НИКОЛАЙ I И ЕГО СЕМЬЯ
Громадная фигура императора Николая I возвышается над русской историей так же, как возвышается над ней фигура Петра I, определяя многие ее рамки и сюжеты.
«Период русской истории от Петра Великого до кончины Александра должно назвать периодом европейским… С императора Николая, при котором всякое предприятие на пользу и славу Отечества, предприятие русское принимается с благоволением, начинается новый период русской истории, период национальный» – так еще в 1841 г. историк Михаил Погодин обозначил самопонимание николаевской эпохи.
После бурных времен, когда образ Николая I лепился в основном по шаблонам пронизанной к нему ненавистью публицистики – «палач декабристов», «Николай Палкин» и даже «убийца Пушкина», сегодня у нас есть все основания вернуться к погодинской оценке.
Все, что нужно знать о Николае I, в 10 пунктах
- Назначение наследника
Николай Павлович был третьим сыном императора Павла I, и царствовать он, вообще говоря, был не должен. Его к этому никогда и не готовили. Как большинство великих князей, Николай получил в первую очередь военное образование. Помимо этого, он увлекался естественными науками и инженерией, очень неплохо чертил, а вот гуманитарные науки его не интересовали. Философия и политэкономия вообще прошли мимо него, а из истории он знал только биографии великих правителей и полководцев, но не имел представления о причинно-следственных связях или исторических процессах. Поэтому с точки зрения образования к государственной деятельности он был подготовлен плохо.
В семье к нему с самого детства относились не слишком серьезно: между Николаем и его старшими братьями была огромная разница в возрасте (Александр был старше его на 19 лет, Константин — на 17), и к государственным делам его не привлекали.
В стране Николая знала практически только гвардия (поскольку в 1817 г. он стал главным инспектором Корпуса инженеров и шефом лейб-гвардии Саперного батальона, а в 1818 г. — командиром 2-й бригады 1-й пехотной дивизии, в которую входили несколько гвардейских частей), и знала с плохой стороны. Дело в том, что гвардия вернулась из Заграничных походов русской армии, по мнению самого Николая, разболтанной, отвыкшей от строевой подготовки и наслушавшейся вольнолюбивых разговоров, и он принялся ее дисциплинировать. Поскольку он был человеком суровым и очень вспыльчивым, это вылилось в два больших скандала: сначала Николай перед строем оскорбил одного из гвардейских капитанов, а затем — генерала, любимца гвардии Карла Бистрома, перед которым ему в конце концов пришлось публично извиниться.
Но ни у кого из сыновей Павла, кроме Николая, не было сыновей. У Александра и Михаила (самого младшего из братьев) рождались только девочки, да и те рано умирали, а у Константина вообще не было детей — и даже если бы были, то они не могли бы наследовать престол, поскольку в 1820 г. Константин вступил в морганатический брак с польской графиней Грудзинской. А у Николая в 1818 г. родился сын Александр, и это во многом предопределило дальнейший ход событий.
В 1819 г. Александр I в беседе с Николаем и его супругой Александрой Федоровной сказал, что его преемником будет не Константин, а Николай. Но поскольку сам Александр еще надеялся, что у него родится сын, специального указа по этому поводу не было, и смена наследника престола осталась семейной тайной. Даже после этого разговора в жизни Николая ничего не изменилось: он как был бригадным генералом и главным инженером российской армии, так и остался; ни к каким государственным делам Александр его допускать не стал.
- Восшествие на престол
В 1825 г. в Таганроге внезапно умер Александр I. В Петербурге о том, что трон унаследует не Константин, а Николай, знали только члены императорской семьи. И руководство гвардии, и генерал-губернатор Петербурга Михаил Милорадович не любили Николая и хотели видеть на троне Константина: он был их боевым товарищем, с которым они прошли Наполеоновские войны и Заграничные походы, и они считали его более склонным к реформам (действительности это не соответствовало: Константин и внешне, и внутренне был похож на своего отца Павла, и поэтому ждать от него перемен не стоило).
В результате Николай присягнул Константину. В семье этого совершенно не поняли. Вдовствующая императрица Мария Федоровна упрекала сына: «Что сделали вы, Николай? Разве вы не знаете, что есть акт, который объявляет вас наследником?» Такой акт действительно существовал, но хранился в тайне, и точного его содержания Николай не знал, поскольку никто его с ним заранее не ознакомил. Кроме того, этот акт не имел законной силы, потому что, согласно действовавшему павловскому закону о престолонаследии, власть могла передаваться только от отца к сыну или от брата к следующему за ним по старшинству брату. Для того чтобы сделать наследником Николая, Александр должен был вернуть закон о престолонаследии, принятый Петром I (по которому царствующий монарх имел право назначать себе любого преемника), но он этого не сделал.
Сам Константин находился в это время в Варшаве (он был главнокомандующим польскими армиями и фактическим наместником императора в царстве Польском) и наотрез отказывался как занять престол (он боялся, что в этом случае его убьют, как отца), так и официально, по существующей форме, от него отречься.
Переговоры между Петербургом и Варшавой продолжались около двух недель, в течение которых в России было два императора — и в то же время ни одного. В учреждениях уже стали появляться бюсты Константина, и было напечатано несколько экземпляров рубля с его изображением.
Николай оказался в очень сложной ситуации, учитывая, как к нему относились в гвардии, но в итоге решился объявить себя наследником престола. Но поскольку Константину уже присягнули, теперь должна была произойти переприсяга, а такого в истории России еще не было. С точки зрения даже не столько дворян, сколько гвардейских солдат, это было совершенно непонятно: один солдат сказал, что господа офицеры могут переприсягать, если у них имеется две чести, а у меня, говорил он, честь одна, и, один раз присягнув, второй раз я присягать не собираюсь. Кроме того, две недели междуцарствия дали возможность собрать свои силы заговорщикам.
Узнав о готовящемся мятеже, Николай решился объявить себя императором и провести 14 декабря переприсягу. В тот же день декабристы вывели гвардейские части из казарм на Сенатскую площадь — с тем, чтобы якобы защитить права Константина, у которого Николай отнимает престол. Через парламентеров Николай попытался уговорить восставших разойтись по казармам, обещая сделать вид, что ничего не было, но они не расходились. Дело шло к вечеру, в темноте ситуация могла развиваться непредсказуемо, и выступление надо было прекратить. Решение это для Николая было очень сложным: во-первых, отдавая приказ открыть огонь, он не знал, послушаются ли его солдаты-артиллеристы и как на это отреагируют другие полки; во-вторых, таким образом он вступал на престол, пролив кровь своих подданных, — помимо прочего, было совершенно непонятно, как на это посмотрят в Европе. Тем не менее в конце концов он отдал приказ о расстреле пушками каре восставших. Каре было сметено несколькими залпами. Сам Николай смотреть на это не стал — он ускакал в Зимний дворец, к семье.
Для Николая это было тяжелейшим испытанием, которое наложило очень сильный отпечаток на все его царствование. Он счел произошедшее промыслом Божьим — и решил, что призван Господом для борьбы с революционной заразой не только у себя в стране, но и вообще в Европе: декабристский заговор он считал частью общеевропейского.
- Теория официальной народности
Если во второй половине XVIII века многие европейские монархи, в том числе Екатерина II, руководствовались идеями Просвещения (и выросшего на его основе просвещенного абсолютизма), то к 1820-м гг. и в Европе, и в России философия Просвещения многих разочаровала. На передний план стали выходить идеи, сформулированные Иммануилом Кантом, Фридрихом Шеллингом, Георгом Гегелем и другими авторами, впоследствии названные немецкой классической философией. Французское просветительство говорило о том, что есть одна дорога к прогрессу, выложенная законами, человеческим разумом и просвещением, и все народы, которые по ней пойдут, придут в конце концов к процветанию. Немецкие классики пришли к выводу, что единой дороги нет: у каждой страны своя дорога, которой руководит высший дух, или высший разум. Знание о том, что это за дорога (то есть в чем заключается «дух народа», его «исторические начала»), открывается не отдельному народу, а семье народов, связанных единым корнем. Поскольку все европейские народы происходят из одного корня греко-римской античности, им эти истины открываются; это «исторические народы».
К началу правления Николая Россия оказалась в довольно сложной ситуации. С одной стороны, идеи Просвещения, на основе которых прежде строилась политика правительства и проекты реформ, привели к неудавшимся преобразованиям Александра I и восстанию декабристов. С другой стороны, в рамках немецкой классической философии Россия оказывалась «неисторическим народом», поскольку никаких греко-римских корней у нее не было — а это значило, что, несмотря на свою тысячелетнюю историю, ей все равно суждено жить на обочине исторической дороги.
Предложить решение удалось российским общественным деятелям, в том числе министру народного просвещения Сергею Уварову, который, будучи человеком александровского времени и западником, разделял основные положения немецкой классической философии. Он полагал, что до XVIII века Россия действительно была страной неисторической, но, начиная с Петра I, она присоединяется к европейской семье народов и тем самым выходит на общеисторическую дорогу. Таким образом, Россия оказывалась «молодой» страной, которая семимильными шагами догоняет ушедшие вперед европейские государства.
В начале 1830-х годов, глядя на очередную революцию во Франции, Бельгийскую революцию и восстание в Польше, Уваров решил, что если Россия будет следовать по европейскому пути, то ей неминуемо придется столкнуться и с европейскими проблемами. А поскольку преодолеть их она пока по своей молодости не готова, сейчас нужно сделать так, чтобы Россия не шагнула на этот гибельный путь, пока не будет в состоянии противостоять болезни. Поэтому первой задачей Министерства просвещения Уваров считал «подморозить Россию»: то есть не полностью остановить ее развитие, но на время его задержать, пока русскими не будут усвоены некоторые установки, которые позволят в дальнейшем избежать «кровавых тревог».
С этой целью в 1832-1834 гг. Уваров сформулировал так называемую теорию официальной народности. В основе теории лежала триада «Православие, самодержавие, народность» (парафраз оформившегося в начале XIX века военного лозунга «За веру, Царя и Отечество»), то есть три понятия, в которых, как он считал, заключается основа «народного духа».
По мнению Уварова, болезни западного общества произошли оттого, что европейское христианство раскололось на католичество и протестантизм: в протестантизме слишком много рационального, индивидуалистического, разобщающего людей, а католичество, будучи излишне доктринерским, не может противостоять революционным идеям. Единственная традиция, которой удалось сохранить верность настоящему христианству и обеспечить единство народа, — это русское православие.
Понятно, что самодержавие — единственная форма правления, которая может медленно и осторожно управлять развитием России, удерживая ее от роковых ошибок, тем более что российский народ никакого другого правления, кроме монархического, в любом случае не знал. Поэтому самодержавие находится в центре формулы: оно с одной стороны поддерживается авторитетом православной церкви, а с другой — традициями народа.
А вот что такое народность, Уваров нарочито не объяснял. Сам он считал, что, если оставить это понятие многозначным, на его основе смогут объединиться самые разные общественные силы — власти и просвещенная элита смогут найти в народных традициях наилучшее решение современных проблем.
Но если сам Уваров считал эту триаду временной, то Николай I воспринял ее как универсальную, поскольку она была емкой, понятной и полностью соответствовала его представлениям о том, каким образом должна развиваться оказавшаяся в его руках империя.
- Третье отделение
Итак, Николай I оказался на престоле, будучи абсолютно убежденным в том, что самодержавие — единственная форма правления, способная привести Россию к развитию и избежать при этом потрясений. Последние годы царствования его старшего брата казались ему слишком дряблыми и невразумительными; управление государством, с его точки зрения, разболталось, и поэтому ему прежде всего нужно было взять все дела в свои руки.
Для этого императору был нужен инструмент, который позволил бы ему точно знать, чем живет страна, и контролировать все в ней происходящее. Таким инструментом, своего рода глазами и руками монарха, стала Собственная Его Императорского Величества канцелярия — и в первую очередь ее Третье отделение, которое возглавил генерал от кавалерии, участник войны 1812 г. Александр Бенкендорф.
Первоначально в Третьем отделении работало всего 16 человек, и к концу царствования Николая их количество увеличилось не сильно. Это небольшое число людей занималось множеством дел. Они контролировали работу государственных учреждений, мест ссылки и заключения; вели дела, связанные с должностными и наиболее опасными уголовными преступлениями (к которым относились подделка государственных документов и фальшивомонетничество); занимались благотворительностью (в основном среди семей убитых или искалеченных офицеров); наблюдали за настроениями во всех слоях общества; цензурировали литературу и журналистику и следили за всеми, кого можно было заподозрить в неблагонадежности, в том числе за старообрядцами и иностранцами. Для этого Третьему отделению был выдан корпус жандармов, которые готовили императору отчеты (и очень правдивые) о настроении умов в разных сословиях и о положении дел в губерниях. Третье отделение представляло собой и своего рода тайную полицию, основной задачей которой была борьба с «подрывной деятельностью» (которая понималась достаточно широко).
- Цензура и новые школьные уставы
Другим важным направлением деятельности Николая стало воспитание в подданных благонадежности и верности престолу.
Для этого император сразу взялся за литературу и печать. В 1826 г. был принят новый цензурный устав, который называют «чугунным»: в нем было 230 запретительных статей, и следовать ему оказалось очень сложно, потому что было непонятно, о чем в принципе теперь можно было писать. Поэтому через два года был принят новый цензурный устав — на этот раз достаточно либеральный, но он вскоре начал обрастать пояснениями и дополнениями и в результате из очень приличного превратился в документ, снова слишком многое запрещавший журналистам и писателям.
Если изначально цензура находилась в ведении Министерства народного просвещения и добавленного Николаем Верховного цензурного комитета (в который входили министры народного просвещения, внутренних и иностранных дел), то со временем цензурные права получили все министерства, Святейший синод, Вольное экономическое общество, а также Второе и Третье отделения канцелярии. Каждый автор должен был учесть все замечания, которые пожелают сделать цензоры из всех этих организаций. Третье отделение, помимо прочего, стало цензурировать все пьесы, предназначенные для постановки на сцене: особое влияние театра на умы было известно еще с XVIII века.
С целью воспитать новое поколение россиян в конце 1820-х — начале 1830-х гг. были приняты уставы низшей и средней школы. Система, созданная при Александре I, сохранялась: продолжали существовать одноклассные приходские и трехклассные уездные училища, в которых могли учиться дети непривилегированных сословий, а также гимназии, которые готовили учеников к поступлению в университеты. Но если раньше из уездного училища можно было поступить в гимназию, то теперь связь между ними была разорвана и в гимназии было запрещено принимать детей крепостных. Таким образом, образование стало еще более сословным: для недворянских детей поступление в университеты было затруднено, а для крепостных в принципе закрыто. Детям дворян предписывалось до восемнадцати лет обучаться в России — в ином случае им запрещалось поступать на государственную службу.
Позднее Николай занялся и университетами: была ограничена их автономия и введены гораздо более строгие порядки; число студентов, которые могли единовременно учиться в каждом университете, было ограничено тремя сотнями. Правда, одновременно было открыто несколько отраслевых институтов (Технологический, Горный, Сельскохозяйственный, Лесной и Технологическое училище в Москве), куда могли поступать выпускники уездных училищ. По тем временам это было достаточно много, и все же к концу царствования Николая I во всех российских вузах училось 2900 студентов — примерно столько же в то время числилось в одном Лейпцигском университете.
- Законы, финансы, промышленность и транспорт
Поскольку до 1825 г. Николая Павловича не допускали до управления государством, он взошел на престол без собственной политической команды и без достаточной подготовки, чтобы выработать собственную программу действий. Как это ни парадоксально, многое — по крайней мере в первое время — он заимствовал у декабристов. Дело в том, что они на следствии очень много и откровенно говорили о российских бедах и предлагали собственные решения насущных проблем. По приказу Николая Александр Боровков, секретарь следственной комиссии, составил из их показаний свод рекомендаций. Это был интереснейший документ, в котором все проблемы государства были расписаны по пунктам: «Законы», «Торговля», «Система управления» и так далее. До 1830-1831 гг. этим документом постоянно пользовался и сам Николай I, и председатель Государственного совета Виктор Кочубей.
Одной из сформулированных декабристами задач, которую Николай I попытался решить уже в самом начале царствования, была систематизация законодательства. Дело в том, что к 1825 г. единственным сводом российских законов оставалось Соборное уложение 1649 г. Все законы, принятые позднее (и в том числе огромный корпус законов времен Петра I и Екатерины II), публиковались в разрозненных многотомных изданиях Сената и хранились в архивах разных ведомств. Более того, многие законы вообще пропали — сохранилось около 70%, а остальные исчезли в силу разных обстоятельств, таких как пожары или небрежное хранение. Пользоваться всем этим в реальном судопроизводстве было совершенно невозможно; законы нужно было собрать и упорядочить. Это было поручено Второму отделению Императорской канцелярии, которым формально руководил правовед Михаил Балугьянский, а фактически — Михаил Михайлович Сперанский, помощник Александра I, идеолог и вдохновитель его реформ. В результате огромная работа была проведена всего за три года, и в 1830 г. Сперанский отчитался перед монархом, что готовы 45 томов Полного собрания законов Российской империи. Еще через два года были подготовлены 15 томов Свода законов Российской империи: из Полного собрания были удалены законы, отмененные впоследствии, и устранены противоречия и повторы. Этого тоже было недостаточно: Сперанский предлагал создать новые кодексы законов, но император сказал, что это он оставит своему наследнику.
В 1839-1841 гг. министр финансов Егор Канкрин провел очень важную финансовую реформу. Дело в том, что между разными деньгами, имевшими обращение в России, не существовало твердо установленных отношений: серебряные рубли, бумажные ассигнации, а также золотые и медные монеты плюс чеканившиеся в Европе монеты под названием «ефимки» менялись друг на друга по достаточно произвольным курсам, число которых доходило до шести. Кроме того, к 1830-м гг. сильно упала стоимость ассигнаций. Канкрин основной денежной единицей признал серебряный рубль и жестко привязал к нему ассигнации: теперь 1 серебряный рубль можно было получить ровно за 3 рубля 50 копеек ассигнациями. Население бросилось покупать серебро, и в конце концов ассигнационные билеты были полностью заменены на новые кредитные билеты, частично обеспеченные серебром. Таким образом, в России установилось достаточно устойчивое денежное обращение.
При Николае в разы увеличилось количество промышленных предприятий. Конечно, это было связано не столько с действиями правительства, сколько с начавшимся промышленным переворотом, но без разрешения правительства в России в любом случае было невозможно открыть ни фабрику, ни завод, ни мастерскую. При Николае 18% предприятий были оборудованы паровыми машинами — и именно они производили почти половину всей промышленной продукции. Кроме того, в этот период появились первые (хотя и очень невнятные) законы, регулирующие отношения рабочих и предпринимателей. Россия также стала первой страной в мире, где был принят указ об образовании акционерных обществ.
Наконец, Николай I фактически произвел в России транспортную революцию. Поскольку он старался проконтролировать все происходящее, то вынужден был постоянно ездить по стране, и благодаря этому шоссе (которые начали прокладывать еще при Александре I) начали складываться в дорожную сеть. Кроме того, именно усилиями Николая были построены первые в России железные дороги. Для этого императору пришлось преодолеть серьезное сопротивление: против нового для России вида транспорта были и великий князь Михаил Павлович, и Канкрин, и многие другие. Они опасались, что в топках паровозов сгорят все леса, что зимой рельсы будут покрываться льдом и поезда не смогут брать даже небольшие подъемы, что железная дорога приведет к росту бродяжничества — и, наконец, подорвет самые социальные основы империи, поскольку дворяне, купцы и крестьяне будут ездить хоть и в разных вагонах, но в одном составе. И тем не менее в 1837 г. было открыто движение из Петербурга в Царское Село, а в 1851 г. Николай приехал на поезде из Петербурга в Москву — на торжества в честь 25-летия своей коронации.
- Крестьянский вопрос и положение дворян
Как и его предшественники, Николай I был серьезно озабочен состоянием двух главных опор престола и основных российских социальных сил — дворянства и крестьянства. Положение и тех, и других было крайне тяжелым. Третье отделение ежегодно давало отчеты, начинавшиеся с сообщений об убитых за год помещиках, об отказах выходить на барщину, о порубках помещичьих лесов, о жалобах крестьян на помещиков — и, главное, о распространявшихся слухах о воле, которые делали ситуацию взрывоопасной. Николай (впрочем, как и его предшественники) видел, что проблема становится все более острой, и понимал, что если в России вообще возможен социальный взрыв, то именно крестьянский, а не городской. В то же время, в 1830-е гг., две трети дворянских поместий были заложены: помещики разорялись, и это доказывало, что на их хозяйствах российское сельское производство основываться больше не может. Наконец, крепостное право тормозило развитие промышленности, торговли и других отраслей экономики. С другой стороны, Николай опасался недовольства дворян, да и вообще не был уверен в том, что единовременная отмена крепостного права была бы России в этот момент полезна.
С 1826 по 1849 гг. по крестьянскому делу работало девять секретных комитетов и было принято более 550 самых разных указов, касающихся отношений помещиков и дворян, — например, было запрещено продавать крестьян без земли, а крестьянам из имений, выставленных на торги, было разрешено до окончания торгов выкупаться на волю. Отменить крепостное право Николай так и не смог, но, во-первых, принимая такие решения, Зимний дворец подталкивал общество к обсуждению острой проблемы, а во-вторых, секретные комитеты собрали множество материала, который пригодился позже, во второй половине 1850-х гг., когда Зимний дворец перешел к конкретному обсуждению отмены крепостного права.
Для того чтобы замедлить разорение дворян, в 1845 г. Николай разрешил создавать майораты — то есть неделимые имения, которые передавались только старшему сыну, а не дробились между наследниками. Но к 1861 г. их было введено только 17 штук, и это положения не спасало: в России большинство помещиков оставались мелкопоместными, то есть владели 16–18 крепостными.
Кроме того, он попытался замедлить размывание старого родовитого дворянства, издав указ, согласно которому потомственное дворянство можно было получить, дослужившись до пятого класса Табели о рангах, а не восьмого, как раньше. Получить потомственное дворянство стало гораздо сложнее.
- Бюрократия
Итак, Николай I старался делать все необходимое, чтобы собственными руками постепенно, без потрясений, вести общество к процветанию. Поскольку государство он воспринимал как семью, где император — отец нации, высшие чиновники и офицеры — старшие родственники, а все остальные — неразумные дети, за которыми нужен постоянный пригляд, от общества он не готов был принимать вообще никакой помощи. Управление должно было находиться исключительно в ведении императора и его министров, которые действовали через чиновников, безукоризненно исполняющих монаршую волю. Это привело к формализации управления страной и резкому увеличению числа чиновников; основой управления империей стало движение бумаг: сверху вниз шли распоряжения, снизу вверх — отчеты. К 1840-м гг. губернатор подписывал около 270 документов в день и тратил на это — даже поверхностно просматривая бумаги — до пяти часов.
Самой серьезной ошибкой Николая I было то, что он запретил обществу оценивать работу чиновничества. Никто, кроме непосредственного начальства, не мог не только критиковать, но даже хвалить чиновников.
В результате бюрократия сама по себе стала мощной социально-политической силой, превратилась в своеобразное третье сословие — и начала защищать собственные интересы. Поскольку благосостояние бюрократа зависит от того, довольно ли им начальство, с самого низу, начиная от столоначальников, наверх пошли замечательные отчеты: все хорошо, все выполнено, достижения огромные. С каждой ступенью эти отчеты становились только лучезарнее, и наверх приходили бумаги, имевшие с реальностью очень мало общего. Это привело к тому, что все управление империи забуксовало: уже в начале 1840-х гг. министр юстиции доложил Николаю I, что в России не решено 33 миллиона дел, изложенных как минимум на 33 миллионах листов бумаги. И, конечно, таким образом положение складывалось не только в юстиции.
В стране началось страшное казнокрадство и взяточничество. Самым громким было дело о фонде инвалидов, из которого за несколько лет украли 1 миллион 200 тысяч рублей серебром; председателю одной из управ благочиния привезли 150 тысяч рублей, чтобы он положил их в сейф, но тот взял деньги себе, а в сейф положил газеты; один уездный казначей украл 80 тысяч рублей, оставив записку, что таким образом он решил наградить себя за двадцать лет беспорочной службы. И такие вещи происходили на местах постоянно.
Император старался лично за всем следить, принимал самые жесткие законы и делал самые подробные распоряжения, но чиновники абсолютно всех уровней находили способы их обходить.
- Внешняя политика до начала 1850-х гг.
Во внешней политике перед Николаем I стояли две основные задачи. Во-первых, ему надо было защитить границы Российской империи на Кавказе, в Крыму и в Бессарабии от наиболее воинственных соседей, то есть персов и турок. С этой целью были проведены две войны — Русско-персидская 1826-1828 гг. и Русско-турецкая 1828-1829 гг., и обе они привели к замечательным результатам: Россия не только укрепила границы, но и заметно усилила свое влияние на Балканах. Более того, некоторое время (правда, короткое — с 1833 по 1841 гг.) действовал Ункяр-Искелесийский договор между Россией и Турцией, согласно которому последняя должна была в случае необходимости закрывать проливы Босфор и Дарданеллы (то есть проход из Средиземного моря в Черное) для военных кораблей противников России, что делало Черное море, по сути, внутренним морем России и Османской империи.
Второй целью, которую ставил перед собой Николай I, было не пропустить революцию через европейские границы Российской империи. Кроме того, с 1825 г. он считал своим священным долгом борьбу с революцией в Европе. В 1830 г. русский император был готов отправить экспедицию для подавления революции в Бельгии, но ни армия, ни казна не были к этому готовы, да и европейские державы не поддержали намерений Зимнего дворца. В 1831 г. российская армия жестко подавила польское восстание; Польша стала частью Российской империи, польская конституция была уничтожена, а на ее территории было введено военное положение, которое сохранялось до конца царствования Николая I. Когда в 1848 г. во Франции снова началась революция, которая вскоре перекинулась и на другие страны, Николай I был не на шутку встревожен: он предлагал выдвинуть армию к французским границам и думал о том, чтобы своими силами подавить революцию в Пруссии. Наконец, Франц Иосиф, глава австрийского императорского дома, попросил его о помощи против восставшей Венгрии. Николай I понимал, что это мероприятие не очень выгодно России, но видел в венгерских революционерах «не одних врагов Австрии, но врагов всемирного порядка и спокойствия… которых истребить надо для нашего же спокойствия», и в 1849 г. русская армия присоединилась к австрийским войскам и спасла австрийскую монархию от распада. Так или иначе, границ Российской империи революция так и не перешагнула.
Параллельно Россия еще со времен Александра I вела войну с горцами Северного Кавказа. Эта война шла с переменным успехом и растянулась на долгие годы.
В целом внешнеполитические действия правительства в царствование Николая I вполне можно назвать рациональными: оно принимало решения исходя из целей, которые само перед собой ставило, и реальных возможностей, которыми обладала страна.
- Крымская война и смерть императора
С начала 1850-х гг. трезвость в оценке собственных сил в российских верхах внезапно исчезла. Император посчитал, что настало удобное время, чтобы окончательно разделаться с Османской империей (которую он назвал «больным человеком Европы»), разделив ее «некоренные» владения (Балканы, Египет, острова Средиземного моря) между Россией и другими великими державами, в первую очередь Великобританией. И тут Николай допустил несколько катастрофических просчетов.
Во-первых, он предложил Великобритании сделку: Россия в результате раздела Османской империи получит православные территории Балкан, остававшиеся под властью Турции (то есть Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, Черногорию и Македонию), а к Великобритании отойдут Египет и Крит. Но для Англии это предложение было совершенно неприемлемым: усиление России, которое становилось возможным с захватом Босфора и Дарданелл, было бы для нее слишком опасным, и англичане договорились с султаном о том, что получат Египет и Крит за помощь Турции против России.
Вторым его просчетом стала Франция. В 1851 г. там произошел переворот, в результате которого президент Луи Наполеон Бонапарт (племянник Наполеона) стал императором Наполеоном III. Николай I решил, что Наполеон слишком занят внутренними проблемами, чтобы вмешиваться в войну, совершенно не подумав о том, что лучший способ укрепить власть — это принять участие в маленькой победоносной и справедливой войне (а репутация России, «жандарма Европы», была в этот момент крайне неприглядной). Помимо прочего, Николаю казался совершенно невозможным союз между Францией и Англией, давними противниками, — и в этом он опять просчитался.
Наконец, русский император полагал, что Австрия из благодарности за помощь с Венгрией встанет на сторону России или хотя бы сохранит нейтралитет. Но у Габсбургов были свои интересы на Балканах, и слабая Турция была для них выгоднее сильной России.
В июне 1853 г. Россия ввела войска в Дунайские княжества. В октябре Османская империя официально объявила войну. В начале 1854 г. к ней (на стороне Турции) присоединились Франция и Великобритания. Союзники начали действия сразу в нескольких направлениях, но главное — вынудили Россию вывести войска из Дунайских княжеств, после чего союзный экспедиционный корпус высадился в Крыму: его целью было взять Севастополь, главную базу российского Черноморского флота. Осада Севастополя началась осенью 1854 г. и продолжалась почти год.
Крымская война проявила все проблемы, связанные с построенной Николаем I системой управления: не работали ни снабжение армии, ни транспортные пути; армии не хватало боеприпасов. В Севастополе российская армия на десять выстрелов союзников отвечала одним артиллерийским выстрелом — потому что не было пороха. В российских арсеналах к концу Крымской войны оставалось всего несколько десятков пушек.
За военными неудачами последовали проблемы внутренние. Россия попала в абсолютную дипломатическую пустоту: с ней разорвали дипломатические отношения все страны Европы, кроме Ватикана и Неаполитанского королевства, а это означало конец международной торговли, существовать без которой Российская империя не могла. Общественное мнение в России начало резко меняться: многие даже консервативно настроенные люди считали, что поражение в войне будет для России полезнее, чем победа, полагая, что побеждена будет не столько Россия, сколько николаевский режим.
В июле 1854 г. новый российский посол в Вене Александр Горчаков выяснил, на каких условиях Англия и Франция готовы заключить с Россией перемирие и начать переговоры, и посоветовал императору их принять. Николай колебался, но осенью был вынужден согласиться. В начале декабря к союзу Англии и Франции присоединилась и Австрия. А в январе 1855 г. Николай I простудился — и 18 февраля неожиданно скончался.
В Петербурге стали распространяться слухи о самоубийстве: якобы император потребовал у своего доктора дать ему яд. Опровергнуть эту версию невозможно, но свидетельства, ее подтверждающие, представляются сомнительными, тем более что для искренне верующего человека, каким, несомненно, был Николай Павлович, самоубийство является страшным грехом. Скорее дело было в том, что неудачи — как на войне, так и в государстве в целом — серьезно подорвали его здоровье.
По легенде, разговаривая перед смертью с сыном Александром, Николай I сказал: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». К этим хлопотам относилось не только трудное и унизительное завершение Крымской войны, но и освобождение балканских народов от Османской империи, решение крестьянского вопроса и множество других проблем, разбираться с которыми предстояло Александру II.
Записка графини Антонины Дмитриевны Блудовой на 25-летие царствования Николая Павловича (1850)
— Il n’y a pas de heros pour son valet de chamber (для комнатного слуги не бывает героя), — говорят французы. — Tous les contemporains sont des valets de chamber (все современники комнатные слуги), — говорит Паскевич. Правда, современники, видя вблизи недостатки великих исторических лиц, строже судят о мелочах; но зато они и подробности знают, драгоценные для будущего историка.
При Александре (здесь Павловиче) за модным вольнодумством французской философии последовал в высшем кругу какой-то неопределенный мистицизм, какие-то гостиные секты, но все это отзывалось старым либерализмом, боязнью наложить оковы на ум и совесть человеческую.
Не смотря на народный дух 1812 г., высшее общество и направление умов в правителях оставались иностранные. Сперва несчастья, потом ослепительная слава отечества, крепче привязали к нему; занимая первое место в Европе, мы тем более ее (здесь: Европу) любили и, слушая ее рукоплескания, силились более и более ей нравиться и ей подражать. Александр был величественным представителем России в Европе, а Русские космополитами, заботясь более о делах и происшествиях на Западе, нежели о собственном устройстве.
Английская конституция, немецкая просвещенность и французская литература тогда еще казались верхом совершенства равно для всех народов, особенно же для нас. Даже заговорщики, порицавшие все, что делало правительство, искали образцов для своей республики в Швейцарии и Америке и хотели переделать Россию и всех славян на чужой лад.
Космополитизм был тогда в большой чести. Великий Князь Николай Павлович, обожая старшего брата, благоговея перед его славою и великими качествами, ничем не отличался от других, в дела государственные не входил и жил счастливый в своей семейной жизни, не играя никакой роли в правлении. Однако с самого начала его царствования, сильный, прямодушный характер его и твердость воли дали ему то моральное влияние, без которого миллион штыков не может править и горстью людей.
Николай Павлович как-то сказал, что на Исаакиевской площади он взял первый урок на царство. Без опытности, без приготовления, без честолюбивого желания власти, он вдруг узнал все опасности, угрожающие престолу, всю неблагодарность и коварство стольких лиц, облагодетельствованных его братом.
В неизвестности о сообщниках бунта, один среди ужасной бури, должен он был следовать лишь собственному внушению, полагаться на помощь Провидения, которое, почти против его воли вручило ему судьбу Отечества. Не гордая самонадеянность, не алчное властолюбие подкрепили его в сию роковую минуту. «Я не искал престола, не желал его, — говорил он еще недавно. Бог поставил меня на этом месте и пока Богу угодно будет оставить меня тут, я буду исполнять долг свой, как совесть велит, как убежден, что должно и нужно действовать».
Эта вера не увлекла его в мистицизм, но сильно и непоколебимо привязала к родной Православной церкви, и с любовью к ней слилась у него и горячая любовь к отечеству, любовь ко всему Русскому, всегдашняя готовность жертвовать собою, жертвовать своею жизнью за спокойствие, за величие, за славу России.
Привычка говорить по-русски, даже с женщинами (дотоле неслыханное дело при дворе), любимый казацкий мундир, им первым введенный в моду, привычка петь тропари праздничные и даже всю обедню вместе с хором в церкви — это одни мелочи; но модные дамы времен Александра рассказывают, какое это сделало впечатление, как удивило, как показалось странным, причудливым, и какой сделало переворот в гостиных, а впоследствии и в семейной жизни, и в воспитании, и мало-помалу разбудило народное чувство и дало повод тому стремлению возвращаться к отечественному, которое нынче слишком далеко увлекает иных и даже доходит до смешного руссицизма.
Разумеется, всему есть границы; но мы должны сознаться, что замечательнейшая черта нашего времени есть — сильное, может, чрезмерное чувство народности, привязанность к обычаям и к языку родного края. Но это чувство было усыплено, появлялось разве между некоторыми учеными или литераторами и вовсе не замечено было большинством.
Николай Павлович при восшествии на престол первый у нас показал пример, и поколение, при нем взросшее, уже далеко отступило от иностранных мнений и с любовью и рвением старается о родном. В своих привычках и привязанности ко всему национальному Николай Павлович опередил своих современников. Не панегирик хочу писать, и знаю, что есть в нем недостатки.
Il a les defauts de ses qualites et les qualites de ses defauts (Имеются изъяны в его достоинствах и достоинства в его изъянах). Хочу только сказать, что его добродетели, и недостатки, большей частью именно добродетели и недостатки русского человека вообще, и хорошие качества у него, как и у народа, далеко превосходят дурные: в них нет, по крайней мере, ничего мелкого.
Слишком большая поспешность, не всегда разумное удальство, вспыльчивость, часто доходящая до крутости, забвение или пренебрежение разрешенного порядка, чрезмерное отвращение от всего, что походит на театральный эффект, отвращение, которое иногда придает вид холодности или гордости — недостатки, в которых почти каждый русский человек может узнать свои собственные недостатки.
Современники часто страдают от последствий таких недостатков и часто должны на них жаловаться; но вряд ли кто не забыл о них в те важный минуты, в которые опасности, радости или огорчения встречались нам и ему, и в которые так твердо и с такою любовью и Государь, и Россия показали себя достойными друг друга.
При нем ни одна война не начата для завоеваний. Однако Греция восстановлена, Сербия поддержана, Молдавия и Baлахия устроены, т. е. потрясена до основания Турецкая империя. При нем законы наши приведены в ясность, истолкованы, исправлены. При нем и под его покровительством сколько полезных ученых изысканий в России.
Его можно винить в деятельности, может быть слишком большой, но, конечно, не в ленивой. Сколько новых учебных заведений, сколько стараний способствовать к благосостоянию и просвещению народа! Внутренние сношения наши насколько облегчены! Шоссе начаты или назначены по всем краям России; железные дороги им начаты против мнения всех министров, флот им поднят; судоходство везде поощряемо.
Скажут, дурно исполняется все это, медленно идет вперед; но в исполнение не он приводит, а мысль ему принадлежит! Церковь Православная особенно обратила на себя его заботу, как наиважнейшее, священнейшее сокровище России. Усердно занимаются устройством сельского духовенства, воспитанием их детей; стараются о средствах искоренения раскола.
Говорят, — дурных выбирает он людей. Может быть, и в самом деле людей мало у нас, как и везде; может быть, и он виноват. Но не все же выборы дурны, если сделано много хорошего, и многое даже хорошо сделано. В его положении, он не может высоко ценить его окружающих и невольно должен судить и о других по ним.
Тут-то главный его недостаток; как все цари, как почти все люди высшего круга, он видит обычно лишь малое число людей приближенных, слышит их мнения, судит по их донесениям, видит их глазами, — и только одна природная возвышенность, одни порывы его светлой души спасают его от заразы мелкости и плоскости чувств этих людей.
Разумеется, и между ними есть исключения, но их мало, и именно потому, что он не может искренно уважать эту придворную coterie (не нахожу русского слова), он привык на одно собственное мнение полагаться и забывает, может быть, иногда, что всякому человеку, для того, чтобы иметь отчетливое и ясное мнение, нужно или своими глазами все видеть (что просто невозможно никакому смертному) или слушать мнения различных людей и между ними выбирать.
У нас же дела решаются (часто самые важные) по представлению одного какого-нибудь министра или генерал-губернатора, и эти господа до того исключительно заняты своей отдельной частью, что никогда и не мыслят о нуждах целой Империи, и одному Государю предоставлено попечение о пользе общей.
Случалось, что такие люди имели бесстыдство хвастаться потом, что обманули Государя; случалось, что чрез несколько времени приходилось совершенно переменить закон, какой оказывался или невозможным в исполнении, или вредным по его влиянию на другую важнейшую часть управления.
Как всякий человек, Государь не безгрешен и ошибается; но в нем есть еще одна прекрасная черта возвышенного ума и чистой души: он охотно умеет признаваться в ошибке, когда удостоверится в ней, и не боится переменять мнение, которое доказано ложным или неуместным.
Другая прекрасная черта его характера и вместе характера русского: он не злопамятен и умеет прощать обиды и забывать о них. В нем есть и русское, может быть, и не очень давно развитое, но общее чувство отвращения к смертной казни. В нем сильно развита семейная любовь и патриархальное чувство, столь свойственное всем славянам.
Все, что похвально в нем и все его недостатки, равно принадлежат характеру родного нашего края и, как сказал один молодой человек: — Государь такой Русский, что нельзя и вообразить себе, что в нем есть даже одна капля чужестранной крови. Дай Бог нам еще долго сохранить его!
9 самых популярных легенд о Николае I
Легенда 1. Павел I не был его настоящим отцом
Вердикт: Скорее всего, это неправда.
Николай Павлович (будущий император Николай I) родился 25 июня 1796 г. и стал третьим сыном в семье наследника российского престола Павла Петровича и Марии Федоровны.
Существует несколько исторических свидетельств о незаконном происхождении Николая Павловича. Во-первых, это письмо Павла I к графу Федору Ростопчину от 15 апреля 1800 г., в котором император жаловался на холодное отношение к нему со стороны старшего сына Александра Павловича (впоследствии императора Александра I), а также сомневался в том, что он является настоящим отцом для своих младших сыновей — Николая Павловича и Михаила Павловича. Павел I откровенничал: «Мудрено, покончив с женщиной все общее в жизни, иметь еще от нее детей. В горячности моей я начертал манифест „О признании сына моего Николая незаконным“, но Безбородко умолил меня не оглашать его. Все же Николая я мыслю отправить в Вюртемберг „к дядям“, с глаз моих: гоф-фурьерский ублюдок не должен быть в роли российского великого князя…». Согласно этой версии, настоящим отцом Николая Павловича был гоф-фурьер (придворный служитель) Даниил Григорьевич Бабкин, с которым они якобы были похожи как две капли воды.
Однако такая романтическая история маловероятна. Во-первых, ни оригинал, ни копия письма Павла I не сохранились. Письмо известно по пересказам его содержания, которые были опубликованы в журнале «Былое» в 1925 г. Один из его вариантов, процитированный выше, в 1980-е гг. обнаружил историк Натан Эйдельман. Он решил, что это подделка, выполненная после 1925 г. по мотивам упоминаний в журнале «Былое».
Во-вторых, гоф-фурьер Бабкин, кандидат в настоящие отцы Николая Павловича, избежал какого-либо наказания со стороны императора Павла I. Бабкин большую часть жизни прожил в Зимнем дворце, где сделал карьеру от конюха (1790 г.) до камер-фурьера (1816-й г.), что соответствовало чину армейского полковника. Гневливый Павел, скорее всего, не только отправил бы незаконнорожденного сына в Вюртемберг, но и придумал бы что-нибудь в отношении Бабкина, сделавшего императора рогоносцем. Но ничего из этого не произошло. Бабкин беспрепятственно продолжил восхождение по Табели о рангах. Любопытно, что историк-пушкинист Борис Модзалевский считал успешную карьеру Бабкина как раз свидетельством в пользу версии о его связи с императрицей Марией Федоровной.
Еще раз незаконное происхождение Николая Павловича упоминается в дневнике Алексея Суворина — издателя влиятельной на рубеже XIX–XX веков газеты «Новое время»: «Павел I собирался заточить свою жену в монастырь и объявить Николая Павловича и Михаила Павловича незаконными». Суворин глухо указал на какие-то бумаги о смерти Павла I, которые император Николай II показывал управляющему архивом Государственного совета историку Сергею Панчулидзеву. Но самих документов Суворин не опубликовал, поэтому версия о незаконнорожденности не подтверждается и в этом случае. В архиве историка Николая Шильдера, биографа Николая I, сохранилась справедливая запись: история о незаконном происхождении Николая Павловича — «темное, ничем не доказанное и ничем не опровергнутое предание».
Слухи об истинном отце Николая I были и остаются популярны главным образом из-за отсутствия у него физического сходства с Павлом I. Особенно это заметно в сравнении со старшими братьями: Александр Павлович и Константин Павлович сполна унаследовали характерные черты облика отца — достаточно посмотреть на их портреты. Николай Павлович же скорее похож на свою венценосную бабушку — Екатерину II.
Легенда 2. Николай был крошечного роста
Вердикт: это неправда.
С первых дней жизни Николай Павлович удивлял окружающих большим ростом и могучим сложением. Екатерина II так описывала новорожденного в письме к немецкому публицисту и дипломату Фридриху Гримму: «Сегодня в три часа утра мамаша родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, и кричит он удивительно; длиною он аршин без двух вершков, а руки немного менее моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».
Николай Павлович вырос до 189 см, и даже недоброжелательные наблюдатели отмечали его величавость. «Император на полголовы выше среднего роста… <…> У императора греческий профиль, высокий лоб, слегка приплюснутый сзади череп, прямой нос безупречной формы, очень красивый рот, овальное, слегка удлиненное лицо, имеющее воинственное выражение, которое выдает в нем скорее немца, чем славянина». Таким увидел Николая I в 1839 г. критично настроенный французский писатель и путешественник Астольф де Кюстин.
Легенда 3. Николай не любил музыку и всем музыкальным инструментам предпочитал барабан
Вердикт: это неправда.
Этот миф Николай Павлович создал сам, еще будучи ребенком. 7 сентября 1802 г. шестилетний Николай с четырехлетним братом Михаилом слушали фортепианный мини-концерт сестры Марии 16 лет. Вопреки обыкновению, братья дослушали до конца, что было удивительно, так как, по словам одного из придворных, Николай Павлович «всегда говорили, что терпеть не могут музыку и что предпочитают барабан».
Эта цитата оказалась на редкость живучей. Она кочевала из одной биографии Николая I в другую как свидетельство его духовной ограниченности и безвкусия. В общем-то, для неограниченного монарха это не самый большой порок. Но явно противоречит тому, что известно об отношении к музыке взрослого Николая Павловича. По словам его сына Александра Николаевича (императора Александра II), Николай I обладал «необыкновенной музыкальной памятью и верным ухом». Эти способности он любил демонстрировать на регулярных домашних концертах, во время которых исполняли сочинения немецких, итальянских и русских композиторов.
Почти каждое утро император начинал с игры на корнете. Как офицер, Николай Павлович с большим вниманием относился к военным маршам и даже сам пытался их сочинять. Еще одной музыкальной страстью царя было церковное пение. Император всегда посещал воскресную службу и, стоя с молитвенником в руках позади певчих, красиво подпевал церковному хору.
Охотно Николай посещал и оперу. Император боролся с доминированием итальянцев и был главным лоббистом русских исполнителей. В конце 1840-х гг. император даже запретил итальянской труппе исполнять «Жизнь за царя» Михаила Глинки: национальную русскую оперу нельзя было доверить иностранцам. Музыка была страстью Николая Павловича, которую он постарался передать своим детям. Все они получили великолепное музыкальное образование. Вывод: иногда не стоит слишком серьезно относиться к суждениям детей.
Легенда 4. Во время визита в Англию, еще будучи великим князем, Николай встретился с изобретателем паровоза Стефенсоном, прокатился на его детище и даже попробовал себя в роли кочегара
Вердикт: это неправда.
Это одна из самых популярных и распространенных легенд о Николае I. Можно встретить и подробные описания: «Будучи в Англии в 1816 г. с визитом, великий князь, будущий царь Николай Павлович, которому было тогда 19 лет, не мог не обратить внимания на дымящее и пыхтящее чудо. Да и англичане с гордостью показывали ему свои успехи, которых они добились в паровозостроении и в строительстве железных дорог. Будущий император не мог удержаться, чтобы не попроситься к Стефенсону на железную дорогу, подняться на платформу паровоза, бросить в топку несколько лопат угля и прокатиться на этом чуде».
Николай Павлович действительно посещал Англию в 1816 г. Он не только успел побывать в великосветских собраниях Лондона, но также близко познакомился с промышленными предприятиями Бирмингема и Манчестера. Но о его гипотетической встрече с Джорджем Стефенсоном нет никаких надежных сведений. Такая встреча вряд ли была бы возможна. Дело в том, что в 1816 г. Стефенсон работал старшим инженером угольной шахты в Нортумберленде, на северо-востоке Англии. К этому времени знаменитый инженер уже конструировал свои первые паровозы, в том числе «Блюхер» и «Киллингворт». Они должны были возить уголь от шахт к пристаням и двигались со скоростью 10 км/ч.
Первые английские паровозы вообще представляли собой довольно жалкое зрелище — медленные и дымящие уродцы. На них невозможно было лихо прокатиться с ветерком. Испытания паровых машин порой заканчивались трагедией: в 1813 г. паровоз Брунтона, прозванный «механическим пешеходом», взорвался. Погибло несколько человек, которые вблизи наблюдали за его неспешным передвижением. Желающих подышать дымом и почувствовать жар паровозного котла найти было непросто, даже суровые работяги-рудокопы побаивались этих чудищ.
Кроме того, маршрут путешествия Николая Павловича по Англии и Шотландии не предполагал посещения угольных шахт Нортумберленда. Очевидно, что со Стефенсоном Николай Павлович так и не увиделся, но в эту поездку были встречи с другими знаменитостями.
Свидание с писателем Вальтером Скоттом надолго запомнилось будущему императору. Впоследствии, читая любимые романы Скотта, Николай I вспоминал свою молодость и английское путешествие. А встречу Николая Павловича с английским социальным реформатором Робертом Оуэном вспомнил Александр Герцен в своей знаменитой антиниколаевской книге «Былое и думы». Герцену довелось познакомиться с Оуэном в 1852 г., и, конечно же, темой разговора стал Николай I. Старик Оуэн (в 1852 г. ему было уже за 80) рассказывал, как пытался сделать Николая Павловича своим последователем, но тот по молодости лет не понял его учения. Однако приглашал мудреца в Россию. Герцен же в своем духе заметил, что теперь Николай состарился, но, как и прежде, ничего не понимает.
Легенда 5. Николай I был глупым, недалеким и малообразованным
Вердикт: это неправда.
Книга Герцена «Былое и думы» — один из главных источников этой несправедливой легенды. Герцен ярко описывал Николая I как человека «непреклонной воли и слабой мысли». Особенно пугали Герцена выдержка и невозмутимость императора: «Этот холод, эта выдержка принадлежат натурам рядовым, мелким, кассирам, экзекуторам. Я часто замечал эту непоколебимую твердость характера у почтовых экспедиторов, у продавцов театральных мест, билетов на железной дороге, у людей, которых беспрестанно тормошат и которым ежеминутно мешают; они умеют не видеть человека, глядя на него, и не слушают его, стоя возле».
Герцен как-то назвал Николая I «самодержавным экспедитором». Еще одним творцом легенды о неэмпатичном и туповатом императоре стал Лев Толстой. В 1887 г. Толстой пишет памфлет «Николай Палкин», который пародирует имя императора: Палыч — Палкин. Произведение написано под впечатлением от беседы с солдатом-ветераном, который поведал Толстому о страшных телесных наказаниях в русской армии времен Николая I: «…недели не проходило, чтобы незабивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило, Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».
Тупой и жестокий солдафон — так привыкли думать об императоре Николае I. В русском литературоцентричном обществе слова великих писателей стоят дорого. Но высокая стоимость не всегда является гарантией качества.
На самом деле Николай Павлович получил хорошее образование. Императрица Мария Федоровна уделяла много внимания образованию младшего сына, особенно после того, как стало ясно, что ждать законных наследников от старших — Александра и Константина — пустая трата времени. 16 марта 1807 г. близкий к императрице Марии Федоровне чиновник Григорий Вилламов записал в дневнике: «Она видит, что престол со временем перейдет к великому князю Николаю, и по этой причине его воспитание особенно близко ее сердцу».
Учителями Николая Павловича были лучшие специалисты в своих областях. Так, политическую экономию преподавал академик Андрей Шторх, который был убежденным противником крепостного права и видел в нем одну из причин экономической отсталости России. Российскую историю и русский язык преподавал профессор Дерптского университета Григорий Глинка, автор книги «Древняя религия славян». Но больше всего Николай Павлович интересовался математикой, физикой и инженерным делом. С раннего детства он обожал строить из подручных материалов домики и крепости, а во взрослом возрасте любил говорить о себе «мы инженеры» или «наша инженерная часть».
О том, как Николай I ценил и уважал знание и науку, красноречивее всего говорит подготовка его старшего сына Александра Николаевича (императора Александра II), который стал одним из самых образованных людей своего времени.
На протяжении всей жизни Николай I старался много читать. В его библиотеке были исторические исследования Адольфа Тьера и Николая Карамзина, романы Жермены де Сталь и Эжена Сю.
Отмеченная Герценом холодная выдержка Николая Павловича была политической маской. Действительно, на публике, среди подданных, Николай I сознательно стремился показаться мрачным и недоступным. Совершенно другим он представал среди близких и в семье. По воспоминаниям «петербургского старожила», осведомленного журналиста и писателя Владимира Бурнашева: «У себя же дома в коротком кружке государь, напротив, большею частью бывал весел и любил, чтоб около него не было угрюмых и в особенности с выражением страданий лиц».
Что же касается прозвища Палкин, приклеенного толстовским памфлетом, то Николай I заслуживает его в той же мере, как и его коллеги — монархи-современники. Телесные наказания широко применялись в армиях того времени, это не зависело от политического строя или личных качеств правителей. Английский парламент не защищал солдат королевы Виктории (1837–1901), которых подвергали нещадной порке за провинности. О том, что телесные наказания были обычным делом, говорит тогдашнее прозвище британских солдат — «красные спины».
Легенда 6. Николай I был сторонником крепостного права и бесправия крестьян
Вердикт: это неправда.
Еще до восшествия на российский престол Николай Павлович часто слышал, что крепостное право — большая беда России. Он наблюдал, как его старший брат, император Александр I, пытался начать преобразования в этой области. Лекции о вреде крепостничества для развития торговли и промышленности Николаю читал академик Шторх.
Показания арестованных декабристов свидетельствовали, что одной из причин восстания 17 декабря 1825 г. стала медлительность правительства в деле отмены крепостного рабства. Уже 6 декабря 1826 г. Николай I создает секретный комитет, который должен был продумать программу реформирования государства и в том числе дать предложения по «улучшению быта крестьян». Но реформирование страны затянулось. 9 мая 1834 г. Николай I в откровенном разговоре с графом Павлом Киселевым, который позднее станет «начальником штаба по крестьянской части», рассказывал, что давно задумывает «процесс против рабства, чтобы освободить крестьян во всей империи». Однако, по словам Николая, дело затрудняется отсутствием поддержки: против слома крепостной системы выступают не только министры, но и родные братья — Константин и Михаил.
Император и сам был убежденным противником быстрых и радикальных преобразований политического порядка и хозяйственного уклада. Однако поддержка окружения могла бы подтолкнуть его к более решительным действиям, чем просто создавать один секретный комитет за другим в 1835 и 1839 г. Но Николай I верил, что секретные комитеты проведут основательную подготовку реформы втайне от консервативной дворянской оппозиции, а затем его наследнику — в подходящее время — останется только подписать бумаги.
По прошествии многих лет после смерти Николая I на вопрос «Откуда явилась у императора Александра II мысль освободить крестьян?» министр внутренних дел Александр Тимашев (1868–1878) отвечал так: «Мысль эта унаследована от его державного родителя, который во все время своего царствования имел постоянно в виду упразднение крепостного права. Император Николай своим светлым умом сознавал всю громадность этой реформы и потому считал необходимым соблюдение постепенности…».
Николая I нельзя назвать крепостником, но можно считать консервативным политиком, который предпочитал подновлять старое, а не разрушать его. Хорошим примером николаевского подхода является речь императора в Государственном совете в марте 1842 г. перед началом обсуждения закона об обязанных крестьянах. Николай I сначала заявил, что «никогда не решится даровать свободу крепостным людям», а также «всякий помысел о сем был бы лишь преступным посягательством на общественное спокойствие и благо государства». Но затем призвал всех искать выход из тупика крепостничества, что «должно открыть путь к другому, переходному состоянию». В начале апреля император подписал указ «Об обязанных крестьянах», согласно которому помещик и крестьянин по взаимному соглашению могли перейти к договорным отношениям: крестьянин получал личную свободу, но земля оставалась за помещиком, и за нее крестьянин давал оброк или отрабатывал барщину. Для помещиков действие этого указа было добровольным, желающих перейти к новым отношениям с крестьянами оказалось очень мало. Указ почти ничего не изменил.
Легенда 7. Николай I преследовал революцию «всегда и во всех видах»
Вердикт: это правда.
Николай Павлович стал императором, победив революцию — восстание декабристов. 14 декабря 1825 г. вполне могло быть последним днем в его жизни. «Не понимаю, как тебе и мне не прострелили голову», — удивлялся Николай Павлович в разговоре с герцогом Евгением Вюртембергским. Именно страшный день 14 декабря Николай Павлович считал датой своего восшествия на престол. И в этот первый царский день его вынудили пролить кровь, убить соотечественников.
Но такое начало царствования не заставило императора усомниться в своих правах на престол. Анна Тютчева (дочь знаменитого поэта) писала о Николае I: «Никогда этот человек не испытал тени сомнения в своей власти или в законности ее». Напротив, всю ответственность за кровь Сенатской площади Николай Павлович переложил на восставших. Декабристы были для Николая I опасными государственными преступниками, которые пытались затеять в России революцию наподобие Французской. При этом никаких внутренних причин для революции в России, по мнению Николая I, не существовало, а сама идея свержения законных властей являлась страшной европейской заразой, с которой следовало бороться всеми доступными способами.
Это было убеждение не только Николая I, но и его старшего брата — императора Александра I. Незадолго до своей смерти Александр I наставлял Николая: «В Европе повсюду революционное настроение умов. Оно проникло в Россию, хотя и притаилось. Мы должны при помощи Божественного провидения усугубить свою бдительность и свое рвение. Государи ответственны перед Богом за сохранение порядка и благоустройства среди своих подданных. Тебе, любезный брат, предстоит довершить важное дело, начатое мной основанием Священного союза царей».
Уже в самом начале царствования Николая I формируется концепция России как антиреволюционного бастиона Европы. В речи перед иностранными послами в январе 1826 г. Николай I среди прочего отметил, что успешным и быстрым разгромом декабристов он оказал Европе большую услугу, «доказав, что с энергией и твердостью вполне возможно сломить дерзость революционеров и расстроить их преступные замыслы».
Николай I на всю жизнь сохранил веру в незыблемость внешнеполитической миссии России — поддержание баланса сил в Европе и противодействие революционным стихиям. Но времена стремительно менялись. В 1848–1849 гг. вся Европа оказалась охвачена революциями и восстаниями. Роль главного противника «весны народов» взял на себя Николай I. Российская армия во главе с фельдмаршалом Иваном Паскевичем, царским любимцем, помогла австрийцам разгромить восставших венгров. Затем Николай I вмешался в прусско-датский спор о Шлезвиге и Гольштейне, а в 1850 г. выступил посредником в австро-прусских переговорах, которые вошли в историю как «ольмюцкий позор Пруссии». Российская империя превратилась в «жандарма Европы».
Все эти действия оказались большим политическим просчетом. Приостановив объединение германских земель под главенством Пруссии, Николай I оттолкнул от себя Берлин. Спасенная им дряхлеющая империя Габсбургов не стала надежным союзником и вскоре предала российского императора. Англия опасалась усиления России на Кавказе и Ближнем Востоке. Французского императора Наполеона III русский царь не признавал за равного себе. Честный и прямодушный консерватор Николай I отстал от времени, и Россия вдруг осталась одна. К чему это привело, известно по истории Крымской войны 1853–1856 гг.
Легенда 8. Заплатил все долги Пушкина
Вердикт: это правда.
О взаимоотношениях Николая I и Александра Пушкина написано множество интереснейших книг, в том числе великолепные исследования Натана Эйдельмана и Якова Гордина.
Поэт и император были довольно близки. Во время своей коронации в сентябре 1826 г. Николай I призвал Пушкина, состоялась их знаменитая встреча, о которой есть множество свидетельств в разных вариантах. Согласно «Запискам» Модеста Корфа, Пушкин обещал Николаю I «сделаться другим», то есть переменить свое отношение к декабристам и их идеалам, перейти от сочувствия к осуждению. Трудно сказать, действительно ли Пушкин переменил свое отношение к друзьям-декабристам, но после встречи с Николаем I он стал человеком, близким к престолу.
В разгар Польского восстания 1830–1831 гг., когда в Западной Европе многие призывали к открытой войне с Россией, Пушкин написал знаменитое стихотворение «Клеветникам России». Впервые поэт прочитал его членам царской семьи. Несколько месяцев спустя Пушкин представил Николаю I свое новое произведение — «Бородинскую годовщину». Царь одобрял его новые тексты. Поэта приглашали на многие придворные церемонии. Пушкин, однако, посещал далеко не все и не променял интеллектуальную независимость на царское покровительство. Но быть свободным тогда означало в том числе и быть вне подозрений.
Ночью 28 января 1837 г. смертельно раненный Пушкин получил короткую записку от Николая I, в которой император обещал позаботиться о жене и детях поэта. Николай I сдержал слово, семья была окружена заботой и вниманием. Кроме того, Николай I оплатил огромные долги Пушкина, сумма которых превышала 100 тысяч рублей. Вся повседневность Пушкина была жизнью в долг. Поэт задолжал большие суммы портным, бакалейщикам, виноторговцам, молочникам, извозчикам. Один из самых больших долгов был книгопродавцу Беллизару.
Вообще, Николая I можно назвать «освободителем от долгов». Император часто помогал людям, которых знал лично. В 1840 г. он погасил долги Павла Гана — чиновника, которому было поручено провести административную реформу в Закавказье. Реформу Ган провел, но так неудачно, что империя едва не потеряла часть своих южных провинций. Население подняло против преобразований несколько восстаний. Но даже после этого Николай I не изменил привычке помогать несчастным должникам.
Легенда 9. Николай I покончил жизнь самоубийством, приняв яд
Вердикт: скорее всего, это неправда.
Император Николай I умер в Зимнем дворце 18 февраля 1855 г. Его смерть была неожиданной. Император часто болел простудами, но всегда переносил их на ногах. Он никогда не залеживался в постели, говорил окружению, что если ляжет, то уже не встанет.
Николай I почти неотлучно находился на своем посту и лично участвовал в решении даже незначительных вопросов государственного управления. Вот и в этот раз царь пытался не замечать болезни. Начальник тайной полиции Леонтий Дубельт писал: «27 января он заболел гриппом, но продолжал, по обыкновению, неутомимо заниматься государственными делами».
Николай I в сильном гриппе, а эта болезнь тогда была куда опаснее и переносилась тяжелее, чем сейчас, продолжал принимать доклады министров и участвовал в военных смотрах. 12 февраля императору стало сильно хуже, он почти перестал есть и не вставал с постели. Еще через несколько дней придворные медики поняли, что у императора поражены легкие. Современные исследователи считают, что у Николая I развилась пневмония бактериального характера, лечить которую можно только антибиотиками, а их в то время еще не открыли. Пневмония вызвала ряд тяжелых осложнений, которые и привели к смерти.
Внезапная смерть Николая I, который всегда демонстрировал подданным отменное здоровье и физическую мощь, сразу породила множество слухов. Народная молва обвиняла немца Мартына Мандта, царского врача, в отравлении Николая I. Мандт поспешно покинул Россию, и это усилило слухи о докторе-отравителе.
Другая версия возникла среди оппозиционеров и критиков николаевского правления. Она связывает смерть Николая I с неудачами в Крымской войне. Действительно, незадолго до кончины императора российская армия потерпела поражение в битве при Евпатории. Узнав об очередном военном провале, Николай I якобы решился на самоубийство и принял яд из рук Мандта. Болезнь императора в герценовском кругу иронично называли «Евпаторией в легких». Детальное описание этой альтернативной версии можно найти в воспоминаниях лесника и народника Николая Шелгунова: «Причина смерти Николая не осталась тайной. Рассказывают, что, позвав своего лейб-медика Мандта, Николай велел ему прописать порошок. Мандт исполнил, Николай принял. Но когда порошок начал действовать, Николай спросил противоядие. Мандт молча поклонился и развел отрицательно руками».
Но у версии о самоубийстве Николая I нет никаких надежных доказательств, кроме упоминаний в мемуарах и воспоминаниях. При этом надо помнить, что все подобные свидетельства основаны на пересказах слухов и домыслов.
В 1923 г. была опубликована статья историка Натальи Штакельберг «Загадка смерти Николая I», в которой исследовательница обратила внимание на противоречия в камер-фурьерских журналах — ежедневных хрониках придворной жизни. Штакельберг предположила, что выявленные ей противоречия могут свидетельствовать о попытке властей подчистить содержание журналов и скрыть возможные доказательства самоубийства Николая I. Позднее Натан Эйдельман в книге «Герцен против самодержавия» признавал весомость аргументов Штакельберг, но осторожно отмечал, что «окончательного решения этого вопроса мы не имеем до сей поры».
Современный исследователь и биограф Николая I Леонид Выскочков убедительно показал уязвимость выводов Штакельберг и поспешность их принятия многими историками. Скорее всего, император Николай I умер от пневмонии и ее осложнений, а не от яда, принятого под давлением неудач в Крымской войне. Хотя яд крымских поражений, несомненно, угнетал его дух.
https://arzamas.academy/mag/1194-nik1
Семья Николая I
На картине французского художника Ораса Верне изображена одна из каруселей, состоявшаяся в 1842 г. В живописной группе всадников трудно узнать семью русского императора Николая I. Он сам, наследник престола Александр Николаевич (будущий Александр II) и герцог Лейхтенбергский (муж старшей дочери Николая I Марии) одеты в подлинные «максимилиановские» доспехи XVI века, названные так в честь немецкого императора Максимилиана. Они составляли особую гордость военной коллекции Николая I. Прекрасные дамы на картине — жена Николая Александра Федоровна и их дочери Ольга и Александра. Культ женщины подчеркивает и композиция (дамы в центре), и яркое цветовое решение. Они одеты в старинные двойные платья, узкие рукава отделаны характерным рядом мелких пуговиц. Гладкие прически дам также стилизованы под средневековье, волосы украшены головными уборами, перевитыми нитками жемчуга и накидками из прозрачной ткани. Рядом с дамами — пажи. Это младшие дети императорской четы: на коне Константин, а пешие — Николай и Михаил. Модные аксессуары средневековья соблюдены вплоть до мелочей: перчатки, узконосые башмаки, цветные ленты.
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА
Жена Николая Александра Федоровна (01.07.1798-20.10.1860), в девичестве немецкая принцесса Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина. Николая Павловича с будущей супругой познакомил в 1815 г. Александр I. Через два года молодые люди обвенчались, чем закрепили Российско-прусский союз. Перед свадьбой немецкая принцесса приняла православие, в крещении получила имя Александра Федоровна.
За 9 лет брака в семье Великого князя родились первенец Александр и три дочери – Мария, Ольга, Александра. После восшествия на престол Мария Федоровна подарила Николаю I еще троих сыновей – Константина, Николая, Михаила — тем самым обеспечив престол наследниками. С супругой император прожил в согласии до самой смерти.
Отношения в императорской семье были очень теплые, нежные и искренние. Это отмечают почти все мемуаристы. По воспоминаниям фрейлины М.П. Фредерикс, «император Николай I отличался своей любовью и почтением к жене и был самый нежный отец». Дети как правило сопровождали своих августейших родителей в поездках: чаще всего жили в Зимнем дворце, Александровском и Аничковом дворцах, в Александрии. В Гатчину же приезжали на каникулы. Одна из придворных дам отмечала, что «образ жизни здесь совершенно особый, похожий на жизнь в деревне». В Гатчине чувствовали себя свободнее, чем в официальном, наполненном церемониями Петербурге.
К своей супруге Николай относился по-рыцарски благородно. В молодые годы он был искренне ей предан. Но со временем их отношения несколько изменились. Александра Федоровна отличалась хрупким здоровьем. Частые роды подрывали его еще больше. Императрица все чаще хворала, врачи настаивали на отдыхе, поездках на южные и заграничные курорты. Император скучал в ее отсутствие и, чтобы развеяться, стал заводить небольшие интрижки с придворными дамами, у которых такой красавец-мужчина не мог не пользоваться успехом. Свои романы Николай никогда не афишировал, щадя чувства и самолюбие супруги, которую по-прежнему уважал.
Придворная жизнь первых двух десятилетий николаевского правления отмечена большим количеством балов и маскарадов. Особенно нравились Николаю увеселения в Аничковом дворце, в котором они с женой жили, еще будучи великими князем и княгиней. Император любил танцевать и ухаживать за молоденькими придворными дамами. Нередко эти ухаживания заканчивались маленьким любовным приключением. Сохранился исторический анекдот о том, что однажды на маскараде уже немолодой царь увлекся изящной юной кокеткой в маске. Весь вечер он увивался вокруг нее и наконец пригласил в свою карету. Когда таинственная визави императора сняла в закрытом экипаже маску, то царь увидел смеющееся личико великой княжны Марии Николаевны, пожелавшей таким образом разыграть своего отца.
Эстетические вкусы русской императрицы сложились в ее детские годы в Пруссии и оказали определенное влияние на развитие новых тенденций в архитектуре эпохи ранней эклектики. Ее любовь к небольшим сооружениям и живописным уютным пространствам прослеживается еще с детства.
Стремление избежать жизни в парадных дворцах Петергофа было характерной чертой Александры Федоровны. Подарок императора Николая I – дворец Коттедж в Новом Петергофе (архитектор А. Менелас) – полностью соответствовал романтическому европейскому представлению о культуре жилища: небольшие уютные помещения, по возможности, связанные с внешним пространством. Этот «европейский» стиль жизни в замкнутом от внешнего мира романтическом пространстве отметил маркиз де Кюстин, посетивший императрицу в Новом Петергофе. Он приводит следующие слова Александры Федоровны: «Жизнь в Петергофском дворце для меня была невыносима. Чтобы отдохнуть от его тяжеловесной позолоты, я выпросила у государя эту обитель. Никогда я не была так счастлива, как здесь».
Вкусы и эстетические пристрастия императрицы, безусловно, оказывали смягчающее влияние на Николая I. «В свободное от службы и придворной жизни время он предавался радостям тихой семейной жизни в Аничковом дворце – жизни, к которой он давно уже стремился и о которой не переставал мечтать. “Если кто-нибудь спросит”, говорил он по этому поводу великой княгине, “в каком уголке мира скрывается истинное счастье, сделай одолжение, пошли его в Аничковский рай”».
После зимы 1845 г. императрице пришлось весной на несколько месяцев уехать в Италию: ее здоровье сильно пошатнулось. После этой болезни Александра Федоровна стала заметно увядать, что не могло не беспокоить Николая. Он ценил в императрице преданного друга и мать своих детей и боялся ее потерять.
В конце января – начале февраля 1855 г. в Петербурге прошла сильная эпидемия гриппа. Болела почти вся императорская семья, многие придворные и прислуга. Заболел и Николай I. Грипп перешел в воспаление легких, с которым никак не могли справиться ни организм самого больного, ни придворные медики. Болезнь царя продолжалась две недели. 18 февраля 1855 г. Николай скончался.
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ (АЛЕКСАНДР II)
Родился 17 (29) апреля 1818 г. в 11 часов утра в Николаевском дворце Московского Кремля, куда вся императорская фамилия прибыла в начале апреля для говенья и встречи Пасхи. Поскольку у старших братьев Николая Павловича сыновей не было, младенец уже тогда воспринимался как потенциальный престолонаследник. По случаю его рождения в Москве был дан салют в 201 пушечный залп. Шарлотта Ливен 5 мая внесла младенца в собор Чудова монастыря, где московский архиепископ Августин совершил над младенцем таинства крещения и миропомазания, в честь чего Марией Федоровной был дан торжественный ужин. Александр — единственный уроженец Москвы из стоявших во главе России с 1740 г.
Получил домашнее образование под личным надзором своего родителя, который уделял вопросу воспитания наследника особое внимание. Первыми лицами при Александре состояли: с 1825 г. — полковник К.К. Мердер, с 1827 г. — генерал-адъютант П.П. Ушаков, с 1834 г. — генерал-адъютант Х.А. Ливен. Наставником (с обязанностью руководства всем процессом воспитания и образования и поручением составить «план учения») и учителем русского языка в 1825 г. был назначен надворный советник В.А. Жуковский.
До 3 (15) сентября 1831 г. имел титул «Императорское Высочество Великий Князь». С указанной даты официально именовался «Государем Наследником, Цесаревичем и Великим Князем».
17 (29) апреля 1834 г. Александру Николаевичу исполнилось шестнадцать лет. Поскольку этот день пришелся на вторник Страстной недели, торжество провозглашения совершеннолетия и принесения присяги было отложено до Светлого Христова Воскресения. Николай I поручил Сперанскому подготовить сына к этому важному акту, разъяснив ему смысл и значение присяги. 22 апреля (4 мая) 1834 г. в большой церкви Зимнего дворца состоялось приведение к присяге цесаревича Александра. После принятия присяги цесаревич был введен своим отцом в состав основных государственных институтов империи: в 1834 г. — в Сенат, в 1835 г. — в состав Святейшего правительствующего синода, с 1841 г. — член Государственного совета, с 1842 г. — Комитета министров.
В 1837 г. Александр совершил большое путешествие по России и посетил 29 губерний Европейской части, Закавказья и Западной Сибири, а в 1838-1839 гг. побывал в Европе. Он стал первым русским государем, побывавшим в Сибири. В этих путешествиях его сопровождали, помимо Жуковского, совоспитанники и адъютанты А.В. Паткуль и, отчасти, И.М. Виельгорский.
Воинская служба у будущего императора проходила довольно успешно. В 1836 г. он уже стал генерал-майором, с 1844 г. — полный генерал, командовал гвардейской пехотой. С 1849 г. Александр — начальник военно-учебных заведений, председатель Секретных комитетов по крестьянскому делу 1846 и 1848 гг. Во время Крымской войны 1853-1856 гг. с объявлением Петербургской губернии на военном положении командовал всеми войсками столицы.
Вступив на престол в день кончины своего отца 18 февраля (2 марта) 1855 г.
МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
Дочерям императора Николая I была уготована традиционная судьба «русских принцесс» – выйти замуж, составив выгодную для государства династическую партию, и заниматься меценатством и благотворительностью.
Старшая, великая княжна Мария Николаевна (1819 – 1876), в 1839 г. стала женой герцога Максимилиана Лейхтенбергского. У ее супруга был знатный титул и хорошие родственные связи в Европе, но он не имел своего государства, поэтому их семья жила в России. Мария Николаевна была президентом Академии художеств, председателем «Общества поощрения художеств», внесла большой вклад в развитие отечественного искусства.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА
Образованным и художественно развитым человеком стала и любимая дочь Николая I – великая княжна Ольга Николаевна (1822-1892). Она получила прекрасное воспитание и хорошее образование в области литературы и языкознания, слушая лекции известных поэтов П.А. Плетнева и В.А. Жуковского, филолога протоиерея Г.П. Павского. В 1846 г. ее мужем стал наследный принц Вюртемберга, впоследствии вюртембергский король Карл I. В этом браке не было детей, но Ольга Александровна вошла в историю этого небольшого немецкого государства как создательница многих благотворительных учреждений.
АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА
Александра Николаевна («Адини») родилась 12 (24) июня 1825 г. в Царском Селе. Она уже с раннего детства своим характером и поведением была непохожа на сестер. Девочка предпочитала заниматься сама с собой, любила одиночество и тишину.
Александра отличалась в семье удивительной добротой и особой музыкальной одаренностью. Она имела замечательный голос и стала заниматься пением под руководством итальянца Соливи. Однако после года занятий голос княжны начал меняться, что-то нарушало ритм дыхания. Врачи предположили заболевание легких.
Интересно, что Адини, опекаемая с детства воспитателями-иностранцами, так и не научилась до конца своих дней свободно говорить по-русски. Больше всего была близка с младшим братом Константином и старшей сестрой Ольгой. Для старших сестер Адини долгое время оставалась ребенком, которому «доставляло удовольствие играть и шалить с маленькими братьями». Она очень любила читать церковные книги.
Среди претендентов на руку царевен оказался принц Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский. Приехав в Петербург, молодой красавец принц своим простым обхождением завоевал симпатии многих, но не всех: например, великой княжне Ольге Николаевне принц казался «незначительным и без особых манер». Судя по его обращению с великими княжнами, при дворе решили, что он попросит руки старшей, Ольги Николаевны. Но оказалось, что все ошибались. Вскоре стало известно, что принц Гессенский сделал предложение Александре Николаевне, но она, не дав ему определенного ответа, пришла в кабинет к отцу, где на коленях просила согласиться на этот брак. Великая княжна сказала, что, вопреки правилам этикета, она уже обнадежила принца в возможности их счастья. Николай I благословил дочь, но объяснил, что в данном случае он не может решить вопрос окончательно: ведь Фридрих Вильгельм приходится племянником Христиану VIII, он может стать наследником престола, поэтому нужно получить согласие датского двора.
16 (28) января 1844 г. Александра Николаевна вышла замуж за Фридриха Вильгельма, принца Гессен-Кассельского (1820-1884). Молодые вступали в брак по любви, и родители были безмерно счастливы за свою юную дочь.
Через несколько месяцев после свадьбы у Александры Николаевны обнаружили туберкулез. Об этом сообщил Николаю I лейб-медик Мандт, специально приехавший для этого в Англию, где в это время с визитом был император Николай I. Он сказал царю, что одно легкое великой княгини уже настолько поражено, что надежды на выздоровление нет. Течение болезни усложнялось беременностью. Император, прервав визит, срочно вернулся в Петербург. По причине ее слабого здоровья Александра с мужем после свадьбы так и не поехали в Гессен, оставшись в Санкт-Петербурге. Великая княгиня Александра Николаевна мечтала, как на новой родине она будет развивать мужа нравственно и духовно, как будет читать с ним Плутарха.
29 июля 1844 г., за три месяца до срока, Александра Николаевна родила сына, который умер вскоре после рождения, и в тот же день скончалась сама. «Будьте счастливы» — были ее последние слова. Отец-император плакал, не стесняясь своих слез. Смерть дочери он считал наказанием свыше за кровь, пролитую в год ее рождения — год подавления декабрьского восстания. Александра Николаевна была похоронена в Петропавловском соборе Петропавловской крепости. Впоследствии ее захоронение было перенесено в построенную в 1908 г. великокняжескую усыпальницу. Ее сын Вильгельм погребен в фамильной усыпальнице ландграфов Гессенских в Румпельхайме.
В Петергофском Нижнем парке есть мемориальная скамья памяти Александры Николаевны. Первоначально скамья была устроена в парке Александрия рядом с великокняжеским домиком. В честь нее деревня под Петергофом называется Сашино, а в Низино была построена церковь святой мученицы царицы Александры.
В Санкт-Петербурге после смерти Александры Николаевны был открыт детский приют ее имени. Здание на углу 12-й роты (ныне 12-я Красноармейской) (дом 27) и нынешнего Лермонтовского проспекта (дом 51) было построено А.К. Кавосом в 1846-1848 гг. (позже было полностью перестроено).
Александринская женская больница для чахоточных и хронически больных на Надеждинской улице в Петербурге. Здание клиники было построено придворным архитектором Александром Брюлловым, освящена 29 июля 1848 г. — в четвертую годовщину смерти Адини.
В 1850 г. в Царском селе, где окончились ее дни, был возведен памятник в виде часовни со статуей великой княгини с ребенком на руках (работы И.П. Витали). С 2018 г. статуя экспонируется в павильоне «Шапель».
КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ
Родился 9 (21) сентября 1827 г. После рождения Константина его отец решил, что тот должен сделать карьеру военного моряка и с пяти лет поручил его воспитание адмиралу Федору Петровичу Литке. Большое влияние на него оказал также воспитатель его брата Александра — поэт Василий Андреевич Жуковский.
В 1835 г. сопровождал своих родителей в поездке в Германию. В 1843 и 1844 гг. Константин Николаевич вместе со своими братьями Николаем и Михаилом проходил практику на люгере «Ораниенбаум», выходя в Финский залив. В 1844 г. назначен командиром брига «Улисс». В 1846 г. произведен в капитаны первого ранга и назначен командиром фрегата «Паллада». 30 августа 1848 г. зачислен в Свиту Его Величества.
30 августа (11 сентября) 1848 г. в Петербурге женился на своей троюродной сестре Александре Фридерике Генриетте Паулине Марианне Элизабете, пятой дочери герцога Саксен-Альтенбургского Иосифа (в православии Александра Иосифовна). В день свадьбы был произведен в контр-адмиралы, назначен шефом Морского кадетского корпуса; шефом же лейб-гвардии Финляндского полка состоял с 1831 г.
В 1849 г. участвовал в Венгерском походе, за который получил орден Святого Георгия 4-й степени. В том же году назначен присутствовать в Государственном и Адмиралтейств-советах. В 1850 г. возглавил Комитет для пересмотра и дополнения Общего свода Морских уставов и стал членом Государственного совета и Совета военно-учебных заведений. В этот период большую роль сыграло его знакомство с статс-секретарем А.В. Головниным, назначенным состоять при великом князе. Привлек к работе по пересмотру уставов лучших людей флота, сам лично рассматривал все поступавшие замечания.
21 января 1853 г. вступил в управление морским министерством. Произведен в вице-адмиралы. Во время Крымской войны Константин Николаевич принимал участие в защите Кронштадта от нападения англо-французского флота, привлек талантливого организатора, инженера и предпринимателя Н.И. Путилова для строительства винтовых канонерских лодок.
С 1855 г. — адмирал, управляющий флотом и морским ведомством на правах министра. С 1860 г. — председательствовал в Адмиралтейств-совете. Первый период его управления был ознаменован рядом важных реформ: сокращен наличный состав береговых команд, упрощено делопроизводство, заведены эмеритальные кассы и пенсии отставникам. Как переходная ступень между Морским корпусом и офицерством установлено было звание гардемарина. Были учреждены академический курс и специальные минные и артиллерийские классы. Был сокращен срок военной службы с 25 до 10 лет, полностью отменены телесные наказания, введена новая офицерская форма, увеличено содержание самих офицеров. При проведении реформ рассматриваемые вопросы открыто обсуждались на страницах журнала «Морской сборник», там же печатались отчеты различных департаментов морского министерства.
Придерживался либеральных ценностей, в 1857 г. был избран председателем комитета по освобождению крестьян, разработавшего манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Большую роль сыграл также в других крупных реформах своего брата Александра II — судебной реформе и уничтожении телесных наказаний в армии.
В 1862 г., после свержения в Греции в результате восстания правящего короля Оттона I (из рода Виттельсбахов), греки провели в конце года плебисцит по выбору нового монарха. Бюллетеней с кандидатами не было, поэтому любой подданный Греции мог предложить свою кандидатуру или вид правления в стране. Результаты были обнародованы в феврале 1863 г. Среди тех, кого вписали греки, был и Константин Николаевич, занявший шестое место с менее чем 0,5 процентами голосов. Правда, следует признать, что представители российского, британского и французского царствующих домов, согласно Лондонской конференции 1832 г., не могли занимать греческий трон.
Наместник Царства Польского с июня 1862 г. до октября 1863 г. Его наместничество пришлось на канун польского восстания. Вместе со своим заместителем Александром Велепольским пытался вести примирительную политику, провести либеральные реформы. Вскоре после приезда Константина Николаевича в Варшаву на него было совершено покушение. Портной-подмастерье Людовик Ярошинский выстрелил в него в упор из пистолета вечером 21 июня (4 июля) 1862 г., когда он выходил из театра, однако он был только легко ранен.
Польская война подорвала влияние Константина Николаевича на императора, вызвав массу вопросов относительно мудрости его примиренчества в отношении сепаратистов. Выстрел Каракозова в царя (апрель 1866 г.) повлек отставку его протеже в правительстве. В 1865 г. он был назначен председателем Государственного совета и занимал этот пост до убийства венценосного брата в 1881 г. Именно по инициативе Константина Николаевича была продана американская часть Российской империи. Реальное его влияние на внутренние дела после 1868 г. было незначительным.
Константин Николаевич стеснялся своей близорукости и слыл человеком грубым в обращении. Как-то получив от него в подарок очки, поэт Ф.И. Тютчев ошибочно принял это за намек на то, что он не заметил Константина Николаевича на балу, и обратился к великому князю с язвительным стихотворением «Есть много мелких, безымянных созвездий в горней вышине…».
Из-за увеличения численного состава императорской семьи Александр III принял решение ограничить круг великих князей внуками правящего императора. Таким образом, внуки самого Константина Николаевича, первые из которых появились за несколько лет до его смерти, становились князьями императорской крови, что, разумеется, ущемляло их династические и имущественные права. Это не улучшило отношений Константина Николаевича с императором.
Ветвь потомков великого князя Константина Николаевича, ведущее свое начало от его сына Константина, в XX веке получила полуофициальное название «Константиновичи». Трое из шести сыновей Константина Константиновича (Иоанн, Константин, Игорь Константиновичи) были убиты большевиками; Гавриил Константинович был арестован, но спасен от расстрела Максимом Горьким; Олег Константинович погиб на фронте во время Первой мировой войны; Георгий Константинович умер в Нью-Йорке в возрасте 35 лет после неудачной операции. Из всех сыновей Константина Константиновича дети были только у Иоанна, однако его ветвь пресеклась по мужской линии со смертью его сына Всеволода. Таким образом ветвь Константиновичей по мужской линии пресеклась в 1973 г. Потомки Константина Константиновича по женской линии здравствуют до сих пор в лице внуков Иоанна Константиновича, потомков его дочери Екатерины.
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (СТАРШИЙ)
Родился 27 июля (8 августа) 1831 г. Образование получил согласно требованиям военной карьеры. В отличие от брата Константина, Николая изначально готовили к армейской службе. Воспитателем великого князя был генерал А.И. Философов. В возрасте 8 лет был зачислен в 1-й Кадетский корпус.
Воспитание Николая велось в весьма жестких условиях. Это сформировало в нем такие черты, как настойчивость, исполнительность, дисциплинированность. Военная стезя явно увлекла его, особенно же он интересовался инженерным делом.
Николай Николаевич всю жизнь посвятил военной карьере, прошел путь от звания капитана до генерал-фельдмаршала русской армии. 27 июля 1831 г. стал шефом лейб-гвардии Уланского полка, которым оставался до своей смерти.
В 1843 и 1844 гг. вместе со своими братьями Константином и Михаилом проходил практику на люгере «Ораниенбаум», выходя в Финский залив.
Военную службу начал в 1851 г. в лейб-гвардии Конном полку. В 1852 г., в чине генерал-майора, великий князь был назначен генерал-инспектором по инженерной части (фактически — с 1856 г.), а также командиром бригады в 1-й легкой гвардейской кавалерийской дивизии. В дальнейшем вся военная деятельность Николая Николаевича была связана с переустройством вооруженных сил Российской Империи, особенно в области инженерного дела и кавалерийской службы (он состоял генерал-инспектором кавалерии с 1856 и по инженерной части с 1864 г.).
С началом Крымской войны в 1854 г. был послан Николаем I вместе с его братом Михаилом в действующую армию. 23 октября прибыл под Севастополь, накануне Инкерманского сражения, где принял участие. За отличие в этом сражении получил орден Святого Георгия 4-й степени. С января 1855 г. руководил всеми инженерными работами, укреплениями и батареями на северной стороне Севастополя на участке от Константиновской батареи до Мекензиевых гор. По окончании Крымской войны, привязавшись к полуострову, приобрел для проживания приморское поместье Гаспра. С 1855 г. состоял членом Государственного совета, с 1857 г. командовал 2-й гвардейской кавалерийской дивизией; с 1859 г. — командир Гвардейского резервного кавалерийского корпуса; в 1861-1864 гг. — командир Отдельного Гвардейского корпуса.
С 10 августа 1864 г. — первый командующий, а с 30 августа 1867 г. — главнокомандующий войсками Гвардии и Петербургского военного округа. Одновременно за ним сохранились должности генерал-инспектора кавалерии и генерал-инспектора по инженерной части.
После проведения частичной мобилизации русский армии в ноябре 1876 г. назначен Главнокомандующим действующей (Дунайской) армией. Несколько месяцев находился с Главной квартирой действующей армии в Кишиневе. Командовал армией во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Балканах. В июне 1877 г. находился на рекогносцировке у Зимницы, в июле переправился через Дунай у Зимницы на Систово. В сентябре 1877 г. участвовал в рекогносцировке укреплений Плевны и руководил ее последним штурмом 28 ноября 1877 г. Подписал 19 января 1878 г. от России в Андрианополе предварительные условия мира и заключил перемирие.
После этого Николай Николаевич получил от Александра II указания, сводившиеся к тому, чтобы ввести войска в Константинополь лишь в случае просьбы его жителей. Эта телеграмма связала действия Николая Николаевича, считавшего, что, только заняв Константинополь и Галлипольский полуостров Россия может диктовать условия мира Османской империи и противодействовать поддерживавшей ее Великобритании.
Получив 9 февраля 1878 г. телеграфное повеление Александра II ускорить занятие ближайших к Константинополю предместий, Николай Николаевич предупредил османских уполномоченных, что намерен занять Сан-Стефано, куда действительно и прибыл 12 февраля в сопровождении одной роты и одного эскадрона. Здесь 19 февраля, наконец, был подписан прелиминарный мирный договор.
27 марта Николай Николаевич телеграммой попросил Александра II о замене его другим лицом на посту главнокомандующего по состоянию здоровья. 2 апреля он получил телеграмму с извещением об увольнении его от командования армией. 16 апреля 1878 г. он был пожалован чином генерал-фельдмаршала.
Николай Николаевич не был талантливым полководцем и должность главнокомандующего действующей армией, по мнению современников, явно превышала его силы. Но, следует заметить, что его сильно стесняло присутствие в армии императора Александра II со всем высшим военным руководством и Свитой Е.И.В., открыто вмешивавшихся в руководство военными действиями.
Ввиду расстройства здоровья и обострения личных отношений с братом императором Александром II 17 августа 1880 г. был по собственной просьбе был освобожден от должности главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа. После отставки находился в продолжительном заграничном отпуске. После возвращения в Россию военная деятельность Николая Николаевича стала номинальной: участие в ряде военных комиссий и комитетов, выполнение представительских функций шефа ряда полков, участие в военных маневрах в качестве посредника и т. д. До конца жизни за ним сохранилась только должность генерал-инспектора кавалерии.
С 1880 г. тяжело болел: у него была обнаружена злокачественная опухоль десны, вероятно, давшая метастазы в головной мозг и повлиявшая на психическое здоровье князя. И ранее склонный к эксцентричному поведению, Николай Николаевич вел расточительный образ жизни и был вынужден заложить Николаевский дворец. Новый император Александр III обвинил дядю в растрате государственных средств и в 1882 г. наложил арест на его имущество.
Его болезнь обострилась после смерти его возлюбленной в 1889 г. Последние годы находился под домашним наблюдением и не появлялся на публике.
Умер 13 (25) апреля 1891 г. в Алупке, откуда его тело было перевезено для захоронения в Петропавловский собор.
МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ
Родился 13 (25) октября 1832 г. Назван в честь младшего брата Николая I — великого князя Михаила Павловича. Получил образование под наблюдением родителей.
В 1843 и 1844 гг. Михаил Николаевич вместе со своими братьями Николаем и Константином проходил практику на люгере «Ораниенбаум», выходя в Финский залив. На службу Михаил Николаевич вступил в 1846 г.; генерал-фельдцейхмейстер с 1852 г.; с 26 ноября 1852 г. по 20 мая 1855 г. — командир гвардейской артиллерийской бригады. С началом Крымской войны Михаил находился при действующей армии.
Оба великих князя получили боевое крещение при Инкермане. Русский главнокомандующий А.С. Меншиков решил нанести главный удар по английскому корпусу на Инкерманских высотах и разрезать союзную армию пополам, введя затем в дело крупные конные силы и сняв тем самым блокаду Севастополя. 24 октября 1854 г. русские войска атаковали позиции союзников, но из-за густого тумана сражение разбилось на ряд отдельных схваток. Подоспевший 2-й французский корпус вынудил русские войска отступить, понеся серьезные потери. За отличие в бою у Инкерманских высот великий князь Михаил 7 ноября был награжден орденом св. Георгия 4-й степени.
С 20 мая 1855 г. по 26 августа 1856 г. Михаил Николаевич — командир артиллерии гвардейских пехотного и резервного кавалерийского корпусов; с 26 августа 1856 г. по 16 августа 1857 г. — начальник 2-й легкой гвардейской кавалерийской дивизии; с 16 августа 1857 по 9 февраля 1860 г. — начальник артиллерии Отдельного гвардейского корпуса; с 9 февраля 1860 г. по 6 декабря 1862 г. — главный начальник военно-учебных заведений Военного министерства.
6 декабря 1862 г. Михаил Николаевич назначен наместником Его Императорского Величества на Кавказе и командующим Кавказской армией. В мае 1864 г. великий князь участвует в походе против мятежных горцев на Черноморское побережье Кавказа в район Адлера и Сочи. Его войска нанесли противнику серию чувствительных поражений, что знаменовало собой полное покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны.
Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Михаил Николаевич состоял главнокомандующим действующей армией на Кавказском ТВД. С его именем неразрывно связаны как успехи, так и неудачи той кампании. 16 апреля 1878 г. великий князь Михаил Николаевич за отличия в Русско-турецкой войне был произведен в генерал-фельдмаршалы. В 1879 г. из отвоеванных у Турции земель были сформированы Карсская и Батумская области.
1 (13) марта 1881 г., около 2 часов пополудни, Михаил Николаевич был на чае в Михайловском дворце в Петербурге, у великой княгини Екатерины Михайловны, где присутствовал также его брат император Александр II, который в тот же день был смертельно ранен при возвращении в Зимний дворец около 2 часов 25 минут пополудни. Михаил Николаевич прибыл на место покушения вскоре после второго взрыва (смертельного для императора), отдавал распоряжения и приказания на месте происшествия.
Михаил Николаевич был назначен председателем Государственного совета 14 июля 1881 г. 23 июля 1881 г. уволен от должности наместника и главнокомандующего Кавказской армией. Именным Высочайшим указом от 24 августа 1905 г. назначен почетным председателем Государственного совета.
Последние годы жизни тяжело болел. Скончался 5 (18) декабря 1909 г. во Франции. Тело было перевезено в Крым и затем — в Санкт-Петербург. Со всеми почестями Михаил Николаевич был похоронен 23 декабря 1909 г. (5 января 1910 г.) в Санкт-Петербурге.
Николай I: "Сжечь, не раскрывая"
В конце 2022 г. издательство «Ретроспектива» выпустило монографию нижегородского историка Алексея Владимировича Морохина «Николай I и «династические документы» Романовых. Из истории «засекречивания былого» в 1825–1855 гг.». Автор предпринял попытку систематизировать все дошедшие до нашего времени свидетельства современников об усилиях императора и его агентов по поиску, отбору и засекречиванию документов, освещающих потаенные стороны нескольких царствований. Результат получился неожиданным.
Герострат от истории – именно такую репутацию обрел Николай I. Благодаря многолетним и регулярным стараниям императора историческая наука безвозвратно лишилась ряда первоклассных эпистолярных и мемуарных документов, связанных с именами Екатерины II, Павла I, Александра I. Без этих утраченных источников исследователи уже никогда не смогут получить ответы на многие вопросы, волновавшие современников и не потерявших свою актуальность в наше время. «Систематический истребитель многих бесценных рукописей и бумаг»1 – так охарактеризовал своего венценосного деда известный историк великий князь Николай Михайлович (1859–1919).
По высочайшему повелению уничтожались все «неуместные» для Дома Романовых документы. Николай зорко следил не только за документами, остававшимися после смерти августейших родственников. «Именно в годы его царствования практика посмертного изъятия дневников, мемуаров, переписки государственных деятелей и придворных, близко связанных с императорской фамилией, достигла небывалых масштабов. В таких случаях сразу же организовывалась специальная комиссия, состав которой утверждал сам царь».
Государственные деятели Николаевской эпохи жили с четким пониманием того, что после смерти владельца его деловые и личные бумаги будут незамедлительно опечатаны и подвергнуты «посмертному обыску». Именно этим обстоятельством следует объяснить, что сановники времен Николая Павловича не оставили после себя мемуаров. Историк Иван Егорович Забелин, сетуя в 1866 г. на небольшое количество сохранившихся мемуаров, замечает: «Возможно ли было писать кому-либо, когда в его дом всегда мог ворваться царь, а о ком же писать было, как не об царе, общем деле. При Николае разве возможно было писать записки?».
Следовательно, у историков есть веское основание для обоснованного профессионального недовольства действиями царя и строгого порицания его за эти действия.
С другой стороны, монарх проявлял живейший интерес к истории государства Российского и многое сделал для того, чтобы привести в порядок и спасти от исчезновения бесценные рукописные свидетельства былого. Николай Павлович благоговел перед памятью Петра Великого. Известная мемуаристка Александра Осиповна Смирнова-Россет свидетельствует: «Государь знал все 20-ть томов Голикова наизусть и питал чувство некоторого обожания к Петру. Образ Петра, с которым он никогда не расставался, был с ним под Полтавой, этот образ был в серебряном окладе, всегда в комнате императора до его смерти. Глядя на него, он отдал Богу душу, которая и на земле всегда всецело принадлежала своему Творцу».
Именно любовь царя к Петру Великому способствовала сближению Николая I с Пушкиным. «Государь сказал Пушкину: «Мне бы хотелось, чтобы король Нидерландский отдал мне домик Петра Великого в Саардаме». – Пушкин ответил: «Государь, в таком случае я попрошу Ваше Величество назначить меня в дворники». Государь рассмеялся и сказал: «Я согласен, а покамест назначаю тебя его историком и даю позволение работать в тайных архивах».
Так изменилась судьба поэта. Летом 1831 г. Пушкина пожаловали чином титулярного советника, вновь зачислили на государственную службу с изрядным жалованьем 5000 рублей ассигнациями в год (профессор университета получал всего лишь 1000 рублей в год, а жалованье городничего составляло от 300 до 450 рублей) и разрешили заниматься в архивах, собирая материалы для истории Петра Великого.
Хорошо осведомленный современник барон Модест Андреевич Корф характеризовал императора как человека, «чрезвычайно любившего всякую старину, в особенности касавшуюся его семейства». Документов, спасенных Николаем от гибели, было гораздо больше, чем документов, по его воле уничтоженных.
Пушкин-историк, по воле царя допущенный к работе в государственных архивах, осмыслил последнее обстоятельство глубже и раньше всех своих современников. В рукописном предисловии к «Истории Пугачевского бунта» Пушкин отметил заслуги императора перед российской исторической наукой. Николай приказал вынести из подвалов и привести в порядок архив Сената – и «по манию царя» недавние государственные тайны превратились в исторические материалы.
«Новейшая наша история спасена Николаем I». Проявив завидную личную скромность, монарх зачеркнул эту фразу. В печатном тексте пушкинской книги она отсутствует.
Тщательно оберегая «семейные тайны» династии и решительно пресекая малейшую попытку публичного обсуждения своих семейных дел, Николай I не считал возможным скрывать от наследника факт убийства Павла заговорщиками 11 марта 1801 г. Самому Николаю Павловичу в момент убийства не было и пяти полных лет, и он спросил свою мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну: «Почему папа не просыпается?».
Николай I, которого часто именуют «рыцарем самодержавия», был абсолютным монархом в большом и малом. Он лично очерчивал «фигуры умолчания», сознательно дозируя доступную для образованного общества информацию о недавнем прошлом государства Российского, особенно когда шла речь о дворцовых переворотах или интимных тайнах Дома Романовых. Напротив заголовка документов из архива светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического Николай наложил резолюцию: «Разобрать, что важно – отобрать, прочее можно и уничтожить».
Одни «неуместные» документы уничтожались, другие – надежно прятались в недрах архивов. Но в то же самое время царь полагал, что и он сам, и его наследник Александр Николаевич не должны закрывать глаза на «семейные тайны» династии: «нам должно знать наши фамильные дела в истинном их виде». По официальной версии, убитый заговорщиками Петр III скончался от «геморроидальных колик», а погибший в результате дворцового переворота Павел I умер от «апоплексического удара».
После одной из панихид по отцу, 11 марта 1833 г., у Николая состоялся серьезный разговор со старшим сыном Александром. Наследник, которому через месяц должно было исполниться 15 лет, отметил в дневнике: «обедал один с моими бесценными родителями и тут Папа мне рассказал, как императрица Екатерина заставила Петра III низложиться, как он был убит Орловыми в Ропше, как она взошла на престол, обходилась с Павлом и, наконец, о вступлении на престол Павла I и его умерщвлении, и не велел мне никому о сем говорить».
Руководствуясь пушкинскими идеями, изложенными в записке «О народном воспитании», Николай I сделал все от него зависящее, чтобы «семейные тайны» Дома Романовых неожиданно не «изумили» наследника и не имели для него и его братьев «прелесть новизны». И царю это удалось.
Николай I, «засекречивая былое» для российской публики, параллельно решал очень важную внешнеполитическую задачу. Император правил тридцать лет – и все эти годы шла непрерывная информационная война государства Российского с Западом, который, по очень точному определению Федора Ивановича Тютчева, взирал на Россию «сквозь призму ненависти, помноженной на невежество». Николай Павлович прекрасно понимал, что, если потаенные стороны нескольких царствований станут достоянием заграничных публицистов, Запад резонно сформулирует вопрос о легитимности династии Романовых: «Где патенты этой Империи на благородство?». И любые попытки умилостивить Запад окажутся тщетными.
Известный литератор и собиратель рукописей Михаил Петрович Погодин, повинуясь долгу верноподданного, поднес монарху исключительно важный династический документ, в котором шла речь об интимной жизни Екатерины II. Погодин, отлично осознавая не только политическую, но и материальную ценность документа, рассчитывал на хорошее вознаграждение, о чем откровенно написал в дневнике: «Награду! Да если б предложить такой документ Луи Филиппу, Людовику Бонапарту или лорду Пальмерстону, то они не пожалели бы миллион». Николай I, быстро просчитав негативные последствия появления этого документа на Западе, пожаловал Погодину 4 тысячи рублей.
«Что скажет Запад?» – этот сакраментальный вопрос постоянно вставал перед императором, предпринимавшим меры по «засекречиванию былого». Впрочем, с Западом царь не церемонился. Любая попытка полоскать грязное белье династии Романовых незамедлительно и жестко пресекалась Николаем Павловичем.
В Париже решили поставить пьесу «Екатерина II и ее фавориты», в которой российская императрица была представлена «в самом черном виде». Император сделал резкий демарш – и все экземпляры пьесы были конфискованы, а постановка запрещена. А когда на парижских театральных подмостках собирались сыграть пьесу «Император Павел», узнавший об этом намерении Николай I якобы направил во Францию письмо, в котором заявил, что «если не конфискуют этой пьесы и не запретят ее представление на сцене», то он «пришлет миллион зрителей, которые ее освищут». Миллион зрителей в солдатских шинелях – это был сильный аргумент в информационной войне. Французское правительство не захотело испытывать судьбу – и выполнило пожелание императора и самодержца Всероссийского.
«Дурак умного догоняет, да Исаакий ему мешает»…
Присказка, популярная в народе с 1857 г., когда недавно скончавшемуся императору Николаю был открыт конный памятник на Исаакиевской площади, глядящий в спину знаменитому Медному всаднику.
В известной мере она справедливо воплощает суть тридцатилетнего правления третьего сына Павла I.
То была как бы неудавшаяся погоня его праправнука за призраком великого царя, реформы которого, открыв мир России и Россию миру, спустя сто лет превратились в окостеневшую, забюрократизированную до предела государственную машину, без решительных трансформаций которой движение вперед стало невозможным.
И трагедия Николая, в конце жизни познавшего позор крымской катастрофы, заключалась в том, что, будучи, несомненно, умным и образованным человеком, он оказался не в состоянии понять то, что понял его сын Александр II: так в России больше жить нельзя.
«…Никогда еще интеллектуальная жизнь в России не была столь наполненной и оживленной, как во времена царствования Николая I. Появляются большие художники – Иванов, Брюллов, Тропинин, Венецианов, любители живописи раскупают их картины.
Русские композиторы, такие как Глинка, наравне с западными завоевывают расположение публики. Но самый бурный расцвет переживает в это время литература. Можно подумать, что притеснение, несправедливость, унижение питают вдохновение истинных творцов.
В сомнительной тени Николая расцветают творения Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Гоголя; делают первые шаги молодые Тургенев, Достоевский, Толстой, Гончаров, Островский, Лесков, Салтыков-Щедрин, Соловьев, Некрасов; десятки менее знаменитых юношей успешно пробуют себя в театре, прозе, критике. Отношение императора к этому кипучему рождению „интеллигенции“ снисходительное и недоверчивое одновременно…».
— Анри Труайя «Николай I»