Глинки — древний дворянский род польского происхождения. Род получил свое имя во второй половине XIV столетия по названию поместья, которым они владели. В 1641 г. польский король за верную службу пожаловал Виктору-Владиславу Глинке вотчину в Смоленском воеводстве. Менее чем через десятилетие эти земли отошли к России, и вотченник сменил знамена и принял православие. Так Глинки появились в российских пределах.

Владимир Глинка родился 4 (15) декабря 1790 г. в семье отставного подпоручика Преображенского полка Андрея Ильича Глинки и баронессы Шарлотты Платен. Положение младшего из пятерых детей не давало ему надежд на наследство, но благородное происхождение позволяло рассчитывать на военную карьеру. Обучался Глинка в Санкт-Петербурге, в 1-м кадетском корпусе, откуда был выпущен 27 октября 1806 г. в лейб-гвардии артиллерийский батальон.

Подпоручику Глинке, только покинувшему кадетские стены, довелось помесить грязи, испытать холод и голод войны. Сражаясь в битвах при Гуттштадте, Гейльсберге и Фридланде, ему довелось пережить и позор разгрома российской армии. За достойное участие в первой для него войне был отмечен крестом ордена Святой Анны.

Во время русско-шведской войны 1808—1809 гг. Глинка находился «при защищении берегов Финского залива». Затем была война с Турцией, где он участвовал во взятии Никополя. Во время Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813—1814 гг. Глинка командовал конно-артиллерийской ротой. Когда в 1815 г. низверженный было император вновь вернулся во Францию и все силы Европы были брошены на борьбу с ним — Глинка опять в походе. Прошел в составе армии Польшу, Силезию и Саксонию, но участвовать в окончательном разгроме Наполеона ему не довелось.

14 апреля 1813 г. получил чин подполковника. Местом службы ему была определена Полтава. Здесь Глинка женился на Ульяне Гавриловне Вишневской, тете светлейшей княгини Екатерины Михайловны Юрьевской. В приданое невеста получила имение в Полтавской губернии с сотней душ крепостных, что было весьма кстати, так как наследственного владения у молодого подполковника не было. С 10 августа 1820 г. — полковник.

С 1818 г. был членом тайного общества Союз благоденствия. В декабре 1825 г. он был в Петербурге и накануне восстания получил от Кондратия Рылеева приглашение участвовать в выступлении на Сенатской площади. Но отказался. После восстания декабристов несколько членов общества указали на то, что в 1821 г. В.А. Глинка покинул Союз благоденствия и после этого в тайных обществах не участвовал. Было высочайше повелено оставить это без внимания и к следствию привлечен не был.

Еще два с небольшим года протекли в жизни Владимира Глинки без особых событий. Но в апреле 1828 г. началась очередная русско-турецкая война, и ветеран снова оказывается в рядах действующей армии. В боях за сильную турецкую крепость Шумлу Глинка, произведенный уже в полковники, во главе роты конной артиллерии отбил у противника захваченный редут. При этом он отказался от предложенного подкрепления, чудом провел роту под картечными залпами и гнал турок до самых стен крепости. Присутствовавший при сражении император Николай I лично наблюдал эту картину и был восхищен действиями офицера. Сняв с шеи одного из приближенных орден святого Владимира, он прямо на поле боя наградил им храбреца. В конце того же года Глинка был произведен уже в генерал-майоры императорской свиты. А в 1831 г. его назначили начальником штаба артиллерии армии, действовавшей на территории восставшей Польши. В самой кровопролитной битве той кампании — под Гроховым — он был ранен осколками разорвавшейся гранаты.

Прошло еще несколько лет. Глинка служил «при особе императора», и жизнь его в этот период не была отмечена значительными событиями. Но вот император издал указ, круто повернувший судьбу Глинки в новое русло: «Состоящему в Свите нашей артиллерии генерал-майору Глинке Всемилостивейше повелеть быть Главным начальником горных заводов хребта Уральского».

27 марта 1837 г. назначен главным начальником горных заводов Уральского хребта; 18 апреля того же года произведен в генерал-лейтенанты и 26 ноября 1852 г. — в генералы от артиллерии. Во время службы на Урале, состоял (с 1852) вице-президентом Екатеринбургского попечительного о тюрьмах комитета.

Промышленный Урал второй половины 30-х гг. прошлого века — это расположенные на территориях Пермской, Оренбургской, Вятской и даже Казанской губерний полторы сотни металлургических заводов с землями, рудниками, лесами, прудами, реками и приписанными к заводам деревнями. Само государство владело шестью крупными заводскими хозяйствами (в них входило общим счетом более двадцати отдельных предприятий), объединенными в горные округа — Екатеринбургский, Богословский, Гороблагодатский, Златоустовский, Пермский и Камско-Воткинский. Вместе с тем оно осуществляло и контроль над развитием горной промышленности в хозяйствах частных владельцев. Руководство казенными и контроль над частными предприятиями были возложены на горное начальство, во главе которого стоял главный начальник горных заводов. Подчинялся он только императору, сенату и министру финансов. Что же касается всесильных в прочих случаях губернаторов, то от их власти горный начальник не был зависим. Управление горнозаводским Уралом строилось по принципу «государства в государстве». На его территории действовали свои законы (прежде всего, «Устав Горный»), существовал особый суд, целая армия горных офицеров и чиновников и даже свои воинские силы — три линейных Оренбургских батальона.

Время, когда Владимир Андреевич Глинка вступил в управление уральской промышленностью, было далеко не лучшим в ее истории. Позади осталось былое лидерство на мировом рынке металлов. Победившая в странах Западной Европы промышленная революция и использование вольнонаемных работников позволили там резко повысить производительность труда и снизить себестоимость металлургической продукции. На уральских же заводах, эксплуатировавших полурабский труд и скудеющее богатство природы, управители выжимали последние возможности из изношенного оборудования и допотопной технологии.

Боевой генерал Глинка не был ни инженером, ни экономистом, но он оказался мудрым хозяйственным стратегом, уверенным организатором и просто разумным, предусмотрительным человеком, так что под его присмотром уральская промышленность, дотоле пребывавшая в затяжном застое, обнаружила признаки оживления; начался ее хоть медленный, но неуклонный подъем. 

Горные заводы России до той поры в качестве основного вида топлива все еще использовали древесный уголь. Во второй четверти XIX века уральские леса более не представляли собой сплошное зеленое море. Вокруг многих заводов они были вырублены подчистую — «степью», как тогда говорили. Лесорубы и углежоги уходили все дальше в глубь нетронутых массивов. Из-за дальних перевозок топлива дорожала и вытеснялась с европейского рынка заводская продукция. Что же делает Глинка? Он принимается всерьез выполнять распоряжение министра финансов об устранении неразберихи с границами лесных владений различных заводов, унаследованной от тех времен, когда в древесине не чувствовалось недостатка. Распоряжение было отдано в 1830 г., но основная часть работы по его выполнению была сделана именно в период правления Глинки. Заводские леса были описаны, запечатлены на картах и планах, лесные угодья размечены четкими границами. Для заводов были определены годовые нормы вырубки — такие, что при их соблюдении леса должно было хватить «на вечные времена».

Сохранению лесов способствовало также и начало использования в металлургических процессах каменного угля (его месторождение близ Каменского завода на Урале, принадлежащее казне, было открыто в 1842 г. и первым стало разрабатываться для снабжения углем казенных заводов). 

Наводя порядок в использовании заводских лесов, главный горный начальник еще большее внимание уделял порядку на заводах. Тут надо отметить, что работа на казенных горных заводах в те времена приравнивалась к воинской службе. Рабочих набирали из числа рекрутов, призываемых в армию. Рекрут, признанный негодным к несению строевой службы, тут же отправлялся на завод. И срок службы (так и говорили: службы, а не работы) был ему определен, как солдату, — не менее четверти века. После того он получал личную свободу, однако место его на заводе обязан был занять его сын. Военными же приемами поддерживалась и трудовая дисциплина. За оплошности и нерадение мастеровых судили столь же строго, как и солдат в армии. И еще одной приметой армейских порядков в жизни казенных уральских заводов были настоящие парады, похожие на военные, — ими любил побаловать себя старый вояка Глинка.

Установление военного (иногда выражаются и эмоциональнее: палочного) режима на уральских заводах нередко связывают с именем Глинки, что не совсем верно. Такой порядок складывался уже в начале XIX века, а истоки его можно найти и в XVIII, и даже в конце XVII столетия. Но что правда — то правда: именно на период уральского правления Глинки приходится «расцвет» (если только это слово тут уместно) военно-заводского режима. 

Известно, однако, что одним лишь порядком, утверждаемым к тому же жесткими армейскими мерами, хозяйственный прогресс обеспечить невозможно. Потому предметом неусыпной заботы генерала Глинки было распространение на вверенных его попечению заводах новой техники и технологии. 

Одной из самых актуальных проблем для «железного» Урала было в ту пору освоение пудлингования — технологической новинки лидировавшей тогда в Европе британской металлургии. Суть метода, если в самых общих чертах, была такова: в специальной печи расплавленный чугун перемешивался с железистым шлаком, вследствие чего получалось малоуглеродистое железо, пригодное для ковки и кузнечной сварки.

Россия в числе первых попыталась перенять английскую технологию, считавшуюся в ту пору передовой, но не преуспела в этом. Дело, прежде всего, было в топливе: британские пудлинговые печи работали на каменном угле, а у нас все еще использовали древесный. Приспособление же печей к минеральному топливу требовало изменения конструкции. Правда, на демидовском Нижне-Тагильском заводе уже работали пять пудлинговых печей, но заводчики не спешили делиться своими секретами с возможными конкурентами.

Реальные шаги к изменению ситуации были предприняты именно в ведомстве главного горного начальника Урала. В 1837 г. начались опыты по внедрению пудлингового метода на казенном Камско-Воткинском заводе. Кстати, руководил опытами незадолго перед тем назначенный начальник завода — горный инженер Илья Петрович Чайковский, будущий отец знаменитого композитора. За дело на этот раз взялись всерьез: выделили достаточные средства, пригласили опытных английских специалистов — Самуила и Джона Пеннов и Бернгарда Аллендера. И печи заработали. Успешное освоение пудлингования на Воткинском заводе вызвало значительный интерес у руководителей частных предприятий. На казенном заводе не стали делать секрет из того, что могло принести пользу отечеству. Присылаемых из любых мест мастеров в Воткинске охотно обучали.

В 1844 г. Глинка получил запрос о возможности строительства железных пароходов на казенных заводах. Посоветовавшись с начальниками горных округов, генерал дал утвердительный ответ. Группа уральских инженеров и мастеров была отправлена в Британию, Бельгию. Пруссию для изучения «дела построения железных пароходов». Из Британии был приглашен «корабельный архитектор» Джеймс Карр с тремя помощниками, и работа закипела. Корпуса кораблей строились на Камско-Воткинском заводе, а паровые машины для них на Екатеринбургской механической фабрике. При такой производственной кооперации в 1847-1852 гг. были построены пароходы «Астробад», «Граф Вронченко», «Урал» и «Кура» для Петербургского и Астраханского портов.

Важнейшей обязанностью уральской металлургии было выполнение армейских заказов. Состоянию этих производств главный горный начальник уделял особое внимание — не только по долгу службы, но и под влиянием своего боевого опыта. Годы правления Глинки поэтому отмечены рядом заметных достижений в производстве вооружения на Урале. Как раз в это время, в частности, златоустовский металлург Павел Аносов создал легкие панцири для кирасиров, выдерживавшие удар пули с шестидесяти шагов. А в 1854 г. был пущен Нижне-Туринский оружейный завод. К последнему событию Глинка был непосредственно причастен: он сам изучал опыт оружейников бельгийского города Литтиха, переманивал их на российскую службу, вел переписку с Францией и слал специалистов на выучку в Британию.

В круг обязанностей главного начальника уральских заводов входила и организация добычи золота для российской казны. И здесь во время правления генерала Глинки были достигнуты определенные успехи. Была, прежде всего, улучшена разведка новых месторождений. По его настоянию возобновила работы Северная горная экспедиция, не только искавшая драгоценный металл, но и проводившая широкое геологическое обследование территории севернее Ивделя в целом. Совершенствовалась и технология добычи металла. Ручная промывка золота на приисках вытеснялась машинной, а уже имевшиеся машины заменялись более современными. Многие из таких машин были изобретены на Урале. По приказу генерала на Миасских и Екатеринбургских, а затем и прочих приисках начали применяться переносные железные дороги, по которым вагонетки возились лошадьми.

Особенно долгую борьбу пришлось вести генералу за учреждение центрального на заводском Урале учебного заведения, которое в проекте 1839 г. носило название горной гимназии. Только в 1853 г. в Екатеринбурге было учреждено Уральское горное училище.
Не обошел стороной Глинка и вопросы женского образования. Первое училище для дочерей мастеровых было открыто в 1837 г. по инициативе священнослужителей на Богословских заводах. Глинка не только одобрил это начинание, но и приказал на других заводах следовать примеру богословцев. Известно, что в 1842 г. такое же училище было открыто в Березовском заводе близ Екатеринбурга.
Создание системы образования находило продолжение в особом внимании горного начальника к отдельным молодым людям, отмеченным талантом и усердием к наукам. Многим из них Глинка помог прямым своим участием. Среди тех, кто в начале своей карьеры получил покровительство могущественного генерала, были известный медик и основатель врачебной династии Александр Миславский, историк, экономист и географ Наркиз Чупин, художник-передвижник Алексей Корзухин.

С 1851 г. существовала специальная стипендия «в честь имени Его Превосходительства Господина Главного Начальника Уральских горных заводов Владимира Андреевича Глинки». Учреждена она была на капитал, собранный владельцами частных заводов, а кандидатуры стипендиатов отбирал сам генерал.

Воспользовавшись пребыванием на Урале (в 1845 г.) герцога Максимилиана Лейхтенбергского, царского родственника, генерал Глинка передал через него императору проект учреждения в Екатеринбурге конторы Государственного коммерческого банка и временного ее отделения в городе Ирбите. В январе 1847 г. контора была открыта. В сенатском указе говорилось, что контора создается «в видах содействия частным горным заводам хребта Уральского к выгодному сбыту их произведений и для облегчения денежных оборотов Ирбитской ярмарки». Контора выдавала денежные ссуды под залог металлов и золота. Во главе ее стоял совет директоров из трех человек, один из которых назначался главным начальником заводов из числа чиновников горного ведомства. Банковские займы стали в руках Глинки дополнительным инструментом влияния на уральских заводчиков и отчасти даже на одну из крупнейших российских ярмарок.

Крутой нрав генерала Глинки, его властолюбие, неуступчивость в спорах, создавали ему врагов из числа уральских заводчиков, а среди них были люди весьма влиятельные и даже близкие к трону. Всеволожские, например, были церемониймейстерами двора. А владелец Юрюзань-Ивановского завода Иван Сухозанет приходился братом военному министру и сам был любимцем императора.

Летом 1845 г. Сухозанет, посетив свой завод, приказал заковать за какие-то провинности в ножные кандалы нескольких рабочих и в таком виде употреблять в работы. Отменить наказание он обещал письмом из Петербурга, да, видимо, забыл о несчастных. Начинались холода, а люди все еще ходили в кандалах. Узнав об этом, Глинка был взбешен, приказал рабочих тотчас расковать, а Сухозанету сообщил письмом, что подобное обращение с людьми противозаконно. Тот смолчал, но обиды не забыл. Когда во время Крымской войны окончилась неудачей попытка организовать производство пушек на Екатеринбургской механической фабрике, для расследования причин этого факта из Петербурга прибыла правительственная комиссия. Во главе ее оказался генерал Иван Сухозанет. Конечно, от такой комиссии объективных выводов ждать не приходилось — Глинка был признан виновным. По-видимому, это послужило поводом к его смещению.

Но, как ни высоко взошел Глинка по административной лестнице, прежних друзей он никогда не предал. Поэт, лицейский однокашник Пушкина и декабрист Вильгельм Кюхельбекер называл его «лучшим, испытанным в счастии и несчастии другом». Глинка посылал ему в тюрьму книги, а когда тот был отправлен в ссылку — помогал ему деньгами, добивался перевода в лучшие места поселения. Даже чугунный крест на могиле поэта в Тобольске был, вероятно, отлит на одном из уральских заводов, подведомственных Глинке. Другого декабриста — активного участника восстания на Сенатской площади Федора Вишневского (своего шурина, кстати) — Глинка перевел на Урал, взял к себе чиновником по особым поручениям. А еще люди из близкого окружения Глинки вели переписку с сосланными в Сибирь декабристами, — и есть основания предполагать, что пересылал корреспонденцию сам генерал. Когда же изгнанники были амнистированы и возвращались в родные края через Екатеринбург, то считали долгом своим нанести визит генералу Глинке, и горный начальник, гостеприимно встречал их в своем доме.

27 октября 1856 г. назначен сенатором и 31 января 1857 г. — членом Военного Совета; 1 февраля 1860 г. он был уволен, согласно прошению, от звания члена Военного Совета и в тот же день уволен в бессрочный отпуск, с зачислением в неприсутствующие сенаторы.

Глинка послужил прототипом одного из главных героев повести Мамина-Сибиряка «Верный раб». Писатель представил его в качестве потерявшего влияние старого генерала. Так оно и было в действительности. Знаменитый российский металлург Павел Обухов, будучи в столице, однажды вернулся домой и сказал своему слуге: «Вот, Матвей, видел Глинку. Он почти беден…».

Умер в Санкт-Петербурге 19 (31) января 1862 г. Похоронен в Череменецком монастыре в Лужском уезде.

Информация: частично из книги Очерки истории Урала. Вып.1. Город Екатеринбург (Д. Н. Мамин-Сибиряк «Город Екатеринбург», В. А. Шкерин «Бог и царь» заводского Урала») — Екатеринбург: Банк культурной информации, 1996.