Мария Николаевна
«Если бы женщины могли править империями, Россия имела бы в Марии Николаевне настоящую императрицу».
Французский дипломат граф де Монтебелло
Краткая биография
Из воспоминаний Соллогуба В.А.:
«Супруга герцога Лейхтенбергского великая княжна Мария Николаевна хотя гораздо ниже ростом, чем августейшая ее сестра, ныне королева Вюртембергская, была тем не менее красоты замечательной. Она более всех детей походила лицом на своего царственного родителя Николая Павловича. Одаренная умом замечательным и необыкновенно тонким пониманием в живописи и скульптуре, она много содействовала процветанию родного искусства. В ее роскошном дворце строгий этикет соблюдался только во время балов и официальных приемов; в остальное же время великая княгиня являлась скорее радушной хозяйкой, остроумной и благосклонной, в среде лиц, наиболее ей приближенных, а также талантливых артистов, всегда имевших к ней доступ и находивших в ней просвещенную покровительницу».
Из воспоминаний сестры, великой княжны Ольги Николаевны:
«…Она наслаждалась тем, что вызывала восхищение как у молодых, так и у старых. Ее красота была совершенно особого рода, она соединяла в себе две вещи: строгость классического лица и необычайную мимику, лоб, нос и рот были симметричными, плечи и грудь прекрасно развиты, талия так тонка, что ее мог обвить обруч ее греческой прически. Понятие о красоте было для нее врожденным, она сейчас же понимала все Прекрасное. Она ярко переживала все ею виденное и была чужда всякому предубеждению…».
Из воспоминаний Графини Ламберт, супруги французского посла при русском дворе:
«Старшая великая княжна производит впечатление женщины сильной и серьезной, совсем не светской красавицы. Но за ее спокойной наружностью — живой ум и страстный темперамент».
В истории Российской империи XIX века великокняжеские фигуры часто оставались в тени своих царственных родственников. Однако были и исключения. Одним из них стала великая княжна Мария Николаевна Романова (1819–1876) — старшая дочь императора Николая I. Она стала заметной фигурой не только при дворе, но и в российской культурной и общественной жизни, продемонстрировав образ женщины сильной, самостоятельной и преданной идее служения искусству.
Потомки и мемуаристы сходятся в одном: все три дочери Николая I были необычайно хороши собой — это подтверждают и портреты, и воспоминания современников. Но только Мария, старшая из сестер, обладала не только внешней красотой, но и редкой решимостью. Именно она осмелилась нарушить традиции, заключив тайный брак с русским дворянином — единственный подобный случай среди великих княжон за всю историю Романовых. Судьба ее сестер была менее благополучна: Ольге не довелось испытать любви, а Александре — прожить долгую жизнь…
Мария Николаевна родилась 18 августа 1819 г. в Павловске в семье, где личная строгость и государственная дисциплина были неотделимы. Отец, Николай I, воспитывал детей в духе долга, порядка и приверженности традициям. Однако Мария выделялась среди многочисленного потомства царской четы. Уже в детстве она проявляла самостоятельный характер, склонность к размышлению и выдающиеся способности в области искусств.
Государь был склонен к строгости и аскетизму в быту и так же воспитывал своих детей. Пока они оставались маленькими, у них были весьма скромный гардероб, простая обстановка комнат, и даже на стол в царской семье подавали пищу скромную, простую и здоровую. Зато образование детям дали самое лучшее: чего только стоят фамилии учителей – Жуковский, Плетнев!
Василий Андреевич Жуковский среди всех своих воспитанников выделял великую княжну Марию. Она была самой способной и больше всех интересовалась учебой. Правда, успехи ее были далеко не так значительны, как могли бы стать, приложи она больше усердия. Но для Марии было главным искренне увлечься изучаемым предметом. Она не могла просто зубрить. Она должна была понять и полюбить то, что изучает.
Образование княжны было обширным и разносторонним: иностранные языки, история, литература, музыка, живопись. Особенно ее увлекали архитектура и живопись — страсти, которые впоследствии стали определяющими в ее жизни.
Мария была особенно дружна со своим старшим братом Александром, будущим царем-Освободителем. И обожала, боготворила отца. Государь же в шутку называл ее «мое ужасное дитя». Он и возмущался ее характером – и вместе с тем восхищался.
Когда праздновали шестнадцатилетие великой княжны Марии Николаевны, ее отец пообещал исполнить любое ее желание. И Мария Николаевна сказала, что желает никогда не покидать Россию и не расставаться со своими родными. Совершенно невероятное желание: со времен Петра Великого русских великих княжон выдавали замуж за иноземных правителей, скрепляя тем самым политические связи между государствами. Но император никогда не изменял данному слову. Царь сказал дочери, что позволяет ей остаться. Он надеялся, что со временем Мария поймет, сколь безумна и даже неприлична ее затея, захочет выйти замуж, и тогда ей волей-неволей придется покинуть родину… Но Мария не отступила от своего решения.
Из воспоминаний князя Мещерского В.П.:
«…Потом, в качестве нового камер-юнкера, я стал представляться Августейшим Особам. Из них всего более на меня произвело симпатичное впечатление представление Великой Княгине Марии Николаевне и ее старшему сыну. Великая Княгиня Мария Николаевна называла себя тогда уже старушкою, но, кроме своей чудной николаевской профили и наружной подвижности, сберегла и свою молодую впечатлительность, и свою прямую и откровенную натуру.
Я слышал не раз от придворных судей, что никто не был таким повторением Николая I, из его детей, как Великая Княгиня Мария Николаевна, в главных чертах характера. Она была умна и добра, и в то же время оригинальна, непредвиденна в своих мыслях и часто в своих действиях, не зная ни притворства, ни фразы. В итоге в эти четверть часа, пока я был удостоен разговора с нею в ее маленьком будуаре, я получил живое представление о необыкновенно привлекательном типе русской Великой Княгини, впервые мною увиденной вблизи».
Из воспоминаний Принцессы де Сайн–Витгенштейн:
«…Несколько дней спустя я вернулась к Императрице. Я нашла ее расстроенной, неспособной объяснить, было ли это от удовольствия или от горя. Она рассказала мне о костюмированном бале, который накануне давали у ее невестки, Великой Княгини Елены, если я не ошибаюсь. Она сказала мне, что ее дочь, великая княгиня Мария, имела потрясающий успех, что она была очень красива.
Пока она говорила со мной так, мне казалось, что я читаю в этом сердце матери два чувства, которые боролись друг с другом. Казалось, что она, видя все преимущества своей дочери, все же обеспокоена и опечалена.
После минуты молчания она продолжила, сказав мне: «Представьте себе ее нетерпение при виде прибытия кортежа, к которому она должна была присоединиться, и, наконец, убежать, одевшись в свой костюм сильфиды, завернувшись в прозрачную марлю, с волшебной палочкой в руке. Она бы улетела, а не ходила по комнатам, заполненным светским миром. Поэтому я
оставляю подумать о жертвах (покоренных ее красотой), которые она сделала мимоходом». И нежная Мать, закрыв глаза рукой, повторила: «Она выглядела пугающе»».
14 июля 1839 г. Мария Николаевна вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского — внука Жозефины Богарне и, следовательно, наследника наполеоновской традиции.
Мать юного герцога пришла в восторг от перспективы столь блестящего брака и согласилась на условия, выдвинутые Николаем I: Максимилиан будет служить России, а его дети, которые станут князьями и княжнами Романовскими с титулом императорских высочеств, – крещены и воспитаны в православной вере.
Осенью 1838 г. герцог Максимилиан Лейхтенбергский приехал в Россию. Вскоре состоялась и помолвка. Императрица лично придумала для дочери наряд: русское парадное платье и белая тюлевая накидка, затканная серебром.
Царь щедро одарил молодых: помимо многочисленных драгоценностей, великолепного фарфора, серебряной и золотой утвари он презентовал им поместье Сергиевка на берегу Финского залива и приказал построить дворец на главной площади столицы, напротив Исаакиевского собора. Дворец этот еще в самом начале строительства был назван Мариинским.
Мария Николаевна была известна живым характером, открытостью в общении с окружающими. Неудивительно, что в ее уютных гостиных читались пьессы, разыгрывались домашние спектакли, исполнялись музыкальные произведения. Многочисленные приемы и балы, маскарады, благотворительные базары и детские праздники, которые устраивала семья Лейхтенбергских собирали весь светский Петербург. Их посещали князь Вяземский, поэт Жуковский, князь Одоевский, граф Сологуб, поэт и дипломат Тютчев…
Уникальной была и библиотека первых хозяев Мариинского: это книжное собрание, основу которого составляли научные издания по естествознанию и художественной литературе. Библиотека вмещала более 15 тысяч томов.
Максимилиан оказался человеком незаурядным: инженер, ботаник, меценат, член Российской академии наук. Семейная жизнь пары была, по отзывам современников, удивительно гармоничной. Они разделяли интересы к науке и искусству, воспитали семерых детей. Именно в этот период Мария Николаевна начала всерьез заниматься благотворительностью и поддержкой художественных инициатив.
В 1852 г., после смерти мужа, Мария Николаевна заняла пост председателя Императорской Академии художеств — и стала первой женщиной в истории России, возглавившей столь крупное учреждение.
На этом посту она оказывала системную поддержку русским художникам, покровительствовала молодым дарованиям, курировала выставочную политику Академии, вела активную переписку с мастерами и коллекционерами. Благодаря ее инициативам в середине XIX века в России усиливается внимание к исторической живописи и формируется плеяда мастеров, позднее признанных классиками. Она не только распоряжалась средствами, но глубоко разбиралась в художественном процессе, лично выбирала эскизы, давала советы и защищала художников от произвола чиновников.
Помимо забот о художниках и русском искусстве Мария Николаевна активно занималась общественной и благотворительной деятельностью. Под ее личным контролем находились Патриотическое общество и Патриотический институт благородных девиц, Свято-Троицкая община сестер милосердия, а также Магдалинское убежище для падших женщин.
Из воспоминаний фрейлины Тютчевой А.Ф.:
«Это была, несомненно, богатая и одаренная натура, соединившая с поразительной красотой тонкий ум, приветливый характер и превосходное сердце…».
Из воспоминаний Великого князя Николая Михайловича, племянника:
«Умна, рассудительна, властна и вместе с тем женственна. В ней ощущалась внутренняя энергия, порой даже упрямая, не свойственная дамам ее круга».
Из воспоминаний барона Модеста Корфа, историка и придворного:
«Великая княжна Мария Николаевна — одна из немногих, кто не просто украшает, но формирует собой культурную атмосферу двора. В делах Академии она была не номинальным лицом, а деятельным и взыскательным куратором».
Из письма Александра II к своей сестре Ольге о втором браке Марии:
«Ее поступок не может быть принят официально, но я понимаю, что она всегда жила по велению сердца. И это ее путь — не наш».
Из воспоминаний князя П. Вяземского:
«Какой парадокс: дочь самодержца совершает неслыханный поступок — и все равно сохраняет достоинство. Ни капли скандала, ни капли легкомыслия. Только любовь и спокойная решимость».
Из воспоминаний князя архитектора Александра Резанова, работавшего в Италии:
«Флорентийский дом великой княгини напоминал скорее салон эпохи Возрождения, чем эмигрантское пристанище. Здесь велись беседы о живописи, музыке, философии. Ее окружали умы, а не тени былой славы».
Из письма Тютчева Ф.И. Великой княгине:
«Сударыня, всякий раз, когда мне в жизни выпадало счастье приблизиться к В[ашему] И[мператорскому] В[ысочеству], в душе моей оставалось ощущение необычайного тепла и благодати. Рядом с вами я всегда ощущал, что бремя жизни становится легче…».
Из воспоминаний князя Федора Иордана, художника-гравера и академика:
«Когда Мария Николаевна возглавила Академию художеств, она привнесла туда живое участие, а не просто патронаж. Она знала работы студентов, следила за выставками, беседовала с профессорами. Никогда раньше художники не чувствовали такой поддержки с самого верха».
Наиболее интригующая глава в биографии великой княжны — ее второй, морганатический брак с графом Григорием Александровичем Строгановым.
Овдовев и выдержав год траура, Мария Николаевна пожелала сочетаться браком со своим возлюбленным. Попросить у отца разрешения она не осмелилась: понимала, что Николай I не только не позволит, но и сурово накажет их обоих. Царь наверняка расторг бы тайный союз, после чего отправил бы Строганова в Сибирь, а дочь – в монастырь. Из всей семьи она доверилась только брату Александру, однако он ее решения не одобрил. Не удавалось ей найти поддержки и ни у кого из друзей: никто не желал быть свидетелем ее вступления в брак, все боялись гнева императора. И даже священник из домовой церкви Мариинского дворца отказался венчать, узнав, что нет на то благословения родителей…
В конце концов, венчание совершил 13 ноября 1853 г. в домовой церкви Мариинского дворца священник Иоанн Стефанов, которого привезла из собственной Гостилицкой усадьбы подруга Марии Николаевны Татьяна Борисовна Потемкина. Свидетелями по чину бракосочетания выступили князь Василий Андреевич Долгоруков, рисковавший при этом военной карьерой, и граф Михаил Юрьевич Вильегорский, слывший чудаком и вообще «не от мира сего». Император так ни о чем и не узнал.
Общество не могло простить ей бунта. Не пришло еще время женщинам любить по собственному выбору. Особенно женщинам столь высокого происхождения.
Мария Николаевна никогда не жалела о том, что решила обвенчаться со Строгановым. Шли годы, а они продолжали любить друг друга, несмотря на разницу характеров и интересов.
Она обосновалась в Италии, во Флоренции, на роскошной вилле Кварто, которая вскоре стала неофициальным культурным центром русского зарубежья. Здесь собирались художники, писатели, композиторы, дипломаты, ученые. Король Виктор Эммануил часто бывал в гостях на вилле и подарил великолепные гобелены, украшавшие стены с картинами старинной прерафаэлитской школы, приобретенные Марией Николаевной.
Истинно светские люди осуждали Марию Николаевну за ту свободную жизнь, которую она вела, и за дружбу с людьми, которых при дворе почитали недостойными. Но люди творческие, люди науки и вообще выдающиеся люди своего времени все как один восхищались великой княгиней.
«Светские дамы перенимали нарасхват Ее гениальный вкус и, конечно, не успевая в этом, — более или менее удачно подражали оригиналу элегантности, ни одна из них не умела одеваться, как Она, так своеобразно и мало заимствовано… Как умела она придавать значение даже незначительному предмету, живописно умея его поставить в привлекательном свете. Ее дворцовые комнаты служили для всех образцом классического вкуса и легкости стиля: всякая мебель или вещь были поставлены относительно к другим как нельзя более лучше; художественная расстановка везде гармонировала в своих цветах, характере или узорах; по целым часам и иногда и несколько дней видоизменяя обстановку.
Она наконец достигала того идеала совершенства или того ей необходимого nés plus ultra в отделке и как художник оставалась довольна своим удачным созданием… Как и все красивое, она также любила и цветы и, будто жалея даже срезанные цветы, всегда приказывала развязывать букеты, — туго и уродливо сжатые ради формы или симметрии… — Весной и летом Ее царственные покои постоянно благоухали ландышами или полевыми васильками. Ее любимый цвет, расставленными везде и повсюду, и окрестные поселяне, зная Ее страсть к этим цветам, снабжали более чем было надобно Ее комнаты; скромные незабудки и душистые фиалки пользовались также ее расположением. Но как Она гордилась розами своего сада в Quatro и которые действительно поражали эстетическое воображение своим громадным количеством или разновидностью. Первейший Италианский король „il re Galante Uomo“ во время своих ежегодных визитов всякий раз был обязан дожидаться свидания настолько лишнего времени, насколько Ей требовалось отыскать в саду пышную палевую розу и, приколов ее к поясу черного бархатного платья, лишь только тогда Она грациозно выходила на встречу рыцарственному своему гостю-королю и окончательно уже очаровывала любезностью и умом этого странного потомка Савойского дома…».
Мария Николаевна не оставляла хлопот о любимом Академическом музее: в Италии в ту пору активно велись раскопки античных городов, и великая княгиня на собственные средства покупала поднятые из земли произведения искусства, оплачивала работу реставраторов – и отправляла в Россию.
18 февраля 1855 г. скончался император Николай I. Мария горевала об отце, но вместе с тем, для нее забрезжила надежда на официальное признание ее брака со Строгановым. Она обратилась с просьбой к брату, теперь ставшему императором Александром I. Он созвал семейный совет, списался даже с родственниками, пребывающими за границей, в том числе со своей теткой, старшей сестрой отца Анной Павловной, королевой Нидерландов. И все они решительно стояли на том, что открыто этот брак признать невозможно.
Александр II все же признал брак сестры со Строгановым законным особым Актом – и на особых условиях. Документ был подписан им самим и императрицей Александрой Федоровной 12 сентября 1856 г. в Москве. Супругам предписывалось хранить свой союз в тайне.
Марию Николаевну это решение оскорбило. И если сына Григория она родила в провинции, то дочь Елену, словно нарочно, в нарушение предписания, она произвела на свет в самом сердце Санкт-Петербурга – 21 января 1861 г.
Оскорбленной чувствовала себя и ее мать, вдовствующая императрица Александра Федоровна, которую сын почти что принудил подписать документ. Она написала в мемуарах: «Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме, теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое – это быть обманутой своими детьми».
Из воспоминаний Милютина Д.А.:
«Эта женщина совершенно выделялась из той среды, в которой она родилась и выросла; страстная и необычная натура ее не могла подчиниться условному, стеснительному, лишенному внутреннего содержания формализму дворцовой жизни и царской семьи: она одна решилась сбросить с себя путы».
Когда Мария Николаевна почувствовала, что серьезно больна, в ее голове поселилась четкая мысль доживать свои дни дома. Смертельный диагноз подтвердился, и русская княгиня вернулась в Петербург. За считанные часы до кончины она попросила близких не объявлять траура. Шла масленичная неделя, и княгине очень не хотелось портить петербуржцам веселье накануне приближающегося Великого поста.
Из воспоминаний Милютина Д.А.:
«Живя за границей, она позволяла себе разные эксцентричности, держала себя как простая смертная, тон ее речи, обращения были крайне развязаны и бесцеремонны, только профиль ее напоминал, что она дочь императора Николая».
Из воспоминаний полковника Гагерна Ф.:
«Старшая, великая княгиня Мария Николаевна, супруга герцога Лейхтенбергского, мала ростом, но чертами лица и характером — вылитый отец. Профиль её имеет большое сходство с профилем императрицы Екатерины в годы в её юности. Великая княгиня Мария — любимица отца, и полагают, что в случае кончины императрицы она приобрела бы большое влияние. Вообще, кто может предвидеть будущее в этой стране? Великая княгиня Мария Николаевна обладает, конечно же, многими дарованиями, равно как и желанием повелевать; уже в первые дни замужества она приняла в свои руки бразды правления».
Умерла Мария Николаевна 9 (21 февраля) 1876 г. в 01:05 ночи в Санкт-Петербурге в возрасте 56 лет после продолжительной и мучительной болезни. Так, по словам П.А. Валуева, «завершилась жизнь, обильная светом и тенями. Первое замужество, жизнь в Мариинском дворце, затем вторичное, сперва безгласное, потом гласное супружество, странническая жизнь между Петербургом, Кватро, Сергиевкой, лихорадочное занятие искусством, домашние огорчения. Наконец гробница в Петропавловской крепости. На похоронной процессии сыновья ее следовали пешком за колесницей, император был верхом. Из войск были Преображенский полк, конная гвардия и одна батарея. Сонм гражданских сановников был бледен и неблистателен. Графа Строганова не было ни при перевозе тела великой княгини, ни при погребении. Говорили, что он сказал, что с её жизнью пресеклось и его отношение к ней»…
13 февраля Мария Николаевна была погребена в Петропавловском соборе. 14 июня 1912 г. ее перезахоронили в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора, где она и покоится по сей день. Граф Строганов пережил супругу всего на два года, скончавшись на пятьдесят четвертом году.
В 1876 г. художественные коллекции Марии Николаевны были разделены между ее оставшимися в живых детьми: принцем Николаем Лейхтенбергским, его братьями Евгением и Георгием, их сестрами принцессой Марией Баденской и принцессой Евгенией Ольденбургской и их единокровной сестрой графиней Еленой Строгоновой. В 1884 г. ее сын, герцог Николай Лейхтенбергский , организовал выставку в Санкт-Петербургской Академии художеств из коллекции княгини. В 1913 г. еще одна выставка была организована в Эрмитаже под названием «Наследие Великой Княгини Марии Николаевны». После революции коллекция была рассредоточена, и теперь ее предметы можно найти в музеях Москвы, Санкт — Петербурга, Вены и США.
Портреты
Из воспоминаний князя Долгорукова П.В.:
«Пользуясь особенным расположением своего грозного отца, который любил ее более всех своих детей, находясь в самых дружеских отношениях и с государем и с императрицей Марией Александровной, она многим оказала и продолжает оказывать услуги, делать добро, а зла никому и никогда в своей жизни не причинила».
Из воспоминаний сестры, великой княжны Ольги Николаевны:
«Очень скорая в своих решениях и очень целеустремленная, она добивалась своего какой угодно ценой и рассыпала при этом такой фейерверк взглядов, улыбок и слов, что я просто терялась и даже утомлялась, только глядя на нее… Ее ярко выраженная своеобразность позволяла ей всюду пренебрегать этикетом, но делала она это с такой женской обаятельностью, что ей все прощалось. Переменчивая в своих чувствах, жесткая, но сейчас же могущая стать необыкновенно мягкой, безрассудно следуя порыву, она могла флиртовать до потери сознания и доставляла своим поведением часто страх и заботы Мама…»
Из воспоминаний маркиза де Кюстина, французского путешественника:
«Царская роскошь, казалось, соперничала с величием Бога. В тот момент, когда духовенство и хор запели „Тебя Бога славим“, выстрелы из пушек возвестили городу о свершившемся бракосочетании. Музыка, пушечные выстрелы, звон колоколов и отдаленные крики народа не поддаются описанию… Юная невеста полна грации и чистоты. Она белокура, с голубыми глазами, цвет лица нежный, сияющий всеми красками первой молодости. Она и ее сестра, великая княжна Ольга, казались мне самыми красивыми из всех, находившихся в церкви».
Нефф Тимофей. Портрет великой княгини Марии Николаевны. 1846 г. Размер — 60,8 x 48,4, материал — холст, техника — масло. Третьяковская галерея, г. Москва. Поступило из Московского Румянцевского музея в 1925 г.
Главной заслугой Марии Николаевны можно считать ее деятельность в период, когда она возглавляла Императорскую Академию Художеств: этот пост она занимала с 1852 по 1876 год.
На своем посту Мария Николаевна провела множество реформ и всячески способствовала развитию Академии Художеств.
При ней в 1859 г. был принят новый устав, восстановивший преподавание общеобразовательных предметов. По пятницам в Академии устраивались рисовальные вечера, привлекавшие не только художников, но и широкий круг представителей артистического мира.
В 1861 г. при поддержке президента была устроена выставка редких художественных произведений из императорских дворцов, целью которой был сбор средств на постройку приюта для неимущих художников.
При Марии Николаевне, с 1862 г. Академия стала с успехом принимать участие в международных и всемирных выставках.
С 1861 по 1865 гг. шла перестройка помещений главного здания, перестановка и систематизация художественных коллекций, к которым в 1862 г. прибавился дар графа Н.А. Кушелева-Безбородко. Завещанное им великолепное собрание экспонировалось отдельно в помещениях за Голубым залом музея.
В 1869 г. Мария Николаевна назначила из своих средств ежегодную выдачу премий молодым художникам за лучшие работы на академических выставках. По ее ходатайству в 1871 г. из казны стали отпускать средства на поощрение художественной деятельности Академии.
Помимо доставшегося ей после смерти супруга ценнейшего собрания, великая княгиня и сама интересовалась коллекционированием, закупая живописные произведения в основном в Италии и Франции. Согласно ее завещанию, Академия после ее смерти получила значительную сумму для приобретения произведений, а также античный мраморный бюст, картины Я. Бассано «Св. семейство» и К.П. Брюллова «Итальянка, снимающая виноград».
На протяжении тринадцати лет в Музее Академии художеств размещалось уникальное по значимости произведений собрание Лейхтенбергских. Коллекция, согласно принятой в Европе майоратной форме наследования, вместе с прочим имуществом переходила к старшему сыну в роду. От Евгения де Богарне к его сыну герцогу Максимилиану Лейхтенбергскому, от него — к герцогу Николаю Максимилиановичу.
После того как в 1852 г. герцог Максимилиан умер, все недвижимое имущество семьи Лейхтенбергских в Баварии было переведено в деньги и вместе с коллекцией и фамильными драгоценностями отослано в Россию. В 1863 г., достигнув совершеннолетия, герцог Николай стал полноправным наследником, а в 1884 г. он передал коллекцию в Академию художеств при условии: она могла находиться там, только пока он жив. После смерти Николая Максимилиановича в 1890 г. между его братьями и детьми начались споры о принадлежности коллекции. Закончилось все тем, что наследники начали ее распродавать и вывезли принадлежавшую им часть из России: по некоторым сведениям — еще до Первой мировой войны, а остальное — после 1917 г.
В Научно-исследовательском музее при Российской академии художеств хранится рисунок с фрески «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи, украшающей трапезную доминиканского монастыря Санта Мария делле Грацие в Милане, исполненный итальянским художником Джузеппе Босси (1777–1815), который большую часть своей жизни посвятил изучению произведений Леонардо да Винчи. В 1808 г. вице-король Италии Евгений де Богарне, будущий первый герцог Лейхтенбергский, родоначальник знаменитого в Европе художественного собрания, желая зафиксировать бессмертное творение да Винчи, поручил художнику Джузеппе Босси воспроизвести для него оригинал. Виртуозный рисовальщик Босси, тщательно и вдумчиво изучавший манеру Леонардо, выполнил на картоне копию — реконструкцию фрески.
Сегодня рисунок Босси является единственным сохранившимся в музее произведением из собрания герцога Лейхтенбергского.
В августе 1840 г., на курорте Тегернзее Марии Николаевне был представлен Ф.И. Тютчев. Поэт был пленен Великой княгиней и написал такие строки:
Живым сочувствием привета
С недостижимой высоты,
О, не смущай, молю, поэта!
Не искушай его мечты!
Всю жизнь в толпе людей затерян,
Порой доступен их страстям,
Поэт, я знаю, суеверен,
Но редко служит он властям.
Перед кумирами земными
Проходит он, главу склонив,
Или стоит он перед ними
Смущён и гордо-боязлив…
Но если вдруг живое слово
С их уст, сорвавшись, упадет,
И сквозь величия земного
Вся прелесть женщины блеснет,
И человеческим сознаньем
Их всемогущей красоты
Вдруг озарятся, как сияньем,
Изящно-дивные черты, —
О, как в нём сердце пламенеет!
Как он восторжен, умилен!
Пускай любить он не умеет —
Боготворить умеет он!
Из воспоминаний Каменской М.Ф.:
«Великая княжна Мария Николаевна была тогда, кажется, общею любимицей всего Царского Села. Настоящая картинка собой, она была так мила, ласкова, жива и шаловлива, что полонила кругом себя все сердца… Про ее неудержимую веселость и ребячью шаловливость говорили тогда во всех домах Царского Села.
Рассказывали, например, о том, как великая княжна любила, чтоб часовые отдавали ей честь, и как шустрая девочка умела всегда после обеда ускользнуть на минуту с глаз старших, проворно выбежать на крыльцо с апельсином в руке, сделать книксен часовому и сказать ему: — Миленький солдат, сделайте мне честь, я вам подарю апельсин… И часовой, разумеется, исполнял желание великой княжны, и она предовольная убегала опять во дворец. Говорили, что государь Николай Павлович поймал как-то нечаянно на месте преступления шалунью, и с этих пор было строго запрещено часовым отдавать честь великой княжне, когда она одна, а приказано отдавать ей честь только тогда, когда она выходит или выезжает из дворца со своей воспитательницей или с кем-нибудь из членов царской фамилии».
Нефф Тимофей. Ангел молитвы. 1830-е (1850/1868? гг.). Техника — масло, материал — холст. Государственный Русский музей г. Санкт-Петербург
На полотне изображен погруженный в процесс молитвы смиренный ангел с кадилом в руках и с опущенными вниз глазами. В одной руке он держит зажженную свечу, в другой кадило.
Картина была написана художником по заказу императорской семьи. Бытует два мнения: лик Ангела художник писал с супруги Николая I императрицы Александры Федоровны, либо с их дочери Марии.
Вскоре «Ангел молитвы» начал тиражироваться в виде гравюр, которые продавались в книжных лавках по всей России. Именно репродукциями руководствовались как профессиональные художники, так и мастера-любители. Например, известно, что молодой В.И. Суриков, в будущем знаменитый мастер исторической картины, также копировал «Ангела молитвы» по гравюре. Поэтому сохранилось много копий и вариаций на это известное произведение Неффа, созданных в России в период с 1850 по начало 1900-х гг.
Весной 1854 г. великая княгиня Мария Николаевна как президент Академии художеств инспектировала Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где на выставке приобрела несколько картин, в том числе две работы Алексея Кондратьевича Саврасова.
Она пригласила его приехать к ней в Петергоф, чтобы написать виды своей любимой Сергиевки. Вскоре Саврвсов переехал в Петергоф. Первый его вид Сергиевки датируется 16 июля 1854 г.
Будущий знаменитый художник нарисовал целый альбом с видами Сергиевки и окрестностей. Две картины из этой серии — «Вид в окрестностях Ораниенбаума» и «Морской берег в окрестностях Ораниенбаума» — принесли 24-летнему художнику звание академика.
И в 1856 г. Саврасов рисовал картины с видами Сергиевки — четыре вида Зимнего сада во дворце.
Картина «Вид в окрестностях Ораниенбаума» была двумя годами позже куплена Павлом Третьяковым и, таким образом, стала одним из первых экспонатов его прославленной коллекции.
Мария Николаевна также способствовала карьере скульптора Марка Антокольского. Во время учебы в Академии Антокольский увлекся российской историей и литературой. И первой большой его работой стала статуя «Иван Грозный» (1870 г.). Совет Академии присудил студенту Марку Антокольскому за «Ивана Грозного» высшую награду — звание академика. Великая княгиня Мария Николаевна пришла в восторг от скульптуры и рассказала о работе молодого художника императору Александру II. Статуя произвела на царя огромное впечатление, и он приобрел ее для Эрмитажа за 8 тысяч рублей (по тем временам огромная сумма). Совет Академии художеств присудил Марку Антокольскому звание академика.
Из воспоминаний сестры, великой княжны Ольги Николаевны:
«…Я чувствовала себя часто несвободной в ее обществе, ее непринужденность сковывала меня, ее поведение пугало, оттого что я не могла объяснить себе того, что за ним таилось. Если она бывала хороша со мной, я сейчас же подпадала под ее очарование, но единогласия между нами почти не было. И тем не менее, она была хорошим товарищем и верной подругой и ее вера в дружбу никогда не ослабевала, несмотря на некоторые разочарования.
Ни один из просителей никогда не уходил от нее без ответа, но те, кто знал ее, больше просил услуги, чем совета. Никто не ожидал от этого возбужденного сердца терпения, благоразумия или глубокого понимания. Так и политические соображения не вызывали в ней ничего кроме спешных импульсов, часто даже противоречащих один другому.
Гораздо позднее, когда благодаря урокам жизни ее натура укрепилась и стала выносливей, я же приобрела больше уверенности в себе, наше взаимное чувство друг к другу стало много крепче. Конечно, она была в сотни раз ценнее меня, она была способнее, чем все мы семеро вместе, но одного не хватало ей: чувства долга. Она не умела находить поставленные перед ней задачи и завидовала тому, с каким жаром я могла им отдаваться…».
Из письма графа А.Х. Бенкендорфа к Николаю I (1830-е гг.):
«Великая княжна Мария Николаевна обладает ясным умом и живым интересом к политическим вопросам. Она задает проницательные вопросы и делает разумные замечания».
Нефф Тимофей. Портрет вел. кн. Марии Николаевны. 1860-е. Холст; масло. 142х107,5 см. Музей Академии Художеств.
На портрете княгиня предстает как решительная и волевая молодая женщина. Она изображена в придворном русском платье. Указом от 1834 г. император Николай I утвердил эталон придворного костюма. В его правление платья регламентировались по фасонам и отделке, цвет платья зависел от статуса дамы. Парадный наряд состоял из верхнего платья, как правило из бархата или другой дорогой ткани. Спереди платья был разрез, открывавший нижнюю юбку белого цвета. Дамам полагалось носить головной убор, им мог быть кокошник с вуалью. На Марии Николаевне распашное платье с длинными рукавами «а-ля бояр», кокошник великой княгини украшен речным жемчугом.
Памятник Николай I был торжественно открыт на Исаакиевской площади Санкт-Петербурга 25 июля 1859 г.
Проект памятника принадлежит Огюсту Монферрану. Конная скульптура создана Петром Карловичем Клодтом, который как известно, «делал лошадей лучше чем сами жеребцы».
Каменный пьедестал имеет скругленные углы. Его верхнюю часть по этим углам украшают четыре аллегорические женские фигуры из бронзы, исполненные скульптором Р.К. Залеманом: Сила (с дубовым венком на голове, сидящая с копьем и щитом на льве), Правосудие (женщина с весами и карающим мечом), Мудрость (с зеркалом, открывающим истину) и Вера (с крестом и раскрытым Евангелием).
Лица фигур являются портретными изображениями жены Николая I — императрицы Александры Федоровны (Правосудие) и трех их дочерей — Марии (Сила), Ольги (Мудрость) и Александры (Вера). При создании их образов Залеман вдохновлялся известными портретными бюстами X.Д. Рауха (Александры Федоровны и Марии) и И.П. Витали (Александры и Ольги), хранящимися в настоящее время в Государственном Русском музее.
Семья
СУПРУГИ
В 1839 г. великая княгиня Мария Николаевна вышла замуж за Максимилиана, 3-го герцога Лейхтенбергского. Максимилиан был внуком императрицы Жозефины, первой жены императора Наполеона I.
Союз был счастливым в начале, однако к концу 1840-х гГ. пара отдалилась. У них были отдельные жизни. Максимилиан стал известным ловеласом, в то время как Мария завязала длительные отношения с графом Григорием Александровичем Строгоновым, за которого она позже вышла замуж через два года после смерти своего первого мужа в 1854 г.
Они были троюродными братьями, сестрами (дважды). Их общим предком был Людовик VIII, ландграф Гессен-Дармштадтский.
Максимилиан был награжден почти всеми русскими и польскими орденами, получил титул императорского высочества, звание генерал-майора, назначения шефом лейб-гвардии Гусарского полка, почетным членом Академии наук. Позже он командовал 1-й легкокавалерийской дивизией, стал главнозаведующим корпуса горных инженеров, президентом Академии художеств. А неофициально Николай Павлович объявил баварца своим пятым сыном.
Он глубоко интересовался гальванопластикой, электрохимической металлургией, минералогией. Организовал в Зимнем дворце лабораторию, затем перенес ее в Штаб гвардии и проводил там эксперименты. Научные достижения этого «залетевшего орла» высоко ценил академик Борис Якоби и считал, что его работы «составили эпоху в гальванопластике». Кроме того, герцог собрал уникальную коллекцию минералов, добился пересмотра устава Горного института для улучшения учебного процесса, обследовал горные заводы Урала и представил царю отчет об их состоянии.
Максимилиан умер очень рано, в возрасте 35 лет. Скончался в ночь на 20 октября 1852 г. в Мариинском дворце.
Максимилиан оставил о себе добрую память и как благотворитель. Именно благодаря ему возникла первая в Европе бесплатная лечебница для приходящих бедняков — прообраз нынешних поликлиник. Она по сей день называется Максимилиановской.
Второй супруг Григорий Строганов (1824-1879) — шталмейстер и генерал-адъютант, был сыном графа Александра Григорьевича Строганова, и его супруги Натальи Викторовны, урожденной Кочубей. Он был младше великой княгини на пять лет был очень похож на свою мать. Историк С.М. Соловьев писал про него «он не имел в себе ничего строгановского, живой, болтун, шумиха, красив, строен».
А вот что писал о Строганове граф С.Д. Шереметев в своих мемуарах: «Граф Григорий Александрович Строганов. Он представлял из себя любопытное явление и пользовался в обществе и при дворе исключительным положением. Когда-то блестящий конногвардеец и красавец, он женился на великой княгине Марии Николаевне еще при жизни ими. Николая, втайне, в домовой церкви Т.Б. Потемкиной. В новое царствование он переехал в Мариинский дворец, где занял отдельное помещение. Это был человек очень способный, умный, энергичный, обладавший необыкновенным даром и уменьем себя держать и необычайным искусством обернуться в сложном своем положении: поправить дело было невозможно, и ему оставалось только примириться с тягостным для него положением и установиться среди многочисленной семьи великой княгини, что и достиг он в совершенстве. Это была широкая русская натура, толковая голова и здравомыслящая, лицом он напоминал портреты Петpa l, и тип у него был запорожский. Мать его была Кочубей, и он очень дорожил этим малороссийским происхождением. В нем мало было строгановского, сухого, холодного, на вид претящего. Смуглый, с большими черными усами, у него был орлиный взгляд, густой и звучный голос, он был в зрелых годах ловок и статен, и когда он танцевал мазурку, то это было загляденье… Добрый товарищ и надежный друг, он, я думаю, не имел врагов, кроме самого себя. Всех и каждого подкупал он умом, добродушием и простотою. Он был делец и мог бы быть весьма полезным государственным деятелем, но ото всего отказывался. Его богатая натура требовала широкой, кипучей деятельности, а ему всю жизнь представлялась одна придворная служба, которая не могла его удовлетворить, которую он знал насквозь, со всеми ее темными и неприглядными сторонами. Сам же он неизменно оставался вне всяких дрязг и интриг. Он быстро схватывал и верно определял людей. Ненормальная жизнь, претивший ему мишурный блеск обстановки и недостаток настоящей деятельности развили в нем тот недостаток, который погубил многих русских даровитых людей: он доводил себя до полного истощения и преждевременно скончался от рака в желудке. Его смерть оплакали близкие и друзья, но был ли он при жизни оценен по достоинству? Его смерть была роковою для его дочери, потерявшей в нем действительного руководителя. Граф Г.А. Строганов похоронен в Сергиевой пустыни».
Григорий Александрович долгие годы был частым гостем Мариинского дворца, некоторое время он постоянно жил здесь в статусе друга семьи. Свои близкие отношения дочь царя и молодой граф держали в тайне. «Лишь с графом Строгановым она поняла, что значит любить, узнала, что значит быть любимой. Граф Григорий Александрович — образованный, учтивый, тонкий ценитель красоты — стал ее рыцарем».
ДЕТИ
На картине нет самой герцогини Марии Николаевны, но зато на заднем плане картины справа стоит бюст Марии Николаевны в венке с виноградной лозой и кистями винограда — символом плодородия работы Х.Д. Рауха (1843).
Дети Марии Николаевны (слева направо):
1. Крайний слева за роялем в мундире лейб-гвардии Преображенского полка — Сергей Максимилианович Романов-Лейхтенбергский, 14 лет.
2. Стоит старшая сестра Мария Максимилиановна.
3. В красной рубашке — Георгий Максимилианович Романов-Лейхтенбергский, 11 лет.
4. Рядом с М.М. и за Г.М. стоит их старший брат — Николай Максимилианович, 20 лет, в мундире лейб-гвардии Преображенского полка, в чине подполковника.
5. В центре стоит ребенок, мальчик/девочка с широким округлым лицом, в платье. Год рождения — вторая половина 1850х гг. — старше 2х лет. Елена Григорьевна Строганова родилась в 1861 г. В 1863 г. на время написания картины ей было около двух лет.
6. Справа сидит сестра Евгения Максимилиановна, 18 лет.
7. Крайний справа от Е.М. сидит Евгений Максимилианович, 16 лет. В мундире 4го стрелкового Императорской фамилии лейб-гвардии полка.
Авторская атрибуция 7 портретов на картине с аргументами — Елена Георгиевна КОРДИКОВА, доктор наук.
В первом браке с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским у Марии Николаевны родилось семеро детей, рождение которых было окружено некой тайной. Историк П. И. Бартенев, считал, что Мария Николаевна родила от мужа только четверых старших детей, а затем отлучила его от своего ложа. По мнению С. Ю. Витте, «последние сыновья в отношение родства с Лейхтенбергским находились под знаком сомнения». «Всем было известно, — писал А. А. Половцев, — что герцог Георгий — сын Григория Строганова».
Дети:
Александра (1840—1843), герцогиня Лейхтенбергская. Барон М. Корф писал в дневнике: «Вчера 28 марта 1840 года в три часа пополудни разрешилась великая княгиня Мария Николаевна дочерью. После обеда часу в 6 видел уже Государя, покупавшим в Английском магазине браслет, вероятно, для новоразрешившейся». Скончалась 31 июля 1843 г. от коклюша и была похоронена в Петропавловском соборе в присутствии только императора и наследника, без кого-либо постороннего.
Мария (1841—1914) получила домашнее воспитание под руководством Варвары Павловны Барыковой и, по словам современницы, очень многое взяла от своей матери, была изыскана и миловидна, но только более приветлива и открыта.
Мария Максимилиановна являлась членом Императорского Женского патриотического общества, попечительницей Петербургской частной школы и Школы в память Государя Цесаревича и Великого Князя Николая Александровича.
30 января/11 февраля 1863 г. в Санкт-Петербурге Мария Максимилиановна вышла замуж за Принца Людвига Вильгельма Августа Баденского (1829–1897). В браке родилось двое детей: Принцесса Мария Баденская (1865–1939) и Принц Максимилиан Баденский (1867–1929), ставший последним рейхсканцлером Германской империи.
Не имея средств жить в Санкт-Петербурге, после замужества супруги проживали в основном в Карлсруэ, а лето проводили в Баден-Бадене или в имении Кирхберг на берегу Констанцского озера. При участии Марии Максимилиановны в 1865 г. в Карлсруэ была создана православная Крестовоздвиженская церковь, помещавшаяся во дворце герцога Вильгельма.
Иногда Мария Максимилиановна приезжала в Россию, где, по словам А. А. Половцова, «была занята сохранением достоинства внучки Николая I и более других была любезна. С виду очень похожая на свою мать, она ничуть не напоминала ее». 4 апреля 1866 г. она была свидетельницей покушения на Императора Александра II: Мария Максимилиановна и ее брат Николай Максимилианович сопровождали Императора во время прогулки по Летнему саду, когда раздался выстрел Дмитрия Каракозова.
После смерти мужа Мария Максимилиановна основала в Германии организацию по борьбе с безнравственностью, целью которой было положить конец порокам среди высшего класса. С помощью Великой герцогини Элеоноры Гессенской и Королевы Шарлотты Вюртембергской она провела кампанию и издала брошюры с призывом ко всем королевским особам быть примером нравственности, а также разослала письма всем своим родным и друзьям, прося их, воздержаться от аморального поведения в течение года.
Скончалась Мария Максимилиановна 3 (16) февраля 1914 г. в Карлсруэ и была похоронена в крипте Преображенского храма в Баден-Бадене.
Николай (1843—1891), 4-й герцог Лейхтенбергский, с 1868 года был женат морганатическим браком на Надежде Сергеевне Анненковой, в первом браке — Акинфовой (1840—1891).
Евгения (1845—1925), вышла замуж за А.П. Ольденбургского.
Евгений (1847—1901), 5-й герцог Лейхтенбергский, был женат первым морганатическим браком на Дарье Константиновне Опочининой (1845—1870), вторым морганатическим браком с 1878 года на Зинаиде Дмитриевне Скобелевой (1856—1899), сестре генерала Скобелева.
Сергей (1849—1877), герцог Лейхтенбергский, убит в Русско-турецкую войну.
Как писал А.Половцев, светлейший князь Сергей Максимилианович был «… красивой наружности, высокого роста, стройного стана, весьма острого ума, зараженного некоторой пронырливостью, проницательно направленного к чисто практическим или скорее пустым целям. Не получив среднего образования, он сосредотачивал всю свою деятельность на сплетнях, кутежах, чтении поверхностных книг, посещении клуба, обедах, джине и приобретении мелких художественных вещей. При другом воспитании из него мог бы выйди замечательный человек, потому что способности в нем были недюжинные, но какая-то дворцовая суетливость обезобразила начатки щедро дарованные ему природой. Из всех четырех сыновей, он по талантливости наиболее напоминал свою неординарную мать».
Этому мнению вторит и боевой однополчанин князя, граф С.Д. Шереметев: «Сергей Лейхтенбергский был из братьев самый способный, самый одаренный. Он, как и все, был слабо подготовлен в науках, но его истинно артистическая натура выделила его резко из обычной колеи. Он отлично играл на фортепиано, любил окружать себя художниками и артистами, собирал их у себя, давал приятные вечера, был гостеприимен и любезен, и хотя не вполне еще выработался, но многое обещал и в молодом поколении был единственным в своем роде. Характер его был сложный и неоткровенный, его нельзя было считать человеком надежным, и сам он в шутку называл себя «Змием»; его считали даже лукавым, но думаю, что с годами многое бы сгладилось».
Мария Николаевна с сыном князем Сергеем Лейхтенбергским, около 1872 г., фотограф С. Левицкий
Георгий (1852—1912), 6-й герцог Лейхтенбергский, был женат первым браком на Терезе Ольденбургской (1852—1883), вторым браком на Анастасии Черногорской (1868—1935).
Дети от второго брака:
Григорий (1857—1859), граф Строганов, родился в Петербурге, крещен 6 июня 1857 г. в церкви Мариинского дворца при восприемстве брата Николая и сестры Марии. Похоронен на кладбище Тестаччо в Риме.
Елена (1861—1908), графиня Строганова, замужем сначала за Владимиром Алексеевичем Шереметевым (1847—1893), флигель-адъютантом, командиром императорского конвоя; затем — за Григорием Никитичем Милашевичем (1860—1918), офицером свиты Его императорского величества.
Фотопортреты
Адреса в Санкт-Петербурге
Рисунки великой княжны Марии Николаевны
Темно-сиреневый кожаный переплет с золотым тиснением по периметру. В центре – овальное углубление от утраченного украшения размером 11,5 х 8,5.
В альбоме 55 заполненных листов, среди которых 42 завершtнных рисунка Марии Николаевны и один карандашный рисунок О.Э.Ж. Верне.
22 рисунка- это интерьеры различных императорских дворцов, три из них – выдуманные. Ещe в альбоме шесть пейзажей и восемь архитектурных зарисовок.
Все рисунки выполнены карандашом, большая часть затем обведена пером. И подписи под изображениями (на французском) — тоже.
Первый рисунок в альбоме выполнен 12 июня 1836 г. (Марии Н. почти 17 лет), последний – в Алупке 19 сентября 1837 г.
Источник: https://nicholas-i.livejournal.com/207758.html#cutid1
Общество поощрения художников
Общество поощрения художеств (ОПХ) было одной из старейших и крупнейших благотворительных организаций в области искусства в России. Оно возникло по инициативе меценатов князя И.А. Гагарина, П.И. Кикина, Ф.Ф. Шуберта, а также художников-любителей А.И. Дмитриева-Мамонова и Л.И. Киля. 30 ноября 1821 г. были утверждены «Основные правила для руководства к деятельности общества», а в 1833 г. император Николай I одобрил первый устав организации.
Основными задачами ОПХ стало развитие изящных искусств в России и поддержка талантливых художников. На момент создания в обществе состояли 10 человек, но к концу 1820-х гг. число членов превысило 70, а в период 1830–1870-х гг. достигло 80–90. В основном это были представители аристократии и высокопоставленные чиновники, среди которых князь В.П. Кочубей, генерал-губернатор Санкт-Петербурга П.Н. Игнатьев и министр народного просвещения С.С. Уваров, шефы жандармов граф А.Х. Бенкендорф и князь А.Ф. Орлов. Однако в состав общества также входили художники, литераторы и деятели искусства.
С первых лет своего существования ОПХ пользовалось покровительством императоров и получало ежегодные государственные субсидии. В 1827 г. Обществу предоставили право представлять отчеты императору о выдающихся произведениях искусства и талантливых художниках.
С 1840 г. руководство Комитетом ОПХ перешло к членам императорской семьи, среди которых были герцог М. Лейхтенбергский и великая княгиня Мария Николаевна. Многие годы Мария Николаевна возглавляла Общество поощрения художеств, для нужд которого предоставила несколько залов в своем дворце, а затем добилась выделения Обществу отдельного дома в центре Петербурга (В 1870 г. ОПХ получило от казны бывший обер-полицмейстерский дом на Большой Морской улице). Великая княгиня организовала на личные средства библиотеку, мастерские и музей, а самому Обществу подарила собрание книг по искусству и множество ценных художественных предметов.
С первых лет своей работы Общество поощрения художников активно занималось изданием литографий и художественных репродукций, среди которых особой популярностью пользовались «Виды Санкт-Петербурга и окрестностей» и «Портреты знаменитых россиян». Также выпускались обучающие пособия, такие как «Анатомия для живописцев и скульпторов» и «Курс рисования».
В 1826 г. Общество начало регулярно организовывать выставки-продажи произведений искусства, а с 1837 г. – проводить художественные лотереи и аукционы.
Одной из ключевых миссий ОПХ была финансовая поддержка перспективных художников. Среди тех, кто получал помощь от общества, были И.Н. Крамской, И.Е. Репин и А.П. Брюллов.
В 1860-х гг. были учреждены ежегодные художественные конкурсы с денежными премиями, которые присуждались мастерам в различных жанрах. Первые награды получили такие выдающиеся художники, как В.Г. Перов, И.И. Шишкин и А.К. Саврасов.
В 1857 г. ОПХ открыло Рисовальную школу, предназначенную для обучения детей из малообеспеченных семей. Выпускникам предоставлялась возможность стажировок как в России, так и за рубежом.
При обществе в 1870 г. по инициативе секретаря Общества Д.В. Григоровича был организован Художественно-промышленный музей. В качестве основательницы указывалась Великая княгиня Мария Николаевна. Основу фонда составила коллекция В.Л. Нарышкина, собрание редких изразцов, пожертвованное в музей графом С.Г. Строгановым, и другие коллекции. В собрании музея представлены ценные памятники восточного, античного, европейского и русского прикладного искусства.
Экспозиция музея демонстрировала практически все этапы развития мирового декоративно-прикладного искусства и ремесла в целом.
До 1882 года общество именовалось Обществом поощрения художников.
