлось потратиться на титул князя Сан-Донато, так как отец Матильды хотел, чтобы за дочкой сохранился статус принцессы. Но и на этом мытарства влюбленного Демидова не закончились. Ему пришлось выхлопотать у короля Луи-Филиппа I разрешение для Матильды вернуться во Францию. Монарх согласился, когда Анатолий заверил его, что племянница Наполеона не будет претендовать на власть.

Поженились влюбленные 3 ноября 1840 г. На свадьбе было сразу две церковные службы – римско-католическая и русская православная. После этого молодожены отправились в Санкт-Петербург, чтобы встретиться с царем. Получив благословение государя, семья приехала в Париж. Кстати, первым делом там они посетили усыпальницу Наполеона в Доме инвалидов.

Увы, семейная жизнь у Демидова и Матильды не заладилась. Кроткая девушка, какой племянница Наполеона показалась жениху во время первых встреч, на деле оказалась властной и жесткой женщиной. Дальше последовал сложный и долгий бракоразводный процесс, третейскими судьями в котором выступили русский император Николай I и кузен Матильды Наполеон III Бонапарт. К сожалению, Николай I ничем не смог помочь своему подданному. По грабительским условиям развода Демидову пришлось выплачивать бывшей жене ежегодную пенсию в 200 тысяч франков. Благодаря драгоценностям Демидова, которые остались у Матильды, во Франции появился новый император Бонапарт. В ноябре 1848 г. Матильда поместила бриллианты в качестве обеспечения банковского кредита в 500 тысяч французских франков с тем, чтобы кредит был передан ее кузену Луи-Наполеону и послужил для его избрания президентом Франции. А еще через пару лет президент Наполеон III устроил переворот, установил авторитарный полицейский режим и провозгласил себя императором. И все благодаря деньгам Анатолия Демидова. Сама Матильда в итоге стала второй важнейшей дамой в империи. В ее особняке в Париже собирался весь cвет общества. Она водила знакомство и с автором «Трех мушкетеров» Александром Дюма, и с французской писательницей Жорж Санд, и даже с новеллистом Марселем Прустом. Салон принцессы Матильды был од­ним из самых популярных во Фран­ции в годы Второй империи. Она принимала с необыкновенной пун­ктуальностью, ужин начинался ров­но в 19:30, и даже если принцесса всегда встречала гостей с «предель­ным радушием», не следовало к ней опаздывать. Однажды Альфред де Мюссе задержался на целый час, и на этом его визиты к принцессе окончились.

Собрания Нижнетагильского музея-заповедника известны комплексом документов научного архива на французском языке, относящихся к се­мье Матильды де Монфор, жене Анатолия Николаевича Демидова, датированный 1840-1850 гг. Это письма Жерома Бонапарта, письма Луи Наполеона, двоюродного брата Матильды, будущего императо­ра Наполеона III, счета Жерома Бонапарта, которые неоднократно оплачивал Анатолий Демидов, счета и перечень покупок, сделанных принцем де Монфором, ведомости о выплате пенсии Жерому за 1842-1847 гг., которая была назначена Анатолием после женитьбе на его дочери. Суммы в этих финансовых документах до­стигают десятков и сотен тысяч франков.

Дело, содержащее письма Жерома Бонапарта, носит название «Correspondance avec mon beau Pere» («Переписка с моим милым Отцом», пер. с фр.) и представляет собой собрание из 70 писем на фран­цузском языке, адресованных к дочери Матильде и зятю Анатолию Демидову, датированных 1840-1841 гг. Большая часть писем носит личный характер, они отражают обмен текущими новостями. Ряд писем содержит поздравления с важными событиями в жизни дочери и зятя. В письме от 27 мая 1841 г. Жером поздравляет Матильду с двадцатилетием: «Моя доро­гая дочь! Сегодня день твоего рождения! Это первый раз, когда в этот день я не с тобой, моя Матильда! Мне необходимо жить, чтобы видеть твое счастье. Крепко обнимаю в особенности в этот день. Поздравляю от всего отцовского сердца!». В послании, датирован­ном двумя днями ранее, он пишет Анатолию: «Я имел возможность моей дорогой Матильде отправить пода­рок, который, я надеюсь, скоро будет доставлен». Показателен в этом отношении текст поздравительно­го письма от 3 ноября 1840 г. — день бракосочетания Анатолия Демидова и Матильды де Монфор Бонапарт: «В это время я испытываю сильные чувства!!! мой до­рогой Ребенок. Отныне Анатоль и ты моя Матильда бу­дете счастливы, я за это ручаюсь. Я вас люблю, потому что вы мои дорогие дети».

До ноября 1840 г. Жером Бонапарт и Анатолий Демидов вели активную переписку по вопро­сам финансовых основ предстоящего брака Анатолия с Матильдой. В Анатолии Демидове, владельце самого богатого Нижнетагильского горнозаводского округа Урала, принц де Монфор видел для себя неиссякаемый источник финансирования и стремился извлечь максимальную выгоду из этого брака. Этими фактами и определялось содержание писем, написанных Жеромом Анатолию Демидову в первой половине 1840 г. Некоторые из них полностью посвящены данным вопросам. «Вы должны знать о перемене моего решения. Я готов нарушить по­рядок своей жизни и сделать все, чтобы вы жили в Сан­-Донато», — писал Жером Бонапарт. Так он пытался ре­шить вопрос о будущем проживании супругов, которые после свадьбы намеревались жить на вилле ди Кварто, так как вилла Сан-Донато не была еще окончательно отстроена. В переписке решались и вопросы прида­ного Матильды. В письме от 29 августа 1840 г. Жером сообщает, что отправил в качестве приданого дочери фамильное украшение, и просит: «Примите этот суве­нир как доказательство моих намерений. Я надеюсь вы будете столь признательны и поймете, какие трудности я испытываю». Итогом этой переписки стал тридца­тистраничный брачный договор, подписанный 20 октя­бря 1840 г. В свадебном договоре была обозначена сум­ма, которую Анатолий должен ежегодно выделять жене, с оговоркой, что часть ее предназначается для Жерома.

Потомки Жерома Бонапарта

Не менее яркой была судьба брата принцессы Матильды, Наполеона Жозефа Шарля Поля Бонапарта (1822-1891), по прозвищу Плон-Плон (считается, что это прозви­ще происходит от произношения им имени «Наполеон» в детстве). В 1848 г. Луи-Наполеон, ставший президентом, назначил Плон-Плона полномочным министром в Испа­нии. Он участвовал в Крымской вой­не, был губернатором Алжира и ко­мандиром корпуса во французской Итальянской армии в 1859 г.

А внук Жерома Бонапарта, Чарльз Джозеф Бонапарт (1851-1921), Шарли, или Чарли, как его именует Пьер Бранда, стал военно-морским министром и генеральным прокуро­ром США при президенте Теодоре Рузвельте. В 1908 г. именно он уч­редил Бюро расследований, в 1935 г. переименованное в Федеральное бю­ро расследований. Противник техно­логий, он отказался от электричества и телеграфных линий в своем доме в Балтиморе и предпочитал конную упряжку автомобилю. По словам Пьера Бранда, Чарли был не только последним Бонапартом-министром, но последним из рода Бонапартов, повлиявших на ход истории, имея в виду созданием ФБР.

С фамилией Бонапартов было свя­зано становление психоанализа во Франции. Речь идет о правнучке Люсьена, Мари Бонапарт (1882-­1962). Писательница, переводчица, она была ученицей и подругой Зиг­мунда Фрейда, и именно она в 1938 г. вырвала основателя психоанализа из когтей нацистов: благодаря ее личным усилиям, связям с амери­канским послом и огромному по тем временам финансовому вкладу по­чти в 5 тыс. долларов Фрейд смог эмигрировать в Англию.

Витгенштейн Лев Петрович

Старший сын генерал-фельдмаршала графа Петра Xристиановича Витгенштейна (из немецкого владетельного дома Витгенштейнов) и статс-дамы Антуанетты Станиславовны Снарской. Получил светское образование в Главном немецком училище Святого Петра (Петришуле), в котором учился c 1808 по 1815 гг. Закончил Пажеский корпус и вступил в службу корнетом в лейб-гвардии Кавалергардский полк — 20 апреля 1817 г., полковой адъютант — 22 сентября 1818 г., поручик — 8 февраля 1819 г.

С 16 января 1820 г. флигель-адъютант императора Александра I. В 1821 г. был с императором на Лайбахском конгрессе, посылался с дипломатическими поручениями в Париж и Лондон, был на коронации английского короля Георга IV. С 25 июня 1821 г. штабс-ротмистр, ротмистр с 8 февраля 1824 г. С 1825 г. флигель-адъютант императора Николая I; командир эскадрона с сентября 1826 г. по февраль 1827 г.

Военная карьера графа Витгенштейна приостановилась, когда в 1826 г. было выявлено его участие в Союзе благоденствия и Южном обществе, за что он был привлечен к следствию по делу декабристов. Члены Южного общества, Н.М. Муравьев, С.Г. Волконский, Н.Я. Булгарин, В. Толстой и Л.И. Поливанов, показали, что в 1821 г. для привлечения кандидатов в тайное общество граф Витгенштейн вместе с П.И. Пестелем ездил в Полтаву и с ним же готовил покушение на Александра I.

Используя служебные поездки из Петербурга в Тульчин, он исполнял роль связного между Северным и Южным обществами. Декабрист князь А.П. Барятинский признался, что в 1820 г. привлек графа Витгенштейна к Союзу благоденствия и они оба следили за его отцом, П.Х. Витгенштейном, а информацию передавали Пестелю.

На допросе граф Витгенштейн показал, что после возвращения из Лайбаха узнал об уничтожении общества. Принимая во внимание заслуги его отца, император Николай I предписал следственному комитету принять оправдательное решение в его отношении. Графа Витгенштейна было «высочайше повелено не считать причастным к делу». По ходатайству отца 30 ноября 1827 г. он был освобожден по болезни от фронта, а 14 сентября 1828 г. освобожден от службы с награждением чина полковника.

Первой женой графа стала Стефани Радзивилл. Стефани была единственной дочерью Оликского ордината Доминика Радзивилла, ежегодно получала со своих владений на Волыни около 60 тысяч рублей. Для сравнения: пенсия героя Отечественной войны отца графа, Петра Витгенштейна, составляла 12 тысяч. Стефани с пяти лет начала учиться в Екатерининском институте. В Петербурге императрица заменила Стефани мать. Встречаться с князем Львом Витгенштейном Стефани начала на Головинской даче неподалеку от столицы, где так долго скучала. Бравый офицер вел себя с нею довольно несмело. Подруги Стефани Софья Модлен и Александра Смирнова-Россет делали все, чтобы две любящие души были вместе. Императрица очень переживала, чтобы Стефани не отказала Льву, поскольку очень уважала Витгенштейна-старшего. В апреле 1828 г. в Зимнем дворце состоялось протестантское бракосочетание Стефани и Льва. На бракосочетании с выпускницей Смольного института благородных девиц Стефанией Радзивилл среди почетных гостей присутствовал А.С. Пушкин. Крестной матерью князя была императрица Мария Федоровна, а крестным отцом – двоюродный брат царя Михаил Павлович. Потом состоялась католическая свадьба в церкви Святой Екатерины.

Стефани родила дочь Марию, а со временем, во Флоренции, куда выехала семья, подарила мужу сына Петра, названного в честь деда. По состоянию здоровья врачи посоветовали Стефани выехать во французский городок Эмс. Она ушла из жизни в 22 года,  оставив все свое состояние мужу.

Выйдя в отставку, граф Витгенштейн много времени посвятил управлению обширными владениями в Белоруссии и на Украине, включая Мирский замок, которые достались ему после смерти жены, наследницы несвижских Радзивиллов. В ее честь в своем имении Дружноселье, купленном в 1826 г. для него отцом, по проекту А.П. Брюллова он построил костел. Наследство Стефании приходилось отстаивать в судах с Тышкевичами и другими потомками литовских магнатов. Князь Витгенштейн поручил ведение дел в судах Антону Кожуховскому, который получил за это несколько тысяч душ крестьян. Хотя Кожуховский везде следовал за своим покровителем, по свидетельству современника, «Витгенштейн не имел к нему никакого уважения, потому что часто при других хлопал его по лысине ладонью, на что тот подло и униженно улыбался». В последствие Витгенштейн устроил Кожуховского на работу в качестве секретаря к своему другу Анатолию Николаевичу Демидову.

Овдовев, Витгенштейн вступил в скандальную связь с женой князя А.А. Суворова. В дневнике А.С. Пушкина в 1834 г. можно встретить запись: «В городе много говорят о связи молодой княгини Суворовой с графом Витгенштейном. Заметили на ней новые бриллианты, – рассказывали, что она приняла их в подарок от Витгенштейна (будто бы по завещанию покойной его жены), что Суворов имел за то жестокое объяснение с женою etc. etc. Все это пустые сплетни: бриллианты принадлежали К-вой, золовке Суворовой, и были присланы из Одессы для продажи. Однако неосторожное поведение Суворовой привлекает общее внимание. Царица ее призывала к себе и побранила ее, царь еще пуще. Суворова расплакалась… Суворова очень глупа и очень смелая кокетка, если не хуже». Чтобы положить конец любовным похождениям вдовца, императрица Александра Федоровна лично подыскала ему молодую жену в лице его двоюродной племянницы — княжны Леониллы Барятинской, восхитительной красавицы, чьи «бархатные глаза и соболиные брови наделали много шума в свете».

Вместе с отцом Лев Петрович получил титул светлейшего князя в Прусском королевстве (16 июня 1834 г.). В октябре 1834 г. он женился на княжне Барятинской. Приданое состояло из одного только движимого имущества. Свадьба состоялась в Большой церкви Зимнего дворца в присутствии всей императорской фамилии во главе с императором. (В 1828 г. Николай I не явился на церемонию венчания графа Витгенштейна с его первой женой из-за его участия в заговоре декабристов, что сильно обидело молодых). После свадьбы Витгенштейн со второй женой уехал во Францию и поселился в Париже, где вел роскошный образ жизни. Французская революция 1848 г. заставила их переехать в Германию, где в окрестностях Франкфурта-на-Майне они приобрели полуразрушенный замок Сайн, бывшее родовое поместье Сайн-Витгенштейнов, и построили новый красивый замок в неоготическом стиле.

В 1856 г. князь Витгенштейн с супругой участвовал в торжествах по случаю коронации императора Александра II в Москве. В 1861 г. прусский король Фридрих Вильгельм IV даровал им титул князей Сайн-Витгенштейн. Счастливая вначале семейная жизнь князя Витгенштейна в конце была омрачена фанатическим увлечением жены католицизмом. Княгиня окружила себя епископами и клерикалами, а Лев Петрович поселил во флигеле своего замка любовницу-немку. Последние годы своей жизни князь Витгенштейн провел в умопомешательстве, его возили как дитя в коляске. Для лечения он был перевезен в Канны, где 8 июня 1866 г. скончался.

Витгенштейн Леонилла Ивановна

Дочь князя Ивана Ивановича Барятинского (1772-1825), одного из самых блистательных русских аристократов начала XIX века, и немецкой графини Марии Келлер (1793-1858), которая передала свою красоту дочерям. Родилась в Москве и при крещении была наречена имением Леонида. Получила прекрасное домашнее образование, говорила на французском, немецком и английском языках. До 15 лет почти безвыездно жила в Марьино, роскошном имении отца в Курской губернии.

В 1831 г. с семьей переехала в Петербург, где была представлена ко двору и пожалована во фрейлины императрицы Александры Федоровны. В начале 1834 г. князь П.А. Вяземский писал: «На петербургском небосклоне загорелась новая звезда: княжна Леонилла Барятинская, звезда не жгучая, несколько холодная, но всеобъемлющая репицами—лучами. Приедешь и запутаешься в них». Молодая Барятинская, как замечали современники, была «очень привлекательной, но земной красоты». Среди миниатюрных женщин столицы, она казалась «настоящим ливанским кедром — высокая, стройная, несколько сдержанная, очень серьезная, но красивая с головы до пят, причем восхитительно красивая», ее «бархатные глаза и соболиные брови наделали много шума в свете».

В 1834 г. в Барятинскую влюбился князь Александр Трубецкой и посватался к ней. Личностью он был весьма примечательной: вместе с несколькими кавалергардами он входил в близкое окружение императрицы Александры Федоровны, был ее компаньоном в прогулках и катаниях на санях. Она даже называла их «мои четыре кавалергарда». Князь Трубецкой был ее фаворитом, в письмах императрицы к графине Софье Бобринской, он фигурировал под кличкой «Бархат». Княжна Барятинская, впрочем, не ответила на ухаживания князя Трубецкого и вышла за двоюродного брата своей матери – князя Льва Петровича Витгенштейна. Его отец фельдмаршал Петр Христианович Витгенштейн был известен как «спаситель Петербурга» от нашествия Наполеона: отпор, полученный французами от войск отдельного 1-го пехотного корпуса, которым командовал Витгенштейн, в сражениях при Клястицах и Полоцке в июле и октябре 1812 г., заставил Наполеона отказаться от мысли наступать на столицу России.

Их свадьба состоялась 28 октября 1834 г. в домовой церкви Зимнего дворца в присутствии всей императорской фамилии во главе с Николаем Павловичем. Этот брак в свете восприняли неоднозначно. Всем было известно, что замужеству Барятинской с князем Витгенштейном предшествовала его скандальная связь с женой князя А.А. Суворова, вызвавшая недовольство императрицы Александры Федоровны и вынудившая ее лично подыскать Витгенштейну жену в лице княжны Барятинской. После свадьбы, во избежание лишних толков, Витгенштейны покинули Россию. С этого времени они почти постоянно жили за границей или в своем имении Верки под Вильно, где по примеру своей матери (известной благотворительницы) Леонилла Ивановна основала школу для крестьянских детей. Большое богатство, унаследованное князем Витгенштейном от первой жены, позволяло им вести роскошный образ жизни.

В «парижский период» княгиня очаровала внешними данными не только представителей бомонда, но и многих художников. Среди них был самый модный портретист середины XIX века – немецкий живописец Франц Винтерхальтер. Художник редко изображал одну персону несколько раз. Но для княгини Витгенштейн было сделано исключение. Впоследствии живописец признавался, что русская княгиня была самой красивой из всех позировавших ему дам. Об увлеченности художника своей моделью свидетельствует и тот факт, что живописец запечатлел ее как «даму свиты» на многофигурном полотне «Флоринда». Сохранились воспоминания английской королевы Виктории за 1860 г.: «Она по-прежнему очень хороша собой, а некогда была ослепительной красавицей; ее головка, написанная Винтерхальтером, запечатлена на картине «Флоринда».

В 1848 г. Витгенштейны жили в Париже, где стали свидетелями французской революции. С балкона своего дома они наблюдали за разграблением разъяренной толпой дворца Тюильри и за бегством короля Луи-Филиппа Орлеанского. «Я видела разграбление Тюильри, — писала княгиня в воспоминаниях. – Какие-то разъяренные звери бежали по крышам дворца, выбрасывая мебель и предметы, хватая бумаги и издавая крики, которые доносились до меня. Следующая ночь была нарушаема страшным грохотом и стуком в двери. Это революционеры искали оружие». Потрясенные этими событиями, Витгенштейны переехали в Германию, где в окрестностях Франкфурта-на-Майне получили в подарок от прусского короля Фридриха-Вильгельма IV полуразрушенный замок Сайн, бывшее родовое поместье Сайн-Витгенштейнов, и построили новый красивый замок в неоготическом стиле. Александра Смирнова-Россет в своем дневнике отразила саркастичное отношение светского Петербурга к этому решению: «Тогда пошли в моду исторические воспоминания и реставрации разрушенных фамильных склепов и замков. Витгенштейны отправились в развалину и начали там строиться…».

Первые годы брака для Леониллы Ивановны были счастливыми, но впоследствии она отдалилась от мужа. В 1851 г. в Риме она приняла католицизм. В своих мемуарах А.О. Смирнова-Россет писала, что жизнь Витгенштейнов в замке Сайн стала напоминать сумасшедший дом. Княгиня ходила в черном платье, с распущенными волосами с большим крестом на спине, временами впадая в мнимую экзальтацию. У нее был роман с гувернером-французом, а ее муж поселил во флигеле замка любовницу-немку.

В 1856 г. супруги Витгенштейны участвовали в торжествах по случаю коронации императора Александра II в Москве. Через 5 лет король Пруссии даровал им титул князей Сайн-Витгенштейн, что «понравилось тщеславной Леонилле Ивановне, и она превратилась в совершенную пруссачку». В 1866 г. в Каннах умер князь Витгенштейн, за год до кончины он сошел с ума. «Так кончилась, — замечала А.О. Смирнова-Россет, — эта супружеская жизнь, начатая притворною любовью, перешедшая на короткое время в равнодушие, а потом в дружбу».

Леонилла Ивановна стала часто посещать Италию, помогая в реализации разнообразных проектов дочери. Ее дочь Антуанетта посвятила жизнь делам благотворительности, проявила незаурядные организаторские способности в оказании помощи семьям бедняков. Сформировав в 1870 г. религиозный орден сестер милосердия, доверила ему управление основанным ею же детским приютом. Благодаря ей в Аричче были построены ортопедический госпиталь, санаторий для больных туберкулезом малышей, первая аптека, детские ясли. Из имения Киджи в столовую приюта поступали готовые обеды и ужины. В старых фабричных корпусах были организованы женские мастерские.

В 1870 г. Леонилла Ивановна переехала в Германию, где пыталась помочь своей подруге императрице Августе в разрешении ряда дипломатических вопросов по предотвращению франко-прусской войны. С это целью княгиня ездила в Орлеан, чтобы обратиться к епископу Ф. Дюпанлу с предложением об инициировании мира между Германией и Францией. Но по прибытии на место она получила телеграмму от императрицы, где говорилось, что архиепископ больше не может выступать эмиссаром мира, так как накануне выступил с официальным письмом ко всем членам своей епархии и ко всем французам с призывом мужественно противостоять пруссакам, которых сравнил с гуннами.

В Париже княгиня Витгенштейн содержала великосветский салон, где собиралось избранное общество и многие русские католики. В 1888 г. в ее салоне дважды выступал В.С. Соловьев в связи с работой над книгой «Россия и Вселенская церковь». Она была в дружеских отношениях с А.К. Толстым, состояла в переписке с князем И.С. Гагариным, с членами царского дома Романовых, в основном с великим князем Николаем Михайловичем. Была в курсе всех дел, происходивших в России. В своих воспоминаниях, вышедших в 1907 г. в Париже, Леонилла Ивановна писала, что «с грустью наблюдает за мучительными перипетиями царствования Николая II и предосудительными крайностями революции». Будучи по воспитанию и убеждениям монархисткой, она считала, что русский народ должен сплотиться вокруг веры и государя. Но она прекрасно видела, что страна находится «посреди хаоса безумия», когда вряд ли «будут услышаны голоса кучки смелых людей». Не случайно в предисловии к воспоминаниям она отмечала: «Будущее нам не принадлежит, обратим взгляд на прошлое».

Последние тридцать лет жизни княгиня Витгенштейн жила на своей вилле в Уши на Женевском озере. Там она встретила свой столетний юбилей. Именно сюда переехал ее старший брат, легендарный фельд­маршал Александр Барятинский, когда принял решение оставить службу и завершить свою блестящую карьеру. Точнее, он сначала уехал в Польшу, а затем уже окончательно эмигрировал – поближе к любимой сестре, которую считал самой красивой на свете.

Жизнь Леониллы Ивановны во второй половине была насыщена кипучей деятельностью: она поддерживала отношения с 4-м гусарским Мариупольским полком, носящим имя генерал-фельдмаршала Витгенштейна и была в курсе всех дел, происходивших в России, много размышляла о судьбах России и Германии. В 1910 г. в чрезвычайно зрелом возрасте принимала участие в создании Музея 1812 года в Москве. На протяжении многих лет ее дом был полон именитых гостей голубых кровей. Одной из старейших ее подруг была вдовствующая великая княгиня Мекленбург-Стрелицкая, каждый год гостившая на вилле. До последних дней своей долгой жизни Леонилла Ивановна сохраняла прекрасную память и трезвость ума. Она скончалась в 1918 г. на 102-м году жизни на своей вилле в Лозанне. По воспоминаниям Сергея Волконского: «Это был удивительный экземпляр человеческой расы. Кажется, ей было под девяносто лет, когда она в первый раз обратилась к зубному врачу. Бодрая, красивая, умная, она была духом моложе всех молодых, окружавших ее старость. Когда ей минуло сто лет (это было в первый год войны), она получила телеграммы от Папы, от императора Николая II, от Вильгельма – вся Европа, враждующая, союзная, нейтральная, сошлась на ее столе».    

В браке княгиня Леонилла Витгенштейн имела четырех детей, которые последовали примеру матери и перешли в католичество:

Федор (Фридрих) Львович (1836-1909), майор на русской службе, в январе 1880 г. отрекся от княжеского титула и принял имя графа фон Альтенкирхен, женившись на простолюдинке Вильгельмине Гаген.

Антуанетта Львовна (1839-1918), с 1857 г. была замужем за Марио Киджи-Альбано делла Ровере (1832-1914), князем Кампаньяно; их сын Людовик возглавлял Мальтийский орден.

Людвиг Львович (1843-1876), умер холостым.

Александр Львович (1847-1940), в 1883 г. отказался от княжеского титула, и принял имя графа фон Гохенбург, был женат три раза, в том числе на дочери собирателя антиков герцога де Блакаса; ныне род Сайн-Витгенштейн-Сайн возглавляет его правнук Александр (род. 1943).

Свой личный архив Леонилла завещала дочери, с которой ее связывали особенно теплые отношения. Однако Антуанетта, тяжело болевшая в последние годы жизни и передвигавшаяся в кресле-коляске, умерла несколько месяцев спустя после матери, и на многие годы архив княгини Леониллы был похоронен в двух больших шкафах, которые чудом уцелели посреди бомбежек Второй мировой, сильно повредивших дворец Киджи. Среди бумаг Леониллы Ивановны сохранилась ее переписка с членами царского дома Романовых, в основном с великим князем Николаем Михайловичем, а также письма принца Баденского, членов семьи Киджи и папы Бенедикта XV.

В историю Европы Леонилла Ивановна вошла не столько как представительница славного российского рода и сестра выдающегося генерала Александра Барятинского, пленившего Шамиля, а как самостоятельная единица, поразительный экземпляр человеческой природы и лидер долголетия в истории мировой аристократии, сохранявший в глубокой старости выдающуюся красоту, блестящий ум и чрезвычайно эмансипированный характер.

Де Морнэ Шарль-Эдгар

Рис. 6
Рис. 5

Родился 4 февраля 1803 г. в г. Париже.

В 1832 г. Луи Филипп I послал де Морнэ с миссией в Марокко. В его задачу входили переговоры о заключении мирного договора и делимитации границы. После Французского завоевания Алжира миссия должна была установить добрососедские отношения между двумя странами. Миссия Морнэ увенчалась успехом: 4 апреля 1832 г. он отправил письмо главнокомандующему штаба Алжира с сообщением о том, что Марокко откажется от своих претензий на регион Тлемсен и Оран и обещает остаться нейтральным государством.

Художник Эжен Делакруа был приглашен Морнэ для сопровождения поездки миссии. В конце 1831 г. художник и Морнэ познакомились благодаря Анри Дюпоншелю и Арману Бертену, по рекомендации Мадемуазель Марс, официальной любовницы Морнэ. Она очень хотела найти для своего возлюбленного приятного попутчика. Морнэ и Делакруа вместе обедали в канун Нового года в сопровождении актрисы.

Сохранилась акварель с изображением Шарля-Энгара де Морнэ во время официального приема в Марокко. Великолепный портрет, написанный Делакруа, увековечил молодого дипломата, с худощавым лицом, светлыми и вьющимися волосами, стройного и элегантно одетого в военный костюм, меч сбоку.

В 1832 г. Делакруа также написал маслом картину, которая в настоящее время хранится в Лувре, на ней изображен интерьер квартиры графа де Морнэ на улице Верней в Париже. Позже Делакруа написал двойной портрет, изображающий де Морнэ, принимающего своего друга Анатолия Демидова. Художник продолжал часто встречаться с графом де Морнэ, о чем говорит его портрет, датированный 1837 г., созданный через несколько лет после окончания африканской поездки. Эта работа хранилась в коллекции Анатолия Демидова на вилле Сан-Донато, в настоящее время портрет находится в Художественной галерее Йельского университета. Портреты де Морнэ, которые создал художник, в некотором роде отдают дань уважения тому, кто взял его в главное увлекательнейшее путешествие его жизни.

Позже Шарль-Эдгар де Морнэ был министром в Баден-Бадене, затем полномочным представителем в Стокгольме.

Александр Дюма писал в своих «Воспоминаниях» о графе: «Морнэ был изяществом, аристократией…, и со всеми этими качествами Морнэ обладал таким же духом, как и все мы вместе взятые. Когда Морнэ, назначенный полномочным министром, уехал сначала в Великое герцогство Баден, а затем в Швецию, салон мадемуазель Марс потерял свою Полярную звезду».

В 1845 г. стал пэром Франции.

Скончался 5 декабря 1878 г. в Френо-Моншеврей.

ДЕ СЭНСОН ЛУИ ОГЮСТ

Родился в Париже 26 апреля 1800 г. Будучи военно-морским секретарем во французском атлантическом порте Рошфор (с 21 апреля 1825 г.), он в феврале 1826 г. добровольно присоединился к известному кругосветному путешествию, предпринятому французским естествоиспытателем Дюмоном Д’ Юрвилем на корабле «Астролябия». Известность де Сэнсону принесли сделанные им более пятисот рисунков аборигенов Новой Зеландии.

С 1829 по 1834 гг. де Сэнсон был членом редколлегии по подготовке к публикации пяти томов официального отчета об экспедиции. Портреты аборигенов Австралии, сделанные де Сэнсоном, были помещены в Зоологический атлас, а 36 литографий, изображающих различные артефакты и пейзажи, вошли в Исторический атлас.

В 1829 г. Луи Огюст де Сэнсон был возведен в чин морского офицера 3-го класса, а затем в 1831 г. стал офицером 2-го класса и кавалером ордена Почетного Легиона.

В 1835 г. де Сэнсон вел работу по редактированию иллюстрированного альбома «Путешествие вокруг света на корвете «Астролябия»: Избранное: Исторический альбом». 21 мая 1836 г. он был назначен на должность в центральном аппарате военного ведомства, но уже 1 июня ушел в отставку.

В 1837 г. де Сэнсон появился в составе экспедиции А.Н. Демидова по Южной России и Крыму в качестве секретаря французской научной миссии. Де Сэнсон был художником, однако применительно к нему в большей степени соответствует термин рисовальщик или акварелист, поскольку известны только его акварельные рисунки. В то же время в составе экспедиции А.Н. Демидова по Южной России и Крыму, очевидно, был еще один художник — австрийский живописец Джозеф Хогер (Joseph Hoger). По крайней мере, по данным австрийского биографического словаря, этот художник в 1837 г. был на Юге России. Трудно представить, чтобы в этом году там была какая–то другая научная экспедиция, кроме экспедиции А.Н. Демидова.

В начале 30-х гг. XIX века серия рисунков Луи Огюста де Сэнсона из его кругосветного путешествия появилась во Франции, и на одном из них указано, что художником является де Сэнсон, а литографом — Раффе. Поэтому с уверенностью можно сказать, что эти два человека были знакомы и не случайно вместе оказались в составе экспедиции А.Н. Демидова по Южной России и Крыму. Можно предположить, что де Сэнсон, так же, как и Раффе, был приглашен в качестве художника и, возможно, его рисунки служили основой для литографий Раффе, хотя об этом факте нигде в известных источниках не упоминается.

В 1848 г. на Луи Огюста были возложены все обязанности по содержанию библиотек демидовских вилл ди Кварто и Сан-Донато. Де Сэнсон занимался восстановлением библиотек. Некоторые из писем Демидова полностью посвящены этим вопросам. Вот одно из них: «Мой дорогой Сэнсон, я только что просил вас тщательно изучить две библиотеки: Кварто и Сан-Донато, и выявить столько, сколько есть неполных работ…, а также определить по своему усмотрению и собственному желанию те, которые должны быть дополнены. В результате этой проверки Вы установите список всех неполных работ этих библиотек с указанием тех из них, которые надо запросить у Поша (Pochez) полностью, и отправите этот список мне». Де Сэнсон был знаком с издательским миром Парижа еще со времен своего кругосветного путешествия.

В библиотеке Анатолия Демидова действительно были редкие коллекционные издания, но были и такие, которые содержали информацию, необходимую для его разносторонних интересов: так, он просит де Сэнсона подобрать все карты по Венгрии, чтобы иметь возможность следить за военными операциями, которые будут иметь место в этой стране. В другом письме Анатолий просит составить полный список книг и карт на всех языках из библиотек Кварто и Сан-Донато, посвященных России, Сибири и Азии.

Помимо работ по восстановлению отдельных изданий, де Сэнсон осуществлял хранение, учет и распределение изданий, увидевших свет благодаря Анатолию Демидову. С их помощью Анатолий Николаевич получал возможность не только войти в круг известных ученых, но и политической элиты.

В круг обязанностей де Сэнсона входило также редактирование материалов, готовящихся к изданию, и проверка переводов на французский язык самых разных документов. Письма Анатолия Николаевича свидетельствуют о том, что в конце 1848 г. была начата работа с материалами его путешествия вдоль побережья Испании, предпринятого в 1847 г. В переписке они везде упоминаются как «Письма об Испании» («Lettres sur l’Espagne»). Именно этими письмами и был более всего занят де Сэнсон. В соответствие с четким графиком, он оправлял Анатолию в Брюссель отредактированные письма.

В письмах Демидов обсуждает с де Сэнсоном частные вопросы благоустройства Сан–Донато, например, строительство подвесного моста, такого же, какой был построен в 1824 г. у герцога де Лианкура (duc de Liancourt). «Насколько поднимается цена, — спрашивает он, — если мост будет из высохшего дерева обычной распилки, промовиленного (окрашенного) белым цветом и с четырьмя усиленными чугунными опорными подставками в форме цветка, из центра которых будут возвышаться красивые фонари». Анатолий не забывает и о традиционных благотворительных мероприятиях. В письме он благодарит де Сэнсона за помощь в проведении ежегодного праздника «Благодарения» в поддерживаемых им благотворительных заведениях Флоренции.

Работа де Сэнсона по подготовке к публикации «Писем об Испании», реставрации отдельных изданий из библиотек Сан-Донато и Кварто, созданию коллекции книг малого формата и учету всех печатных изданий А.Н. Демидова предполагала его тесные связи с издательским и букинистическим миром Парижа. Именно опыт и связи де Сэнсона, наработанные им во время подготовки к публикации отчета об экспедиции Д’Юрвиля, послужили основой тесного сотрудничества де Сэнсона и А.Н. Демидова.

Огюст де Сэнсон более десяти лет выступал не столько в качестве секретаря, сколько в качестве личного редактора Анатолия Николаевича, с которым у него сложились доверительные отношения.

В начале 1849 г. Огюст де Сэнсон еще выполнял свои обязанности, однако уже в 1851 г. библиотекой Сан-Донато занимался В.В. Стасов. Возможно, в этот период (1849–1851 гг.) де Сэнсона уже не стало.

Значительное число рисунков де Сэнсона находится на хранении во Французском национальном архиве, а небольшая коллекция акварелей — в Национальной библиотеке Парижа, однако до сих пор нет описаний и анализа того огромного количества литографий, офортов и гравюр, которые остались после смерти де Сэнсона.

Де Сент-Альдегонд Шарль-Камиль (Карл Францевич)

Происходит из знатного бельгийского рода. Сын графа Пьера-Франсуа-Бальтазара де Сент-Альдегонда (1758-1838) и Анны-Луизы-Жозефины дю Буше де Сурш де Турзель (1767-1794). Родился 06.06.1787 г. Полковник тяжелой кавалерии французской королевской армии (1814) и адъютант герцога Орлеанского.

В 1828 г. перешел на русскую службу в том же чине, произведен 6 декабря 1830 г. в генерал-майоры Свиты. В России был известен как специалист по горному делу. В 1832 г. был направлен в Швецию для изучения производства железа и закупки образцов. По возвращении в Петербург в январе 1833 г. представил подробный отчет об истории и современном состоянии шведской железоделательной промышленности, получивший высокую оценку императора Николая I. В том же году был послан с инспекционной поездкой на Олонецкие и Уральские заводы, «чтобы, вникнув в различные производства оных, особенно по железному производству, представить способы к улучшению по сей части». Поскольку генерал не знал русского языка, к нему был приставлен в качестве переводчика сотрудник Горного института А.Д. Озерский.

После четырехмесячной поездки граф в ноябре 1833 г. представил отчет, а в декабре записку о горном производстве, доложенную в январе 1834 г. императору. По инициативе Сент-Альдегонда в 1834 г. был организован Корпус горных инженеров, в состав Совета, Горного аудиториата и Ученого комитета которого граф входил в 1834-1840 гг.

Весной 1834 г. Сент-Альдегонд был направлен для инспекции Колыванско-Воскресенских, Алтайских и Нерчинских заводов, где ознакомился также с добычей серебра. За эту инспекцию он был в декабре награжден орденом Святой Анны 1-й степени, «императорскою короной украшенным».

Отчет об инспекции под названием Memoires sur la Siberie et sur la circonscription des monts de l’Altai был составлен в ноябре и доложен Николаю в апреле 1835 г., после чего передан в Сибирский комитет и Министерство финансов. В этих «Записках» граф отметил ряд технологических, организационных и криминальных проблем, мешавших налаживанию современного производства на Алтае, и предложил свои рекомендации. Одним из первых он обратил внимание на плохое физическое состояние детей мастеровых (объяснив это, впрочем, недостаточной заботой их матерей), и рекомендовал использовать малолетних на тяжелых работах, только удостоверившись в их пригодности для этого.

В 1835 г. граф составил для своих дочерей описание «поездки по Сибири и Китаю» — Lettres à mes filles sur mes voyages en Sibérie et Chine (собственно в Китае он не был, добравшись в 1834 г. через Иркутск до пограничной Кяхты).

Уволен со службы 7 июня 1840 г. Вернулся во Францию, умер в Париже в 1853 г. и был погребен на кладбище Пер-Лашез.

Женат с 1817 г. на Аделаиде-Жозефе Бурлон де Шаванж (1789-1869), придворной даме императрицы Марии-Луизы и вдове маршала Ожеро, получившей прозвище «Прекрасная Кастильоне». В браке имел двух дочерей, «обе они, — по словам современника, — были очаровательны и прелестны, с чудными черными волосами, с глазами, полными огня и чувств».

Первая дочь, Мари-Валентина-Жозефина де Сент-Альдегонд (1820-1891), была замужем (1839) за Александром-Эдмоном де Талейран-Перигор (1813-1894), 3-м герцогом де Дино, маркизом де Талейран, сыном герцогини Саган. В нее долгие годы был влюблен Анатолий Демидов. Вторая дочь, Клементина де Сент-Альдегонд, умерла в молодости.

Де Сент-Адельгонд Мари Валентина Жозефина

Дочь графа Шарля-Камиля де Сент-Альдегонда. Родилась в 1820 г.

8 октября 1839 г. вышла замуж за Александра Эдмона де Талейран-Перигор, герцога Дино, сына Эдмона де Талейрана-Перигора, герцога Талейрана и принцессы Доротеи Курляндской, в замке своей матери Борегар в Целлетт (Луар и Шер).

У Валентины было шестеро детей, четверо из которых выжили.

Валентина вошла в историю как большая любовь Анатолия Николаевича Демидова. Анатолий присутствовал на ее свадьбе и даже помог организовать мероприятие. Он преподнес ей бриллиантовое украшение, великолепие которого вызвало беспокойство жениха. В следующем году (1840) Демидов прервал их отношения и женился на принцессе Матильде Бонапарт. Однако, он возобновил роман с Валентиной во время первого же после свадьбы пребывания в Париже. В 1845 г. Анатолий уговорил Валентину поселиться с ним во Флоренции. На костюмированном балу Валентина была оскорблена своей соперницей Матильдой, и в ответ Демидов дважды публично ударил жену, что стало причиной их окончательного разрыва.

Де Филиппис Дельфико Мелькьорре

Родился 28 марта 1825 г. в аристократической семье из Терамо. Третий сын Грегорио Де Филипписа Дельфико, графа Лонгано, который объединил свою фамилию с фамилией своей жены Марины Дельфико, единственной дочери Орацио и последнего представителя семьи.

Его дядей был экономист Мельхиор Дельфико. С семи лет изучал музыку. В своей автобиографии Дельфико говорит, что в детстве его обучали гуманитарным наукам. Также согласно автобиографии, в 1835 г., то есть в 10 лет, у него обнаружилась «склонность к карикатурности». В 1839 г., в возрасте 14 лет, он начал формальное изучение искусства в Терамо у Паскуале Делла Моники.

В 1841 г., в возрасте 16 лет, Дельфико переехал в Неаполь, где обучался под руководством известного профессора и латинского поэта Антонио Мирабелли. В это время молодой Дельфико начал писать стихи и рисовать, но его большой любовью была музыка. В 1844 г. он написал свое первое музыкальное произведение «Тюремщик 1793 года» на либретто Доменико Болоньезе. Летом 1845 г. оно было поставлено ​​в Театро Нуово.

С 1847 г. Дельфико уже начал продавать свои рисунки, часто получая просьбу от клиента, сделать изображение более карикатурным. Но в то время карикатура была все еще хобби Дельфико, и, вероятно, идея превратить ее в возможность зарабатывать на жизнь противоречила его аристократическому воспитанию, несмотря на то, что ему действительно нужны были деньги, чтобы прокормить себя.

Он опубликовал свою первую печатную карикатуру в 1855 г. в итальянском иллюстрированном издании Omnibus, основанном журналистом и критиком Винченцо Торелли. В это время Дельфико сочинил и поставил еще две пьесы: «Муж одного часа» в 1850 г. и «Совет рекрутеров» в 1853 г. Он также был оперным певцом, часто попадал в заголовки газет благодаря своим певческим импровизациям и виртуозности.

Дельфико впервые встретился с композитором Джузеппе Верди в 1857 г., когда тот посетил Неаполь. Дядя Дельфико, барон Дженовезе, страстный любитель музыки, хороший певец и большой друг Верди, представил композитору своего племянника; после этой встречи Дельфико стал близким другом Верди, а позже увековечил его в карикатурах и карикатурах. 1860-е и 1870-е гг. были периодом большого художественного творчества Дельфико, опубликовавшего множество карикатур и альбомов карикатур. Утверждается, что в 1860-х гг. он переехал в Лондон и работал в журнале Punch, но никаких доказательств, подтверждающих это утверждение, найдено не было.

Дельфико создавал карикатуры для журнала Vanity Fair, британского светского журнала, в начале 1870-х гг. Однако позже, в 1870-х гг., его интерес к карикатуре уменьшился, и он вернулся к профессиональной музыкальной карьере в качестве дирижера, а одно время выступал в роли тенора, чтобы спасти музыкальный сезон, которому грозило крах. В этот период он написал либретто и партитуру для двух комических опер, «Мастер бомбардировки» (1870 г.) и «Возвращение в Париж после войны» (1872 г.), а также для двух мюзиклов «Ярмарка» и «Молния» (1876 г.).

Среди многих персонажей, изображенных ловким и ироничным пером Дельфико, были императоры, дворяне и прелаты, художники и критики из мира оперы и театра. Среди них был и Анатолий Николаевич Демидов.

Биографы Дельфико рассказывают нам, что в последние годы его жизнь была отмечена глубокой меланхолией и бесконечной грустью после смерти в сентябре 1884 г. его старшего сына Джона, которому было чуть больше двадцати, и его дочери Бьянки, которой было всего восемь лет, от холеры, которая в то время бушевала в Неаполе. В декабре 1889 г. умерла и его молодая жена Кончетта Спозито.

Документ Королевского братства Непорочного зачатия в Портсмуте от 22 ноября 1891 г. показывает, что Мельхиорре Дельфико внес 150 фунтов стерлингов на строительство ниш в часовне для будущего захоронения себя и своей семьи.

Мельхиорре Дельфико умер 22 декабря 1895 г. в Портсмуте, Англия.

Альбомы, рукописи и документы хранятся в Терамо в библиотеке и в местном государственном архиве. Также в Терамо, в одном из частных семейных архивов, хранится около двадцати акварелей с карикатурной автобиографией.

Делакруа Эжен

Эжен Делакруа родился в пригороде Парижа 26 апреля 1798 г. Официально его отцом считался Шарль Делакруа, политический деятель, бывший министр иностранных дел, однако ходили упорные слухи, что в действительности Эжен был незаконнорожденным сыном всесильного Шарля Талейрана, наполеоновского министра иностранных дел, а впоследствии главы французской делегации на историческом Венском конгрессе 1814-1815 гг. Иногда отцовство приписывали самому Наполеону. Как бы там ни было, но мальчишка рос сущим сорванцом. Друг детства художника, Александр Дюма, вспоминал, что «к трем годам Эжен уже вешался, горел, тонул и травился» — едва не «повесился», нечаянно обмотав вокруг шеи мешок, из которого кормили лошадей овсом; «горел», когда над его детской кроваткой вспыхнула противомоскитная сетка; «тонул» во время купания в Бордо; «травился», наглотавшись краски-медянки.

Более спокойными оказались годы учебы в лицее Людовика Великого, где мальчик проявил большие способности в словесности и живописи и даже получал призы за рисунок и знание классической литературы. Художественные наклонности Эжен мог унаследовать от своей матери, Виктории, происходившей из семьи знаменитых краснодеревщиков; но настоящая страсть к живописи зародилась в нем в Нормандии — там он обычно сопровождал дядю, когда тот отправлялся, чтобы рисовать с натуры.

Делакруа рано пришлось задуматься о своей дальнейшей судьбе. Эжена после смерти родителей отправили к сестре, но она вскоре попала в труднейшее финансовое положение. В 1815 г. юноша оказался предоставлен сам себе; ему нужно было решать, как жить дальше. И он сделал выбор, поступив в мастерскую известного классициста Пьера-Нарсиса Герена (1774-1833). В 1816 г. Делакруа стал учеником Школы изящных искусств, где преподавал Герен. Здесь царствовал академизм, и Эжен без устали писал гипсовые слепки и обнаженных натурщиков. Эти уроки помогли художнику в совершенстве освоить технику рисунка. Но настоящими университетами для Делакруа стали Лувр и общение с молодым живописцем Теодором Жерико. В Лувре он очаровался работами старых мастеров. В то время там можно было увидеть немало полотен, захваченных во время Наполеоновских войн и еще не возвращенных их владельцам. Больше всего начинающего художника привлекали великие колористы — Рубенс, Веронезе и Тициан. Бонингтон, в свою очередь, познакомил Делакруа с английской акварелью и творчеством Шекспира и Байрона. Но самое большое влияние оказал на Делакруа Теодор Жерико.

В 1818 г. Жерико работал над картиной «Плот Медузы», положившей начало французскому романтизму. Делакруа, позировавший своему другу, стал свидетелем рождения композиции, ломающей все привычные представления о живописи. Позже Делакруа вспоминал, что, увидев законченную картину, он «в восторге бросился бежать, как сумасшедший, и не мог остановиться до самого дома».

Первой картиной Делакруа стала «Ладья Данте» (1822), выставленная им в Салоне. Впрочем, особого шума (подобного хотя бы тому фурору, что произвел «Плот» Жерико), она не вызвала. Настоящий успех пришел к Делакруа через два года, когда в 1824 г. он показал в Салоне свою «Резню на Хиосе», описывающую ужасы недавней греческой войны за независимость. Бодлер назвал это полотно «жутким гимном року и страданию». Многие критики также обвинили Делакруа в чрезмерном натурализме. Тем не менее главная цель была достигнута: молодой художник заявил о себе.

Следующая работа, выставленная в Салоне, называлась «Смерть Сарданапала», он словно намеренно злил своих хулителей, почти смакуя жестокость и не чураясь определенной сексуальности. Сюжет картины Делакруа позаимствовал у Байрона. «Движение передано прекрасно, — писал один из критиков о его другой, похожей работе, — но эта картина буквально кричит, грозит и богохульствует».

В июле 1830 г. Париж восстал против монархии Бурбонов. Делакруа симпатизировал восставшим, и это нашло отражение в его «Свободе, ведущей народ» (другой вариант названия — «Свобода на баррикадах»). Выставленное в Салоне 1831 г., полотно вызвало бурное одобрение публики. Новое правительство купило картину, но при этом немедленно распорядилось снять ее, слишком уж опасным казался ее пафос.

К этому времени роль бунтовщика, похоже, надоела Делакруа. Стали очевидны поиски нового стиля. В 1832 г. художника включили в состав официальной дипломатической миссии графа де Морнэ, направленной с визитом в Марокко. Отправляясь в это путешествие, Делакруа и подумать не мог, насколько сильно повлияет поездка на все его дальнейшее творчество. Африканский мир, который он видел в фантазиях цветистым, шумным и праздничным, предстал перед его глазами тихим, патриархальным, погруженным в свои домашние заботы, печали и радости. Это был затерянный во времени древний мир, напоминавший Грецию. В Марокко Делакруа сделал сотни эскизов, а в дальнейшем впечатления, полученные в этом путешествии, служили ему неисчерпаемым источником вдохновения.

По возвращении во Францию его положение упрочилось. Последовали официальные заказы. Первой монументальной работой такого рода стали росписи, выполненные в Бурбонском дворце (1833-1847). После этого Делакруа работал над украшением Люксембургского дворца (1840-1847) и росписью потолков в Лувре (1850-1851).

В 1833 г. Делакруа изобразил в парном портрете французского дипломата графа Шарля де Морнэ вместе с Анатолием Демидовым. А.Н. Демидов был заказчиком Делакруа. В 1856 г. французский художник писал для него «Странствующих арабов» и получил за картину 3000 франков. Тогда же он сделал набросок для Демидова, а также для Бенуа Фулъда — эскиз «Овидий среди скифов».

Двенадцать лет Делакруа посвятил созданию фресок для церкви Сен-Сюльпис (1849-1861). К работе над фресками художник относился с огромным энтузиазмом. «Мое сердце, — писал он, — всегда начинает учащенно биться, когда я остаюсь лицом к лицу с огромной стеной, ожидающей прикосновения моей кисти».

Делакруа не чурался общественной жизни, постоянно посещая различные собрания, приемы и знаменитые салоны Парижа. Его появления ждали — художник неизменно блистал острым умом и отличался элегантностью костюма и манер. При этом его частная жизнь оставалась скрытой от посторонних глаз. Долгие годы продолжалась связь с баронессой Жозефиной де Форже, но их роман не увенчался свадьбой. Во время работы во дворце Бурбонов Делакруа начал длительную дружбу с художницей Мари-Элизабет Блаво-Буланже, подробности их отношений – белое пятно в биографии обоих. Одной из причин безбрачия живописца исследователи считают тот факт, что он не любил детей. Для него ребенок был воплощением грязных рук, портящих холсты, шума, отвлекающего от работы.

Делакруа черпал вдохновение из многих источников: литературные произведения Уильяма Шекспира и лорда Байрона, мастерство Рубенса и Микеланджело. Но от начала и до конца своей жизни он нуждался в музыке. От печальных зарисовок Шопена или «пасторальных» пьес Бетховена художник получал больше всего эмоций. В какой-то момент своей жизни Делакруа подружился с Шопеном и написал портреты композитора и его избранницы, писательницы Жорж Санд.

Прекрасный литограф, Делакруа иллюстрировал различные произведения Уильяма Шекспира, Вальтера Скотта и Иоганна Вольфганга фон Гете. Основное собрание картин живописца сейчас находится в Лувре.

Делакруа жил в Париже, а с 1844 г. приобрел небольшой коттедж на севере Франции, где любил отдыхать в сельской местности. С 1834 г. до самой смерти о нем добросовестно заботилась его домработница Жанна-Мари Ле Гийю, которая ревностно охраняла его личную жизнь.

В 1850-е гг. его признание стало неоспоримым. В 1851 г. художника избрали в городской совет Парижа, в 1855 г. наградили орденом Почетного легиона. В том же году была организована персональная выставка Делакруа — в рамках Всемирной парижской выставки. Сам художник немало огорчался, видя, что публика знает его по старым работам, и лишь они вызывают ее неизменный интерес. Последняя картина Делакруа, выставленная в Салоне 1859 г., и законченные в 1861 г. фрески для церкви Сен-Сюльпис остались практически незамеченными. Это охлаждение омрачило закат Делакруа, тихо и незаметно скончавшегося от рецидива болезни горла в своем парижском доме 13 августа 1863 г. в возрасте 65 лет и похороненного на парижском кладбище Пер-Лашез.

Друэ Жюльетта

Родилась Жюльетта в 1806 г. в семье портного. «Я из простонародья», — гордо потом говорила о своем происхождении красавица, за которой увивались самые богатые мужчины Франции. Но началась жизнь девочки с трагедии: в два года она осталась сиротой. Сначала ее взял на воспитание дядя, но вскоре ребенок надоел ему, и Жюльетту отправили в пансион при монастыре бенедиктинок.

Как и почему девушка попала в мастерскую скульптора Жана-Жака Прадье, остается только гадать. Ходили слухи, что 19-летнюю Жюльетту туда привел сам архиепископ, который счел, что в монахини воспитанница не годится. Как бы то ни было, Прадье оценил привлекательность девушки, позирующей ему обнаженной, по достоинству. Он соблазнил Жюльетту: так она стала матерью. Дочь Клер Жан не признал официально, но в то же время никогда не отрекался от нее. Наивная Жюльетта надеялась: пройдет время, и они станут семьей — нужно только подождать.

Но в 1827 г. Прадье стал профессором в Школе изящных искусств. Тогда-то мужчина и объявил Жюльетте: ему пора остепениться и обзавестись семьей. Но, разумеется, с приличной женщиной: натурщица с внебрачной дочерью для этого не годится. Девушка была раздавлена: она не представляла, как будет жить дальше. Но Жан-Жак объяснил ей: «Ты красавица! Никакой муж тебе не нужен, десятки мужчин с удовольствием будут дарить тебе подарки и давать деньги. А я расскажу, что для этого надо сделать».

Скульптор пристроил бывшую любовницу в театр и начал учить ее искусству обольщения: бывшая воспитанница монашек, редко выходившая из мастерской, разбиралась в этом вопросе не лучше, чем форель в устройстве зонта. Прадье искренне считал себя благодетелем: «Мои советы не продиктованы страстью, и потому можно считать их бескорыстными. Дружба, которую я подарил тебе, не угаснет в моем сердце, пока ты будешь ее достойна…» — такие послания он отправлял матери своего ребенка. И добавлял подпись: «Твой преданный друг, любовник и отец».

Неизвестно, что помогло Друэ: наставничество Прадье или ее удивительная красота. Роли она получала лишь незначительные, но от поклонников, готовых содержать ее, не было отбоя: началось все с директора театра, а закончилось Анатолием Демидовым, который обставил для нее роскошные апартаменты. Драгоценности, дорогие наряды, деликатесы, самый лучший пансионат для Клер — дочка портного даже представить себе не могла, что когда-нибудь будет так жить. С Анатолием Демидовым Жюльетта жила какое-то время в Италии.

Жюльетту водили по ресторанам и в театры, для нее устраивали великолепные танцевальные вечера. Немногие женщины умели одеваться так изысканно и с таким несравненным вкусом, как она. Жюльетта тратила деньги и делала долги. Несмотря на низкое происхождение, она обладала юмором, элегантностью и аристократизмом. Эта женщина, рано ставшая очень мудрой и опытной, при желании мгновенно могла превратиться в милого и наивного ребенка, и это очень нравилось ее поклонникам.

И в то же время Жюльетта продолжала надеяться, что найдется тот, для кого она будет не просто куртизанкой. Жюльетта продолжала ждать, и в 27 лет встретила того, о ком мечтала.

Впервые Виктор Гюго увидел Жюльетту мельком на балу в 1932 г. Тогда он просто не отважился подойти к «белоснежной, черноокой, молодой, высокой и пленительной» женщине. Но спустя год они встретились вновь — в театре во время читки пьесы Гюго «Лукреция Борджиа». Девушке предложили выйти в нескольких эпизодах в образе княгини Негрони — и она согласилась со словами: «В пьесах господина Виктора Гюго маленьких ролей не бывает».

Жюльетта была посредственной актрисой, но Гюго не замечал этого: он влюбился. Каждый вечер он приходил в артистическую уборную, давал девушке советы и упивался ее красотой. Через четыре дня после премьеры драматург признался Друэ в любви. В ночь с 16 на 17 февраля Виктор и Жюльетта после пьесы Гюго должны были отправиться в другой театр на бал, но вместо этого поехали в квартиру девушки. «Париж упивался хмельной, поддельной радостью, а мы — настоящей», — писал потом Гюго.

Вскоре после этого Друэ переехала в снятую для нее квартиру на улице Эшикье. Там она продолжила принимать мужчин: других источников средств для существования у Жюльетты не было — в театре она зарабатывала мало, а на содержании у нее была дочь Клер. Гюго утверждал, что испытывает глубокие чувства к актрисе, но не собирался ее содержать. Он говорил, что его любовь «полна, глубока, нежна, пламенна и неистощима», но требовал, чтобы Жюльетта была «чиста» — только этим она могла заслужить его привязанность. Жюльетта спорила, уходила и снова возвращалась, умоляла Виктора «возродить святой силой любви все хорошее и благородное», что было в ее душе. В конце концов она согласилась порвать с остальными мужчинами — и очень скоро стала нищей.

Друэ осаждали кредиторы: будучи куртизанкой, она многое покупала в долг, рассчитывая на мужчин. Но она избавилась от поклонников, не расплатившись по счетам, и долги повисли над ней дамокловым мечом. Девушка рассказала об этом Гюго, и он устроил безобразную сцену, но в конце концов пообещал решить вопрос.

Писатель действительно давал Друэ деньги: приносил каждый месяц 800 франков. Большую часть девушка отдавала кредиторам, на остальные оплачивала учебу дочери и покупала скудную еду. Гюго твердил, что «туалет ничего не прибавляет к природной прелести хорошенькой женщины», и Жюльетта перешивала старые платья — те, что не взяли даже в ломбарде. Когда деньги кончались, она переставала топить камин в комнате и проводила весь день в кровати под одеялом.

Подарок от Виктора она получила лишь один раз: любовник вручил ей записную книжку с золотой инкрустацией в черном роговом переплете. Впрочем, ею он пользовался сам — черкал какую-нибудь изысканную банальность всякий раз, когда вечером покидал Жюльетту и возвращался к семье: «Общество могло бы сделать тебя только королевой, а природа создала тебя богиней» или «Твои ласки заставляют меня любить землю, твои взоры позволяют мне постигнуть небо».

Летом влюбленные выбирали время для упоительных совместных путешествий. Ради Виктора Жюльетт покидала свое жилище, и они побывали в Швейцарии и Бельгии, Голландии, Испании и Германии, много ездили по Франции. Во время этих поездок Гюго создал философские и одновременно лиричные, несравненные по проявлению поэтического дарования сборники стихов «Лучи и тени», «Песни сумерек», «Осенние листья», «Внутренние голоса».

Из театра Жюльетту выжили: примадонна и другие ведущие актеры не простили «третьесортной актрисульке» того, что сам автор пьес оказывает ей столько внимания. Над Друэ издевались на репетициях, а на одной из премьер публику подговорили освистать все появления девушки на сцене. Жюльетта была раздавлена. «Эти люди отняли у меня веру в мои силы. Я больше не могу играть, я парализована», — писала она. Лишившись собственного дохода, Друэ оказалась в полной зависимости от любовника, и Гюго наслаждался полученной властью.

Он запретил Жюльетте выходить из дома без него: девушка могла несколько дней провести, сидя в заточении и не смея в одиночестве даже пройтись по бульвару. В свободные часы она переписывала рукописи Гюго или чинила его одежду. Жюльетта разрывалась между пониманием, что все это странно и совсем не похоже на любовь, и чувствами к Гюго. В один день она сетовала: «Я по глупости своей позволила, чтобы со мной обращались, как с дворовым псом: похлебка, будка и цепь — вот моя участь!» В другой — погружалась в восторженное обожание: «Как ты великодушен и благороден, мой драгоценный, что любишь меня, несмотря на мое прошлое…».

За годы, проведенные с Гюго, из красавицы Жюльетта превратилась в изможденную седую старуху. Она плохо одевалась, постоянно недоедала, подолгу и тяжело болела. Ее душу грызли ревность и страх: для Виктора Гюго женщины были чем-то самим собой разумеющимся. Он постоянно заводил новых любовниц, и до Жюльетты доходили слухи об этом. Как-то одна из пассий Гюго прислала Друэ его письма, и Жюльетта проплакала несколько дней, перечитывая строки, которые были так похожи на те, что Виктор когда-то адресовал ей.

Удивительно, но Гюго так и не бросил Жюльетту, несмотря на то что она перестала быть «ангелом», с которым он познакомился в 1833 г. Когда в 1868 г. жена писателя Адель умерла, Жюльетта переселилась в квартиру Гюго. Официальной супругой она не стала, но превратилась в законную хозяйку дома. Обязанностей стало больше, а любовниц она теперь нередко видела. Виктор приводил молоденьких девушек домой: сегодня — балерину, завтра — аристократку, послезавтра — горничную. И все же Друэ находила поводы для радости: ее наконец начали принимать знакомые Виктора, и не надо было ждать в кабриолете или под окнами, пока он вернется.

В сентябре 1882 г. Жюльетта Друэ слегла из-за злокачественной опухоли кишечника. Все дни она проводила, скорчившись в кресле у окна и глядя на монастырский сад на другой стороне улицы. Женщина понимала, что умирает, но говорить об этом старалась как можно меньше: Виктор требовал, чтобы она «смыла с лица своего уныние и стряхнула с себя грусть». На званых обедах она не ела и поднимала пустой бокал, когда Виктор провозглашал тост за ее здоровье. На вопрос «Что же вы ничего не кушаете, госпожа Друэ?» отвечала: «Не хочу». По ночам, стоило Гюго закашляться, как Жюльетта вскакивала, чтобы принести ему отвар из трав.

В ноябре Жюльетта, едва держась на ногах, пошла с Виктором в театр: ей оказали высокую честь — допустили в директорскую ложу. В январе вывела последние строки, обращаясь к Виктору: «Я счастлива и горда тем, что могу подписать свидетельство о своей жизни в истекшем году двумя словами: люблю тебя, Жюльетта». Друэ медленно угасала, все чаще проводила дни в постели. Каждый вечер Гюго сидел с женщиной по часу, убеждая, что она поправится. Оба знали, что это ложь, но Жюльетта мужественно улыбалась: до конца она сохраняла героическую выдержку рядом с мужчиной, которого продолжала любить.

Поздравляя Виктора с новым 1883 г., Жюльетта писала: «Обожаемый мой, не знаю, где я буду в этот день в следующем году, но я счастлива и горда выразить тебе мою признательность лишь этими словами: я люблю тебя». 

Умерла Жюльетта Друэ в январе 1883 г. в возрасте 77 лет. Гюго не пришел на похороны своей верной подруги, поскольку у него не осталось на это сил. Он тоже умер вместе с ней, жизнь для него кончилась в тот момент, когда остановилось ее сердце, и оставалось только ждать естественного конца как желанного избавления. Писать он больше не мог и после ее смерти ни разу не притронулся к перу. Одной из немногих записей знаменитого писателя оказалась короткая заметка в записной книжке: «Скоро я перестану заслонять горизонт». Он прожил как во сне еще два года и умер почти в тот же день, что и Жюльетт, — 15 мая 1885 г. Обычно именно в этот день возлюбленная Гюго отмечала свои именины.

Похоронили Жюльетту рядом с ее дочерью, которую Друэ пережила. На похоронах распорядитель сказал: «Та, кого мы оплакиваем, была доблестным человеком. Она имеет право на свою долю славы, ибо приняла на себя и немалую долю испытаний». Так закончилась жизнь женщины, которая всегда мечтала о любви и верила, что нашла ее.

Дурново Николай Дмитриевич

Неизвестный художник. Портрет Николая Дмитриевича Дурново. 1814-1815 гг. Государственный мемориальный музей А.В. Суворова, Санкт-Петербург
Бенуа Шарль Митуар. Портрет Николая Дмитриевича Дурново (сидит) и Павла Дмитриевича Дурново. 1820-е гг. Государственный Эрмитаж.

Родился в 1792 г. в Санкт-Петербурге в семье гофмаршала Дмитрия Николаевича Дурново (1769-1834) и его супруги Марии Никитичны Демидовой (1776-1847), сестры Николая Никитича Демидова. В 1810 г. поступил колонновожатым в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, с апреля 1811 г. – адъютант князя Петра Михайловича Волконского.

Принимал участие в Отечественной войне 1812 г. В своем дневнике за сентябрь 1812 г. писал: «…В настоящее время я квартирую вместе со своим дядей Демидовым, который придан генералу Беннигсену … Мы провели вечер очень весело, пили пунш и пели. Лагерная жизнь мне нравится. Я люблю эту всеобщую деятельность, которая здесь царит постоянно … Мы проводим время очень приятно: целый день поем, едим и пьем. Мой дядя Демидов стал военным. Он ведет ту же жизнь, что и мы…». Из дневника в декабре 1812 г.: «…Пообедав дома, я отправился повидать дядю Демидова, который прибыл несколько дней тому назад. Он до сих пор болен. К его приезду в Петербург ему разрешили носить военную форму. Это справедливо. Много раз он был под пулями. Вот ему вознаграждение…»

Участник Саксонской кампании 1813 г. и Французской кампании 1814 г., сражался при Тарутино, Малоярославце, Вязьме, Красном, Люцене (Lutzen), Бауцене (Bautzen), Кульме (Kulm), Лейпциге (Leipzig) и под Парижем (Paris), в 1814 г. произведен в штабс-капитаны и причислен к Гвардейскому генеральному штабу. В 1815 г. – флигель-адъютант, в 1819 г. – полковник, заведующий библиотекой Главного штаба, с 1824 г. – управляющий канцелярии начальника Главного штаба графа Ивана Ивановича Дибича-Забалканского.

Еще перед Отечественной войной Н.Д. Дурново приобщается к тому кругу военно-дворянской молодежи, из которого вышли впоследствии многие участники декабристского движения, его идеологи и руководители первых революционных организаций. 

После войны, живя почти безвыездно в Петербурге, Н.Д. Дурново тесно соприкасался со столичной литературно-общественной средой (в его дневнике за эти годы есть записи о Г.Р. Державине, И.А. Крылове, А.С. Пушкине, А.С. Грибоедове), присутствует на заседаниях «Беседы любителей русского слова», посещает музыкальные вечера, бывает у издателя «Отечественных записок» П.П. Свиньина, где собирается цвет литературной интеллигенции Петербурга. Не порывает он в те годы личные отношения и с передовой частью военной интеллигенции, хотя политические воззрения бывших друзей молодости, ставших членами тайных обществ, он, видимо, не разделяет.

14 декабря 1825 г. Н.Д. Дурново без колебаний встал на сторону правительственного лагеря, повсюду сопровождал нового императора, вел по его заданию переговоры с восставшими на Сенатской площади. Именно ему было поручено в ночь с 14 на 15 декабря арестовать К.Ф. Рылеева, по получении же известия о «бунте» Черниговского полка он срочно командируется на Украину с особым заданием по производству следствия, а 13 июля 1826 г. в числе самых доверенных лиц присутствует при повешении пяти декабристов на кронверке Петропавловской крепости.

Участие в подавлении восстания не повлияло на дальнейшее продвижение карьеры Н.Д. Дурново — в противоположность тем, кто 14 декабря находился рядом с императором; он не был отмечен ни новыми наградами, ни придворными пожалованиями, ни должностным повышением, пребывая в течение 9 лет в полковничьем чине и занимая прежний пост в Главном штабе. 

В марте 1828 г. был произведен в генерал-майоры, принимал участие в русско-турецкой войне и был убит в бою под Варной 18 сентября 1828 г. в возрасте 36 лет.

Автор «Дневника», который вел с ноября 1811 г. по 14 сентября 1828 г. Дневники —  это 17 изящно переплетенных в зеленый сафьян с золотым тиснением книжек, куда с завидным постоянством, обычно вечером, перед сном, заносилось происшедшее за день. Запись велась на французском языке ровным, убористым, каллиграфическим почерком, без помарок, исправлений, и никаких признаков последующего обращения к ним, их редактирования и позднейших анахронизмов они в себе не содержат. После гибели Н.Д. Дурново его дневник вместе с другими личными бумагами перешел к П.Д. Дурново, а позднее в общем составе семейного архива был унаследован его сыном — московским генерал-губернатором, членом Государственного совета П.П. Дурново.

Дурново Павел Дмитриевич

Родился 6 марта 1804 г. Сын тайного советника Дмитрия Николаевича Дурново (1769-1834) от брака с Марией Никитичной Демидовой (1776-1847), сестрой Николая Никитича Демидова.

В 1820 г. зачислен юнкером во 2-й пехотный (карабинерный) полк в Могилевской губернии. С 1822 г. — офицер лейб-гвардии Павловского полка; 12 января 1826 г. отправлен в отставку, но в июле 1827 г. вновь зачислен в Павловский полк в качестве адъютанта к генералу от инфантерии Ф.Ф. Довре.

Участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. После гибели под Варной старшего брата Николая остался единственным наследником значительного состояния. По ходатайству матери был переведен в Санкт-Петербург, но вскоре, в декабре 1829 г., оставил военную службу и определился чиновником особых поручений при министре внутренних дел. В 1830 г. — камер-юнкер.

В июне 1831 г. женился на богатой невесте — дочери министра двора, генерал-фельдмаршала П.М. Волконского. Во время Отечественной войны 1812 г. и в период заграничных походов 1813-1814 годов адъютантом П.М. Волконского был брат Павла Дурново — Николай Дмитриевич.

По отзывам современников, Александра Петровна Волконская была женщиной в высшей степени умной и образованной, но подобно матери, была подвержена чудаковатостям и отличалась оригинальностью, часто шокируя свет своей манерой одеваться. С нею были дружны Гоголь и Жуковский, который писал о ней в 1827 г.: «Алина — прелестное, милое, доброе, умное создание. Она стоит счастья и авось будет иметь его. Я рад, что судьба меня с ней познакомила, хотя на короткое время». В доме на Английской набережной Павел Дмитриевич располагался во втором этаже; в бельэтаже двенадцать комнат были отданы его супруге.

В 1835 г. — камергер. В октябре 1836 г. перешел в Военное министерство; в 1841 г. назначен исправляющим должность вице-директора провиантского департамента; в конце 1844 г. перешел в Государственный контроль — исправлял должность генерал-контролера департамента морских отчетов.

Анатолий Николаевич Демидов в декабре 1830 г. приобрел особняк на наб. Мойки. 24 июня 1930 г. Николай I одобрил постановление Комитета министров об основании Демидовского дома призрения трудящихся. Он был назначен потомственным попечителем заведения. Первым директором дома стал П.Д. Дурново, двоюродный брат Демидова.

Дурново встречался с Пушкиным в придворных кругах и светском обществе. В своем дневнике он постоянно отмечает все повышения, все награды своим знакомым и обижается, когда его обходят; жалуется, что государь не любит его. В 1843-1844 гг. находился в должности шталмейстера при великих княжнах Елизавете и Екатерине Михайловнах. В 1847 г. произведен в действительные статские советники и не позже 1851 г. был пожалован придворным званием «в должности гофмейстера. В 1856 г. удостоен чина гофмейстера.

С 1857 г. Павел Дмитриевич и Александра Петровна в основном находились за границей. Был самым крупным вятским землевладельцем: в 1861 г. в Яранском уезде ему принадлежали 24 деревни и 2 села — Успенское и Великоречье с населением 2036 человек. После его смерти 12 сентября 1864 г. от нервического удара Главное выкупное управление утвердило пять выкупных договоров Павла Дурново «с временно обязанными ему крестьянами». Всего Павел Дурново имел восемь с лишним тысяч душ в Вятской, Нижегородской, Костромской, Калужской и Орловской губерниях.

Павел Дмитриевич являлся родственником будущего наследника уральских заводов Павла Павловича Демидова, поэтому на протяжении нескольких лет он выступал в роли его опекуна.

Дневники Дурново

В Рукописный отдел Пушкинского Дома в 1971-1975 гг. поступили десять книжечек в изящных сафьяновых, тисненных золотом переплетах, содержащих дневник неизвестного за 1835-1861 гг. на французском языке. В дневнике оказались записи о Пушкине, Гоголе, Глинке, Лермонтове и других писателях. На первом листе каждой книжки написано «Journal de P… D…ff и указаны крайние даты записей («Depuis… Jusqu’au…»; каждая книжка охватывает примерно полтора — два года). Круг упоминаемых родственников и сослуживцев позволил установить, что автор дневника — Павел Дмитриевич Дурново, муж А.П. Волконской, дочери министра двора князя П.М. Волконского и Софьи Григорьевны, в доме которой Пушкин снимал последнюю квартиру.

С А.П. Волконской (Алиной) Пушкин познакомился летом 1824 г. в Одессе, где она была с матерью на купаниях, и тогда же восторженно писал о ней А.И. Тургеневу.

Дневники достаточно полно раскрывают облик Дурново, во многом типичного для своего времени. Дурново — старинный дворянский род. Василий Юрьевич Толстой (в VII колене), по прозвищу Дурной, стал родоначальником их фамилии. Дед Дурново, Николай Дмитриевич, при Екатерине II был генерал-кригс-комиссаром и сенатором. Отец, Дмитрий Николаевич (1769-1834), обер-гофмейстер, был женат на Марии Никитичне Демидовой. Павел Николаевич и Анатолий Николаевич Демидовы были двоюродными братьями П.Д. Дурново. Сестра и четверо братьев его умерли в детстве, старший брат, Николай Дмитриевич Дурново (1792-1828), флигель-адъютант и генерал-майор, был убит под Варной. П.Д. Дурново остался единственным наследником значительного состояния.

Официальные документы и дневники показывают, что рвения к службе у Дурново не было — он манкировал ею, часто брал для поездок за границу продолжительные отпуска, чем вызывал недовольство начальства и самого императора, и тогда тестю приходилось спасать его. Приехав в октябре 1837 г. в Москву, где в это время находился Николай I со своей свитой — Бенкендорфом, Адлербергом, Клейнмихелем, Орловым и др., Дурново сетует, что он, родовитый аристократ, должен ходить к этим «великим авторитетам», к этим «господам». Но он делает визиты им; переходит от Блудова к Чернышеву, потому что тот «лучше награждает»; едет с поручением, так как «надо продвигаться».

По дневнику легко представить образ его жизни. Заглянув ненадолго в департамент, где он служил, Дурново отправлялся с визитами: поздравить кого-либо — с днем рождения, с именинами, наградой, повышением, выразить соболезнование, навестить во время болезни, перед отъездом, после приезда и т.п.; потом обед, чаще не дома, театр, вечер в каком-нибудь салоне, раут, бал. И так изо дня в день. В Петербурге, в Москве, в провинции и за границей. Это в полном смысле слова «светский человек». На Онегина от такой жизни вскоре напала хандра, Дурново же сохранил к ней любовь почти до конца дней. Для него все это общество, как он признался однажды, было «волшебным фонарем». В дневнике громадное количество имен: у кого был, кого принимал, кого видел, о ком слышал. В основном это люди круга Дурново — представители русской и международной аристократии.

В Вене он наблюдает роман князя А.М. Горчакова с его будущей женой — графиней М. А. Мусиной-Пушкиной, урожд. Урусовой. Едкие характеристики, перекликающиеся с пушкинскими, дает он графу и графине Шуваловым. Об А.И. Чернышеве пишет, что тот хвастун и самодоволен. В Петербурге Дурново часто бывает у А.В. Бобринской, сосватавшей его с А.П. Волконской, и после одного обеда записывает: «тетка и компания». А после визита к Н.К. Загряжской: «она совсем не меняется, и, несмотря на свои 84 года, она всегда очень весела». По возвращении из-за границы осенью и зимой 1836-1837 г. Дурново часто бывает у нее и однажды делает запись: «довольно скучно, но надо туда ходить». Оказывается, салон Загряжской был в великосветском обществе из обязательно посещаемых. В нем часто бывало многолюдно. О венском салоне Разумовских Дурново как-то написал: «сборище как у Загряжской».

Человек пушкинского поколения, Дурново в последующие годы поддерживает связи в основном со своими сверстниками, и вместе с ним прослеживаются их судьбы.

В дневнике есть записи и о декабристах. Вначале о них сообщается при рассказе о других, попутно. В ноябре 1860 г. запись о смерти декабриста: «Сергей Трубецкой умер в Москве. Это герой печального заговора 1825 г.».

Дурново не был наблюдателем (к тому же большую часть времени он в салонах играл в карты). Сообщая те или иные сведения о лицах, он часто пишет: говорят, полагают, считают, думают, утверждают, т. е. он выражает не свое личное, индивидуальное, а общее мнение о них. Если Дурново передает ту или иную новость, то это показывает, что в этот день она была предметом разговора на обеде, на который его пригласили, в салоне или на рауте, на бале, где он был, и т. д. Это придает его записям о событиях особое значение. К тому же Дурново был очень осведомленным человеком. Родственные связи открыли перед ним двери придворно-аристократических, бюрократических и дипломатических салонов. Он был постоянным посетителем салона Нессельроде (и находил его очень приятным), он бывал у Чернышева, у Бенкендорфа, у Бобринских, и они редко, но бывали у него, не говоря уже о тесте — первом чиновнике государства. Некоторые новости он узнавал из первых рук (отсюда его точность) и ранее других.

С Лермонтовым Дурново, вероятно, не был знаком, но, как и с Пушкиным, мог встречаться с ним в свете — у Воронцовых-Дашковых, например, с которыми был дружен и у которых часто бывал; присутствовал он и на знаменитом новогоднем балу у Баранта, на который был приглашен и Лермонтов. В дневнике две записи о дуэли поэта с Барантом. Они одни из самых ранних и позволяют уточнить развитие событий, предшествующих аресту поэта и суду над ним. Интересны и записи Дурново и его жены о смерти Лермонтова. В публикацию введены также краткие записи о смерти Крылова, Гоголя, Жуковского и других. Они показывают, что кончина писателей вызвала отклик и в великосветском обществе. Из записей об иностранных писателях (а Дурново пишет об изгнании Гюго из парламента, о похоронах Беранже, о смерти Э. Сю и др.) приведены только две, в которых обнаруживается связь с Россией, — о визите автора дневника к Жюлю Жанену и о приезде в Петербург Александра Дюма-отца.

Дурново — неутомимый театрал. Где бы он ни был, он везде и всегда посещал театры. По его записям можно воссоздать их репертуар. Он многое видел. В апреле 1836 г. в Вене, в Итальянской опере, он слушал примадонну Гарсиа, юную и грациозную, которая, по его словам, «со временем станет превосходной». В Париже много раз видел Рашель, бывал на концертах Берлиоза. В Петербурге был на концертах всех приезжих знаменитостей. С некоторыми из них был знаком. В 1840 г. у Дурново пела Джудитта Паста, и он бывал на многих ее концертах (и его записи, возможно, позволят уточнить некоторые даты в летописи жизни М.И. Глинки). Он постоянный посетитель спектаклей итальянской оперы, приехавшей в Петербург. Он часто бывает во французском театре. Русскую оперу и драму он посещает реже. Впрочем, он видел Каратыгина и его жену во многих спектаклях, Мочалова в роли Гамлета («хорош»), Мартынова в водевиле «Лев Гурыч Синичкин» (а при известии о его внезапной кончине написал: «большая потеря для театра»), Щепкина в роли Городничего («превосходен»). 9 ноября 1837 г. в Москве в Большом театре он видел «Горе от ума» Грибоедова (и отметил, что на спектакле был «государь с наследником и двумя великими княжнами»). И в России, и за границей Дурново посещает музеи и выставки. Он член Общества поощрения художников.

Записи Дурново краткие, но они подневные. По его дневнику можно узнать не только, какая погода была в Петербурге в тот или иной день, но и основные события, волновавшие русское общество. Это своеобразная хроника русской жизни с 1835 по 1861 гг. Много также откликов и на европейские события.

С мая 1835 по август 1836 г. Дурново с семьей находится за границей. Он живет в Мариенбаде, Франценбрюне, Аахене. В его записях много любопытных черточек о жизни русской аристократии «на водах». Дурново подсчитывает, сколько стаканов минеральной воды он выпил, сколько ванн и душей принял; по рекомендации врачей он ежедневно совершает променады, а вечером в компании русских или в казино до ночи играет в карты и утром жалуется на больную голову. В Берлине Дурново посещает дипломатический салон Рибопьера, в Дрездене — Шредера, в Вене, где они прожили зиму, — салоны Татищева, Разумовских, Меттерниха. В дневнике масса частных подробностей о представителях европейской аристократии, об австрийском дворе, о Меттернихе и его жене (она несколько раз была у супругов Дурново).

В августе 1840 г. в Париже Дурново был свидетелем первых классовых боев пролетариата за свои права. Красноречивы страницы с краткими записями о европейских революциях 1848 г. Дурново, конечно, не на стороне восставших («Бедная Франция», «несчастные страны» — комментирует он), но по его записям можно узнать, когда то или иное событие стало известно в Петербурге. В России в это время холера. Народ неспокоен, но придворно-аристократическая жизнь течет без перемен.

Выше всего в жизни Дурново ценит благосостояние и комфорт; брак по любви двух необеспеченных людей считает глупым. Женившись по рассудку, он продолжает жить своей отдельной жизнью, а потом жалуется, что его никто не любит, и лишь с годами приходит привязанность к жене-другу.

Небезынтересно заметить, что точно таким же образом — и по характеру записей, и по совершенно аналогичному оформлению книжек — вел свой дневник и брат П.Д. Дурново — Николай Дмитриевич. После гибели Н.Д. Дурново его дневник вместе с другими личными бумагами перешел к П.Д. Дурново, а позднее в общем составе семейного архива был унаследован его сыном — московским генерал-губернатором, членом Государственного совета П.П. Дурново, но после его смерти в 1919 г. следы местонахождения дневника теряются, и только в 1938 г. он был приобретен ОР ГБЛ.

Дневник Н.Д. Дурново за 1812 г. уже с первых страниц погружает читателя в живую атмосферу повседневных общений квартирмейстерских офицеров, знакомя с их картографическими занятиями и адъютантскими обязанностями, с умственными запросами и бытовым укладом жизни, а позднее — и с самим их участием в войне. Причем круг квартирмейстерского офицерства русской армии эпохи 1812 г. воссоздан в дневнике с такой полнотой, с какой ранее, в других мемуарных источниках, не был еще представлен. И за последующий период войны в дневнике немало ускользавших от позднейших мемуаристов и историков сведений о военно-дипломатических акциях командования, об его оперативных планах, отдельных сражениях, духе войск, откликах в столицах на ход военных действий и т. д. Дневник передает впечатление автора чуть ли не о всех виднейших генералах, офицерах, партизанах того времени — героях 1812 г., имена которых ныне на слуху любого мало-мальски образованного человека. Попади этот дневник в руки Толстого в пору неустанных разысканий для «Войны и мира» всякого рода записок, писем, дневников современников и напряженных размышлений над характерами героев, он, наверно, обогатил бы его свежими военно-бытовыми деталями, психологическими подробностями и, быть может, несколько уточнил бы сам взгляд великого писателя на эпоху 1812 г.

Дурново Петр Павлович

Крестник императрицы Александры Федоровны и Анатолия Николаевича Демидова. Происходил из дворянского рода Дурново — сын гофмейстера Павла Дмитриевича Дурново (1804-1864) от брака его с княжной Александрой Петровной Волконской (1804-1859). По отцу — внук тайного советника Д.Н. Дурново, по матери — внук генерал-фельдмаршала князя П.М. Волконского.

Получив первоначальное домашнее образование, учился в Пажеском корпусе, по окончании которого в августе 1853 г. был выпущен корнетом в Кавалергардский полк. Вскоре был причислен к Императорской военной академии, которую окончил в 1855 г. В период Крымской войны принимал участие в защите крепости Свеаборг.

Поручик гвардии с 23 апреля 1857 г. В 1859 г. пожалован флигель-адъютантом императора и командирован к главнокомандующему Кавказской армии генерал-фельдмаршалу князю А.И. Барятинскому; принимал участие в боевых действиях против горцев. Был причислен к Генеральному штабу и 3 апреля 1860 г. переименован в штабс-капитаны гвардейского Генерального штаба.

С 16 февраля 1862 г. служил при канцелярии военного министра; капитан с 17 апреля 1862 г. В 1863 г. был переведен в распоряжение командующего войсками Киевского военного округа; с 29 апреля 1864 г. — полковник. В ноябре 1866 г. был произведен в генерал-майоры с зачислением в Свиту Е.И.В и в декабре назначен на должность харьковского губернатора, которую занимал до июня 1870 г.

В период с 16 декабря 1872 по 14 сентября 1878 г. был московским губернатором. В 1872 г. Дурново выступил одним из семи учредителей Сибирского торгового банка. С 30 августа 1876 г. — генерал-лейтенант.

В 1878-1882 гг. состоял при министре внутренних дел, затем — управляющим Департамента уделов (14.02.1882 — 9.05.1884). С 1885 г. состоял по Военному министерству (до 11.08.1904) и в то же время принимал активное участие в работе Санкт-Петербургской городской думы, где был одним из наиболее влиятельных гласных «стародумской партии»; состоял председателем финансовой комиссии городской думы. Одновременно был председателем Славянского благотворительного общества (с 1882). Был произведен в генералы от инфантерии 30 августа 1890 г.

В августе 1904 г. П.П. Дурново был назначен членом Государственного совета. В июле 1905 г. пожалован в генерал-адъютанты.

С 1881 по июль 1917 г. гласный петербургской Городской думы (с 1904 г. председатель), представитель СПб. в губернском земском собрании, избирался членом Городской управы, председатель Постоянной финансовой комиссии Городской думы СПб. Собирал произведения искусства и экзотические растения.

Дурново жил в родовом особняке на Английской набережной, д. 16, владел дачей Дурново на Полюстровской набережной, а также соседними с ней доходными домами (№ 13-15).

С июля по ноябрь 1905 г. был московским генерал-губернатором и командующим войсками Московского военного округа.

В.Ф. Джунковский указывал: «П.П. Дурново было в то время лет 70 от роду, но физически он был довольно бодр. Это был очень богатый человек, но скупой и, как многие богатые люди, страдал самодурством. К делу он не был приспособлен, хотя до этого занимал серьезные административные должности … Человек неглупый, но заниматься делами любил только на словах и при этом всегда хвастался. Престижа не внушал, также и доверия, обращая внимание только на мелочи и на внешнюю сторону. Своим генерал-губернаторством упивался и, если можно так выразиться, хорохорился. В серьезные минуты не то что терялся, но не понимал их и не учитывал обстановки, старался брать с генерал-губернаторства то, что ему нравилось, а до всего другого ему как будто дела не было… В Москве генерал-губернатор П.П. Дурново не отдавал себе отчета в том, что происходит, а может быть, и не хотел отдавать себе отчета и делал вид, будто это вовсе не сознательно нарождающийся переворот. Он продолжал заниматься глупостями, мешал градоначальнику работать разными неуместными вопросами, как, например, звонил ему по телефону, спрашивая, почему околоточные ходят с портфелями, затем, вернувшись с какой-нибудь поездки по городу, звонил опять и проверял градоначальника, знает ли он, доложено ли ему из участков, по каким улицам он проехал, и т. д.».

Граф С. Ю. Витте писал о нем: «Он был человек не глупый, но больше на словах, нежели на деле. Любил говорить, спорить, но никаким делом серьезно заниматься не мог … Он совсем в Москве запутался, ничего не знал, что там делалось, в конце концов, так растерялся, что выходил в генерал-адъютантском мундире на площадь для переговоров с революционной толпой с красными флагами и снимал при этом военную шапку».

Жена — княжна Мария Васильевна Кочубей (17.09.1848—15.02.1894), фрейлина двора (23.10.1866), дочь князя Василия Викторовича Кочубея от брака с княгиней Еленой Павловной Белосельской-Белозерской, урожденной Бибиковой. Ее сестрами по матери были княгиня Е.Э. Трубецкая и графиня О.Э. Шувалова.

По словам современницы, Мария Дурново была очаровательной женщиной, не только по наружности, но по своим изысканным вкусам. Всеми своими повадками она напоминала изящнейших английских мисс. Особую прелесть ей придавало ее игривое остроумие, блестящий разговор и полное отсутствие аффектации. Будучи очень богатой, первые годы после замужества она вела светский образ жизни и была влиятельной фигурой в петербургском обществе. Позже, она оставила придворную жизнь и проводила время в небольшом кругу близких друзей в своем роскошном особняке на Английской набережной. Умерла в Петербурге от острого воспаления легких. После отпевания в Александро-Невской Лавре ее прах был перевезен в Диканьку и похоронен в Николаевской церкви в семейной усыпальнице Кочубеев.

Дюпоншель Анри

Родился 28 июля 1794 г. в Париже в семье Пьера-Анри Дюпоншеля (1752-1821), который владел продуктовым магазином, и Мари-Женевьев-Виктуар Тероненн (?-1842).

Согласно ранним биографиям, Дюпоншель брал уроки у художника и энтузиаста театра Пьера Герена и был однокурсником Эжена Делакруа. Дюпоншель и Делакруа остались хорошими друзьями, и много лет спустя, в 1831 г., Дюпоншель рекомендовал Делакруа в качестве попутчика и художника для длительной поездки в Марокко с дипломатом графом Шарлем де Морнэ.

Некоторые биографы говорят, что Дюпоншель посещал курсы архитектуры в Школе изящных искусств, но в списках студентов записей об этом не обнаружено. На момент смерти отца в 1821 г. он фактически стал архитектором, но некоторые источники ставят это под сомнение, говоря, что он был любителем и не знал технической стороны предмета. В феврале 1861 г. Дюпоншель сотрудничал с двумя известными архитекторами, Ботрелем и Альфонсом-Николя Крепине, и представил совместный архитектурный проект на конкурсе возведения нового оперного театра. Ж. Бурден критично писал в «Фигаро», что проект был знаменателен тем, что показал, что, хотя Дюпоншель изучал предмет, маловероятно, что он получил диплом, и что назвать его архитектором было бы преувеличением. Он также отметил, что на протяжении всей своей карьеры Дюпоншель извлекал выгоду из сотрудничества с другими. Однако, когда были объявлены результаты конкурса, Дюпоншель и его соавторы заняли второе место из 170 участников.

Первые упоминания о трудовой деятельности Анри относятся к области архитектуры и внутренней отделки помещений. В конце 1818 г. он был связан с молодым архитектором по имени Леонар-Фердинанд Верней, но в каком качестве не ясно. Тесть Вернейя был директором Театра де ла Порт-Сен-Мартен. Дюпоншель, возможно, также работал в качестве архитектора особняка для барона Джеймса Ротшильда, и общепризнано, что он как минимум создал неоклассический декор для бального зала и неопомпейский для бильярдной. Дюпоншель выполнил в 1821 г. неопомпейский декор для дома на улице Тур-де-Дам. В 1826 г. он руководил строительством элегантного небольшого особняка в стиле итальянского ренессанса на улице Отвиль.

Дюпоншель работал в театре Комеди-Франсез, где он был художником по костюмам и дизайнером декораций. Именно в этом театре созревал и формировался его вкус к средневековому колориту, который позже станет неотъемлемым атрибутом романтического декора. В 1824 г. он совместно со своим близким другом Эженом Делакруа рисовал костюмы к драме А.С. Эмпи «Ботвелл», поставленной в июне того же года. В феврале 1827 г. Дюпоншель делал эскизы аксессуаров к пьесе «Людовик XI» Ж.-М. Мели-Жанена, а в феврале 1829 г. — костюмы к пьесе А. Дюма «Генрих III и его двор», одной из первых исторических драм, обозначивших безоговорочную победу романтических методов постановки. В создании декораций к пьесе «Людовик XI» принимал участие Пьер Сисери. Возможно, что именно по его совету или рекомендации Дюпоншель начал работать в Опере. В 1827 г. он стал одним из активнейших членов Постановочного комитета. 8 августа 1827 г. на шестом и последнем представлении балерины Марии Тальони в ее дебюте в Парижской Опере Дюпоншель придумал новую традицию, бросив на сцену венок из белых роз. Дюпоншель работал почти над всеми постановками в Опере с 1828 по 1849 гг.

Он был новаторским сценографом, который способствовал внедрению «местного колорита», ранее не характерного для постановок в Опере. Дюпоншель также ввел новые технические приемы, в том числе внезапное появление и исчезновение теней. Сцена Оперы стала настолько известной, что ее помнили до конца века. Некоторые жаловались, что зрелища стало слишком много, и оно отодвигает музыку на второй план. Пресса придумала термин «Duponchellerie» для обозначения сценических зрелищ, которые считались чрезмерными.

Официальные должности Дюпоншеля в Опере включали инспектора материального обеспечения сцены (1829-1831) и директора сцены (1831-1835), но после того, как Луи Верон ушел на пенсию в 1835 г., Дюпоншель стал единоличным директором с 1 сентября 1835 г. и содиректором с Эдуардом Монне с 1 декабря 1835 г. Это был финансово трудный период в Опере – государственная субсидия театру упала с 870000 франков в год до 620000 франков.

1 января 1829 г. Дюпоншель официально вступил в должность инспектора по сценическому реквизиту в Королевской академии музыки и проработал в этом качестве до июня 1831 г. Однако его широкая известность началась не с этого назначения, а со знаменитого бала, устроенного герцогиней де Берри в салоне Мерсан в 1829 г. Дюпоншель (а также художники Лами и Изабе) рисовал исторические костюмы для участников бала, в частности сама герцогиня Беррийская предстала перед гостями в костюме Марии Стюарт. Если верить Journal d’une habilleuse, именно балом мадам де Берри датируется происхождение репутации и фортуны Анри Дюпоншеля. Кстати, в начале 1832 г. Дюпоншель еще раз подтвердил свой талант «стилиста по одежде», создав уникальные исторические костюмы для бала-маскарада короля Луи-Филиппа в Тюильри.

Все же ошибочно полагать, что зрелищная сторона парижской Оперы затмила музыкальные красоты произведений. Как свидетельствуют многочисленные рецензии и обзоры парижской прессы 1830-х гг., публика и театральные обозреватели восхищались не просто декорациями и костюмами, не просто музыкой и голосами певцов. Больше всего их поражало мастерски продуманное и отрепетированное режиссерское согласование всех компонентов спектакля — как музыкально-драматических, так и зрелищных.

Слава Дюпоншеля как постановщика не померкла и в конце 1840-х.  Во всяком случае, Готье в 1847 г.  был щедр на красноречивые похвалы Дюпоншелю: «Этот человек наилучшим образом понимает мизансцену: с ним мы уверены в том, что имеем блестящие декорации и костюмы безупречной точности.  У него есть высокий титул директора Оперы и любовь к красочной роскоши».  Громкая репутация, а также финансовая помощь двух богатейших капиталистов эпохи —  Ротшильда и Агуадо, позволили Дюпоншелю занять одно из центральных мест в театральной и светской жизни Парижа.

Дюпоншель несколько раз уходил из Оперы, но затем возвращался. Он окончательно ушел со всех должностей в Опере в ноябре 1849 г. Не все современники ценили в нем талант художника и вдохновителя новых идей. Отзывы о нем как о человеке, художнике, администраторе весьма противоречивы. Если одни восхищались его аристократичностью и светским лоском, других раздражали его отстраненность и высокомерие. Третьи высказывались в ироничном духе.

11 февраля 1842 г., вскоре после того, как Дюпоншель впервые ушел с поста директора Оперы, он подписал контракт с мастером по серебряным изделиям и гранильщиком Жаном-Валентином Морелем, который раньше работал в мастерской Жана-Батиста Фоссена. Совершенно не разбираясь в ювелирном деле, Дюпоншель привнес в предприятие свой великолепный вкус и энергию, а также значительный капитал. Побывав в Лондоне в 1825, 1836 и 1838 гг., он убедился, что состояние искусства серебряных дел во Франции сравнимо с английским. Предприятие, созданное в квартире на улице Нев-Сент-Огюстен, 39 и названное Morel&Cie, стало очень успешным. На выставке 1844 г. Морель получил золотую медаль.

К концу 1846 г. между двумя партнерами возникли разногласия, Дюпоншель выиграл судебный процесс, который привел к роспуску товарищества и предоставил ему единоличное владение имуществом компании. Морелю запретили продолжать заниматься серебряным делом в Париже, и он перенес свой бизнес в Лондон в партнерстве с сыном Фоссена Жюлем. Тем временем Дюпоншель вернул себе должность директора Оперы. Золотой и серебряный бизнес Дюпоншеля оставался успешным, но архитектура и опера также продолжали его привлекать.

В 1861 г. Дюпоншель присоединился к Театру Водевиля в качестве художника-постановщика. Ж. Дж. Дормей стал художественным руководителем, а предприниматель Бену отвечал за финансовую сторону. Анри не пытался воссоздать впечатляющие представления, которые он создавал в Опере, а скорее продолжал развивать реалистичные декорации, которые уже были созданы в этом театре в предыдущее десятилетие.

Генрих Гейне описывал Дюпоншеля как «…худощавого желтого человека с лицом, похожим на гробовщика. По наружности его легче принять за смотрителя кладбища “Пер-Лашез”, чем за директора Большой Оперы».

Он умер в Париже в возрасте 73 лет и был похоронен на кладбище Пер-Лашез.

ДЮРАН АНДРЕ

Родился 5 мая 1807 г. в Амфревиль-ля-Ми-Вуа, Нормандия. Учился в Школе рисунка и живописи в Руане. Опубликовал свои рисунки в журнале «L’artist» (1836).

В 1839 г. по поручению А.Н. Демидова совершил путешествие в Россию. Частные заказы художников редко оставляют след в документах. Так, по-видимому, не осталось документального подтверждения заказа Анатолия Демидова французскому художнику Дюрану нарисовать виды русских городов. На титульном листе альбома «Voyage pittoresque…» значится, что путешествие было совершено «sous la Direction M.Anatole de Demidoff» (под руководством Анатолия Демидова), но в исследовательской литературе имеются сведения, что русский меценат только оплатил расходы на путешествие художника, сам в нем не участвуя.

Дюран выполнил значительное количество рисунков русских городов и их архитектурных достопримечательностей — Петербурга, Кронштадта, Москвы, Ярославля, Владимира, Казани, Нижнего Новгорода, Твери, Нижнего Новгорода. Путешествие началось 1 июня 1839 г. в Гавре, портовом городе на севере Франции. Любопытно, что в серию были включены города, которые встретились автору на пути в Россию. Так, художник изобразил виды немецких городов Гамбурга и Любека. Гамбург воспринимается им как небольшой портовый город, из 7 видов которого только на двух изображены старинные дома и городская жизнь. Остальные – это локальные виды на берегу реки Эльбы, каналы и порт. Город Любек на литографиях представлен более строгими архитектурными формами, перспективой здания Сената, прямыми улицами, но имеет признаки провинциальности, которые связаны со сценами городской жизни, находящимися на переднем плане. Все рисунки были сделаны художником с натуры, под каждым из них он ставил точную дату: день, месяц и год. Впоследствии рисунки воспроизводились литографически, при участии Огюста Раффе.

В Санкт-Петербурге А. Дюран пробыл с 17 июня до 9 августа. На его рисунках изображены основные архитектурные сооружения города. При этом главной доминантой Петербурга в восприятии художника является Нева, она присутствует на фронтальных видах Зимнего дворца, Академии художеств, здания благотворительности Анатолия Демидова. Также с реки изображен вид «Домик Петра Великого», а с набережной – вид «Исаакиевский собор и статуя Петра». Панорамный взгляд дает возможность оценить строгие архитектурные формы Петербурга, город воспринимается в пространстве природы – реки и окружающей его световой небесной гаммы. Строгость и четкость построения городского пространства подчеркиваются видом Невского проспекта, изображенного по закону перспективы, о котором стало известно в России в XVIII веке и который основывался на представлении об упорядоченности и гармоничности в жизни человека и общества.

В Москве Дюран находился 21–26 августа и рисовал в основном виды Московского Кремля. Это был его первый приезд в Москву с целью создания ее художественного образа, и понятно, что величие и красота кремлевских видов в первую очередь впечатлили художника.

Самой дальней точкой всего путешествия стала Казань, в которой Дюран пробыл с 10 по 18 сентября. В этом древнем городе художника особенно интересует местный колорит. Так, он изображает татарскую деревню, знаменитую башню Сююмбике, остатки древнего города Великие Булгары, а также архитектурные комплексы – Иоанно-Предтеченский монастырь и, конечно, величественный Казанский кремль.

Во время второго приезда в Москву с 28 сентября по 15 октября Дюран уже мог оценить ее в контексте всего увиденного и выразить в рисунках впечатление от облика этого города. Из Москвы путь художника следовал через Новгород в Петербург. В Петербурге, вероятно, некоторое время было посвящено своеобразному отчету перед А.Н. Демидовым, совместному просмотру, сортировке всего массива рисунков и планированию предстоящего издания. Последний рисунок Дюрана в России был сделан 2 ноября у Ладожского озера – это крепость Шлиссельбург, которая виднеется в туманной дымке на фоне Невы. На обратном пути во Францию 8 и 9 ноября были зарисованы виды Дании – знаменитый величественный замок Кронберг и изображение его внутреннего двора, позднее они были включены в альбом. Таким образом, путешествие продлилось с 1 июня по 9 ноября 1839 г, оно началось и закончилось за пределами России, и за это время автором было создано более 100 рисунков и этюдов.

Прибыв во Францию, Андре Дюран начал готовить рисунки к изданию, он сам переносил их на литографский камень, добавлял тон, подписывался на каждом листе и ставил дату печати: с 1840 по 1848 г. В связи с этим на всех листах имеются дата создания рисунка и дата печати литографии. Серия издавалась выпусками с 1842 по 1848 (или 1849) г. Лист оглавления содержит информацию о том, каким образом литографии были распределены по 4 выпускам: в 1-м и 2-м по 24 вида, а в 3-м и 4-м по 26 видов. По внутреннему содержанию они смешаны так, что в каждом выпуске представлены столицы Санкт-Петербург и Москва, а затем другие русские города и деревни. Виды европейских городов находятся в первом и последнем выпусках. Печатались альбомы в Париже в издательстве братьев Гио (Chez Gihaut frères), литографии – в мастерской Августа Бри (Auguste Bry). На некоторых литографиях в подписях добавляется имя художника Огюста Раффе: «Figures par Raffet». Вероятно, он помогал делать на литографском камне фигуры людей для оживления композиции.

В 1850 г. Дюран выполнил для Демидова рисунки Бельгии и Италии. Он ­- автор заметок о России («Letters sur l’empire Russe»). Член-корреспондент Комитета исторических памятников; публиковал заметки и статьи о французских древностях в журналах Руана.

Выставлялся в Парижском салоне (1833-1864 гг., с перерывами).

Скончался 10 августа 1867 г. в Париже.

Жанен Жюль

Жюль Жанен родился 16 февраля 1804 г. в городке Сент-Этьен (департамент Луары) в семье провинциального адвоката, учился в коллеже города Лиона, затем был отправлен в Париж для завершения образования в престижном Коллеже Людовика Великого; он отказался от службы в министерстве просвещения, предпочтя ей карьеру юриста, получил степень лиценциата прав и собирался начать деятельность в суде. Но, как и десятки его одаренных сверстников, чьи судьбы изображены во французских романах XIX века, скоро оказался втянут в круг артистической богемы и начал пробовать свои силы в литературе.

С 1825 г. публиковал статьи во второстепенных периодических изданиях («Le Courrier des théâtres», затем «La Lorgnette»). С 1826 г. занялся политической журналистикой, сотрудничал, в числе прочих, с газетой «Le Figaro». Однако решающим для него стало поступление в редакцию газеты «Journal des Débats» в ноябре 1829 г. Поначалу он печатал заметки политического содержания, а с 1830 г. снискал себе славу театрального обозревателя. С 1836 г. Жанен заведовал отделом театральной критики этой газеты.

Жюль Жанен был детищем и выразителем той эпохи, когда укреплялось новое явление в духовной жизни молодого еще буржуазного общества — власть прессы. Теперь литературное творчество сделалось ремеслом, и профессиональные писатели зависели от газет, от конъюнктуры на книжном рынке. Жюль Жанен откровенно поставил свое перо на службу карьере, и его успеху как критика немало способствовали эстетический эклектизм, чтобы не сказать «всеядность», и политический конформизм. Его литературные вкусы сформировались в лоне романтизма, но он не принадлежал к фанатикам романтической школы, был переменчив и капризен в своих оценках, порою противореча сам себе даже в пределах одной статьи. 

В 1840 г. критически отозвался о пьесе Бальзака «Вотрен», хотя восемь лет спустя воздал должное его мастерству романиста. Между тем считается, что некоторые черты личности Жанена запечатлены в образах журналистов в «Человеческой комедии», в том числе весьма малоприятного Этьена Лусто. По легкости и изяществу стиля Сент-Бев ставил Жанена в один ряд с Дени Дидро и Шарлем Нодье.

Сам Жанен даже бравировал своим цинизмом. Некоторые иронические изречения знаменитого критика были бы вполне уместны в устах бальзаковского Этьена Лусто. Так, Гонкуры записали в своем «Дневнике» фразу Жюля Жанена, будто бы сказанную им третьему лицу: «Знаете, как мне удалось продержаться двадцать лет? Я менял свои мнения каждые две недели. Если бы я всегда утверждал одно и то же, меня знали бы наизусть, не читая» (запись от 19 июля 1855 г.). На самом деле Жанен получил солидное классическое образование, обладал широкой, хотя и несколько поверхностной эрудицией и завидной работоспособностью, позволившей ему оставить обширное творческое наследие, до сих пор еще систематически не изученное. 

В течение сорока лет он неустанно следил за развитием французского театра, часто проявляя большую проницательность: он первый заметил талант выдающейся трагической актрисы Элизы Рашель, способствовал успеху Понсара и Гонкуров и т. п. При Второй Империи Жанен, не поддержавший новую власть, уехал из Парижа и перебрался на виллу в Пасси.

7 апреля 1870 г. избран во Французскую академию.

Большинство драматических фельетонов Жюля Жанена было собрано в шеститомный труд под названием «История драматической литературы» (Париж, 1853-1858). Кроме того, он является автором романов «Мертвый осел и гильотинированная женщина» (1829, рус. пер. 1831), «Исповедь» (1830), исторических романов — «Барнав» (1831) (о Людовике XVI, Марии-Антуанетте и Мирабо) и «Тулузская монахиня» (1850), цикла «Фантастические повести» (1832), ряда переводов Горация и Вергилия. Жанену принадлежат также перевод на французский язык романа С. Ричардсона «Кларисса Гарло» (1846), книг историко-этнографического характера.

На его стихотворение «Песня железных дорог» написал музыку Гектор Берлиоз (1845). Книга «Конец света и окончание «Племянника Рамо» (1861) представляет собой продолжение известного сочинения Дидро и содержит оригинальную картину жизни французского общества XVIII века.

Интерес к Жанену как представителю «неистового романтизма» проявлял Пушкин. Роман «Мертвый осел и гильотинированная женщина» имелся в его библиотеке; Пушкин высоко отозвался об этой книге в письме княгине В.Ф. Вяземской (апрель 1830 г.), назвав ее «одним из самых замечательных сочинений настоящего времени». При этом следует учесть, что роман тогда выходил анонимно; Пушкин в этой связи ограничился замечанием: «его приписывают Гюго». В то же время деятельность Жанена-журналиста Пушкин оценивал более критично. Современные исследователи усматривают влияние Жанена на «Пиковую даму» и неоконченную повесть Пушкина «Мы проводили вечер на даче».

Имя Жюля Жанена, которым пестрели все журналы и газеты 1830-х гг., упоминается в журнальных статьях Н.В. Гоголя. В «Современнике» А.С. Пушкина Гоголь поместил коротенькую рецензию на «Сорок одну повесть лучших иностранных писателей», в числе их и Жюль Жанен. В черновых набросках статьи о журнальной литературе в 1834 и в 1835 гг., где Гоголь становится уже в позу строгого критика «неистовой» поэтики, как поэтики «преувеличенного» и «неестественного», различая, однако, в ней «истинно хорошее» и «наружную оболочку», Жюль Жанен называется рядом с Бальзаком, Сю и Гюго.

Жанен мечтал о мировой славе первооткрывателя и отчего-то уверился, что в Южной России могут быть открыты баснословные богатства скифов. Он уговорил Анатолия Николаевича Демидова финансировать поездку туда. Не найдя сокровищ скифов, Жанен все же написал интереснейший отчет о путешествии. Существует версия, что этот отчет Анатолий Николаевич опубликовал под своим именем (Жанен был щедро вознагражден, и весьма немалые деньги излечили его уязвленное тщеславие).

Считается, что именно Жанен, предложил Демидову женитьбу на принцессе Матильде для восстановления его реноме и привлечения самого благосклонного внимания. Журналист со всем присущим его блестящему таланту красноречием сочинил для экс-короля Жерома Бонапарта маленький, но весьма трогательный и чрезвычайно ловко выстроенный роман, разумеется с Анатолием Демидовым в качестве главного героя: беззаветно влюбленного, страшно застенчивого и готового на все, лишь бы завоевать очаровавшую его красавицу. Высокая, с волосами золотистого оттенка, с чудесными голубыми глазами, неподражаемым цветом лица и поистине королевской осанкой, Матильда Бонапарт была, без всяких сомнений, поразительно красивой девушкой. К тому же она была умна, хорошо образованна, отличалась склонностью к изящным искусствам, способностями к живописи, музыке. Окруженная ореолом родства с императором, в каждой складочке юбок носящая отсветы наполеоновской славы, она совершенно покорила Демидова. Жанену не составило никакого труда внушить Анатолию, что, благодаря такой невесте, он мог породниться чуть ли не со всеми монархами Европы.

Еще один факт из жизни Жанена говорит о том, что в 1856 г. А.Н. Демидов, имевший у себя превосходный бюст Петра Великого, работы известного берлинского скульптора Рауха, подарил его — именно по совету Жюль Жанена — городу Спа. Памятник, устроенный Демидовым, был открыт в 1865 г. с большою торжественностью.

Жанен длительное время угадывал и формировал эстетические вкусы публики и направлял общественное мнение в области литературы и театра. Нередко от мнения Жанена зависел успех или неуспех нового романа или спектакля, он полвека пребывал в гуще французской литературной жизни, близко общался с виднейшими ее представителями, среди которых у него имелось много друзей и врагов, был вхож в литературные салоны и пользовался широкой известностью; в газетах и журналах сохранилось множество портретов Жанена, шаржей и карикатур на него. На поприще газетной литературно-театральной критики ярче всего проявился незаурядный дар Жанена, здесь он составил себе карьеру, имя и благосостояние.

Жюль Жанен умер 19 июня 1874 г. в Париже. Он похоронен на кладбище Сен-Луи в Эвре в семейном склепе, воздвигнутом его вдовой Аделаидой Жанин (1820-1876).

КАЛЕРГИС МАРИЯ

Урожденная Людовика Мария Каролина, графиня Нессельроде, появилась на свет в Варшаве в 1822 г. При жизнеописании Марии принято упоминать о некоем предопределении – якобы большую роль в ее судьбе сыграла наследственность и история родителей. Герой Бородино граф Фридрих Карл (или Федор Карлович) Нессельроде женился на красивой, но весьма ветреной и непостоянной Текле Наленч-Гурской, польке, которая, едва успев родить двух дочерей (младшую муж не признал своей), ушла из семьи. После развода родителей Мария Нессельроде оказалась в доме своей родственницы, Елены Дмитриевны Сверчковой, получив вместе с семьей и новую фамилию.

Мария Сверчкова стала красивой и хорошо образованной девушкой, изучала все основные европейские языки, получила прекрасное музыкальное образование. С детства вращаясь в высших аристократических кругах (дядя Марии Карл Нессельроде был министром иностранных дел Российской империи), она общалась с выдающимися людьми своего времени, включая литераторов, музыкантов и художников.

Девушка была в высшей степени интересной невестой, и уже в семнадцать лет ей была подобрана партия – Ян (Иван) Калерги (Калержи)– богатый торговец греческого происхождения. К свадьбе он преподнес Марии в дар не только крупную сумму денег, но и особняк на Невском проспекте. Брак Ивана и Марии  не стал счастливым. Супруг оказался чрезвычайно ревнив. Заграничное свадебное путешествие пришлось прервать, Мария вернулась в Петербург, где 5 января 1840 г. у нее родилась дочь, о чем отец поначалу даже не был извещен. Поселилась Мария не в подаренном ей доме, а у дяди вице-канцлера. Узнав об этом, Иван срочно переселил жену и дочь в дом на Невском проспекте. Он запретил ей выходить из дому без разрешения, окружив горничными. В начале осени 1840 г. Марии удалось покинуть столицу и переехать в Варшаву к отцу. Впоследствии в Петербург она приезжала зимой 1852-1853 гг. Жила Мария здесь, а концерты давала в салоне графов Виельгорских.

Благодаря богатству Калерги никакой нужды в средствах его жена не испытывала. Она поселилась в Париже, в доме номер 8 по улице Анжу, неподалеку от площади Согласия. Этот адрес приобрел широкую известность во французской столице, став салоном «Белой сирены» или «Снежной феи», как называли тогда Марию Калергис.

Она брала уроки игры на фортепьяно у своего соотечественника Фридерика Шопена и Ференца Листа. Можно было бы сказать, что дом Марии Калергис стал центром культурной жизни Парижа, куда стекались и композиторы, и поэты, и политики – причем личность хозяйки салона и ее ближайшее окружение привлекали гостей, возможно, не меньше, чем высокие материи, которые были предметом обсуждения и восхваления. Вместе с Калергис интересную и вольную жизнь в Париже вели еще две подруги-аристократки из России – Лидия Закревская-Нессельроде и Надежда Нарышкина.

Лидия Закревская, дочь Арсения Закревского, приходилась женой двоюродному брату Марии Калергис, но, как и юная графиня, она уехала от нелюбимого мужа в свободный и веселый Париж. Именно Лидия стала предметом обожания Александра Дюма-сына, он мечтал жениться на ней, но развод был для Нессельроде категорически неприемлем, и в конце концов он, заботясь о своей репутации и о будущем малолетнего сына, практически силой вывез жену из Парижа. Дюма-младший какое-то время следовал за любимой, но в Российскую империю его не пустили, и он возвратился в Париж ни с чем. Впрочем, почти сразу же он нашел утешение в лице другой компаньонки Калергис по жизни в столице Франции – Надежды Нарышкиной. Надежда, или Надин, как звали ее в Париже, также жила отдельно от неугодного супруга. Еще будучи в Петербурге, она оказалась замешанной в громком деле об убийстве французской модистки Луизы Симон-Деманш (дело Сухово-Кобылина). С Дюма же ее связали любовные отношения, перешедшие затем в брак, это произошло после смерти первого мужа Нарышкиной.

Трудно сказать, были ли сплетни о парижском салоне Калергис всего лишь злобными домыслами, но описания того, что творилось в доме на улице Анжу, часто носили крайне предосудительный характер. Граф Орас де Вьель-Кастель в своих мемуарах напрямую приписывал трем русским аристократкам организацию непристойных вечеров, Андре Моруа отзывался куда галантнее, называя женщин «посольством красавиц». Мария Калергис, по его же словам, «слишком живо интересовалась поэтами и пианистами». Она была очень хороша собой – высокая, с прекрасной фигурой, выразительными глазами и белоснежной кожей, и, безусловно, блестяще и разносторонне образованной.

В Марию Калегрис был влюблен Анатолий Николаевич Демидов, посетитель ее салона. Среди завсегдатаев салона и поклонников или даже возлюбленных Марии значились также поэты Альфред де Мюссе, Генрих Гейне, Циприан Норвид, Теофиль Готье, писатели Эжен Сю и Дюма-отец, а также музыканты, политики и вообще заметные фигуры середины XIX века. Многие посвящали ей произведения или выводили в них персонажей, списанных с Калергис. Гюго упомянул Марию в своей «Истории одного преступления» — это была «бесконечно обольстительная и отчаянная женщина». Хозяйке дома по улице Анжу нередко делали предложение руки и сердца, на которые она была вынуждена отвечать отказом: муж Калергис был еще жив, а развода в тех обстоятельствах добиться было невозможно.

Марией Калергис восхищался композитор и виртуоз Ференц Лист, отзываясь о ней как об очень способной ученице и блестящей пианистке. Дочь Калергис между тем воспитывалась в католическом монастыре – тем не менее общение с матерью поддерживала: сохранилась переписка, в которой две Марии обмениваются новостями и взглядами на произведения искусства, выпущенные в свет поклонниками «снежной феи».

Считается, что Мария Калергис была информатором русского императорского двора – в своих письмах к дяде, канцлеру Нессельроде, она сообщала информацию о состоянии дел при дворе короля Луи Филиппа, которую черпала благодаря своим многочисленным связям в парижском обществе.

В 1857 г. Мария Калергис уехала в Варшаву и там уже по-настоящему посвятила себя музыке. Она устраивала выступления, играла на фортепьяно и вырученные деньги направляла на благотворительность – муж по-прежнему обеспечивал ей безбедное существование.

Особую роль Мария Калергис сыграла в судьбе Рихарда Вагнера, первая встреча с которым произошла в 1860 г. Немецкий композитор испытывал крайнюю нужду в средствах, и «снежная фея» оплатила его долги, возникшие после череды концертов. Это не было подачкой – скорее даром от коллеги и почитателя таланта композитора. В благодарность за поддержку Вагнер предоставил Марии право отбора певцов для постановки оперы «Тангейзер», а еще устраивал специально для нее исполнение «Тристана и Изольды».

Среди множества поклонников Калергис был некий Сергей Сергеевич Муханов, младше графини на одиннадцать лет, влюбленный в прекрасную блондинку. В 1863 г. его предложение руки и сердца было принято – муж Калергис к тому времени скончался, и Мария получила возможность вступить в новый брак. Он оказался счастливее первого – к тому же, Муханов с помощью своей жены преуспел в сфере культурного развития Варшавы. Он занимал должности заведующего императорскими дворцами в Варшаве, а затем возглавлял дирекцию Варшавских театров. Мария Калергис-Муханова во всем помогала мужу, благодаря ей в столице Польши появились консерватория и филармония.

Мария Калергис умерла в 1874 г. в возрасте 52 лет, по всей видимости, от раковой опухоли. На смерть пианистки и мецената Ференц Лист создал элегию для виолончели, которую посвятил ушедшей подруге.

Лами Эжен Луи

Родился 12 января 1800 г. в Париже. Работал в студии Ораса Верне, затем учился в Парижской академии художеств у Камиля Рокплана и Антуана-Жана Гро. В то же время изучал технику акварели у Ричарда Паркса Бонингтона. В дальнейшем стал одним из основателей Общества французских акварелистов.

Сначала занимался литографией, потом акварельной живописью, делал рисунки для различных иллюстрированных журналов, издал несколько сборников своих литографий, среди которых «Путешествие по Англии и Шотландии». Посетил Россию, Испанию, Италию и Германию, во время Крымской войны находился на театре военных действий и собрал богатый запас материалов для своих последующих работ в баталическом стиле. Не ограничиваясь этим стилем, трактовал в своих произведениях весьма разнообразные сюжеты: исторические эпизоды, сцены из быта высшего общества и придворной жизни, темы, взятые из литературных сочинений, архитектурные виды и т. п.

Эжен Лами внес вклад и в развитие балета — для выступления Марии Тальони в балете «Сильфида» (1832), эскизы костюмов к которому выполнил этот художник, по его рисунку впервые была изготовлена пачка.

Из его картин, написанных масляными красками, особенно интересны:

«Карл I Стюарт, ведомый в темницу, получает розу из рук молодой девушки» (1831);

«Коронация императора Николая I»;

«Сражение при Альме»,

«Въезд невесты герцога Орлеанского в Тюльерийский сад»

и большие декоративные картины в Версальской исторической галере:

«Гондсхотенская битва 1793 г.»,

«Битва при Ватиньи 1793 г.»,

«Взятие Маастрихта в 1794 г.»,

«Сражение при Клэ в 1814 г.»

«Сдача голландского гарнизона французам в 1832 г.».

Еще ярче, чем в этих картинах, выразился талант Лами в его акварелях, которым он отдавал предпочтение. Его многочисленные акварели отличаются свободой, изяществом исполнения и блеском красок. Лучшими среди них считаются:

«Бал в Тюильри»,

«Большой маскарад в оперном театре»,

ряд архитектурных видов Генуи,

«Мария Стюарт пред телом Дугласа»,

«Последнее аутодафе в Мадриде в 1670 г.»,

«Отречение Марии Стюарт от престола»,

«Реформатор Нокс проповедует перед Марией Стюарт»,

«Трианон в 1750 г.»

серия рисунков на сюжеты из сочинений Альфреда Мюссе.

В 1844 году Анри Орлеанский, герцог Омаль, обратился к Лами с просьбой обставить его личные апартаменты в замке Шантийи и в Тюильри. Он также был уполномочен бароном Джеймсом Ротшильдом украсить замок Феррьер, построенный в 1859 г., и замок Ротшильдов в Булонь-Бийанкур, построенный в 1861 г. Был хорошим знакомым Анатолия Николаевича Демидова, который коллекционировал картины Лами.

В коллекции князя Анатолия Демидова, распроданной в марте 1870 г. после его смерти, имелась серия Лами из девяти акварелей, посвященная лондонской выставке. Она была исполнена по заказу Демидова в 1851–1852 гг. Одна из этих акварелей — это «Вид русского раздела» (“Vue prise dans la section russe”). Кроме того, там были представлены павильоны Франции, Англии, Индии, Пруссии, Австрии, а также сцена открытия Хрустального дворца (авторская реплика акварели из королевского собрания, Лондон, Букингемский дворец) и два наружных вида этого здания. Сцена в русском павильоне была исполнена одной из первых, как ясно из письма, которое меценат отправил художнику из своего имения Сан-Донато 11 сентября 1851 г.; из этого же письма следует, что по меньшей мере шесть листов серии Демидов намеревался тогда преподнести русской императрице: «Мой дорогой Лами, я получил ящик, в котором находился рисунок с видом русской экспозиции, упомянутый Вами в письме от 20 августа… Примите мои поздравления: это красивая работа, все передано совершенно точно и как нельзя лучше. Прошу Вас не упускать из вида пять других рисунков, которые призваны дополнить этот и которые, как и он, предназначены в дар русской императрице…». «Кроме того, — добавляет Демидов, — поскольку мне самому будет приятно иметь в моей коллекции эту серию видов, соблаговолите — после того, как закончите серию для императрицы, — сделать для меня точно такую же…». Ничего не известно о судьбе акварелей, предназначавшихся для императрицы, но в любом случае более вероятно, что в собрание Румянцевского музея, а затем — в ГМИИ попал второй вариант композиции, исполненный для самого Демидова и впоследствии проданный на посмертном аукционе в Сан-Донато.

Современники ценили произведения Лами не только за техническое мастерство, но и за юмористическую и сатирическую тематику. Наделенный безошибочным чутьем к выразительным анекдотическим деталям, он изображалжизнь модного парижского общества и элегантного полусвета в салонах, театрах и увеселительных заведениях и во время конных прогулок в Булонском лесу.

В семьдесят девять лет Лами стал соучредителем Французского общества акварелистов. Он продолжал рисовать до самой смерти в возрасте девяноста лет. Скончался 19 декабря 1890 г. и похоронен на кладбище Пер-Лашез.

ЛАЛАНН ЛЕОН ЛУИ

Леон Луи Кретьен родился в Париже 3 июля 1811 г. в семье врача Франсуа Жюльена Леона Кретьена и его жены Авроры Мари Дамарь Ланглуа. В 1820 г. Леон Луи взял фамилию Лаланн-Кретьен, а затем убрал Кретьен для практического использования, став Леоном Лаланном. У него был брат, историк, Людовик Лаланн (1815—1898).

Леон Лаланн учился в лицее Людовика Великого в Париже, где он был одноклассником Эвариста Галуа, великого математика, основателя современной высшей алгебры. В 1829 г. поступил в политехническую школу Парижа. В 1831 г. — в Национальный институт мостов и дорог. После этого работал инженером-строителем преимущественно в Северной Франции с 1832 по 1843 гг.

В 1837 г. он посетил юг России по приглашению Анатолия Демидова, в составе его экспедиции. С 1839 г. работал со своим будущем тестем Жан-Клодом Арну на Линь-де-Со. Во время революции 1848 г. Лаланн был одним из руководителей национальных мастерских.

Изобрел и опубликовал графический метод оптимизации проектирования дорог, ныне известный как эскиз Лаланна. В 1845 г. создал карты с контурами плотности населения, объявил о «равностороннем законе» — равного расстояния между центральными городами, который он выявил во Франции, задолго до теории центральных мест Вальтера Кристаллера. Подняв в своих работах соображения о транспортных маршрутах и распределения населения, становится одним из основателей транспортной иерархической модели.

В 1840 г. Леон Лаланн изобрел механический компьютер, способный решать численно полиномиальные уравнения вплоть до седьмой степени. Универсальный компьютер использовал график в двойном логарифмическом масштабе. Чарльз Дарвин в своей рукописи «Естественный отбор» (1859) использовал работу Лаланна по геометрии пчелиных сот (1840).

Будучи инженером-строителем Лаланн стал известен благодаря своему участию в строительстве железных дорог в Испании, Швейцарии и Валахии, где он впервые побывал в 1852 г. С 1853 г. Лаланн направлен на строительство железнодорожных линий во Франции (часть маршрута в Страсбург, Арденны, Булонь и Кале и др.), в Швейцарии (1856-1860 гг., железнодорожная сеть к западу) и Северной Испании (1860-1861 гг.), и по маршруту Кордова и Севилья.

В 1856 г. он еще раз посетил Валахию. В 1867 г. становится генеральным инспектором, а в 1876 г. директором Национального института мостов и дорог. Лаланн участвовал в проектах строительства вдоль Дуная, в проекте моста в Силистре, работал по демаркации участков согласно Берлинскому трактату (1878). В 1879 г. Лаланн стал членом Французской академии наук, а в 1881 г. вышел в отставку и был удостоен звания гранд-офицера ордена Почетного легиона 18 января 1881 г. В 1883 г. он стал пожизненным сенатором, выступал на стороне умеренных левых. В 1882 г. становится председателем совета директоров «Компании де омнибус де Пари», которая была монополистом общественного транспорта в Париже.

13 марта 1892 г. Леон скончался в возрасте 80 лет.

Ле-Пле Пьер Гийом Фредерик

(Pierre Guillaume Frédéric Le Play; 1806-1882)

Выпускник, а позже — профессор Политехнической школы в Париже. Окончил также Парижскую Горную школу.

В 1834 г. был назначен председателем постоянного комитета статистики горной добычи. В 1840 г. стал главным инженером и профессором горного дела в Парижской Горной школе, с 1848 г. — инспектор Горной академии.

В течение почти четверти века путешествовал по Европе, собирая огромное количество материала о социально-экономическом положении трудящихся классов. В 1855 г. опубликовал Les Ouvriers Europeens, серию из 36 монографий по вопросам бюджетов типичных рабочих семей. Эта работа получила премию Montyon Французской Академии наук. В 1856 г. основал Международное общество социальной экономии.

Наполеон III, ценивший его, поручил Ле-Пле организацию Всемирной выставки 1855 г. и назначил его государственным советником. Генеральный комиссар Всемирной выставки 1867 г., сенатор империи, Великий офицер ордена Почетного легиона.

Ле-Пле считается одним из создателей монографического метода в социальных исследованиях. Сторонник социального неравенства, выступал против революций и всеобщего избирательного права. Главным фактором социальной жизни считал семью, основанную на власти отца и традиционной религиозной морали. В объяснении социальных явлений придавал ведущее значение технологическим и географическим факторам, с одной стороны, и морально-религиозным — с другой.

Особое значение Ле-Пле придавал сбору социальных фактов. Проводил исследования в семьях французских рабочих, на основании которых сформулировал программу общественных реформ. Основная социологическая работа Ле-Пле — «Европейские рабочие» содержит результаты этого изучения рабочих семей, их бюджетов как выражения уровня и образа жизни. Факты, изложенные в работе, до сих пор сохраняют свое значение для изучения положения рабочего класса. Работы Ле-Пле оказали влияние на развитие таких направлений, как географический и технологический детерминизм, католическая социология.

В царской России пропагандистом консервативных воззрений Ле-Пле был политический деятель и правовед К.П. Победоносцев.

Первое знакомство инженера Ле-Пле с Россией произошло в 1837 г., когда Анатолий Николаевич Демидов организовал экспедицию в южные русские земли и Крым. Одну из экспедиционных групп возглавил Ле-Пле. Его отряду предстояло заняться изучением состава земель региона и залежей полезных ископаемых. После экспедиции Ле-Пле получил приглашение работать экспертом по горному и металлургическому делу в демидовских владениях на Урале. Уральские заводы произвели большое впечатление на французского инженера. Он бывал на Среднем Урале дважды – в 1844 и 1853 гг., работал в Нижнем Тагиле, Сысерти, Лае, Екатеринбурге, совершил поездки в Златоуст, Челябинск, Уфу, Казань, Москву и Санкт-Петербург.

Во время путешествия на Урал во владения Демидовых, состоявшегося в 1853 г., французский профессор лично занимался разработками технологических усовершенствований для Нижнетагильских заводов. Ле-Пле намеревался ввести на Урале новые способы работы по производству железа со значительным сбережением топлива, а также опробовать на практике проведенные им лабораторные исследования в области металлургии с употреблением горючего материала.

Непосредственно на Нижнетагильских заводах инженер также провел ряд опытов и представил предложения по строительству сушильной галереи. Оказалось, однако, что сооружения, предложенные Ле-Пле, требовали слишком больших затрат, что являлось совершенно не оправданным. Ле-Пле осознавал масштабность предложенных им нововведений и считал, что их невозможно реализовать в короткий срок. Но ученый искренне надеялся, что сумел передать свои идеи людям, способным претворить их в жизнь. Французский ученый очень лестно отзывался о высших кругах местного уральского общества. Так, в письме супруге он описывает один из приемов, куда однажды был приглашен: «Мы обнаружили весьма многочисленное собрание и очаровательное общество прекрасно одетых дам в декольтированных платьях с короткими рукавами и красивыми лентами. Все это выглядело очень уместно, и можно было представить, что находишься в маленькой префектуре Франции. Я даже сомневаюсь, что мы едва ли могли бы оказаться где-нибудь в Менде, Гере или Оше в обществе столь же элегантном и отличающемся прекрасными манерами, как то, что я обнаружил вчера здесь, в Нижнем Тагиле».

Значение Ле-Пле для современной социологии определяется его эмпирическими исследованиями семей и их образа жизни, а также разработкой методики изучения социальных фактов, в частности монографического метода.

Именем Ле-Пле названа одна из улиц VII округа Парижа — Avenue Frédéric-Le-Play. В Люксембургском саду в центре Парижа ему установлен памятник.

Ломоносов Сергей Григорьевич

Сергей Гаврилович Чириков (1776 – 1853) Портрет Сергея Григорьевича Ломоносова 1816 г. Бумага, итальянский карандаш, чернила орешковые. 25,5x19,9 см Всероссийский музей А. С. Пушкина

Происходил из московской дворянской семьи. Сын генерал-майора Григория Андреевича Ломоносова от брака с Каролиной Семеновной Волчковой. Отец — командир Сводного гусарского полка, участник итальянского похода Суворова (1799), «неустрашимо храбрый» военачальник. Брат — Николай Григорьевич Ломоносов (1798-1853), ему посвящено стихотворение «К Н. Г. Л — ву» с подписью «1…14—16» — псевдоним юного Пушкина.

Сергей воспитывался в Московском благородном университетском пансионе, откуда в 1811 г. перешел в Царскосельский лицей. Лицейское прозвище — Ломоносик, Крот («Человек способный и умный, но еще более хитрый и пронырливый; в лицее по этим свойствам мы называли его „кротом“», писал М.А. Корф в своем дневнике).

Лицейские преподаватели дают о Ломоносове очень хорошие отзывы. «Любит чтение, но не иначе, как о важных и полезных предметах, и особенно историческое; знакомится и с любопытством прилепляется к тем, которые также рассуждают о чем-нибудь полезном и важном, иначе он склонен к уединению, однако ж без задумчивости и угрюмости». Особенно хорошо отзывается о нем преподаватель истории Кайданов: «Имеет особенные дарования и охоту к историческим наукам. Слушая уроки с великим вниманием и читая лучшие исторические сочинения, оказывает прекрасные успехи. В сочинениях его видны хорошие исторические сведения и здравое рассуждение». Ломоносов вместе с Пушкиным бывал в Царском Селе у Карамзиных. Карамзин в 1816 г. писал П.А. Вяземскому: «Нас посещают питомцы лицея – поэт Пушкин, Ломоносов, и смешат своим добрым простосердечием». Ломоносов был знаком и с Вяземским. Пушкин передавал Вяземскому из лицея поклоны Ломоносова, Ломоносов делал приписки в письмах Пушкина к Вяземскому, писал ему и отдельно. Знал Ломоносова и Василий Львович Пушкин, в одном из писем к племяннику в 1816 г. он писал: «…скажи Ломоносову, что не похвально забывать своих приятелей, он написал Вяземскому предлинное письмо, а мне и поклона нет. Скажи, однако, что хотя я и пеняю ему, но люблю его душевно». Видимо, Ломоносов был не совсем ординарен, если с семнадцатилетним мальчиком общались и вели переписку взрослые, известные писатели.

По окончании Лицея с серебряною медалью (1817) был определен (вместе с Пушкиным) в Коллегию иностранных дел с чином титулярного советника. При жизни Пушкина был секретарем русских посольств в Вашингтоне, Париже, Копенгагене; впоследствии посланник в Бразилии, Португалии и Нидерландах.

В 1818 г. был определен к посольству в Вашингтоне, но в 1821 г. вернулся в Петербург и в том же году отправился в Испанию, где был назначен состоять при поверенном в делах, графе М.Н. Булгари. Пробыв некоторое время в Мадриде, Ломоносов переведен был секретарем посольства в Париж, где оставался до 1829 г.

В свои частые приезды в Россию встречался с Пушкиным. Об одной из таких встреч — у Гурьева — П.А. Вяземский писал жене 9 апреля 1828 г. из Петербурга.

В сентябре 1828 г. Пушкин передал А.И. Тургеневу с уезжавшим в Лондон Ломоносовым шесть глав «Евгения Онегина» и другие произведения. 

В 1831 г. — поверенный в делах в Копенгагене, а в конце того же года — первый секретарь посольства в Лондоне.

В 1841 г. Ломоносов был назначен посланником в Бразилию. За время его пребывания в Америке он объехал побережье ее от Рио-де-Жанейро до устья реки Амазонки и едва ли не первый познакомил русских с Южной Америкой. В «Современнике» за 1841 г. помещена его статья под заглавием «События в области Пара».

В 1848 г. был переведен в Португалию. Посланник был любим королевой Марией да Глорией, жил на широкую ногу, обеды его славились в Лиссабоне — великий гастроном, он нашел себе повара-португальца, прежде служившего у римского папы, повар был искусник необыкновенный, только из риса умел готовить двадцать пять блюд, секрета которых, кроме него, не знал никто.

В Португалии посоветовал Карлу Брюллову посетить Мадейру: «Он объяснил Брюллову, что до острова Святой Екатерины почти четыре тысячи миль, а до Мадейры неполных шестьсот, между тем и климатом и природой последняя не только не уступает бразильскому острову, но несравненно его превосходит».

С 1853 г. по день смерти занимал пост чрезвычайного посланника и полномочного министра при Нидерландском дворе.

Интересовался зоологией и в своих поездках составил коллекцию чучел животных, часть из которой в 1851 г. он передал в Зоологический музей Казанского университета.

Сергей Григорьевич скончался 13 октября 1857 г. от паралича в Сан-Донато близ Флоренции (Италия), в имении действительного статского советника Анатолия Николаевича Демидова и тело его было отпето в домовой церкви Демидовых. Сергей Григорьевич был в имении Демидова в Сан-Донато на отдыхе, в это время он еще находился на службе чрезвычайным посланником и полномочным министром в Нидерландах (Гаага). Тело его «на время» было поставлено в Греческой кладбищенской церкви в Ливорно. Спустя два года по желанию и на средства А.Н. Демидова, бывшего другом Ломоносова, в этой церкви была устроена постоянная могила. Могила С.Г. Ломоносова и напольная плита (пятая слева в четвертом ряду от алтаря) сохранились.

Русско-итальянская эпитафия на надгробии (в 15 строк):

«Здесь погребен тайный советник

Сергей Григорьевич

Ломоносов

чрезвычайный посланник

при Нидерландском Дворе

скончавшийся во Флоренции

13/25 октября 1857 года».

«CI GIT /

LA DEPOUILLE MORTELLE /

DE SERGE FILS DE GREGOIRE /

LOMONOSSOFF /

MINISTRE PLENIPOTENTIAIRE /

DE RUSSIE A LA HAYE /

DECEDE A FLORENCE LE 13/25 OCTOBRE 1857»

МАДЕМУАЗЕЛЬ МАРС

Мадемуазель Марс (фр. Mademoiselle Mars, настоящее имя Анн-Франсуаз-Ипполита Буте-Сальвета; 9 февраля 1779, Париж, — 20 марта 1847, там же) — французская актриса, игравшая на сцене Комеди Франсез 33 года.

Незаконнорожденная дочь актера и драматурга Монвеля (Жак Мари Буте) (1745-1812) и Жанны-Мари Сальвета (1748-1838), актрисы, выступавшей под псевдонимом мадам Марс, но не имевшей на столичной сцене успеха из-за своего южного акцента.

Мадмуазель Марс училась у знаменитого актера Конта. Дебютировала в 1794 г. в роли Эльмиры в «Тартюфе». В 1799 г. она и ее старшая сестра, Мария-Луиза-Женевьев Сальвета, вступили в труппу театра Комеди Франсез. Она прославилась как несравненная инженю, выступая в ролях молодых девушек до 60 лет. Современники, восхищаясь чистыми, нежными, кокетливыми образами, созданными мадемуазель Марс называли ее «бриллиантом чистой воды, без пятна и дефекта». За свою карьеру сыграла около сотни ролей в пьесах Мольера, Мариво, Мишеля-Жана Седена и Бомарше.

В 1803 г. гастролировала в Мюнхене, где получила признание публики игрой в комедии «L,Abbе de L,Еpеe» Жана-Николя Буйи (1763-1842). Наполеон I посмотрел эту пьесу трижды и вознаградил актрису 9000 франками. В 1808 г. выступала в Эрфурте перед Наполеоном и Александром I.

В 1811 г. гастролировала в России и выступала на сцене театра на Арбатской площади в Москве: «До двенадцатого года театр был на Арбатской площади, построен в виде ротонды. За год или за два до неприятельского нашествия приезжала в Москву известная трагическая актриса мамзель Марс и там играла. Мне довелось ее видеть раза два или три; мы ездили с Титовыми и дивились прекрасной игре ее. Этот Арбатский театр во время французов сгорел, а временно устроили театр на Никитской, в доме Познякова» (из воспоминаний Е.П. Яньковой (1768-1861), опубликованных в 1878 г.).

Всегда поддерживала Наполеона, во время «100 дней» неукоснительно украшала свой сценический образ фиалками как символом, объединяющим сторонников Императора, сохранила бонапартистские взгляды и после второй Реставрации, за что подверглась гонениям со стороны роялистов, но, тем не менее, была пожалована пенсионом в 30000 ливров от короля Людовика XVIII, большого поклонника ее таланта.

Занималась преподаванием: среди ее учеников были шведские актрисы Шарлотта Эриксон и Эмили Хегвист.

Несмотря на то, что мадемуазель Марс сделала себе имя на классическом репертуаре, она проявляла интерес и к романтической драме. В 1827 г., побывав на одном из спектаклей труппы английских актеров (на гастроли приехали Кин, Кембл, Гарриет Смитсон), она стала ходить на них каждый день. Мадмуазель Марс сыграла в нескольких романтических пьесах.

31 марта 1841 г. в возрасте 62 лет дала прощальный концерт в Комеди-Франсез в роли Сильвии в пьесе Мариво «Le Jeu de l,amour et du hasard», после чего оставила сцену.

Умерла 20 марта 1847 г. в Париже в возрасте 68 лет, похоронена на кладбище Пер-Лашез. Состояла в браке с Николя Броннером (?-1807), от которого родила сына Луи-Адольфа (1799-?) и дочь Луизу-Пьеретту-Ипполиту (?-1820); имела продолжительную связь с генералом графом де Флао де ла Биллардери (1785-1870). Также была в близких отношениях с графом Шарлем-Энгаром де Морнэ, которого познакомила с художником Эженом Делакруа в конце 1831 г. Мадмуазель Марс стремилась найти приятного спутника в путешествие по Африки для своего возлюбленного. Известно, что мадмуазель Марс, де Морнэ и Делакруа ужинали вместе в канун нового 1832 г.

Максимилиан Лейхтенбергский (Максимилиан Иосиф Евгений Август Наполеон Богарне)

Родился 2 октября 1817 г. в Мюнхене. Второй сын Евгения Богарне (сына Жозефины и пасынка Наполеона Бонапарта) и принцессы Августы Баварской, дочери короля Баварии Максимилиана I. После смерти в 1835 г. его старшего брата Августа, к нему перешел титул герцога Лейхтенбергского. Рано лишившись отца, Максимилиан воспитывался под руководством своей матери, одной из просвещеннейших принцесс того времени, под руководством графа Méjean и получил прекрасное образование.

Окончив учебу, Максимилиан поступил лейтенантом на баварскую службу и вскоре был назначен командиром 6-го кавалерийского полка, как ранее его отец и брат. В 1837 г., по поручению своего дяди баварского короля Людвига I, он посетил Россию, чтобы участвовать в кавалерийских маневрах. 23 октября 1838 г. был награжден орденом Св. Андрея Первозванного и принят в российскую службу в чине генерал-майора.

В России он был тепло принят императорской семьей и познакомился с дочерью императора Николая І великой княжной Марией Николаевной. В октябре 1838 г. он стал ее женихом, а 2 июля 1839 г. состоялась их свадьба. В этом браке родилось семеро детей.

После свадьбы Максимилиан получил от императора титул Императорского Высочества, чин генерал-майора русской службы и стал шефом гусарского полка, впоследствии командовал 2-й гвардейской кавалерийской дивизией, стал главноуправляющим корпуса горных инженеров. С Германией его связывал еще герцогский титул и соединенные с ним владения в Западной Европе, но в 1845 г. он уступил за 20 миллионов правительству папы свои владения в Церковной Области, купил имение в Тамбовской губернии и таким образом окончательно обосновался в России.

С 1839 г. и до своей смерти был членом Попечительского совета заведений общественного призрения в Санкт-Петербурге.

Являясь самым высокопоставленным католиком Российской империи, принял деятельное участие в продвижении ходатайства представителей католического духовенства об устройстве в Санкт-Петербурге обособленного католического кладбища и кладбищенского костела. Ходатайство было Высочайше удовлетворено уже после смерти герцога и в 1856 г. было освящено Выборгское римско-католическое кладбище, а в 1859 г. была освящена часовня, позже перестроенная в храм Посещения Пресвятой Девой Марией Елизаветы.

Окончательный переезд герцога в Россию в 1839 г. совпал с присуждением ему звания почетного члена Императорской академии наук. Акт этот не был формальностью. Граф Соллогуб считал Максимилиана Лейхтенбергского «не только одним из красивейших мужчин в Европе. Но также одним из просвещенных и образованнейших принцев… мне не приходилось встретить человека с таким обширным и тонким чутьем всего благородного и прекрасного».

Он профессионально занимался исследованиями в области зарождавшейся в то время электротехники и электрохимической металлургии. Работы Максимилиана Лейхтенбергского составили эпоху в гальванопластике. Не будь их, знаменитый Крупп вынужден был бы закрыть свое дело. Оценивая вклад герцога в науку, академик Б.С. Якоби сравнил его с орлом, залетевшим в Россию. 7 августа 1840 г. через Якоби герцог передал в Академию наук записку «О двух новых гальванопластических опытах», где доказывал, что будущее гальванопластики связано с решением вопроса о способе осаждать медь из раствора в металлических составах, а главное — в твердом состоянии и в состоянии ковки. Позднее герцог представил результаты опыта, позволявшего создавать объемные формы, осаждая медь и покрывая графитом или другим изолирующим веществом стенки и дно формы. Описание этих опытов Якоби изложил в Академии наук 21 января 1842 г. В высказанных Максимилианом Лейхтенбергским соображениях о методах гравирования с гальванических досок содержались основы сулившей большое будущее новой отрасли науки.

Вначале герцог проводил свои опыты в лаборатории Зимнего дворца. Но с увеличением объема работ перенес их в Главный штаб гвардии. Основываясь на собственных исследованиях и следя за открытиями европейских ученых, герцог в сентябре 1842 г. поручил академику Якоби представить в Академии наук выполненные им в своей лаборатории предметы и объяснительную записку. В апреле 1846 г. герцог подал в Академию наук записку с изложением наблюдений над изменением крепкого раствора меди в ходе гальванопластических операций и способов определять эту крепость в любое время. В 1847 г. он впервые обратил внимание на электролитический способ добывания и очистки (рафинации) меди и отделения от нее золота и серебра.

Свои научные знания и открытия Максимилиан Лейхтенбергский применил на практике, став в России едва ли не первым деловым человеком новой формации из аристократической среды. По его инициативе был создан завод на окраине Петербурга за Обводным каналом недалеко от Балтийского вокзала. Предприятие, в число акционеров которого входил и сам герцог, наряду с производством с помощью электролиза великолепных бронзовых и мельхиоровых отливок производило паровозы, обслуживавшие первую в России Царскосельскую железную дорогу. Гальванопластический цех завода выполнял скульптуры для заканчивавшегося тогда отделкой Исаакиевского собора. Уже после кончины герцога Комиссия по строительству храма Христа Спасителя вела переписку с заводом об изготовлении медных золоченых цепей для куполов этого храма. На средства Максимилиана Лейхтенбергского была также создана гальванопластическая фабрика в Москве.

Еще одной областью, где в полной мере проявилось научное дарование и недюжинные теоретические познания герцога, была минералогия и горнозаводское дело, получившее практическое применение благодаря Николаю I, назначившему его в 1844 г. главноуправляющим Институтом Корпуса горных инженеров. По настоянию Максимилиана Лейхтенбергского принятый в 1848 г. Устав института уже в 1850 г. из-за недостаточной эффективности был пересмотрен и переработан. В основу нового Устава Горного института, принятого уже после кончины герцога, были положены его соображения.

Важным фактом в системе занятий Максимилиана Лейхтенбергского проблемами металлургии стала его инспекционная поездка на Урал в 1845 г. «по Высочайшему соизволению для осмотра Уральских заводов и ознакомления с их местностью». Герцог проделал огромную работу, начав знакомство с уральской металлургией с Мотовилихинского завода в Перми. Там он осмотрел медеплавильную фабрику, кузницу, заводскую контору, церковь, школу, магазины, госпиталь и богадельню. Затем, продолжая инспектирование, ознакомился со Свято-Троицким рудником, Нижне-Юговским, Аткинским и Ново-Аткинским заводами Пермской губернии. Всюду наряду с производством герцог интересовался сферой обслуживания, посещал церкви, конторы, чертежные училища, хлебные и припасные магазины, лаборатории и кузницы.

Об объеме работы, проделанной герцогом, дает представление письмо главного начальника горных заводов Уральского хребта В.А. Глинки министру финансов: «1 сентября герцог прибыл в Воткинский завод, посетил также Югокамский завод князей Голицыных и Бутеров, казенные Мотовилихинский, Юговский, Быковский и Суксунский — Демидовых, Бизарский, Юговский, Сергинский и Саранинский — Кнауфа; казенный Артинский; Михайловский и Нижнесергинский — купца Губина. Билимбаевский — графини Строгановой, Шайтанский — купца Ярцева. Всеми этими заводами Его Высочество был доволен и объявил благодарность главному начальнику горных заводов Уральского хребта, а также горным начальникам и управляющим заводами. Прибыв в Екатеринбург, герцог осмотрел присутственные места Горного ведомства, фабричные и хозяйственные заведения.

Он посетил также Берцовские золотые промыслы, Пыштфимский завод и остался всем очень доволен. Дальнейший путь лежал в северную часть Урала, где он осмотрел частично заводы: Невьянский — наследников Яковлева, Тагильский — Демидова; казенные заводы Гороблагодатского округа: Кушвинский, Верхне- и Нижне-Туринский, Баранчинский, Серебрянский, Богословский с Туринскими рудниками. На обратном пути из Богословска в Екатеринбург — частные заводы Алапаевский и Рыжевский — Яковлевых. Посетил герцог Каменский и Нижне-Исетский казенные заводы, а также последовательно осмотрел южные Уральские заводы. Частные: Сысертский — наследников Турчанинова, Кыштымский и Каслинский — Расторгуева. Казенные — Златоустовского округа: Миасский золотопромышленный, Златоустовский, Кусинский и Саткинский».

После возвращения Лейхтенбергский представил 31 декабря 1845 г. Николаю I рапорт об увиденном с анализом достоинств и недостатков заводов и состояния лесов Уральского хребта.

Максимилиан с детства хорошо рисовал и писал красками, к тому же он владел известнейшей в художественном мире картинной галереей в Мюнхене. Герцог привез в Россию крупную коллекцию произведений искусства, которая в 1880-х гг. в течение нескольких лет размещалась в Академии художеств. 26 сентября 1842 г. герцог Лейхтенбергский стал почетным членом Академии Художеств и с 1843 г. до своей кончины был ее президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести больший порядок, заботился о русских художниках, сам решал главнейшие дела, приобретал картины.

Николай I повелел выстроить для супругов Мариинский дворец в столице и загородный дом (Сергиевская дача) рядом с Петергофом, куда по приглашению хозяев начали наведываться молодые талантливые художники. В 1851 г. герцог организовал в залах Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний. В бытность герцога Лейхтенбергского президентом было открыто Мозаичное отделение при Академии художеств и Московская художественная школа.

Жестокая простуда во время поездки на Урал и в Сибирь оказалась для герцога роковой. Он не смог от нее оправиться и скончался в 1852 г. 35-ти лет от роду. Тело герцога похоронили в Петербурге в капелле Иоанна Иерусалимского (бывшей Мальтийской), а сердце (согласно завещанию) — в семейной усыпальнице в Мюнхене.

Мария Николаевна писала родственникам покойного мужа в Баварию: «Моя семья скорбит о нем как о сыне, армия — как о товарище, третье сословие — как о друге». После кончины герцога в его бумагах была найдена запись: «Я считал для себя счастьем управлять Институтом корпуса Горных Инженеров, приносившим мне столько утешений и радостей». Исполняя волю покойного, Мария Николаевна препроводила при особом рескрипте на имя директора Горного института его мундир и шпагу для хранения в конференц-зале под находившимся там его поясным портретом.

Монталанд Селин

Родилась 10 августа 1843 г. Ее родители, Пьер Монталанд и Матильда Шевалье, были актерами. Отец, бывший актер французского Театра дю Водевиль, затем играл театре комедии в Генте, где Селин и родилась.

Отец дал ей первые уроки, и в четырехлетнем возрасте Селин дебютировала на сцене Комеди-Франсез. В шесть с половиной лет, в январе 1850 г., она была занята в Театре Пале-Рояль, где вскоре стала звездой, потому что умела не только играть, но еще петь и танцевать. В сентябре 1850 г. специально для Селин драматург Эжен Лабиш (1815-1888) написал пьесу «La Fille bien garde». Его интерпретация была с энтузиазмом встречена критиками, в частности Жюлем Жаненом в журнале «Journal des Débats»: «Она просто поет, она просто танцует, она просто говорит, она просто молчит, она просто слушает. Это правда, это естественно, этому надо учиться. Мы восхищались ей не как не по годам развитым ребенком, а так, как восхищались бы великим артистом, играющим роль ребенка».

Таким образом, у маленького вундеркинда Селин был разнообразный репертуар, который она исполняла в провинции и за границей. Вернувшись в Париж в1854 г., Селин выступила в Пале-Рояль, где показала, что не утратила ни капли своего изящества и своего таланта.

Со временем Селин стала привлекательной молодой девушкой, не утратившей ни одного из своих актерских качеств, хотя ее продолжали называть «маленькая Монталенд», но уже не из-за ее возраста, а из-за ее небольшого роста. Она продолжала работать в Театре де ла Порт-Сен-Мартен в Пье-де-Мутон, затем, в возрасте 19 лет, в январь 1852 г., поступила в Театр дю Гимназ, где ей давали важные роли в пьесах Викторьена Сарду. Позже Селин отправилась покорять Пале-Рояль, где она имела большой успех у парижской богемы.

Она появилась в Пале-Рояль в октябре 1866 г. в «Парижской жизни» Оффенбаха, но затем ненадолго Селин покинула сцену, соблазненная российским меценатом, на тридцать лет старше ее, Анатолием Николаевичем Демидовым, от которого у нее по неподтвержденным данным было трое детей (Габриэль, Гонтран и Роза).

После 1870 г., когда Анатолий Демидов скончался, она некоторое время кочевала из театра в театр, не устраиваясь надолго ни в одном из них. Свое возвращение на сцену Селин начала с турне по Соединенным Штатам в 1871 г., выступая, в частности, в Нью-Йорке в комических операх («Великая герцогиня Герольштейн» Оффенбаха), затем последовали выступления во Франции: в Бордо и Марселе в 1872 г., и, наконец, в Париже.

Селин вернула себе благосклонность парижской публики. Ей аплодировали в роли Сюзанны в «Тридцати миллионах гладиаторов» Лабиша и Филиппа Жиля в1875 г. в Театре Варьете и роли Идаы де Баранси в «Жаке» Альфонса Доде и Анри Лафонтена в 1881 г.

С 1882 г. на протяжении двух лет была в составе труппы Михайловского театра в Санкт-Петербурге.

В 1884 г., Селин вернулась в Комеди-Франсез и сказала: «Это будет мой порт приписки». В 1888 г. она играла в «Парижанке» Эдмона Гондине (мадам Понтобер), «Мсье Скапен» Жана Ришпена (Дорина) и «Франсуа ле Шампи» Жорж Санд.

Селин умерла незамужней в возрасте 47 лет, на улице Валуа, дом 7, в двух шагах от Комеди-Франсез, после непродолжительной болезни, заразившейся у постели дочери корью.

Монтандон Шарль Анри (Де Монфор Эжен Шарль?)

Ранняя биография Монтандона и точная история прибытия его в Российскую империю неизвестна. Родиной его являлся кантон Невшатель, но это известно не из официального документа о рождении, а из политического доноса, который, впрочем, подтвержден заявлениями самого Монтандонта и фактами его знакомств. 

Наш проект выдвигает гипотезу, что под именем Монтандон может скрываться Эжен Шарль де Монфор, про которого известно следующее.


Последний из Монфоров – Эжен Шарль Амори де Монфор – покинул Францию в 1805 г. на небольшом торговом судне, под чужим именем. К роду Монфоров принадлежали, в частности, такие известные исторические фигуры, как король Шотландии Александр III, французские короли Франциск III, Генрих II и все Валуа. С приходом к власти во Франции Бонапарта, дом де Монфоров оказался в жесткой оппозиции к новому режиму, и Наполеон принялся методично изводить политических противников. Часть де Монфоров сгинула в тюрьмах, часть разбежалась по Европе, часть нашла убежище по другую сторону Ла Манша. В 1816 г. род де Монфор был объявлен вымершим, и титул перешел в распоряжение короля.

Граф Эжен Шарль Амори де Монфор, получивший образование в аристократическом иезуитском коллеже под Парижем, неплохо рисующий, музицирующий, имеющий весьма твердые познания в литературе и грамматике, разбирающийся в исторических хрониках и геральдике предков, вовремя покинул Францию, отказавшись от сана иезуитского священника, к которому его неумолимо готовили строгие наставники.

В Лондоне последний из Монфоров задержался не надолго. Спустя месяц, он получил письмо от своего давнего знакомого, графа Ксавье де Местра, в котором тот приглашал Эжена Шарля в Россию. Вскоре, беглый граф прибыл в Петербург и, по рекомендации де Местра, был принят на службу к отставному офицеру лейб-гвардейского егерского полка Сергею Львовичу Пушкину, в качестве учителя и гувернера для его сына Александра. В его обязанности входило обучение будущего гения русской словесности музыке, рисованию, французскому языку, а также занимать мальчика играми и водить его на прогулки. Приступив к выполнению своих обязанностей, Эжен Шарль не афишировал своего происхождения, но и не скрывал его. Очень скоро будущий поэт узнал историю своего учителя и, испугавшись, что Наполеон сможет найти беглеца, придумал для него псевдоним. Идею поддержал и отец Александра. Так, граф де Монфор на несколько лет стал шевалье Карлом де Монтандоном.

Влияние де Монфора на Пушкина оказалось так велико, что в лицее будущего поэта прозвали «Французом» за безупречное знание языка, истории Франции и французской литературы. Александр Сергеевич впоследствии не раз отмечал, что именно «шевалье Монтандон» привил ему любовь к изящной словесности, научил точно и понятно выражать свои мысли. «Искусством слога и рифмы я обязан моему Монтандону…», — признавался поэт в ответ на восторженные отзывы издателей и почитателей его таланта.

Скорее всего, что под тем же именем – Монтандон – бывший граф Монфор, по окончании службы у Пушкиных, отправился на юг России. Он купил дом в Алупке, женился, занялся коммерцией, но больше изучением и описанием южнорусских земель. В 1834 г., по протекции графа Воронцова, уже под своей настоящей фамилией, Эжен Шарль был назначен главой ведомства Министерства народного просвещения в Симферополе. А спустя еще три года, к бывшему графу де Монфору обратился за помощью Анатолий Николаевич Демидов. В ту пору Анатолий организовал «историко-геологическую» экспедицию для изучения юга России, и ему срочно требовался «специалист-консультант со знанием картографии и природы исследуемых мест». По итогам этой экспедиции Демидов издал книгу и подробный атлас, а главным редактором этих изданий стал Эжен Шарль де Монфор. Анатолий Николаевич не только щедро оплатил труд бывшего графа, но и, позднее, сделал ему протекцию при дворе.

В 1865 г. внучка Эжена Шарля – Евгения де Монфор – становится фрейлиной императрицы Марии Александровны. Ее сын – Орест Феликсович – избрал преподавательскую карьеру. Он работал в различных учебных заведениях Тифлиса и Баку. Позднее стал начальником канцелярии Бакинского губернатора Д.С. Старосельского, а затем — редактором и издателем газеты «Бакинские ведомости».


Как фамилия де Монфор попала к супруге Анатолия Демидова Матильде?

Поучаствовав в 1815 г. в военных кампаниях старшего брата, и не стяжав на бранном поле особой славы, Жером Бонапарт оставляет военную службу. После фиаско стодневного правления Наполеона на французский трон восходит король Людовик XVIII. Через год своего правления он объявляет всеобщую амнистию, под которую попадали так же сторонники Наполеона I и его родня. Жером поспешил воспользоваться королевской милостью, и в числе первых присягнул на верность монарху. В знак признательности за этот шаг, король жалует младшего Бонапарта титулом графа де Монфор, и дарит ему недвижимость Монфоров, включая их фамильный замок в Рамбуе. Однако, во время первого же выхода в свет с новым титулом, парижская знать подвергла новоиспеченного графа де Монфор обструкции. После этого, Жером с супругой уезжают из Франции в Австрию, а затем в Италию. В Италии Бонапарт-младший живет на широкую ногу, привечая у себя в доме бонапартистов, как французских, так и поклонников своего старшего брата со всей Европы и даже из России. На одном из таких приемов Жерому представили Анатолия Николаевича Демидова. Тем временем, финансовое положение Жерома находилось в плачевном состоянии: практически вся недвижимость, принадлежащая семье, была распродана, фамильные драгоценности, включая приданое дочери, заложены. Знакомство с русским миллионером, увлеченным идеями бонапартизма, Жером решил обратить на пользу для своего кармана. Поначалу Анатоль охотно жертвовал крупные суммы, свято веря в то, что деньги идут на дело восстановления власти Бонапартов во Франции. Однако довольно скоро Демидов прозрел, и стал, если не сторониться общества Жерома, то старался посещать его как можно реже. Да, и титул графа де Монфор сыграл с Жеромом злую шутку: в 1837 г. Анатолий знакомится в Симферополе с настоящим графом де Монфор, пусть и бывшим, но оказавшимся куда более полезным для уральского заводчика, чем Бонапарт-младший. Заметив, что богатый «русский друг» отдаляется, Жером принимает решение сосватать за Демидова свою дочь – Матильду. Неожиданно для всех, Анатолий тоже заинтересовался племянницей своего кумира.

По свидетельству современников, Матильда никогда не представлялась графиней де Монфор, и требовала ото всех не называть ее так. Впрочем, точно так же Матильда относилась к фамилии и княжескому титулу своего мужа.


Что еще известно о господине Монтадоне?

Имеются данные о посещении Одессы масоном Монтадоном X (К). Г.И. в 1821 г., но точное написание фамилии и инициалы отличны. Первое газетное упоминание о нахождении Монтандона в Одессе относится к 1823 г. В «Journal d’Odessa» за 24 ноября 1823 г. исследователь О.И. Губарь нашел имя Монтандона в списке грузополучателей Одесского порта: для Монтандона на русском бриге «Афина» в октябре 1823 г. прибыли из Франции «пять ящиков различных товаров». Летом 1824 г. подданному Швейцарии Монтандону как человеку, постоянно живущему в Одессе, был выдан полицейский паспорт для посещения обеих российских столиц. В 1825 г. Монтандон вместе с женой Генриеттой был отнесен ко второй гильдии одесского купечества, получил документы на право торговли и билеты на три торговые лавки. Его капитал оценивался в 20 тысяч рублей.

Он был знаком с А.С. Пушкиным еще во время пребывания того в Одессе. Документально подтвержден факт их более поздней переписки. Текст письма: «Милостивый государь, прошу вас соблаговолить принять эту книгу взамен того, что я у вас похитил предумышленно. Спешу воспользоваться этим случаем, чтобы заверить вас в совершенном уважении, с которым я имею честь быть, милостивый государь, вашим нижайшим и покорнейшим слугой. Монтандон, Одесса, 1 апреля 1834. Я поселился в Симферополе. Если вам понадобятся какие-либо сведения или что другое, прошу вас вполне располагать мною».

К письму, отправленном Монтандоном Пушкину в 1834 г., был приложен подарочный экземпляр «Путеводителя». В личной библиотеке поэта сохранился этот экземпляр с дарственной надписью: «A Monsieur A. Pouchkine homage de l’Auteur. Odessa 3 Avril 1834» [Господину А. Пушкину с уважением от автора. Одесса, 3 апреля 1834].

В 1825 г. Монтандон занимался развитием своего торгового дела. В Одесском областном архиве Г.Д. Зленко удалось найти данные о двух существовавших единицах хранения: «Об учреждении торговой Одесской черноморской компании купца Ментондона» и «Об учреждении в Одессе компании купца Монтандона для приготовления и отправки в чужие края муки». Один из первых историков Одессы А.А. Скальковский упоминает, что в 1828 г. Монтандон был пассажиром на первом рейсе парохода «Одесса». По его сведениям, Монтандон «открыл в Крыму мраморные и порфирные ломки, из которых выстроен прекрасный домик в Алупке и высекают прелестные вазы в Симферополе».

После путешествий по Тавриде в 1831-1833 гг. Монтандон оформил свои путевые заметки в полноценный маршрутный справочник. Разрешение цензуры было получено 15 июля 1833 г. После подготовки корректуры и набора его «Путеводитель путешественника по Крыму, украшенный картами, планами, видами и виньетками и предваренный введением о разных способах переезда из Одессы в Крым» был издан в Одессе в 1834 г. на французском языке. Книга Монтадона первая, которая переросла жанр путевых заметок и построена как современный путеводитель. Монтандон в качестве эпиграфа к своему труду избрал четверостишье из поэмы «Бахчисарайского фонтана» А.С. Пушкина, а саму поэму включил в каталог сочинений по Крыму:

Волшебный край, очей отрада,

Все живо там: холмы, леса

Янтарь и пурпур винограда,

Долин приютная краса!

Монтандон описывает маршруты, по которым можно добраться до Крыма, приводит краткую его историю. Даются справки о природе, климате, горах, гротах, каскадах, озерах, реках, источниках с минеральной водой, а также сведения о сельском хозяйстве Крыма, мануфактурах, морской торговле, языках, религиях и народах. Отдельная глава посвящена описанию крымских татар. Приведен краткий крымско-татарский разговорник.

Подробно описаны почтовые станции в Крыму и сравнительные способы путешествия — на собственной лошади, на татарских повозках, на лошадях с извозчиком. Дается описание всех главных городов и населенных пунктов Крыма и дорог, ведущих к ним, представлены карты. Путеводитель иллюстрирован — литографии исполненны по рисункам, сделанным с натуры А. Фаццарди, были переведены на камень мастером Боккаччини и выгравированы А. Брауном.

Имя Монтандона упоминается в скандальной истории с супругой инспектора врачебной управы Таврической губернии П.И. Ланга. Июстиния (Устиния) Андреевна Ланг покинула мужа и стала «почти открыто» жить в Симферополе с иностранцем Монтандоном. Ланг в 1835 г. обратился с жалобой к начальнику Третьего отделения, шефу жандармов А.X. Бенкендорфу (русскоязычная копия имеется в Одесском областном архиве). Помимо личных претензий Ланг выставляет Монтандона неблагонадежным лицом, «подозрительным бродящим вояжером» и «космополитом обеих гелиосфер», упоминает о его связях с вольнодумцами в Невшателе. Бенкендорф, получив жалобу, запросил мнение по этому делу у генерал-губернатора Новороссийского края М.С. Воронцова, который ответил следующее: «Дело сие точно частное и, касаясь мужа и жены, подлежит не гражданскому разбирательству, а суду духовному, к которому Ланг до сего времени вовсе не обращался, а посему и не имеет никакого права роптать на недостаточность правосудия. Связи г-на Монтандона с г-жою Ланг мне не известны и не должны быть известны. Я часто встречаю сего иностранца в разных частях Крыма по занятиям весьма полезным и вижу его также в Одессе, куда он приезжал в последний раз для напечатания своего сочинения „Guide du voyageur en Crimee“. Могу сказать утвердительно только то, что в продолжение долговременного пребывания Монтандона в здешнем крае ничего сомнительного в политическом отношении за ним не замечено. Наведение на него Лангом важнейшей при другой на него жалобе, очевидно, доказывает, что оное есть не что иное, как следствие одной только личности. В таком разе удовлетворение домогательства г. Ланга о высылке Монтандона за границу было бы несовместно с кротостию и справедливостию тех правил, коими постоянно пользуется наше правительство в отношении к иностранцам пребывание в империи токмо тем из них, которые оказываются враждебными, напротив того всячески защищая и покровительствуя тем, кто, подобно Монтандону, ведут жизнь мирную и для общества не бесполезную».

В итоге санкций от властей к Монтандону в связи со скандальной частной историей применено не было. Спустя два года, в 1837 г., Монтандон в Симферополе консультировал участников экспедиции Анатолия Николаевича Демидова, таким образом, из страны он выслан не был. Более того, он не прервал и знакомства с г-жой Ланг. В 1841 г. путешественница, писательница Адель Оммер де Гелль совершала вояж по Крыму вместе с мужем Ксавье Оммером, горным инженером. По итогам экспедиций по югу России супруги выпустили в Париже в 1843-1845 гг. трехтомное сочинение «Прикаспийские степи, Кавказ, Крым и южная Россия». Там в главе о пребывании на южном берегу Крыма Адель пишет: «Улу-Узень, куда мы добрались, — это узкая долина, выходящая к морю и принадлежащая г-же Ланг, которая покрыла ее виноградниками и фруктовыми садами. Прелестное обиталище, где г-жа Ланг проводит круглый год, на самом деле — одно из самых великолепных мест побережья. <…> У г-жи Ланг мы встретили весьма любезного человека и большого почитателя Крыма, г. Монтандона, который создал для этого края прекрасный путеводитель, к которому иностранцы спешат прибегнуть, лишь только ступят на землю Тавриды».

Дата смерти коммерсанта и писателя пока не установлена.

Спустя более чем столетие труд Монтандона стал библиографической редкостью. Экземпляры хранятся в Бахчисарайском дворце-музее, в библиотеке «Таврика» Центрального музея Тавриды, в Научной библиотеке КФУ им. В.И. Вернадского. Они не обладают полным набором литографий (18 рисунков). Полный экземпляр хранится в Всероссийском музее А.С. Пушкина в Санкт-Петербурге.

Ней Наполеон Жозеф

Носил титул — 2-й князь Москворецкий.

Родился 8 мая 1803 года в Париже, его крестным отцом был Наполеон I. Старший сын маршала Мишеля Нея, расстрелянного в 1815 г.

В 1822 г. два старших сына маршала Нея были приняты в Политехническую школу, но не смогли там учиться, поскольку отказались предоставить свидетельство о верности Бурбонам. Они не перестали при этом заниматься математикой, в которой значительно преуспели. Королевским указом от 1 сентября 1824 г. им было разрешено поступить на службу в шведскую армию, куда они оба были приняты 9 ноября 1824 г., в звании младших лейтенантов артиллерии, после сдачи экзамена, эквивалентного выпускному экзамену Политехнической школы. 11 мая 1826 г., они стали лейтенантами и ординарцами королевского принца Швеции. Швецией тогда правил экс-маршал Бернадот, сын которого женился на старшей дочери Эжена де Богарне.

Июльская монархия серьезно отнеслась к тому, чтобы смягчить ущерб, причиненный семье Ней. Леон и Наполеон Жозеф покинули службу в Швеции. Леон был назначен полковником Национальной гвардии, а затем 11 августа 1831 г. стал капитаном 5-го гусарского полка.

Наполеон Жозеф Ней женился в Париже 26 января 1828 г. на Альбине Этьеннет Маргарите Лаффит (1805-1881), дочери банкира Жака Лаффита, владельца знаменитого замка Шато-де-Мезон, который дал свое имя коммуне Мезон-Лаффит. У них было двое детей: дочь Альбина Мари Наполеон Аглае Ней (1832-1890) и сын Мишель Наполеон Ней (1837-1852). Наполеон Жозеф также имел внебрачного сына от некой Жюли де Месвр: Жюля-Наполеона Нея (1849-1900).

В августе 1830 г. Наполеон Жозеф он был отправлен в Копенгаген, чтобы уведомить короля Дании об Июльской монархии. Он был назначен капитаном 5-го гусарского полка, а 19 ноября 1831 г., стал пэром Франции в группе из тридцати шести пожизненных пэров, призванных разрешить принятие в Верхней палате законопроекта, отменяющего наследственность титула пэра. В 1837 г. Ней стал командиром эскадрильи 8-го уланского полка.

До конца царствования Луи-Филиппа Наполеон Жозеф вел роскошное существование, которое привело его к довольно серьезным финансовым затруднениям. Он, вместе со своим хорошим знакомым Анатолием Николаевичем Демидовым, был одним учредителей Жокей-клуба, которым руководил с 1836 по 1849 гг. Клуб был известен своей эксклюзивностью, в него он привлек своего тестя Жака Лаффита, чтобы организовать первые скачки в Мэзон-Лаффите.

Как опытный альпинист, он успешно совершил восхождение на гору Виньмаль в Пиренеях. Только на пять дней его опередила Анна Листер. Впоследствии Ней заявлял, что он первым достиг вершины Виньмаль, но свидетельские показания неопровержимо установили первенство Листер. Интересно, что если в Великобритании Анну Листер помнят как литератора, то во Франции она более известна как альпинистка и первая покорительница горы Виньмаль.

Страстный любитель классической музыки, он организовывал дома концерты, которые стали знаменитыми. Друг и преемник Александра-Этьена Шорона, он основал в 1843 г. Общество концертов религиозной и классической вокальной музыки, которое стремилось познакомить парижскую публику с неопубликованным музыкальным репертуаром, включая, в частности, произведения Палестрины, Ролана де Лассюса, Клемана Жанекена, Йозефа Гайдена, Георга Генделя и других.

Ней был одним из немногих пэров, поддержавших реформистскую политику, а после революции 1848 г., он горячо приветствовал принца Луи-Наполеона Бонапарта.

Полковник 7-го драгунского (1 мая 1849 г.) и офицер ордена Почетного легиона (1 октября 1850 г.), он был избран 13 мая 1849 г., в департамент Мозеля. Ней поддерживал политику Елисейского дворца, приветствовал государственный переворот 2 декабря 1851 г., был назначен членом Консультативной комиссии и занял свое место в Сенате 26 января 1852 г. Вплоть до своей смерти, наступившей в 1857 г., он поддерживал имперское правительство.

В 1852 г. его дочь вышла замуж за Виктора де Персиньи, министра внутренних дел Наполеона III.

Умер 26 июля 1857 г. в Сен-Жермен-ан-Ле. Из-за отсутствия наследника, титул князя Москворецкого перешел Эдгару Наполеону Анри Нею — четвертому сыну Мишеля Нея.


Князь Москворецкий (фр. Prince de la Moskowa) — французский дворянский титул, созданный Наполеоном Бонапартом для маршала Мишеля Нея 25 марта 1813 г. в честь Бородинского сражения. Титул передавался по наследству среди потомков Нея в 1815-1969 гг. и исчез со смертью последнего наследника в 1969 г.

Князь Московский или Москворецкий?

Во время неудачного похода 1812 г. в Россию Мишель Ней оказался единственным из наполеоновских маршалов, которому был пожалован титул князя. С тех пор в исторических опусах его величали не иначе как «французский князь Москвы». Между тем, как оказалось, никакого отношения к российской столице этот титул не имел, да и получен он был маршалом уже после войны с Россией, в марте 1813 г.

К началу Русской кампании на счету новоиспеченного маршала Нея было уже немало дерзких операций и доблестных побед. За одну из них, одержанную в сражении с австрийцами при Эльхингене (1805), он получил в 1808 г. свой первый аристократический титул – герцога Эльхингенского.

Личная отвага, неустрашимость, честность на поле боя по отношению к противнику, проявленные им в ходе военных кампаний, снискали ему исключительную популярность в армии. Солдаты буквально боготворили своего командира, а у противников он слыл «доблестным маршалом, который завоевал восхищение своих врагов». Поэтому неудивительно, что, готовясь к Русской кампании, Наполеон возлагал на Нея особые надежды. Именно ему он поручил подготовить для вторжения в Россию третий корпус «Великой армии». И маршал, как известно, оправдал его доверие, блестяще справившись со всеми задачами, которые ему пришлось решать в этом походе.

В войне 1812 г. Ней показал себя сразу в двух ипостасях: неутомимым организатором атаки и несравненным мастером арьергардного боя. Решительные совместные наступательные действия корпусов Нея и Даву завершились взятием Смоленска. После Бородинского сражения Нею был пожалован титул князя Москворецкого. Во французском языке город Москва и река Москва обозначаются двумя разными словами. И Мишелю Нею был пожалован титул именно князя Москворецкого, князя Москва-реки. Произошло это потому, что во французской историографии Бородинское сражение называется битвой при Москва-реке. Хотя мы знаем, что Москва-река протекает достаточно далеко от поля сражения.

Официально патент на титул князя Москворецкого подписан мартом 1813 г.

НОРДМАН АЛЕКСАНДР ДАВИДОВИЧ

Родился 24 мая 1803 г. на острове Руотенсальми (близ Котки) в семье подполковника артиллерии русской армии Давида Антона Нордмана (ум. 1827). Его мать — Мария Катарина Гесслинг, дочь купца из Фридрихсгама, где Александр учился в немецкоязычной школе.

Получив ученую степень кандидата философских наук в Университете Або, в 1824-1826 гг. он служил в качестве русского переводчика в канцелярии в Або; в это время он совершил свою первую научную поездку (в 1824 г. путешествовал по Тавастланду).

В 1827 г. он с рекомендательными письмами известных натуралистов — графа Карла Густава Маннергейма и Христиана Стевена, отправляется в Берлин, на медицинский факультет недавно открывшегося университета. Здесь он обучается и работает у К. Рудольфи — «отца гельминтологии» и Х. Эренберга — основателя протистологии; принимает участие в съезде немецких естествоиспытателей, где знакомится с его председателем Александром Гумбольдтом и будущим петербургским академиком Карлом Бэром. Среди его знакомцев были, кроме того, геофизик Г. Эрман, изучавший магнетизм Земли, и выдающийся поэт и серьезный натуралист Адельберт Шамиссо, только что совершивший кругосветное путешествие в составе команды русского брига «Рюрик».

Будучи хорошим рисовальщиком, Нордман в Берлине подрабатывал, оформляя книги более состоятельных ученых, и одновременно занимался собственной диссертацией «Micrographische Beitrage», в которой описал 70 видов паразитов глаза позвоночных животных. Успех диссертации способствовал тому, что молодого ученого пригласили профессором на кафедру естественной истории в одесский Ришельевский лицей, имевший статус высшего учебного заведения. Педагогическая нагрузка в лицее не была чрезмерной, и Нордман сосредоточил свое внимание на организации «кабинета естественной истории», предложив в качестве задела собственное «собрание раковин и насекомых», дополненное в последующие два года 180-ю чучелами птиц и 1800-ми членистоногих.  

В 1833 г. Нордман вместе с основателем Никитского ботанического сада, старым знакомым Х. Стевеном и зоологом С. Куторгой совершил поездку по крымскому Причерноморью. Был избран действительным членом Общества сельского хозяйства Южной России и с 1 января 1834 г. занял должность управляющего ботанического сада в Одессе; 29 января 1834 г. стал членом-корреспондентом Императорской академии наук.

В 1835 г. в сопровождении садовника Никитского сада Т. Доллингера и А.А. Бестужева-Марлинского на паруснике «Бургаз» отправился к берегам Кавказа. Результаты экспедиции, за которую Нордман в 1836 г. получил царскую награду в виде бриллиантового перстня, оказались значительными: было добыто 12 тысяч образцов растений, 300 моллюсков, 232 тушки птиц, 3600 насекомых. Кроме того, Нордманом был составлен список исторических развалин на территории Абхазии.

В следующем, 1837 г. в Одессу прибыла комплексная экспедиция Анатолия Николаевича Демидова, изучавшая полезные ископаемые, флору и фауну юго-восточной Европы. Собранная русским меценатом группа французских ученых начала свою работу в Венгрии, продолжила в Сербии и Валахии и, наконец, обустроилась в Одессе, ставшую, по выражению Демидова, их «главной базой». Он писал, что посещение Ришельевского лицея и Ботанического сада стало для всех значительным событием, «потому что оно дало членам экспедиции повод познакомиться с профессором Нордманом, с воодушевлением занимавшимся естествознанием и изучением края». И хотя в демидовской экспедиции Нордман сыграл всего лишь роль гида, последствия их знакомства для одесского профессора были значительны. Члены экспедиции, и в их числе Нордман, были представлены императору Николаю Павловичу в Вознесенске, куда тот прибыл для осмотра аракчеевских военных поселений. Результатом этой аудиенции стало высочайшее повеление издать результаты исследований в наиболее роскошном виде в Париже, куда и был направлен Нордман,- не только ученый, но и неплохой рисовальщик,- для наблюдения за изготовлением цветных таблиц.

В Париже Нордман, помимо того, что прекрасно справился с изданием великолепного атласа, продолжал писать свой фундаментальный труд «Понтическая фауна» и участвовал, по лестному предложению французских коллег, в расширенном переиздании «Естественной истории беспозвоночных животных» Ж.Б. Ламарка, взяв на себя весь раздел гельминтологии.

С 15 февраля 1842 г. — коллежский советник, с 10 ноября 1843 г. — статский советник.

Спустя некоторое время после возвращения в Россию Александр фон Нордман был утвержден (17.11.1842) директором Одесского училища садоводства. Нордман много путешествовал; исследовал флору и фауну юга России и Балкан, описав множество видов животных и растений.

Через год после смерти во время холеры жены Елены, от которой у него было двое детей, он вернулся в 1849 г. в Финляндию, где занял место профессора естествознания, а с 1852 г. — зоологии, в Гельсингфорсском университете. Приятной особенностью работы в Гельсингфорсском университете стало для Нордмана то, что здесь, с учреждением специальной кафедры ботаники, он смог с 1852 г. полностью сосредоточиться на зоологии. Его мечтой был теперь уже не просто зоологический кабинет, но настоящий естественноисторический музей. Нордману удалось ввести в штат должность энтомолога и приобрести для университета энтомологическую коллекцию графа Маннергейма. Сюда же влились образцы насекомых, привезенные профессором с юга, а позднее — гербарий Х. Стевена (23000 листов), за которым Нордман ездил в Судак в 1860 г. Здесь его достигло приятное известие: «после того как Эренберг занял освободившееся место Гумбольдта», Нордмана избрали иностранным членом Французской академии. Годом раньше Нордман, называвший себя не иначе, как «erbarmlicher Naturforscher» («жалкий натуралист») уже был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук. Также А. Нордман был членом 28 научных обществ.

Автор более 50 публикаций. С 19 июля 1861 г. — действительный статский советник.

Следы энтомологических коллекций профессора Нордмана, к сожалению, не удается разыскать ни в Одессе, ни в Гельсингфорсе; сохранилась лишь часть материалов, отправленная им в дар Зоологическому музею Берлинского университета им. Гумбольдта.

Последние годы жизни Александр Давидович Нордман провел в Швейцарии, занимаясь сбором энтомологических и ботанических коллекций в окрестностях курорта Сант-Мориц.

Умер 25 июня 1866 года в Або.

В его честь названа пихта Нордмана (Abies nordmanniana), которую он обнаружил в 1835 г. на Кавказе к северо-востоку от Боржоми в сегодняшней Грузии. Также в его честь названа бабочка из семейства парусников — аполлон Нордманна (Parnassius nordmanni). Степная тиркушка (Glareola nordmanni) — птица семейства тиркушковых (Glareolidae). Ее видовое название дано в честь А. Нордмана.

Орлов Григорий Федорович

Родился в 1790 г. Внебрачный сын («воспитанник») графа Федора Григорьевича Орлова. Узаконен в правах вместе с двумя братьями после смерти отца-холостяка указом Екатерины II от 27 апреля 1796 г. (однако без титула). Вместе с братом Михаилом воспитывался в пансионе аббата Николя. 17 августа 1801 г. был записан на службу юнкером в Коллегию иностранных дел.

16 марта 1806 г. Орлов был определен в Кавалергардский полк эстандарт-юнкером. 30 ноября того же года произведен в корнеты, после чего принял с полком участие в прусской кампании 1807 г. 27 сентября 1810 г. произведен в поручики.

В течение войн 1812-1814 гг. он служил в действующей армии, получил несколько ран и лишился ноги. В сентябре 1812 г., состоя при главнокомандующем Барклае-де-Толли, Орлов был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. 20 февраля 1813 г. произведен в штабс-ротмистры, в 1815 г. состоял адъютантом графа Ливена.

16 января 1816 г. произведен в ротмистры, с назначением в адъютанты к главнокомандующему 1-й армией князю Барклаю-де-Толли, а 25 июня 1818 г. произведен в полковники. 11 ноября 1819 г. Орлов был уволен в заграничный отпуск для излечения ран, а 6 января 1825 г. уволен за ранами от службы с мундиром и пенсионом полного жалования.

С тех пор безногий Орлов все время жил за границей, сначала в Париже, а потом во Флоренции. По словам современника, во флорентийском обществе он пользовался общим уважением, и великий герцог был к нему особенно внимателен.

В Париже Григорий Федорович познакомился с хорошенькой театральной актрисой Виргинией Вензель (Elisa Virginie Wenzel), дебютировавшей в Комеди Франсез в 1816 г. В начале их отношения носили гражданский характер, но в ноябре 1823 г. Григорий и Виргиния обвенчались в Париже. Помимо Комеди Франсез Виргиния в 1826-1829 гг. служила в театре Royal de L’Odeon. Вместе с театральной труппой гастролировала в провинции (Бордо, Лион), в 1825-1826 гг. в Брюсселе. Была моложе мужа на десять лет.

«Умная, приветливая и добрейшего сердца, Виргиния сумела в этой новой для себя сфере держаться всегда прилично; она заискивала светское покровительство графини А.А. Бутурлиной, в чем, конечно, не встречала отказа». В конце 1830-х гг. имела салон во Флоренции.

Поэт Василий Андреевич Жуковский в дневнике упоминает, что, будучи в Италии, во время посещении Флоренции в мае 1833 г., был в гостях у Орлова. «19 (31), пятница. Флоренция. … Обедали у Орлова. Француженка жена и умная 14-летняя дочь».

Мария Александровна Лопухина в письме баронессе Александре Михайловне Хюгель из Флоренции дает следующую характеристику семейству Орлова: «В русский Новый год Орлов даст бал, который, говорят, будет очень красив, но несмотря на все это я не хочу туда ехать. Мне очень нравится это семейство: мсье очень славный человек, мадам любезна, а мадемуазель скорее некрасива, но весьма умна, очень приятна и естественна, очень хорошая музыкантша и превосходно поет. Из всех особ, которые мне здесь известны, больше всего мне нравятся она, госпожа Ховрина и госпожа (неразборчиво)».

Во время посещения в 1838 г. Флоренции наследник престола Александр Николаевич «удостоил своим присутствием бал, данный в его честь Григорьем Федоровичем Орловым, и где, для встречи его, исполнен был оркестром первый раз во Флоренции Русский гимн «Боже, Царя храни».

Григорий Федорович поддерживал дружеские отношения со скульптором Н.С. Пименовым. В 1844 г. Николай Степанович изваял мраморный бюст жены Орлова. Через два года Виргинии не стало, Григорий похоронил ее во Флоренции в церкви Сан-Марко (имя ее стоит на мемориальной табличке в притворе флорентийской церкви Сан-Марко). По просьбе своего покровителя и кума Пименов сделал для нее в 1846-1850 гг. мраморное надгробие — «великолепный саркофаг с колоссальной фигурой Смерти».

Их дочь Антонина (Антуанетта) Григорьевна (1816-1889), была третьей супругой дона Иоахима Марии Иннокентия Орсини, графа Ривальта и Орбассан, сеньора Траны (1786-1864). 19 декабря 1845 г. Антуанетта Орсини удостоилась визита императрицы Александры Федоровны, приехавшей для поправки здоровья в Италию. В 1851-1859 гг. она — придворная дама Тосканского двора. С 26.12.1844 г. почетный член Академии Св. Цецилии в Риме. Почетный академик Флорентийской Академии Изящных Искусств и покровительница композитора Д.А. Россини.

Григорий Федорович Орлов скончался в возрасте 60 лет 27 сентября 1850 г., похоронен в Ливорно в греческой церкви во имя Св. Троицы.

Надгробие: «Орлов / Orloff Григорий Федорович, Москва 19.4.1790 — Флоренция 27.9.1850; памяти гвардии полковника / Григория Феодоровича / Орлова / родившегося 19 апреля 1790 года в Москве / скончавшегося 27 сентября 1850 года во Флоренции / от брата [Алексея] и дочери [Антонины] // он умер как умирает христианин / как умирать должны мудрец и воин // он хоронил моего отца / его — я хоронил / А. Д. [Анатолий Демидов] // Господи, да вниидет он в царствие твое // IL A ENSEVELI MON PERE JE L’AI ENSEVELI / A. D. // A LA MEMOIRE / DU COLONEL / GREGOIRE FILS DE THEODORE / ORLOFF / NE ENRUSSIE LE 19 AVRIL 1790 / DECEDE A FLORENCE LE 27 SEPTEMBRE / 1850 / SON FRERE ET SA FILLE UNIQUE // IL EST MORT COMME HRETIEN DOIT MOURIR / COMME UN SAGE ET UN SOLDAT SAVENT MOURIR / PRIEZ DIEU POUR SON AME. Две вертикальные плиты с «русским» крестом, эпитафией и барельефом [подписан: Emilio Santarelli], вмонтированные во внутреннею левую стену церкви; первоначально надгробие находилось на паперти снесенной позднее Троицкой греческой церкви.

Пик Анри-Адольф

Принято считать, что Анатолий Николаевич Демидов умер бездетным. Однако вне брака у князя Сан-Донато дети рождались. В научном обороте сведения об отцовстве Анатолия Демидова появились сравнительно недавно. Основываясь на деловой и личной корреспонденции известного петербургского архитектора Огюста Монферрана, исследователи В. Шуйский и Е. Краснова установили, что у князя Сан-Донато и его возлюбленной Ирмы Пик де Боньер родился сын, Анри-Адольф.

Ирма Пик – родная сестра второй супруги архитектора, Елизаветы Пик де Боньер (1797-1868), таким образом незаконный сын Демидова был племянником Монферрана. По сведениям Шуйского и Красновой, супруги Монферран, не имя своих детей, усыновили Анри-Адольфа – «по французским законам» (см.: Шуйский В.К. Огюст Монферран: история жизни и творчества. М., 2005; Краснова Е. И. Неизвестные и малоизвестные материалы о жизни Монферрана //История Петербурга. № 6, 2011).

По «французским законам» следует понимать таким образом, что процедура усыновления, если оно и случилось, осуществлялась в самой Франции с участием близкой к семье Демидовых мадам Марии Коммарье, урожденной Фистиони – матери Огюста Монферрана (1768-1833).

Мария-Жозефина-Ирма Пик де Боньер родилась в 1810 г. в семье выходца из Марселя Доминика-Лерана Пика и Аньес де Боньер. Как и ее младшая сестра, Ирма (в качестве основного имени иногда фигурирует Мария-Жозефина) выбрала сцену. В 1823-1824 гг. она актриса парижских театров Гаите (Théâtre de la Gaîté), Жимназ Марибель («Театр Мадам») (1826), и Водрей (1827-1831). Видимо во время работы в последнем Ирма и познакомилась с Анатолием Демидовым, а вскоре после рождения сына перешла в театр Амбюжю (Ambigu) на бульваре Тампль (1832).

К моменту знакомства с Демидовым Ирма была уже замужем. Ее супруг — также актер драматического театра Жак-Франсуа-Антуан (Франсиск) Ютен (Hutin) (1796-1842), в прошлом унтер-офицер. В этом браке у Ирмы родилась дочь Франсуаза-София (1828, Париж), впоследствии вышедшая замуж за маркиза де Куси. Кстати, Е.И. Краснова обнаружила заявление Элизы Монферран в петербургскую контору Демидовых о выплате ей (видимо, по доверенности) пенсии для маркизы де Кюсси, допустив, что Франсуаза-София могла также являться незаконной дочерью Анатолия Демидова.

Краснова также обнаружила в газетном объявлении упоминание об отбытии из Петербурга в 1840 г. французского подданного Пьера-Франсуа де Лапарт и Ирмы де Лапарт, предположив, что речь идет о той самой Ирме. По французским источникам пока не удалось подтвердить или опровергнуть эту версию. Т. к. Франсуа Ютен умер в 1842 г., то факт замужества Ирмы и Лагарпа в 1840 г. свидетельствовал бы об окончании первого брака разводом.

Однако у Ирмы Пик-Ютен действительно был другой брак с Габриелем Марти (1815-1893) – актером, впоследствии первым вице-президентом Ассоциации драматических артистов. Детей в браке не было.

Сын Ирмы и Анатолия Демидова Анри-Адольф Пик родился в 5-м округе Парижа 13 мая 1832 г. Фамилия этого человека в архивных документах и официальных печатных извещениях писалась по-разному: Pic, Piq, Picq. Биографы Монферрана единодушно отмечают отрицательные черты его характера, видимо, обнаруживавшиеся с детства. По словам исследователя Шуйского, он «оказался еще в большей степени беспутным, чем его родная мать, и Монферран вынужден был с ним расстаться…». Неясно, когда случилось это «расставание» и жил ли вообще Анри-Адольф в России, но в 23 года Пик (1855) – офицер французской армии, бригадир квартировавшего в алжирском Оране 2-го егерского полка. Обращает внимание тот факт, что он носит фамилию матери, а не приемных родителей.

6 июня 1863 г. майор Анри-Адольф Пик, указанный в свидетельстве Парижской мэрии как сын «неизвестного отца и Марии-Жозефины Пик де Боньер», женился в Париже на Марии Пти (Petit) (1843-1895), дочери рантье Жюль-Шарль Пти и Марии Пуаро Мать невесты, Мария Пуаро, —  дочь одного из создателей великого русского балета, выдающегося танцора Огюста Пуаро (1780-1832) и племянница знаменитой певицы мадам Шевалье, бывшей фавориткой любимца Павла I И.П. Кутайсова и, возможно, любовницей  самого императора. Родным братом Марии Пуаро был академик архитектуры Императорской Академии художеств Огюст (Август Августовича) Пуаро (1818-1892). Он на протяжении 15 лет, с 1843 по 1858 гг., являлся правой рукой Монферрана, а после его кончины занял пост главного архитектора Исаакиевского собора. Через бабушку по материнской линии, Гертруду Лепик, она состояла в родстве с другим великим зодчим, Карлом Росси (1775-1849), который был сыном от первого брака Гертруды Аблехер с Антонио-Доменико Росси (вторым мужем известной придворной танцовщицы был знаменитый французский танцовщик и хореограф Шарль Лепик (1749-1806).

Таким образом брак отпрыска князя Сан-Донато связал родством известнейшие в истории русской архитектуры и балета семьи.

Брак с Марией Пуаро был расторгнут 17 апреля 1865 г. О ее дальнейшей судьбе ничего не известно. Анри-Адольф Пик к этому времени видимо уже покинул военную службу и стал заниматься торговыми операциями на Парижской бирже. В свидетельстве о смерти он значится как «бухгалтер, работавший на бирже».

Любопытны дневниковые записи, сделанные русским издателем А. Сувориным в мае 1893 г. во время своего пребывания в Париже: «Встретил Лабунскую, говорит, что приглашена в оперу за 1000 фр. в месяц. Она была с приятелем Алек. Петр. [Скальковского] (он агент по закупке металлов…)….»; «Встретил Скальковского и опять Лабунскую с тем же ловким французом, незаконным сыном Анатолия Демидова». К слову: Лабунская – это балерина Мария Николаевна Лабунская (р. 1868), незадолго до описываемых событий покинувшая Россию из-за скандальной связи с наследником престола Николаем Александровичем (будущим Николаем II).

В записи под номером 98 в книге регистрации умерших коммуны Альфорвилль, являвшейся в конце XIX века промышленным пригородом Парижа, значится, что Анри-Адольф Пик умер 17 мая 1895 г. в 11 утра у себя дома в доме 99 по улице Вильнев. По сведениям французского исследователя Шарля Тиолье (Thiolier), одним из представивших свидетельство о смерти Пика в мэрию Альфорвилля был некто Виктор Пелье (Pequllier), типограф, 28 лет, который «потребовал и добился погребения Анри Адольфа Пика в гробнице Огюста де Монферрана». Однако никаких следов его захоронения на парижском кладбище Монмартр, нет. Во всяком случае надгробный памятник содержит сведения только о похороненных здесь самом архитекторе и его матери.

Понятовский Жозеф (Иосиф Станиславович) Мишель Ксавье Франсуа Жан

Иосиф Понятовский родился в Риме 20 февраля 1816 г. Сын (узаконенный в 1822 г.) Станислава Понятовского (племянника польского короля Станислава II) и Кассандры Лучи. Станислав Понятовский (1755-1833) после падения Польши жил в Риме и Флоренции, обладал прекрасной коллекцией античных скульптурных произведений.

В 1830 г. Иосиф добровольно записался во французский экспедиционный корпус, отправленный в Алжир, и продолжил свою военную карьеру в колонии, дослужившись до звания командира эскадрильи. После учебы в Тоскане начал музыкальную карьеру в 1838 г., дебютировав в качестве тенора в своей первой опере «Джованни ди Прочида» в Стэндишском театре Флоренции. В течение десяти лет в Пизе, Лукке, Риме, Венеции и Флоренции его оперы принимали одни с большим успехом, другие были полным провалом.

Проживая во Флоренции, тесно общался с Анатолием Николаевичем Демидовым. Их совместный проект по строительству железной дороги в Италии (до Романьи) не привел к реальным результатам, хотя и был очень интересным в контексте индустриализации Тосканы. В Историческом архиве Флоренции сохранилось письмо, отправленное в 1845 г. князьями Анатолием Демидовым и Иосифом Понятовским, где идея приобретала еще больший размах – предлагалось не только проложить путь на север, но и на юг – до Ареццо и Кьюзи. В одной неподписанной записке, с датой 4 декабря 1845 г., отразились переговоры Демидова и Понятовского с представителями правительства, где высказывались трудности строительства дороги через горы и желание получить концессию хотя бы на южный, более удобный маршрут. Как бы там ни было, далее проекта дело не пошло, и железная дорога от Флоренции до Болоньи появилась лишь в конце XIX столетия – спустя полвека после ее первоначального обсуждения.

После 1848 г. великий герцог Тосканы даровал Понятовскому титул принца Монтеротондо. Понятовский был избран депутатом своей новой родины и стал полномочным министром Тосканы в Париже, Лондоне, затем Брюсселе. Во Франции в 1854 г., он был назначен сенатором. Затем выполнял дипломатические миссии в Китае и Японии. Он был натурализован французом по императорскому указу от 11 октября 1850 г.

После войны 1870 г. и падения Империи ему пришлось покинуть Францию ​​и отправиться в Англию, где он поставил свою последнюю оперу «Гельмина» в Ковент-Гарден в Лондоне в 1872 г. После смерти Наполеона III 9 января 1873 г., готовясь к отъезду в Новый Свет, он скоропостижно скончался в возрасте 57 лет и был похоронен в Чизлхерсте на юго-востоке Лондона.

В 1834 г. Понятовский женился на графине Матильде Перотти. Его сын Станислав Огюст Фредерик Понятовский, родившийся во Флоренции 9 декабря 1835 г., был младшим лейтенантом кавалерии в 1856 г., а в 1864 г. стал оруженосцем императора Наполеона III.

11 июня 1856 г. Иосиф Понятовский женился на Луизе Ле Хон. От этого союза родились дочь и два сына. Было известно, что Луиза Ле Хон была незаконнорожденной дочерью герцога Морни.

Понятовский – автор многочисленных опер: «Giovani di Procida» (1840), «Ruy-Blas», «Fiancée d’Abydos», «Esméralda» и других.

Старший брат Иосифа Карл являлся с 1836 г. одним из соучредителей (вместе с Анатолием Демидовым) жоккей-клуба Флоренции. С 1838 г. он занимался импортом скаковых лошадей из Англии и организацией соревнований.

Прадье Жан-Жак

Родился 23 мая 1790 г. в Женеве. Он был четвертым ребенком в семье потомков французских протестантов (гугенотов), бежавших из Лангедока после отмены Нантского эдикта. Отец Прадье владел Hôtel l’Écu de France, небольшим заведением, расположенным в Женеве. Несмотря на принадлежность к мелкой буржуазии, семья была далеко не богата и не могла оплачивать учебу детей. Поэтому отец Жан-Жака решил отдать своих сыновей в ученичество. Прадье и его старший брат Чарльз были отданы в мастерскую Жана Деталла, чтобы научиться ремеслу часового гравера. Очень быстро Жан-Жак продемонстрировал склонность к живописи и благодаря пенсии, предоставленной муниципалитетом Женевы, смог продолжить обучение в Париже.

В 1807 г. уехал в Париж, учился живописи у Франсуа Жерара, затем скульптуре у Фредерика Лемо. В 1813 г. был удостоен Римской премии и последующие пять лет провел в Риме.

По возвращении в Париж Прадье дебютировал в Салоне в 1819 г. и стал заметной фигурой в художественном мире Франции. Он также обучался у Жана Огюста Доминика Энгра. С 1827 г. он был профессором в Школе изящных искусств, регулярно принимал участие в парижских Салонах. В 1828 г. Прадье был удостоен звания кавалера ордена Почетного легиона, что ознаменовало его стремительный взлет и подтвердило его успех, сделавший его ведущим художником.

В круг его друзей входили поэты-романтики: Мюссе, Гюго, Готье. В салоне, собиравшемся в мастерской Прадье, царила его подруга, актриса Жюльетта Друэ. Эта связь закончилась, как только Жюльетта покинула Париж с князем Анатолием Демидовым, с которым у нее был роман, затем она ушла от него к Виктору Гюго, другу Прадье. Жан-Жак был отцом Клэр, дочери Друэ. Виктор Гюго вместе с Прадье возглавлял процессию во время похорон Клэр, умершей в возрасте 20 лет.

Выставленная на Салоне скульптурная группа Прадье «Сатир и вакханка» вызвала скандал, поскольку многие увидели в персонажах сходство с самим скульптором и его бывшей любовницей (Прадье уже изображал Друэ в аллегорическом виде — как статую города Страсбурга в скульптурной группе на площади Согласия); это произведение Прадье было приобретено Анатолием Демидовым для его виллы во Флоренции, также им был заказан памятник его брату Павлу Николаевичу Демидову, умершему в 1840 г. Погребальная скульптура представляла собой Распятие Христово, первоначально она была размещена в на могиле П.Н. Демидова в Александро-Невской лавре, но в 1875 г. сыном Павла Николаевича, Павлом Павловичем Демидовым, была перенесена в Выйско-Никольскую церковь города Нижнего Тагила.

В 1842 г., во время пребывания в Санкт-Петербурге, Анатолий Демидов стал посредником между царем и Прадье по вопросу приобретения мраморной группы «Венера и Купидон». В письме, адресованном П.М. Волконскому, министру императорского двора, Анатолий Николаевич описал Прадье как «первого скульптора Франции, члена Института и офицера Почетного легиона».

После женитьбы и первой поездки в Россию Демидов жил в Париже до июня 1842 г. Затем он вернулся в Санкт-Петербург, где пробыл год, прежде чем поселиться в Сан-Донато, недалеко от Флоренции. Таким образом, Прадье, вернувшийся в апреле 1842 г. из своего длительного пребывания в Риме, смог встретиться с Демидовым в Париже и доверить ему миссию к царю. Однако худшего посланника скульптор не мог выбрать. Князь Сан-Донато сильно страдал от пренебрежения царя. Все его старания были напрасны, и антипатия государя стала настолько серьезной, что он, навещая племянницу, жену Демидова Матильду, делал вид, что не замечает Анатолия.

Прадье отправил скульптуру в Санкт-Петербург в 1849 г., царь поместил ее в Императорский музей и приказал заплатить скульптору 2000 рублей серебром. Работа была продана, но по цене, которую Прадье считал неприемлемой. В письме вице-президенту Академии Художеств Ф.П. Толстому он указывал, что этой суммы едва хватает на покрытие расходов на исполнение работы, занявшей два года. В конце своего письма скульптор добавляет, что он находится в процессе выполнения мраморной композиции того же размера для Демидова по цене 25000 франков. Но в конце концов Прадье пришлось согласиться на предложенную сумму.

Среди других известных работ Прадье были статуи и бюсты королей (Людовика XVIII, Луи-Филиппа) и герцогов Орлеанских, множество скульптур на античные темы. Прадье участвовал в создании скульптурного убранства Триумфальной арки и Дома Инвалидов. Его манера тяготела гораздо более к классицизму, чем к набирающему силу романтизму: Гюстав Флобер в 1846 г. отзывался о Прадье как о «великом художнике, настоящем греке».

Прадье скончался 4 июня 1852 г. от инсульта. Похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез. На следующий день после его смерти скульптура Сапфо, выставленная в Салоне, была покрыта черной вуалью.

Радзивилл Лев Людвигович

Родился 27 февраля 1808 г. в Варшаве в семье князя Людвига Николая Радзивилла (старшего сына князя Михаила Иеронима) и его жены Марианны, урожденной Водзиньской. Приходился племянником наместнику Великого герцогства Познанского князю Антонию Генриху Радзивиллу.

Получив домашнее образование, Радзивилл 7 мая 1825 г. был определен цесаревичем Константином Павловичем в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк юнкером и за отличие по службе произведен был 25 июня 1826 г. в корнеты.

В 1830 г., когда в Варшаве вспыхнуло восстание, Радзивилл под выстрелами польских войск пробился к Мокотовскому полю, где находился Гродненский гусарский лейб-гвардии полк, в ту же ночь со взводом гусар напал на мятежников и после жаркой схватки взял несколько человек в плен. Русские войска в то время страдали от недостатка соли, и Радзивилл произвел экспедицию в город на соляной магазин, добыв таким образом 70 бочек соли для всего отряда. При отступлении русских войск из Варшавы Радзивилл состоял при наследнике цесаревиче Константине Павловиче и вместе с ним был при переправе через Вислу под Пулавами.

За отличия в сражениях 1831 г. против поляков Радзивилл был произведен в поручики; он особенно отличился в Гроховском бою, несколько раз атакуя кавалерию Ю. Хлопицкого с эскадроном гусар. Находясь в отряде князя И.Л. Шаховского, он участвовал в сражении при Остроленке против главных сил поляков. В целом ряде сражений Радзивилл находился ординарцем у начальника отряда генерала Штрандмана и во время штурма и взятия Варшавы все время обращал внимание главнокомандующего своей примерной храбростью, за что и был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

25 июня 1832 г. поручик князь Радзивилл был назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству; а в следующем году, 6 декабря, за отличие по службе, был произведен в штабс-ротмистры и командирован в Москву, где состоял при императоре Николае I.

В 1833 г. Радзивилл обнаружил разбойничьи шайки в Минской губернии и с небольшим отрядом очистил от них губернию. В 1838 г. он сопровождал императора Николая I за границу и в Варшаве получил поручение разбирать просьбы, поданные на Высочайшее имя, в 1841 и в 1842 гг. снова состоял при государе во время поездок его по России, а в 1843 г. ездил в Берлин с дипломатическими поручениями. В 1844 г. князь Радзивил был командирован в Гессен-Кассель, где от имени императора Николая I присутствовал на бракосочетании эрцгерцога Фридриха Гессенского с великой княжной Александрой Николаевной, а в мае месяце ездил в Лондон с дипломатическим поручением и за успешное исполнение его был произведен в полковники.

Во время Венгерской кампании князь Радзивилл был отправлен в Трансильванию и состоял при главнокомандующем князе И.Ф. Паскевиче, а по возвращении из похода был командирован в Константинополь с дипломатическим поручением к турецкому султану. За блестяще выполненное поручение он был 7 августа 1849 г. произведен в генерал-майоры с назначением в Свиту Его Величества, награжден австрийским орденом Железной Короны 1-й степени и медалью «За усмирение Венгрии и Трансильвании».

Во время Восточной войны, в 1854 г., Радзивилл командовал 2-й резервной уланской дивизией, и затем в мае 1855 г. командовал Сакским авангардом. За отличия, оказанные им в это время, он был 22 сентября 1855 г. произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником уланской дивизии, а 17 ноября того же года назначен генерал-адъютантом, и в том же месяце получил командование 6-й легкой кавалерийской дивизией. 26 ноября 1854 г. он был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени за 25 лет службы в офицерских чинах. В 1869 г. князь Радзивилл был произведен в генералы от кавалерии и зачислен в Гродненский гусарский лейб-гвардии полк.

Женат был князь Радзивилл на фрейлине княжне Софии Александровне Урусовой (дочери члена Государственного совета сенатора князя А.М. Урусова) и после себя не оставил потомства (не считая внебрачной дочери Леонтины 1853 г. рождения от прославленной балетной примы Карлотты Гризи).

Умер в Париже 27 декабря 1884 г., погребен в Несвиже, в фамильном склепе князей Радзивиллов.

Граф С.Д. Шереметев характеризовал Радзивилла как «шутника и забавника … известного своими выходками, заставлявшими смеяться двух самодержцев… Это — чистейший польский тип, добрый товарищ, певец-дилетант, балетоман и жуир». Был другом Анатолия Николаевича Демидова, частым гостем в его доме.

Раффе Огюст

Родился в Париже в 1804 г. Являлся племянником бригадного генерала Николя Раффе, революционера и военачальника, заработавшего свой генеральский чин на площадях Парижа, вечного соперника Франсуа Анрио за должность командующего Национальной гвардией. За период революции генерал Раффе дважды был арестован: его подозревали в недостаточно левых взглядах, а потом и вовсе в симпатиях к роялистам — за нерешительное поведение при разразившемся Вандемьерском мятеже, подавлять который в итоге пришлось Бонапарту. За месяц до рождения племянника генерал скончался, поэтому каких-либо дивидендов это родство художнику не принесло.

В юном возрасте Раффе был учеником врача, но увлекся рисунком, и стал посещать вечерние художественные занятия. Сперва Раффе привлекала роспись по фарфору, и он поступил художником в Севр. Затем, решив заняться большой живописью, Раффе сперва практиковался в парижской частной академии Сюиса, где преподавания как такового не велось, однако за умеренную плату начинающие художники могли воспользоваться помещением и услугами натурщиков. Затем Раффе обучался в Национальной высшей школе изящных искусств, после этого учился у художников Гро и Шарле и надеялся выиграть Римскую премию, а когда это не удалось, сосредоточился на гравюре и литографии.

Став профессиональным художником в эпоху правления Луи-Филиппа, лояльно относившегося к Наполеону, Раффе посвящает свои работы битвам и походам наполеоновской армии, славе Императорской гвардии, несгибаемости ее прославленных гренадер. Как художник, Раффе внес значительный вклад в формирование наполеоновской легенды, и его работы до сих пор широко используются при оформлении соответствующих книг.

В 1837 г. он участвовал в научной экспедиции в Россию под руководством князя Анатоля Демидова, вместе с двадцатью двумя французскими учеными, писателями и художниками, включая Луи-Огюста де Сайнсона и критика Жюля Жанена. Ряд работ опубликованы в книге «Путешествии по югу России и Крыму» (4 тома, 1838-1848), в том числе 100 литографированных пластин с подписью Raffet. Не оставаясь в стороне и от современных ему событий, художник изображал также осаду Антверпена, завоевание французами Алжира, поход французской армии на Рим для подавления революции 1848-1849 гг.

Как художник-иллюстратор, Раффе создал гравюры для знаменитых исторических работ Тьера, путеводителей по российским и европейским городам, изданных герцогом Демидовым Сан-Донато, и ряда других изданий.

Огюст Раффе скончался в 1860 г. в Генуе, его тело было вывезено в Париж и похоронено на кладбище Монпарнас. Именем художника в Париже названа улица.

Огюст Раффе (Дени Огюст Мари Раффе). Портрет Анатолия Николаевича Демидова, князя Сан-Донато в испанском костюме, 1853 г.

Литография.

Местонахождение оригинала портрета неизвестно.

Портрет воспроизведен в книге «Women of the second empire : chronicles of the court of Napoleon III», by Loliée, Frédéric (1856-1915), 1907.

Оригинал портрета был подписан «Воспоминание о Сантисиосе/дорога из Малаги в Ронду/15 августа 1847 года» (SOUVENIR DE SANTICIOS/Route de Malaga à Ronda/15 août 1847″; lettre sous le sujet au centre : «Imp. Auguste Bry, 114, r. du Bac, à Paris.»)

Рьёссек Николя Жозе

Хронограф, изобретенный Николя Рьёссеком, 1821 г.

Родился 20 января 1779 г. Сын парижского купца из Лангедока Жозефа Риуссека и Жанны Мишо. Он – брат Николя Матье Риуссека, королевского часовщика, изобретателя хронографа с чернилами.

Заработал состояние, работая поставщиком фуража для итальянской армии. Основатель конного завода Buc. В 1812 г. приобрел конный завод Viroflay.

Принял участие вместе с Анатолием Николаевичем Демидовым в основании Жокей клуба, вице-президентом которого он был. Он также является пионером возрождения породы чистокровных лошадей во Франции. Именно его страсть к скачкам привела его брата Николя Матье к изобретению хронографа в 1821 г.

Николя Матье также зарегистрировал на себя два патента, которые не связаны с часовым делом. 5 сентября 1832 г. он составил заявку на «тележку для перевозки дров для отопления дома». Рама тележки имела измерительное устройство под осью. Причиной создания такого механизма стал новый бизнес Николя Жозе по продаже отопительной древесины (дров), который он начал в 1830 г. Второй патент касался новой системы для распиливания, взвешивания и измерения дров.

Николя Жозе был избран мэром города Вирофле 31 мая 1819 г. Он занимал эту должность с 1819 по 1831 гг. В 1832 г. он стал подполковником 8-го легиона Парижской национальной гвардии.

Был убит 28 июля 1835 г. в ходе нападения, совершенного Джузеппе Фиески на короля Луи-Филиппа I на параде в честь празднования 5-и летней годовщины Июльской революции. Адская машина Фиески, состоявшая из 24 ружейных стволов, выстрелила, когда король прибыл на бульвар Тампль. Пострадала национальная гвардия, во главе которой был Риуссек. Похоронен с другими жертвами теракта в Доме Инвалидов.

Солнцев Федор Григорьевич

В записках известного художника и профессора Художественной академии Солнцева есть много занимательных истории о первом князе Сан-Донато, Анатолии Николаевиче Демидове, в которых говорится, что этот богач, бросавший на ветер миллионы, иногда был «прижимистым» из-за рублей и часто не сдерживал своих обещаний. Однажды он поручил составить свою биографию какому-то молодому человеку за 600 руб. Когда биография была готова, Демидов объявил, что больше 300 руб. не даст за нее. «Вы за стол в Лондоне заплатили 100 тыс., -вспылил биограф, — а мне не хотите дать вами же обещанные 600 руб. В конце 1840-х гг. Анатолий вздумал украсить мощи летописца Нестора в Киеве. Задав великолепный обед, он сказал, что жертвует 27 тыс. руб., и поручил Солнцеву составить смету. Смета была составлена, но богач забыл уже о своем обещании.

Федор Григорьевич Солнцев родился 26.04.1801 г. Начальное образование получил под руководством старшего брата Дениса. В 1815 г. по настоянию отца покинул село и переехал в Санкт-Петербург. При содействии художника К.И. Головачевского в этом же году поступил в Императорскую Академию художеств, которую окончил в 1824 г. по классу портретной живописи. Был награжден золотой медалью второго достоинства за картину «Крестьянское семейство перед обедом». Получил звание художника 14 класса и аттестат 1-й степени, остался пенсионером по классу портретной живописи. Евангельская тема «Воздадите кесарево кесареви, а Божие Богови» легла в основу композиции итоговой пенсионерской работы — акварели «Спаситель и фарисеи», удостоенной золотой медали первого достоинства (1827).

В 1824 г. был зачислен на службу в Академию художеств «по части археологической и этнографической». С конца 1820-х гг. стал главным помощником А.Н. Оленина в издании археологических трудов. В начале 1830 г. он рисовал «Керченские» и «Фанагорийские древности», предметы Рязанского клада. Кроме того, в 1820-е г. А.Н. Оленин привлек Солнцева к работам по созданию проектов различной форменной одежды.

В 1830-1850-е гг. осуществил поездки по древнерусским городам, монастырям и церквям, с целью выявления, обмеров и художественной фиксации памятников зодчества, живописи, церковной утвари, старинных книг, предметов быта. Посетил города: Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Коломна, Александров, Звенигород, Тверь, Торжок, Осташков, Тула, Воронеж, Новгород, Псков, Ладога, Белозерск, Смоленск, Орел, Старая и Новая Рязань, Ярославль, Кострома, Казань, Киев, Чернигов, Полтава, Могилев, Витебск. Ежегодно ездил в Москву для фиксации «древностей», хранившиеся в Оружейной палате, соборах Московского кремля, московских храмах и монастырях, делал акварельные зарисовки различных видов Москвы.

К началу 1840-х гг. Федор Григорьевич создал около 3000 рисунков, представлявших виды городов, зарисовки, обмеры и планы монастырей, храмов и других зданий, их интерьеров, изображения одежды, церковных облачений и утвари, старинных книг и предметов быта, этнографические зарисовки и т.д. Для издания «Древности Российского государства» были отобраны 509 рисунков.

В 1835-1838 гг., участвовал в реставрационных работах в Московском Кремле (древние терема, церкви Рождества Богородицы, Лазарева воскресения, Рождественская и Крестовоздвиженская, Теремной дворец).

1838-1849 гг. — работа над интерьерами Нового, или Большого Императорского дворца, строившегося в Московском кремле, проектировал паркеты, парадные двери орденских залов (Георгиевского, Александровского и Екатерининского, 1843-1845), шпалеры, шторы и ковры.

Участвовал в восстановлении фресок Новгородского Знаменского собора; в 1843-1853 гг. проводил работы по открытию и возобновлению древней живописи Киевского Софийского собора и реставрировал фрески Успенского собора Киево-Печерской лавры; в 1844 г. — курировал реставрационные работы в Дмитровском Владимирском соборе; в 1844 и 1859 гг. — открыл древние фрески в Успенском Владимирском соборе; в 1859 г. — фрески церкви Покрова на Нерли и Владимирском Успенском монастыре.

В 1843 г.– назначен преподавателем живописи в Санкт-Петербургской духовной семинарии, до 1867 гг. — руководитель иконописного класса, разработал программу обучения, опубликованную Синодом в 1849 г. отдельным изданием в качестве учебного пособия.

В декабре 1859 г. был причислен к Императорской археологической комиссии для «отыскания и возобновления древней стенной иконной живописи в древних православных церквах».

В начале 1860-х гг. работал в Александро-Невской лавре. В 1863 г. ввиду заслуг Академия художеств удостоила его титула почетного вольного общника.

В 1876 г. состоялось торжественное чествование полувекового юбилея художественной и археологической деятельности Солнцева и получения им звания академика. От Императорского археологического общества он получил выбитую, по случаю юбилея, большую золотую медаль с его портретом. Был удостоен звания профессора Императорской Академии художеств.

Умер 3.03.1892 г. Похоронен на Литераторских мостках. Мемориальная комната художника-археолога Федора Солнцева находится в Борке (Ярославская область).

Стасов Владимир Васильевич

Родился 2 (14) января 1824 г. в Санкт-Петербурге.

Род Стасовых был очень древний: с 1380 г. они числились русскими дворянами. Владимир был пятым ребенком в семье. Его мать рано умерла, и воспитанием мальчика занимался отец, известный архитектор Василий Стасов. Отец оставил о себе память в виде многих зданий, украшающих до сих пор Петербург. По проектам Василия Петровича и под его руководством сооружены Измайловский и Спасо-Преображенский соборы, Московские и Нарвские триумфальные ворота, были перестроены Царскосельский лицей, Таврический и Петергофский дворцы. Он имел звания академика и почетного вольного общника Академии художеств. Отец был самым дорогим и близким Владимиру человеком. Он приучил сына к систематическому чтению и изложению своих мыслей на бумаге — так Стасов полюбил литературный труд. В детстве Владимир мечтал поступить в Академию художеств и пойти по стопам отца, но тот хотел, чтобы сын стал чиновником. Для продолжения образования отец решил поместить Владимира в Царскосельский лицей, а когда сын не выдержал экзамена, то весной 1836 г. отдал его в незадолго до того открывшееся Училище правоведения.

В училище Стасов проникся живым интересом к музыке, но особых композиторских задатков в себе не нашел, и решил впервые попробовать свои силы на поприще критика. В 1842 г. он написал статью о Листе, приехавшем в Петербург, хотя нигде ее и не напечатал. Сам Владимир прекрасно играл на рояле. Во время учебы он продолжал читать книги об искусстве, посещал концерты, театры. Его другом стал А.Н. Серов, впоследствии известный композитор и музыкальный критик.

По окончании в 1843 г. училища Стасов поступил на службу помощником секретаря в Межевой департамент Сената, с 1848 г. служил секретарем в Департаменте герольдии, а с 1850 г. — помощником юрисконсульта в Департаменте юстиции.

Стасов свободно владел шестью языками. Его не интересовали ни юриспруденция в целом, ни карьера чиновника в частности. Более всего его занимало искусство. Стасов считал, что искусству нужны критики-профессионалы. Он разделял мнение Виссариона Белинского: искусству нужны люди «которые, не производя ничего сами, тем не менее занимаются искусством, как делом своей жизни… изучая его сами, объясняют его другим». Позднее Стасов выдвинул девизом своей жизни «быть полезным другим, коли сам не родился творцом». В письме к отцу от 1 января 1844 г. Стасов писал, что решил посвятить жизнь художественно-критической деятельности. В этом же году он знакомится с К.П. Брюлловым, в 1849 г. – с М.И. Глинкой.

В 1847 г., с публикации в «Отечественных записках» его первой статьи — о французском композиторе Гекторе Берлиозе, — началась его литературно-критическая деятельность. В этом же году Стасов был приглашен издателем «Отечественных записок» Краевским к сотрудничеству в отдел иностранной литературы. С этого времени Стасов начал писать небольшие обозрения по вопросам живописи, скульптуры, архитектуры и музыки. В 1847-1848 гг. он опубликовал около 20 статей. В 1848 г. за связь с петрашевцами Стасов был отстранен от работы в журнале, арестован и заключен в Петропавловскую крепость.

В 1851 г. В.В. Стасов вышел в отставку и в качестве секретаря А.Н. Демидова уехал за границу. За три года, проведенные у Демидова, Стасов побывал не только во многих городах Италии, но и в Германии, Англии, Франции, Швейцарии, где работал в архивах и библиотеках, общался с художниками и учеными. Ему удалось хорошо изучить подлинники мастеров античного, средневекового и современного западного искусства. Стасов понимал, что критик должен разбираться во всех областях культуры, и потому в Европе общался с музыкантами и учеными, художниками и архитекторами, изучал европейское искусство. Работал в крупнейших библиотеках и архивах. Был библиотекарем в имении Демидова в Сан-Донато близ Флоренции, часто посещал русских художников и архитекторов, проживавших в Италии — Александра Брюллова, Сергея Иванова, Воробьева и Айвазовского.

В 1851 г. А.Н. Демидов купил летнюю резиденцию опального императора на острове Эльба, к историческому зданию была добавлена обширная пристройка, предназначенная для размещения коллекции предметов, связанных с Наполеоном. Реализацией этого проекта занимался В.В. Стасов. На средства Демидова и при участии Стасова на Эльбе был создан новый мемориальный музей – центр сохранения ценных в научном отношении мемориальных реликвий.

С А.Н. Демидовым сохранил очень хорошие отношения, так что, когда после 1854 г. Демидов приезжал в Россию, то всегда вызывал к себе Стасова, советовался с ним о вещах художественного и археологического порядка и ездил с ним в разные загородные места или в учреждения Петербурга.

В 1852 г., узнав о смерти К.П. Брюллова, Стасов поехал в Рим, собрал все сведения о последних днях его жизни и написал статью «Последние дни К.П. Брюллова и оставшиеся в Риме после него произведения». В статье он оценивал художника как непревзойденного мастера русской академической живописи.

В мае 1854 г. Стасов вернулся в Петербург. В то время с его помощью оформилось художественное объединение композиторов, ставшее известным под именем, данным Стасовым, — Могучая кучка. В 1860-х гг. Стасов поддерживал «Товарищество передвижных выставок», с которым тесно связана вся его деятельность. Стасов был одним из главных вдохновителей и историком «передвижников», принимал активное участие в подготовке первой и ряда последующих их выставок. В конце 1856 г. директор Публичной библиотеки в Петербурге М.А. Корф предложил Стасову работу в качестве своего помощника, а именно — для собирания материалов по истории жизни и царствования Николая I.

В 1856-1872 гг. Стасов работал в Публичной библиотеке, имея в Художественном отделении свой стол. По его инициативе организуется ряд выставок древнерусских рукописей. В ноябре 1872 г. он был принят на штатную должность библиотекаря, до конца жизни заведовал Художественным отделом. На этом посту постоянно консультировал писателей, художников, композиторов, собирал рукописи русских деятелей искусства, в особенности композиторов (во многом благодаря Стасову Российская национальная библиотека располагает ныне самыми полными архивами композиторов петербургской школы).

В 1883 г. вместе с Ильей Репиным Стасов предпринял путешествие по Европе. Посещая музеи, он не сдерживал своих чувств по отношению к европейским шедеврам. Так, в Риме, по словам художника, он не удержался от порыва и, вскочив на табурет, страстно поцеловал статую Венеры Капитолийской.

В 1900 г. одновременно со своим другом Л.Н. Толстым избран почетным членом Императорской Санкт-Петербургской Академии наук.

Владимир Васильевич страстно любил Россию и не представлял жизни без нее. Своей внучке, Софье Медведевой, вынужденной из-за полицейского преследования уехать в Швейцарию, дед внушал мысль, что жить вне Родины невозможно. Он всегда верил в талантливость русского народа, у которого «слишком много неумелости и незнания, но инициатива умственная и всякая такая, как, пожалуй, ни у кого». Однако он не страдал национальным шовинизмом, выступал против каких бы то ни было стеснений прав любой народности, страстно желал «чтобы люди и народы были друг другу братьями, а не насильниками с одной стороны и бесправными, угнетенными – с другой».

Умер 23 октября 1906 г. в Санкт-Петербурге. Похоронен в некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Через два года на его могиле установили монументальное надгробие с надписью: «Поборнику русского искусства».

На фасаде главного здания Публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина в Петербурге (ныне Российская национальная библиотека), выходящего на площадь Островского, установлена мраморная мемориальная доска работы скульптора Ю.Г. Клюге: «Здесь с 1855 по 1906 г. работал выдающийся деятель русской культуры Владимир Васильевич Стасов».

«Его стихией, религией и богом было искусство, – писал Горький. – Он всегда казался пьяным от любви к нему и – бывало – слушая его торопливые, наскоро построенные речи, невольно думалось, что он предчувствует великие события в области творчества, что он стоит накануне создания каких-то крупных произведений литературы, музыки, живописи, всегда с трепетною радостью ребенка ждет светлого праздника…».

Строев Владимир Михайлович

Родился 6 марта 1811 г. в Москве. Получил образование в Московском университетском благородном пансионе, который окончил в 1829 г. Участник литературного общества С.Е. Раича и альманаха «Цефей» (1829), где были напечатаны повесть «Мечтатель», очерк «Кузнецкий мост» и подборка афоризмов «Мысли, выписки и замечания». Некоторое время учился в Московском университете, но вскоре оставил учебу.

В начале 1830-х гг. переехал в Петербург и поступил на службу во Второе отделение Собственной Е.И.В. канцелярии под начало М.М. Сперанского. Однако вскоре ему пришлось уйти с должности, поскольку выяснилось, что выпущенный им труд «Историко-юридическое исследование уложения, изданного царем Алексеем Михайловичем в 1649 г.» (СПб., 1833), получивший поощрительную Демидовскую премию, является на самом деле плагиатом служебного коллективного труда сотрудников его отделения.

В 1838-1842 гг. был секретарем Анатолия Николаевича Демидова. Анатолий Демидов, понимая, что во Франции существовали крайне недостоверные сведения о России, задумал распространить в чужих краях объективную информацию о своем отечестве. Выбор пал на Строева, который должен был собирать материалы и передавать их французам. Он приехал в Париж осенью 1838 г. Однако результатом этого путешествия стала книга не о России, а о Франции — «Париж в 1839 году, ставшая очень популярной и до сих пор не утратившая фактической ценности. По словам Белинского, книга «чрезвычайно любопытна по содержанию, богата фактами, хорошо написана, живо изложена, — и вообще так интересна, что трудно от нее оторваться». Строев, обвиняя парижан в честолюбии и корыстолюбии, в то же время именно Париж выделял из европейских столиц: по его мнению, Париж «соединяет материальную жизнь с умственною, и мастерски находит наслаждения как в той, так и в другой». После Парижа Строев отправился путешествовать дальше: его ожидали Англия, Бельгия, Голландия, Швейцария и Италия.

В дальнейшем зарабатывал на жизнь литературным трудом, жил в бедности.

Литературным дебютом Строева стала речь «Смерть Данте» (1827) на итальянском языке. Сотрудничал преимущественно в «Северной Пчеле», где в 30-х гг. подписывался инициалами «В.В.В.». В этом издании он опубликовал ряд театральных рецензий и фельетонов юмористического характера. Писал также светские повести: «Домик на Литейной» (1834), «Младенец-преступник» (1834), «Графиня-поэт» (1835), «Марья Васильевна» (1837), составившие сборник в двух частях «Сцены из петербургской жизни» (СПб., 1835—1837 гг.). Белинский отмечал, что Строев — «автор очень плохих повестей, жалкий перелагатель Бальзака на русско-мещанские нравы».

Приобрел известность как выдающийся переводчик с французского и немецкого языков, в частности — произведений Эжена Сю и Александра Дюма. Из романов Сю в переводе Строева были напечатаны «Парижские тайны» (СПб., 1844), «Вечный жид» (СПб., 1844-1845, ч. 1-10), «Паула Монти» (СПб., 1846-1847, ч. 1-4), «Тереза Дюнайе», «Маркиз Леторьер» (СПб., 1847, ч. 1-2) и «Мальтийский командор» (СПб., 1847, ч. 1-4); из произведений Дюма — «Граф Монте-Кристо» (СПб., 1845-1846, ч. 1-12), «Похождения марсельского охотника» (СПб., 1847, ч. 1-2), «Корсиканское семейство» (СПб., 1847, ч. 1—2), «Женская война» и «Виконт де Бражелон» (СПб., 1848, ч. 1-6). В «Библиотеке путешествий» А. А. Плюшара за 1854 г. появились следующие переводы Строева с немецкого: «Путешествие по Японии, или описание Японской империи» Ф. Зибольда (тт. II и III), «Рассказы о кораблекрушениях» (тт. VΙ и VII) и «Эпизоды путешествия Бурчеля во внутренности Африки» (т. VІІІ). Выполненный Строевым перевод «Парижских тайн» получил очень высокую оценку В.Г. Белинского («Перевод г. Строева больше, чем хорош: он принадлежит к числу таких переводов, которые у нас редко появляются»), а перевод романа «Граф Монте-Кристо» лег в основу большинства русскоязычных изданий этого произведения.

Строеву также принадлежат несколько научно-популярных очерков по истории: «История Петра Великого, отца отечества, для детей» (СПб., 1845) и «Рассказы из русской истории для детей первого возраста» (1851). Для детей также написана нравоучительная «Памятная книжка для маленьких девушек» (1857; 2-е издание под названием «Беседа дяди с племянницей», 1859), не имевшая успеха.

Толстой Яков Николаевич

Родился в семье осташковского помещика Николая Яковлевича Толстого. Детство провел вместе с братьями Иваном и Николаем в имении Ельцы на берегу Селигера. С 1803 г. воспитывался в Пажеском корпусе. После двух лет службы в гвардии (1808-1810) вышел в отставку, принимал участие в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах. Сражался под Кобрином, был награжден орденом Святого Владимира 4 степени с бантом. С 1817 г. — старший адъютант генерала А.А. Закревского, с 1821 г. — старший адъютант Главного штаба.

В 1823 г. вышел в отставку по состоянию здоровья и уехал за границу. В предшествующие несколько лет увлекся сочинительством, опубликовал сборник стихов «Мое праздное время», переводил для столичной сцены. В 1819 г. юный А.С. Пушкин посвятил «одному из минутных друзей минутной младости» известные стансы:

Философ ранний, ты бежишь

Пиров и наслаждений жизни,

На игры младости глядишь

С молчаньем хладным укоризны.

После выступления декабристов на Сенатской площади был привлечен к следствию, но из-за страха перед наказанием возвращаться на родину из Франции отказался. Эмигрант поневоле, Толстой очутился в весьма стесненных материальных обстоятельствах. Он освещал литературную жизнь России в парижских изданиях (Revue Encyclopédique и др.), при содействии П.А. Вяземского публиковался и в «Московском телеграфе».

В последующие годы Толстой принял на себя миссию «защищения России» во французских журналах. В 1829 г. некто Манье, бывший наполеоновский офицер, участник похода на Москву, издал свои «Записки», в которых клеветал на Русскую армию, ее солдат и офицеров. Толстой вступил с ним в литературную полемику, издав брошюру «Ответ французскому офицеру», за что, в свою очередь, Манье обвинил его в клевете. Яков Николаевич потребовал сатисфакции, вызвав оппонента на дуэль. Но француз испугался и скоро навсегда исчез с литературного горизонта. Эта история, наделавшая немало шума во Франции, не без помощи начальника III отделения графа А.Х. Бенкендорфа, ведающего в том числе полицейскими функциями и за границей, была донесена до ушей государя. Между тем и сам Яков Николаевич искал пути сближения с родиной, подавая знаки о готовности верой и правдой служить ей. Через своего влиятельного к тому времени брата Ивана, с которым он состоял в переписке, Яков Толстой и попытался донести эти мысли кому следует. И был услышан.

В 1833 г. его навестил в Париже имеющий дипломатический опыт князь Элим Мещерский – чиновник Министерства народного просвещения, которое ведало тогда в том числе и журналистикой. Якову Николаевичу было предложено написать биографию выдающегося военного и политического деятеля современности генерала-фельдмаршала И.Ф. Паскевича – любимца государя, на которого ополчились доморощенные либералы. Яков Толстой легко справился с задачей, не испытывая никаких угрызений совести, поскольку разделял взгляды участника войны с Наполеоном, русско-персидской и русско-турецких кампаний, покорителя Варшавы, а впоследствии и Будапешта.

Вскоре вынужденный эмигрант получил официальное приглашение посетить Петербург, куда и поспешил выехать в конце 1836 г. В поданной им на имя государя записке он изложил плод своих многолетних раздумий – план его заграничной деятельности на пользу России. В частности, он предлагал во Франции – этом континентальном гнезде антироссийских угроз – образовать некое секретное российское пресс-бюро. Среди задач которого, например, подкуп наиболее влиятельных французских журналистов, а также учреждение в Париже на подставное лицо издания, которое служило бы негласным рупором российской политики в регионе. Для этого, по его расчетам, требовалось 50 тысяч франков, или 12500 рублей. Параллельно с подобным ходатайством к государю обратился и посол России в Париже граф П.П. Пален, рекомендовавший на должность такого агента как раз Якова Николаевича. Приложил свою руку к судьбе Толстого в новом для него качестве и граф А.Х. Бенкендорф.

Их встреча состоялась в конце января 1837 г., в последний день жизни А.С. Пушкина, с которым Яков Николаевич успел увидеться накануне его дуэли. Это событие, однако, не омрачило встречу шефа жандармов и бывшего диссидента – она прошла весьма плодотворно. В результате Толстой получил не только одобрение плана действий и изыскиваемые средства, но был включен в штат специальных корреспондентов в Париже по линии народного просвещения. Был ему определен и оклад в размере 3888 рублей в год из кассы III отделения. Так был дан старт одному из самых успешных проектов отечественных спецслужб за границей.

Уже через год Якову Толстому удалось привлечь к сотрудничеству редактора влиятельной газеты «Пресс» Эмиля де Жирардина, причем без банальной вербовки или подкупа. Был найден нестандартный ход: французу обещали беспрепятственное распространение газеты в России в обмен на сущий пустяк – поддержать информационную кампанию России против польских эмигрантов, окопавшихся во Франции после подавления восстания 1830–1831 гг. Три года спустя польский граф В. Замойский предпринял попытку опубликовать в Париже написанную им сатирическую биографию Николая I. Однако благодаря вмешательству Толстого и демаршу русского посланника в Париже на нее был наложен запрет.

И салоны, и приемы в Париже были связаны с политической жизнью, поэтому под надзором находились и русские, и французы. В 1835 г. Толстой вел активную переписку с Анатолем Демидовым, надеясь завязать с ним более прочные дружеские отношения. Толстому необходимо было иметь постоянный печатный орган в своем распоряжении. Он обратился с предложением основать такой орган к Анатолию Демидову, который сначала одобрил эту мысль, но потом другие планы заставили его от нее отказаться.

К бесспорным успехам и заслугам тайного агента можно отнести факт, когда он приложил руку к нейтрализации диссидента и анархиста М.А. Бакунина (высланного вскоре из Франции благодаря вмешательству русского посланника), через которого познакомился и с самим родоначальником марксизма. Тот еще в 1843 г. переехал в Париж из Пруссии, где ему угрожал арест, а два года спустя состоялась первая, но отнюдь не единственная встреча Маркса и Толстого. Несмотря на тактичное предложение Якова Николаевича о материальной помощи для издания его работ, осторожный Маркс отказался. То ли потому, что откровенно не любил русских, то ли оттого, что как раз в это время познакомился со своим главным спонсором – Фридрихом Энгельсом.

Ведя такую активную работу в пользу России, Толстой фактически оставался в тени, слывя всего лишь хлебосольным и добродушным русским барином. Об источнике своих средств он не распространялся, но считалось, что живет этот человек на доходы от своего имения. Один из хорошо знавших его парижских знакомых вспоминал: «Яков Толстой с радостью принимает вновь прибывших в Париж русских путешественников, вводит их во все дома, оказывает им всяческие услуги. Его можно встретить и на посольских обедах, и в литературном салоне Министерства народного просвещения Франции… и в кафе, и на бульварах. При встречах в дружеских кружках он предпочитает скорее расспрашивать, чем рассказывать сам».

Однако в 1845 г. Толстого фактически разоблачили. Произошло это после того, когда он традиционно выступил в печати с критикой очередного антиправительственного опуса «Россия Николая I», написанного неким Головиным. Тогда раздосадованный отпором автор пасквиля недолго думая и объявил Якова Николаевича «рукой Зимнего дворца» – платным агентом III отделения. Это серьезное обвинение подхватила германская «Аугсбургер альгемайне цайтунг», и Толстой был вынужден уехать в Лондон.

Свою лепту в раздувание скандала внес и бывший русский посланник в Турине и Штутгарте некто Обресков. Он, под влиянием грянувшей вскоре во Франции революции, «слил» доступную ему служебную информацию разоблачительного характера. Удивительно то, что, несмотря на все эти перипетии, Яков Николаевич спустя некоторое время не просто вернулся во Францию, но и фактически продолжил прежнюю деятельность. Способствовали этому и спад революции, и его прежние связи.

Благодаря Толстому в Петербурге обладали весьма достоверной информацией о происходивших в постреволюционной Франции событиях. Накануне ввода русских войск в Венгрию в 1849 г. Яков Толстой передал в Россию весьма точные, до батальона включительно, данные о численности французской армии, местах ее дислокации и вооружении. Точно предсказал он и изменение политического климата во Франции и Британии накануне Восточной (Крымской) войны. В письме от 27 марта 1850 г. он раскрыл намерения Лондона относительно Крыма.

В конце 1854 г. Толстой поспешил покинуть Францию, будучи убежденным в неизбежности войны и разрыве дипломатических отношений. Он переехал в Бельгию, где имел к этому времени очень ценного информатора — правительственного чиновника Вальферса, который работал на Россию, против Франции, стремясь за счет ее ослабления добиться большей самостоятельности для Бельгии.

В 1856 г. он возвращается в Париж. Война и время нарушили многие связи Толстого, сказывался и возраст, и Яков Николаевич, которому исполнилось 65 лет, вернулся к тому, с чего он начинал служение родине на чужбине, – к литературной деятельности. В 1860 г. он написал биографию многолетнего посла России во Франции графа Киселева, в 1861 г. опубликовал очерки истории Польши, занимался переводами на французский русских поэтов, прежде всего Пушкина. С 1847 г. он собирал старинные рукописи и посылал их в Россию в распоряжение Министерства просвещения, за что в прибавление к многочисленным орденам получил награду — бриллиантовый перстень — в дар от самого монарха.

Еще 10 лет он тихо работает на благо Отечества, практически забытый в Петербурге. Лишь в июне 1866 г. Толстой напомнил о себе, запросившись в отставку. В чине тайного советника и с пенсионом в 2000 рублей в год он наконец удалился на покой, оставшись жить в ставшем ему родным Париже. Но прожил недолго. 15 февраля 1867 г. его сердце остановилось. Он был скромно похоронен на Монмартрском кладбище, вблизи могил Берлиоза и Гейне. Его могила сохранилась до сих пор.

Деятельность Якова Толстого воспринимается неоднозначно. Наиболее объемно о ней и его личных качествах сказал, известный российский историк Е.В. Тарле: «В корреспонденциях Якова Толстого разбросано немало тонких и проницательных замечаний, обличающих местами очень отчетливое и ясное понимание происходящих событий и заставляющих читателя неоднократно вспоминать, что перед ним не заурядный шпион из иностранного отдела III отделения, а человек, которому в молодости посвящал стихи Пушкин, который много общался со многими выдающимися современниками в России и за границей и которого они считали человеком, подходящим к общению с ними по своему умственному уровню. Яков Толстой смотрел на свою роль как на лазутчика, пробравшегося во вражеский стан и сигнализирующего оттуда в свой лагерь о поднимающихся опасностях и надвигающихся тучах».

Трубецкая (де Морни) Софья Сергеевна

Родилась 25 марта 1838 г. в семье Сергея Васильевича Трубецкого (1815-1859) и красавицы Екатерины Петровны Мусиной-Пушкиной (1816-1897), фаворитки Николая I. Крещена 24 апреля 1838 г. в Казанском соборе, крестница князя А.В. Трубецкого и своей бабушки С.А. Трубецкой.

История брака ее родителей была скандальной. Принято считать, что в конце 1837 г. император насильно обвенчал Трубецкого со своей любовницей, которая находилась в это время на достаточно большом сроке беременности. История их женитьбы наделала много шума. Вскоре после рождения Софьи супруги расстались: Сергей Васильевич уехал на Кавказ, а Екатерина Петровна — за границу. После рождения девочка жила с матерью в Париже, с 1848 г. воспитывалась в одном из французских пансионов. Очарованная маленькой Трубецкой принцесса Матильда Бонапарт желала удочерить ее и спрашивала на это разрешение у Николая I, который предложил этот вопрос решить самой девочке. Она избрала возвращение в Россию под покровительство русского императора. В конце 1852 г. была зачислена в Екатерининский институт. Одна из ее одноклассниц вспоминала: «Весть, что приехала какая-то новенькая красавица, облетела всех. Это была девочка лет 14, высокая, стройная, одетая в черное платье с белым отложным воротничком и рукавчиками; длинные белокурые косы ее, заложенные на затылке, были украшены двумя черными бархатными шу, с длинными, почти до колен и широкими концами. Нежный розовый цвет лица, большие черные глаза, изящество манер, произвели на нас очарование… Эта прелестная девушка была вдобавок ласкова и сердечна; ее обожали десятками и большие, и маленькие институтки».

В институте Трубецкая пользовалась особым положением и удобствами. При ней была горничная, ей разрешено было не учить немецкий язык, но с ней усиленно занимались русским языком, так что к концу выпуска она выучилась говорить и писать. Окончание института Трубецкой совпало со смертью Николая I, императрица же не пожелала сделать ее своей фрейлиной.

После окончания института княжна Софья находилась на попечении своих тетушек, княгини Марьи Васильевны Воронцовой (1819-1895) и графини С.В. Рибопьер. Обе они, женщины светские и кокетливые, были не готовы на роль воспитательниц и старались поскорее избавиться от племянницы. В августе 1856 г. на коронации императора Александра II в Трубецкую влюбился французский посол герцог Шарль Луи Огюст де Морни (1811-1865), единоутробный брат императора Наполеона III. Княжна Софья, хорошенькая блондинка с черными глазами, понимала, что у нее нет никакого состояния и поэтому, когда де Морни сделал ей предложение, его приняла. Тем более, что княгиня Воронцова изо всех сил старалась устроить этот брак. При этом Морни, хотя уже и поживший, сохранял изящную внешность и был окружен такой роскошью, что затмил всех. Он привез с собой из Парижа великолепную обстановку, экипажи и картинную галерею, что придавало еще более ему престижа. Фрейлина Анна Тютчева писала: «Самая громкая новость дня — свадьба молодой княжны Трубецкой и Морни… Блестящий посланник безумно влюблен и делает великолепные подарки своей красавице-невесте. В сочельник он преподнес ей колье из двенадцати крупных бриллиантов. Говорят, что против брака только мать малышки, она считает, что жених слишком стар и не имеет прочного положения и состояния».

Свадьба состоялась 4 января 1857 г. в Петербурге, а весной супруги уехали в Париж. Основным местом их жительства был отель де Lassay. Софья де Морни начала выезжать в свет только после первых родов и первый выезд ее был на бал к соотечественнице С.П. Нарышкиной, где она произвела большую сенсацию. Считалась одной из первых красавиц Парижа, помимо этого она славилась своей экстравагантностью, пристрастием к экзотическим птицам, японским собачкам и восточной утонченности. Будучи легитимисткой и сторонницей Бурбонов, герцогиня де Морни не верила в Наполеона. Она не с большой охотой ездила на балы в Тюильри и старалась держаться ближе к русской колонии.

Ее блестящей салон посещали многие русские и польские аристократы. Наблюдательная, гордая, непосредственная и прямодушная, герцогиня де Морни была очень отзывчива на ласки, но помнила и зло, подчас она проявляла неровность в общении и показывала прямолинейность в своих убеждениях и оценках людей. Морни относился к жене с неизменной снисходительностью, не стесняя ее вкусов и фантазий. В первые годы брак их был вполне удачным и в нем родилось четверо детей, но с 1864 г. де Морни стал изменять жене и между супругами наступило отчуждение.

Разочарование в муже отразилось и на отношении Софье Сергеевны к детям — она относилась к ним настолько холодно, что часто забывала об их существовании. Семейная жизнь была прервана 7 марта 1865 г. скоропостижной смертью герцога. После этого Софья некоторое время пребывала в трауре и не покидала свой дворец. Но вскоре она посчитала себя освобожденной от легкомысленно данного обета загробной верности мужу и демонстративно перестала носить траур.

Она познакомилась с испанским аристократом Хосе Исидро Осорио и Сильва-Базан, герцогом Альбукерке, двоюродным братом императрицы Евгении (в юности он был безнадежно в нее влюблен), который проживал на своей вилле в Довиле. 21 марта 1869 г. Софья вышла за него замуж, после чего жизнь супругов Осорио и Сильва-Базан проходила то в Париже, то в Мадриде. В Испании в силу родственных отношений герцога к королевскому дому Софья Сергеевна сошлась с королевой Изабеллой II и получила от нее женский аристократический орден Королевы Марии Луизы. В 1870 г. она установила первую в Испании рождественскую елку. Во время изгнания испанских Бурбонов супруги всячески способствовали делу возвращения этой династии на испанский трон. В период правления Альфонсо XII герцог Альбукерке играл значимую роль при дворе, однако после смерти короля оказался в немилости у его вдовы Марии Кристины.

Софья Сергеевна умерла в Мадриде 27 июля 1898 г. от респираторного заболевания и была похоронена в Париже на кладбище Пер-Лашез в нескольких метрах от могилы первого мужа герцога де Морни.

Трубецкой Александр Васильевич

Из третьей ветви княжеского рода Трубецких. Старший сын генерала князя Василия Сергеевича Трубецкого (1776-1841) и Софьи Андреевны Вейс (1796-1848), дочери виленского полицмейстера. Родился в Петербурге, крещен 1 июля 1813 г. в Казанском соборе при восприемстве князя А.И. Горчакова в лице которого присутствовала графиня Ливен.

Воспитывался дома и по выдержании экзамена при Пажеском корпусе 13 декабря 1830 г. поступил на службу в кавалергардский полк эстандарт-юнкером. 19 апреля 1831 г. произведен в корнеты. В польскую кампанию состоял ординарцем при графе Витте.

Вместе с другими кавалергардами (Г.Я. Скарятиным, А.Б. Куракиным, Дантесом, А. Бетанкуром) входил в близкое окружение императрицы Александры Федоровны, был ее компаньоном в прогулках и катаниях на санях. Императрица называла их «мои четыре кавалергарда». Князь Трубецкой был ее фаворитом, в письмах императрицы к графине Софье Бобринской, он фигурировал под кличкой «Бархат».

Все это содействовало его успешной карьере. В 1834 г. Трубецой был произведен в поручики, в 1836 г. в штабс-ротмистры, а в 1840 г. в ротмистры. 18 января 1842 г. уволен со службы по домашним обстоятельствам в чине полковника с мундиром. Возможно, причиной отставки стал роман со знаменитой балериной Марией Тальони, выступавшей в Петербурге в 1837-1842 гг. После отъезда Тальони Трубецкой безуспешно пытался получить разрешение на выезд из России.

В конце 1852 г. Трубецкой был отправлен за границу. В Ливорно он женился на дочери Тальони, графине Эде Жильбер де Вуазен. Из Венеции Трубецкой обратился к графу А.Ф. Орлову с просьбою об исходатайствовании Высочайшего соизволения на бессрочное пребывание за границею, до окончательной продажи имений его. Император не разрешил и повелел в двухмесячный срок вернуться Трубецкому в Россию. По истечении назначенного срока Трубецкой не вернулся и был предан суду, который постановил лишить его всех прав состояния и подвергнуть вечному изгнанию.

Дело Трубецкого рассматривалось в Государственном Совете, и ему было дозволено вновь вступить на службу. 20 июня 1855 г. был определен в Новомиргородский уланский полк в чине подполковника. В декабре того же года по Высочайшему повелению прикомандирован к штабу войск Евпаторийского отряда. 30 января 1857 г. уволен со службы в чине подполковника с мундиром. 6 марта 1868 г. назначен генеральным консулом в Марсель, с переименованием в гражданский чин, а 29 мая 1874 г. уволен в отставку в чине статского советника.

15 октября 1874 г. по Высочайшему повелению определен полковником по армейской кавалерии, с причислением к главному штабу с содержанием и квартирными деньгами по чину. 1 ноября назначен в распоряжение командующего войсками Оренбургского округа и 15 марта 1876 г. перемещен в распоряжение командующего войсками Туркестанского военного округа.

23 марта 1882 г. назначен в распоряжение командующего войсками Одесского военного округа. В 1883 г. зачислен в запас. В 1884 г. вновь назначен в распоряжение командующего войсками Одесского военного округа. В 1885 г. произведен в генерал-майоры, с оставлением в запасе. Скончался 17 апреля 1889 г. от разрыва сердца в имении своего брата Заречье-Академическом Вышневолоцкого уезда и похоронен на кладбище села Березки.

В 1887 г. на даче Краевского в Павловске его зять В. Бильбасов записал рассказ Трубецкого о событиях, предшествовавших дуэли Пушкина с Дантесом. В том же году Бильбасов издал брошюру «Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу. Записан со слов князя А.В. Трубецкого». В 1901 г. Бильбасов опубликовал рассказ Трубецкого в журнале «Русская старина» в сокращенном и отредактированном варианте.

В 1834 г. Трубецкой сватался к княжне Леонилле Ивановне Барятинской (1816-1918), но она вышла замуж за Л.П. Витгенштейна. Позже, он в течение многих лет открыто жил с Марией Тальони и имел от нее внебрачного сына. 24 ноября 1852 г. Трубецкой женился на ее законной дочери от графа Вуазена, на графине Марии Евгении Жильбер-де-Вуазен (1835-1901), в браке с которой имел детей, влившихся в ряды французского дворянства:

  • Сергей Александрович (1854-1882), умер от чахотки в Париже, похоронен на Монмартре.
  • Маргарита Александровна (1857-1938), в замужестве (с 02.11.1881) за маркизом Мари Христианом Лабрусс де Борегар.
  • Александр Александрович (1859-1900), родился в Париже, крестник графа П.Д. Киселева и графини Софьи де Морни. Умер от чахотки в Ницце, похоронен там же на православном кладбище.
  • Георгий Александрович (1861-1898), крестник Анатолия Николаевича Демидова и княгини М.В. Воронцовой.
  • Алексей Александрович (1866-1896), родился в Париже.

Дети Александра Васильевича были приняты в Париже как внуки великой балерины и кузены герцогини де Морни.

Хитрово Захар Алексеевич

З.А. Хитрово на портрете художника К.П. Брюллова (1833)
Паолина Пуччи на портрете работы К.П. Брюллова (1833)

Использована информация из научной статьи: Сафронова М.О. Итальянская история, или Два Алексея из рода Хитрово // Тульский краеведческий альманах. — Тула: ТГПУ имени Л. Н. Толстого, 2020. — № 17. — С. 115—123.

Род Хитрово ведет свою историю от знатного ордынца Еду-Хана (Едугана), чье прозвище было «Сильно-Хитр». Во второй половине XIV века Еду-Хан вместе с братом перешел на службу к ря­занскому князю Олегу Ивановичу и в крещении принял имя Андрей Миросла­вович. Потомки Еду-Хана стали известными государственными деятелями, военными, писателями, коллекционерами, благотворителями. Сама фами­лия Хитрово была крайне уважаема в высших кругах российского общества. За столетия службы русским князьям и государям многочисленные пред­ставители всех ветвей рода Хитрово получали, а затем и приобретали земли в разных уездах. Хитрово в качестве землевладельцев известны в Рязанской, Калужской, Орловской, Московской, Тульской и других губерниях.

Алексей Захарович Хитрово был женат на Марии Алексеевне Мусиной-Пушки­ной (1782-1863) — дочери знаменитого графа А.И. Мусина-Пуш­кина и сестре В.А. Мусина-Пушкина, которая слыла в свете настоящей красавицей. Неудивительно, что дети, ро­дившиеся в этом браке, тоже отличались привлекательной внешностью и общи­тельностью, что во многом, вероятно, ста­ло причиной событий, случившихся чуть позже во Флоренции. Хотя сам Алексей Захарович обладал характером довольно жестким. Его внук К.Ф. Головин назы­вал деда «неограниченным самодержцем, хотя и самодержцем очень милостивым», который держал всех близких «в ежовых рукавицах».

У Алексея и Марии родились двое сыновей: Захар (1807-1876) и Алек­сей, а также четыре дочери: Наталия (муж П.М. Донауров), Екатерина (муж Н.М. Толстой), Александра (муж Ф.Г. Го­ловин) и Елизавета (муж К.А. Суворов, внук А.В. Суворова).

Старший сын, который в крещении был наречен Борисом, в семье и в свете как наследник рода Хитрово носил имя Захар — в честь деда. Это был блестя­ще образованный юноша, родовитый красавец. После окончания Благородного пансиона при Царскосельском лицее в 1825 г. Захар Алексеевич начал службу в Коллегии иностранных дел, с 1832 г. — в Министерстве иностранных дел, состоял помощником министра иностранных дел графа К.В. Нессельроде. В 1827 г. был пожалован в камер-юнкеры, в 1834 г. в камергеры. В разные годы работал в качестве дипломатического курьера в Париже, Вене и городах Италии. Служил секретарем дипмиссии во Флоренции в 1831-1836 гг.

Будучи на службе в Италии, Захар оказался вхож во все великосветские салоны флорентийского высшего света, где и познакомился с молодой Паолиной (1810-1882) — женой маркиза Джузеппе Орацио Пуччи. Паолина ро­дилась во Флоренции в 1810 г. Ее отец — Франческо Энрико — принадлежал старинному графскому роду Ненчини, а мать — Элеонора Тереза — являлась по­следней представительницей прямой ли­нии аристократического рода Пандольфини. По соглашению с единственной сестрой Элеонора осталась наследницей старинного палаццо Пандольфини, где и родились две ее дочери: Александрина и Паолина.

20 августа 1828 г. юную Паолину вы­дали замуж за маркиза Джузеппе Орацио Пуччи, который был старше девушки на 28 лет. Этот брак, по словам некоторых исследователей, так и остался подтверж­денным только на бумаге. Уже 25 сен­тября 1832 г. супруги официально разъ­ехались при невозможности оформления развода, но с ежемесячной выплатой мар­кизом содержания для своей жены. По­водом для этого, вероятно, стало то, что молодая женщина быстро увлеклась красивым и обходительным Захаром Хит­рово, а вскоре об их романе заговорила вся Флоренция. Несмотря на статус мар­кизы, влюбленные не скрывали своих отношений. В 1832 г. в Риме великий Карл Брюллов написал два портрета гуашью: красивого молодого человека Захара и блистательной итальянки Паолины. И уже тогда ее портрет мастер под­писал как «Madame de Hitroff».

В конце 1834 г. влюбленные на не­сколько месяцев уехали в Венецию, что стало поводом для судебного разбира­тельства между Паолиной и ее мужем. Тем не менее, какой бы скандальной ни была эта история, Захар и Паолина не стремились скрывать свой роман и после возвращения вместе поселились в палац­цо Корсини. Что заставило пару покинуть Флорен­цию на долгих четыре месяца, несмотря на запреты мужа? Дело в том, что в Вене­ции 8 февраля 1835 г. Паолина, скрываясь под чужим именем, родила мальчика. 26 февраля младенца крестили в православной церкви Сан Джорджо-деи-Гречи при содействии знаменитого художника Ореста Кипренского, который чуть позже написал великолепный портрет Паолины, до сих пор украшающий па­лаццо Пандольфини. Младенца назвали Алексей и записали под именем отца. Крестным отцом мальчика был граф Джорджио Мочениго (Георгий Дмитриевич Моцениго). Так в этой, пока еще неофициальной, семье появился первый, хотя и незаконнорожденный Алексей Захарович Хитрово (1835-1904).

В 1836 г. флорентийскую дипломати­ческую миссию упразднили, и Захар от­правился в Париж, где 9 мая 1838 г., после смерти маркиза Пуччи, Захар и Паолина обвенчались в православной церкви Пе­тра и Павла при русской миссии. Пору­чителями по жениху на венчании были: граф Петр Петрович Пален, князь Иван Сергеевич Гагарин, граф Павел Иванович Медем, секретарь посольства Василий Ива­нович Шпис; по невесте: Анатоль Демидов (Анатолий Николаевич Демидов) и Симон Перуцци, тосканский поверенный в Париже.

Через несколько месяцев в Санкт-Пе­тербурге состоялась еще одна церемония. На этот раз Захар и Паолина венчались по римско-католическому обычаю в костеле Святой Екатерины Александрийской. Це­ремония состоялась 10 августа 1838 г. Сви­детелями выступили: Август Иосифович Понятовский (адъютант великого князя Михаила Павловича), князь Михаил Дмитриевич Волконский и граф Николай Толстой. Однако последняя запись, возможно, ошибочна, и сви­детелем был не граф Николай Сергеевич Толстой, а представитель нетиту­лованной ветви рода Толстых — Николай Матвеевич, который был женат на сестре Захара — Екатерине.

Захар Алексеевич после свадьбы продолжал служить в МИД, посещая Рим, Париж, Неаполь, Флоренцию и другие города Европы. Позже З.А. Хит­рово стал обер-церемониймейстером, членом, а затем и вице-президентом Ка­питула Российских императорских и царских орденов, дослужился до чина тайного советника.

В 1847 г. супружеская чета с Высочайшего разрешения на время уехала на родину Паолины. Там 30 августа 1847 г. мать Паолины — Элеонора — офи­циально усыновила незаконнорожденного внука, чтобы он унаследовал ти­тул ее семьи — графский титул Пандольфини. Именно с тех пор незаконно­рожденный Алексей Хитрово стал графом Алессио (Алексисом) Пандольфини. В будущем и он, и его потомки, вплоть до настоящего времени, будут связаны не с Россией, а с Италией.

В 1861 г. Алессио женился на богатой англичанке Софронии Стибберт, ко­торая прославилась благодаря своему детищу — великолепному саду палаццо Пандольфини. Ее брат — Фредерик Стибберт — был известным коллекционером средневекового оружия. До сих пор во Флоренции существует музей, основан­ный на коллекции Стибберта.

По воспоминаниям К.Ф. Головина, двоюродного брата Алессио Пандольфини, он был «милейший, совершенно теплый и добрый человек: его согрева­ло отзывчивое сердце, эта лучшая из нравственных топок».

Вероятно, Захар и Паолина переживали разлуку с сыном очень остро. Тем более, что спустя 10 лет брака других детей у них все еще не было. И наконец, 19 февраля 1848 г. у них родился второй сын, которого они назвали… Алек­сей. Так в семье появился второй Алексей Захарович Хитрово (1848-1912), которого, в отличие от Алексиса, ласково именовали Алеша. Младшего Алек­сея крестили в придворном соборе Спаса Нерукотворного при Зимнем дворце 6 марта 1848 г. Восприемниками были: император Николай Павлович и Ма­рия Алексеевна Хитрово — бабушка младенца. В Петербурге говорили, что Паолина окружила сына безумной материн­ской любовью. Тем не менее, несмотря на 10-летнюю разницу и то, что стар­ший сын воспитывался бабушкой, а младший — матерью, между братьями ни­когда не было ревности или ненависти. Наоборот, после знакомства, которое, по словам потомков Алексиса, произошло не сразу, между братьями установи­лись очень теплые и дружеские отношения.

Семья Хитрово фактически жила в постоянных разъездах между Санкт-Петербургом, Флоренцией, другими европейскими городами, куда Захар Алексеевич отправлялся по делам службы, имениями в Тульской и Орлов­ской губерниях. При этом Захар и Паолина были окружены пристальным вни­манием высшего света, но отвечали гостеприимством и дружелюбием. Име­ние в Казачьих Присадах, как и дом в Петербурге, часто посещали друзья семьи. В июне 1854 г. в Присадах гостил Анатоль Демидов вместе со своим секретарем В.В. Стасовым — известным музыкальным и художественным критиком. Последний развлекал хозяйку дома, соскучившуюся по итальян­ской речи, не только разговорами на родном языке и вестями из Тосканы, но и игрой на фортепиано.

Судьба двух Алексеев рода Хитрово сложилась по-разному. Алексис был счастливо женат и унаследовал итальянское богатство рода Пандольфини. Его потомки до сих пор живут во Флоренции, владея ро­довым палаццо. Русскому же наследнику — Алексею — совершенно не повезло в личной жизни.

Алексей Захарович Хитрово воспитывался дома и выдержал экзамены в Пажеском корпусе, а позже он служил ротмистром в Кавалергардском полку. 7 апреля 1871 г. Алексей женился на княжне Марии Павловне Голицы­ной. И во многом Алексей Захарович повторил судьбу первого мужа своей ма­тери — маркиза Пуччи. В свете говорили, что брак Мэри и Алексея был «игру­шечным», вокруг молодой жены вились толпы поклонников. И один из них стал причиной крушения брака: Павел Владимирович Родзянко — старший брат Михаила Владимировича (в будущем председателя Государственной думы). «Павля» Родзянко служил вместе с Хитрово в Кавалергардском полку, и это не помешало ему закрутить с Марией бурный роман, который привел к рождению дочери 30 января 1877 г. Девочку назвали, как и мать, Марией. И Алексей, и Павел подали в отставку из Кавалергардского полка из-за скандала. Но Алексей Захарович не спешил разводиться с неверной женой. И даже был согласен считаться отцом маленькой Марии. Но «в одно прекрас­ное утро его жена ушла от него, не взяв с собой ничего, кроме своей девочки и ее бонны», — так писала о случившемся подруга Марии Павловны Елена Дягилева. В итоге Александр II, прекрасно знавший о разразившемся скан­дале, дал разрешение на развод и на свадьбу Марии с Павлом, состоявшуюся в том же 1877 г.

Алексей удалился в свое тульское имение под пред­логом пошатнувшегося здоровья. Там он развлекался охотой в окрестных ле­сах с соседями — Жуковскими, Языковыми и другими — и мечтал о Флоренции. Его отец, тайный советник Захар Алексеевич Хитрово, умер еще в 1876 г., не застав всех этих событий. Он был отпет в Санкт-Петербурге в Сергиевском всей артиллерии соборе и погребен за алтарем храма в честь святого велико­мученика Дмитрия Солунского в с. Казачьи Присады Тульского уезда.

28 сентября 1882 г. от воспаления легких в Санкт-Петербурге скончалась Паолина, жившая все эти годы в России под именем Прасковья Егоровна. Однако вопреки часто встречающегося у некоторых авторов утверждению, ос­нованному на именовании Паолины на русский манер, она никогда не при­нимала православие. Панихида прошла в той же католической церкви, где когда-то итальянка венчалась с Захаром, а затем Паолина была похоронена рядом с любимым мужем в Казачьих Присадах под Тулой.

Алексей Захарович со всей страстью погрузился в коллекционирование предметов искусства. Самой большой его любовью были английские живопис­цы. Великолепные полотна украшали стены его дома в Петербурге на улице Сергиевской, в квартире на авеню Марсо в Париже, в имении в Присадах. С 1896 по 1901 гг. Алексей был гофмейстером двора великого князя Владимира Александровича. В 1904 г. он был произведен в егермейстеры, но очень скоро навсегда уехал из России, испугавшись революционных собы­тий 1905—1907 гг. Первая русская революция напугала многих представителей высшего об­щества. Алексей собрал самые ценные экземпляры своей коллекции, которую к тому моменту уже завещал Эрмитажу, и уехал в Париж, а оттуда — во Фло­ренцию, к семье своего брата, умершего еще в 1904 г. Там Алексей Захарович прожил несколько лет и скончался 21 сентября 1912 г. от рака печени. Он был похоронен на флорентийском кладбище Аллори.

К сожалению, после смерти Алексея начался затяжной раздел наследства меж­ду представителями разных ветвей рода Хитрово и Эрмитажем. В 1916 г. музей, наконец, смог получить завещанные кар­тины и официально включить их в свои фонды. Некогда этой коллекции Алексея За­харовича завидовал даже Александр Бенуа. Среди картин была знамени­тая «Дама в голубом» Томаса Гейнсборо, «Портрет миссис Элинор Бетюн» Генри Реберна, «Портрет миссис Хэрриет Грир» Джорджа Ромни и другие великолепные полотна.

К сожалению, ветвь русского Алексея прервалась. Не осталось и следа от боль­шого дома в Казачьих Присадах. Почти разрушился старинный храм. В ужасном состоянии церковное кладбище, на кото­ром упокоились Захар и Паолина. Оста­лась лишь память об истории любви итальянской аристократки и русского дипломата и о двух Алексеях из рода Хитрово.

ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ:

  1. Суровцева Н.Г. Письма Анатолия Демидова к Огюсту Де Сэнсону, как исторический источник. Международный демидовский фонд. Москва Издательский центр «Концепт-Медиа» 2013 г. https://tagil-press.ru/publications/30243/pisma-anatolija-demidova-k-ogjustu-de-sjensonu.
  2. Нижний Тагил по материалам сочинений Фредерика Лепле. https://tagil-press.ru/publications/32768/nizhnij-tagil-po-materialam-sochinenij-frederika-leple.
  3. Сафронова М.О. Итальянская история, или Два Алексея из рода Хитрово // Тульский краеведческий альманах. — Тула: ТГПУ имени Л. Н. Толстого, 2020. — № 17. — С. 115—123.
  4. Кириченко Е.И. Президент Императорской академии художеств герцог Максимилиан Лейхтенбергский // Искусство Евразии. — 2017. — №4(7). — С. 34—43. DOI: 10.25712/ASTU.2518-7767.2017.04.002. [Электронный ресурс] https://readymag.com/u50070366/870405/11/.
  5. Тиссо-Демидов А. Бонапарты и Анатолий Демидов // Демидовский временник: историческпий альманах. 2-е изд. Екатеринбург: Демидовский институт. 2008. Книга II. 720 с.
  6. Таньшина Н.П. Наполеон Бонапарт в исторической памяти: между мифом, брендом и легендой // Новая и новейшая история. 2019. № 3. С. 146-166.
  7. Жесткова О.В. Анри Дюпоншель и рождение романтического театрального декора. Обсерватория культуры. 2014;(4):66-74. https://doi.org/10.25281/2072-3156-2014-0-4-66-74.
  8. Военная литература. Дневники и письма. Н.Д. Дурново. http://militera.lib.ru/db/1812/01.html.

Дворянские гербы - это вывески отелей, где не принимают путешественников.

- П. Декурсель