Исламский фактор в империи Романовых во второй половине XIX века
Для европеизированного русского чиновника, военного и просто образованного человека второй половины XIX века, слова «ислам» и «мусульмане» означали некий экзотический и чужой Восток. В большинстве случаев исламский мир и исламская культура в глазах представителей власти в исламских окраинах империи были окрашены в негативные тона. Вместе с тем, после увеличения мусульман-подданных в государственной политике России в XIX веке по отношению к мусульманам проявлялось терпимое и уважительное отношение к исламской вере, и были успешные попытки интеграции лояльной к имперской власти части мусульманской элиты и духовенства. Петербург стал постепенно встраивать ее (элиту и духовенство) в систему государственного устройства империи, по возможности включая мусульман в различные сословия и органы управления на местах.
Особое внимание властями уделялось организации государственного регулирования сверху религиозной жизни российских мусульман. Предпринимались попытки «устроить нечто вроде «Русской Исламской церкви» наподобие православия». Однако это стремление властей диктовалось не столько враждебностью к исламу, сколько стремлением российского государства контролировать все религиозные конфессии на территории империи без ограничений.
После многих ведомственных преобразований к концу XIX века сложилась достаточно оформленная система мусульманских духовных учреждений в империи. Мусульманское население Европейской части России и Сибири курировалось Оренбургским и Таврическим муфтиятами, подконтрольными в свою очередь МВД. Мусульманами Кавказа руководили созданные в 1872 г. Суннитские и Шиитские духовные управления, подведомственные российской администрации на Кавказе.
Наиболее децентрализованным было управление мусульманами Средней Азии. В условиях отсутствия какого-либо единого управленческого органа мусульмане Туркестана подчинялись своим духовным лидерам, в свою очередь подконтрольным военному ведомству. Это объяснялось тем, что российские власти опасались создавать централизованный муфтиат в Туркестане, исходя из возможности объединения всех туркестанских мусульман против России. Исламский фактор в Туркестане государственная власть учитывала и первоначально под руководством первого генерал-губернатора Туркестанского края К. Кауфмана проводила по отношению к нему политику позитивного нейтралитета. При этом по возможности ограничивая влияние на российских мусульман зарубежных духовно-исламских центров.
Однако стоит заметить: ислам в отличие от православия и других конфессий обладал реальной самостоятельностью, поскольку его религиозная структура изначально не предполагала институциональную и строго иерархическую систему организации.
Надо сказать, что в отличие от многих подданных западных окраин российские мусульмане были всегда лояльны к власти, но они никогда не хотели отказываться от конфессиональной идентичности и постулируемых ею норм, и правил повседневной жизни. Поэтому любое давление центральных властей у мусульман вызывало либо отчаянное сопротивление, вплоть до вооруженной борьбы, либо приводило к мягкому отказу от сотрудничества с властями. Но, так или иначе, мусульмане упорно стремились воспроизвести традиционные устои исламского мировоззрения и образа жизни. Переделать многовековую идентичность и связанный с ней образ жизни так и не удалось. Обычно власти после нескольких попыток реформировать образ жизни мусульман возвращались к традиционному сотрудничеству с ними, которое выражалось в невмешательстве в их жизненный уклад.
После присоединения Северного Кавказа, Азербайджана и особенно Средней Азии количество мусульман в России резко выросло. По материалам переписи 1897 г., мусульмане являлись второй по численности после православных религиозной группой населения. Их насчитывалось 13889000 человек. И численность мусульман в Российской империи имела постоянную тенденцию к росту: к 1917 г. в стране проживало около 20 миллионов мусульман. Из них большинство принадлежало к суннитам, и лишь на территории Азербайджана преобладали шииты.
Мусульманские народы были весьма разнородны по своему этническому составу, социально-экономическому укладу и культурным традициям. Большинство российских мусульман были тюрками. Однако ни язык, ни особенности культуры, ни социально-экономический уклад для определения их идентичности не был так важен, как их религиозная принадлежность. Религиозная идентичность для мусульман России была всегда первичнее, чем этническая или языковая.
Наиболее привилегированной группой среди российских мусульман власти считали мусульманское дворянство. Но главная проблема для мусульманской знати заключалась в подтверждении своего благородного происхождения, поскольку у многих не имелось соответствующих документов. Это сильно затрудняло приравнивание мусульманской верхушки к российскому благородному сословию. Сложность определения своего высокого статуса приводила к тому, что в отличие от дворян-христиан, мусульманская знать могла быть приравнена к российскому дворянству только находясь на государственной службе или по высочайшему соизволению.
Отсюда неудивительно, что в XIX веке значительная часть мусульманской знати находилась на русской государственной службе, в том числе и в управлении на восточных окраинах. Десятки офицеров и генералов-мусульман отличились в многочисленных войнах, которые вела тогда Россия, и были награждены чинами и орденами, дававшие им право на обретение потомственного дворянства. К концу XIX века в России насчитывалось примерно 70000 мусульман – потомственных и личных дворян и классных чиновников (с семьями), что составляло около 5% от общего числа дворян империи. В действующей армии служило до 9 генералов из мусульман.
Казань, ставшая центром мусульманской образованности в России еще в конце XVIII века, благодаря все большему включению в состав империи территорий с мусульманским населением в XIX веке приобрела особое положение. Именно здесь формировались первые среди мусульман России ростки модернизированной мусульманской культуры и образования. По словам Герцена, Казань представляла собой главный караван-сарай на пути идей европейских в Азию и характера азиатского в Европу. Любопытно отметить, что уровень грамотности татарского населения в течении всего XIX и начала XX веков был выше, чем у русских. Внутри России казанские татары оказали сильное просветительское влияние на башкир, азербайджанцев, мусульман Северного Кавказа и Туркестана.
Зато беспокойство властям доставлял ислам сектантского толка, в первую очередь мистико-религиозное течение в исламе – суфизм. Большие опасения помимо экстатических практик суфийских шейхов вызывала у русских чиновников и военных абсолютная власть шейха и его халифов над душами и жизнями мюридов (последователей), простиравшаяся далеко за пределы сферы, подконтрольной российскому закону. Ситуация усугублялась тем, что ни власть, ни традиционное мусульманское духовенство не имели действенных рычагов воздействия на суфийские общины. Характерно, что в Средней Азии (как во многом и на Северном Кавказе) русским войскам пришлось столкнуться не столько с сопротивлением мусульман, сколько с сопротивлением мусульманских суфийских братств, особенно чрезвычайно влиятельного в регионе братства Накшбандийя. Почти все лидеры антироссийских выступлений в перечисленных регионах были накшбандийскими шейхами.
В правлении Александра II среди российских мусульман четко обозначились две генеральные линии религиозно-культурной эволюции: традиционалистская в лице кадимистов (от арабского слова «кадим» – старое) и модернистов в лице джадидов (от арабского слова «джадин» – новое). Если традиционалисты (фундаменталисты) ратовали за возвращение к чистоте ислама, то модернисты стремились приспособить жизнь мусульман к европейской культуре и образованию. Обновленцы (джадиды), появившиеся, прежде всего, в Казани в 80-х гг. XIX века и несколько позднее в Средней Азии, выступали за европеизацию старой системы мусульманского образования. Добиваясь модернизации мусульманского мира, джадиды выступали за развитие контактов с русской культурой и наукой, за восприятие через Россию новейших веяний из Европы.
Постепенно деятельность джадидов все больше стала приобретать политическую направленность. В среде татарской интеллигенции возникают пантюркистские и панисламистские концепции единого, но модернизованного исламского мира. Некоторые дальновидные чиновники, предвидя в этом грозящую опасность раскола разнородной имперской общности, основа которой состояла из этноконфессионального русско-православного ядра, предупреждали в своих служебных записках, рапортах, какую разрушительную силу для России несет в себе пробужденный и модернизированный ислам.
Российские власти на рубеже XIX – XX веков так были напуганы активностью в Туркестане суфийских орденов с ярко выраженной антироссийской направленностью, реформистским движением джадидов и расширением в крае панисламистской и пантюркистской идеологии, что традиционный ислам стал казаться им самым надежным способом для противодействия как сектантским учениям суфиев, так и исламизированным идеологиям джадидистов. Перед лицом исламской модернизации, способной составить мощную оппозицию имперской власти, Петербург стал всемерно поддерживать консервативное мусульманское духовенство, резко ограничив строительство так называемых новометодных школ.
СОБОРНАЯ МЕЧЕТЬ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Еще в первые годы существования Санкт-Петербурга рядом с Петропавловской крепостью возникла татарская слобода. В 1798 г. свыше пятисот военнослужащих мусульман подали прошение о пожаловании им молитвенного дома и отводе места для кладбища.
Во времена правления императрицы Екатерины Второй, мусульмане в городе пользовались особым расположением властей. Им была предоставлена масса привилегий, разрешено было торговать по всей территории страны, а также за ее пределами. Кроме того, на мусульманскую общину Санкт-Петербурга была возложена посредническая миссия, они налаживали отношения с Туркестаном и Синцзяном. В 1803-1804 гг. в Санкт-Петербурге по заказу военного ведомства были выполнены проекты мечетей архитекторами Андреем Воронихиным и Луиджи Руска. Оба проекта остались нереализованными. Помещения для намазов выделялись в казармах.
В 1862 г. чиновники отказали военному гвардейскому ахуну Мухаммед-Алиму Хантемирову начать сбор денег на строительство в Петербурге каменной мечети с минаретом. По переписи гражданского населения в 1869 г. из 1700 мусульман, постоянно проживающих в Петербурге, татар было 1585 человек. В 1881 г. обе российские столицы, в связи с коронацией Александра Третьего, удостоились посещения сына Бухарского эмира.
К началу ХХ века в городе проживало около 8000 мусульман, но ни одной мечети не было. Официальный запрос на строительство мечети глава мусульман муфтий Тевкелев направлял министру внутренних дел графу Дмитрию Андреевичу Толстому еще в 1880-х гг. Согласие было получено, но денег на строительство не было. 5 ноября 1905 г. был организован Комитет по постройке Соборной Мечети в Санкт-Петербурге. Он был утвержден министром внутренних дел П.Г. Столыпиным в январе 1906 г. Комитет состоял из 20 мусульман, государственных и общественных деятелей, купцов. Его организатором стал писатель и публицист Ахун Баязитов, председательство получил полковник Абдул-Азиз Давлетшин.
Духовное собрание внимательно следило за сбором средств. Так, оно рекомендовало Баязитову перевести собранные средства из частной банковской конторы в отделение Государственного банка, как это практиковалось с внебюджетными средствами Духовного собрания. Благодаря этому в местностях, где имелись отделения Госбанка, сбор пожертвований стал производиться более упорядоченно.
Комитет получил право на сбор средств в размере 750000 рублей в течении 10 лет на территории Российской Империи. Для этого выпускались лотерейные билеты и печатались открытки с проектными видами мечети. Самый большой взнос сделал эмир Бухарский Сеид-Абдула-Ахад-хан, заплативший 321000 рублей за земельный участок. Он же пожертвовал 500000 рублей на строительство, организовал сбор средств среди богатых купцов эмирата. Для строительства мечети Комитет приобрел участок на углу Кронверкского проспекта и Конного переулка (дом №7), принадлежавший инженеру И. Долоцкому. Однако этого оказалось недостаточно. Михраб (священная ниша перед которой стоят верующие) должна быть обращена на юг, в сторону Мекки, в данном случае — прямо на фасад дома на соседнем участке. Этот дом 17 ноября 1907 г. также был выкуплен. Здесь разместили помещения для омовения, которые необходимо совершить перед входом в мечеть. Так же в здании разместили мастерские архитекторов, строительную контору, приемную Комитета. А оставшиеся помещения сдавали в наем, прибыль с которого шла на строительства храма. Под патронажем эмира был проведен архитектурный конкурс. Рекомендации для этого конкурса были разработаны Ахуном Баязитовым. Требовалось соорудить мечеть в два яруса, с хором, со строгим внутренним убранством, с дополнительным подвальным помещением для размещения верующих во время ежегодных мусульманских праздников.
Итоги конкурса были подведены 11 марта 1908 г. Всего было рассмотрено 45 проектов. Проект Васильева был рекомендован комиссией судей для строительства. Васильев предлагал за образец взять мавзолей Гур-Эмир в Самарканде, что и было в конечном итоге выполнено. В процессе работы архитектор привлекал в соавторы своих коллег фон Гогена и Кричинского. В то время Гоген имел большой авторитет в правительственных кругах, что помогло уладить многие административные и хозяйственные проблемы. Кричинский же был членом мусульманской общины, что имело большой значение для строительного Комитета. Он же построил дом эмира Бухарского на Каменноостровском проспекте.
От дома эмира Бухарского на Каменноостровском проспекте до мечети, по легенде, был проложен подземный ход. Проект мечети и заявка на разрешение о начале работ были представлены фон Гогеном в городскую управу 14 декабря 1908 г. 3 апреля 1909 г. Кричинскому было выдано свидетельство на проведение подготовительных работ, установку забора. Одновременно проект был отправлен на экспертизу в Академию Художеств. В целом он был одобрен, но получил возражение по поводу выбранного места для мечети. Несогласие было обосновано тем, что мусульманский храм оказывался рядом с православным Свято-Троицким собором, домиком Петра I, что нарушало историческую целостность центра Санкт-Петербурга. Однако Столыпин, в целом согласившись с доводами Академии Художеств, посчитал что разрешение на строительство обратно взять будет нецелесообразно.
Торжественная закладка храма произошла в 11 часов 3 февраля 1910 г. Она была приурочена к 25-летнему юбилею правления бухарского эмира и к его визиту в Санкт-Петербург. По традиции тех лет были заказаны специально для закладки серебряная дощечка с выгравированным памятным текстом: «1910 года февраля 3 дня в присутствии генерал-адъютанта шейха Абдул-Ахад-хана эмира Бухарского и других почетных гостей заложена сия мечеть на земле, подаренной С.-Петербургским мусульманам Его Высочеством Эмиром. Да славословят в этом верующие Всевышнего о здравии главного жертвователя и всех тех лиц, кои денежными взносами или личным трудом содействовали возведению этой мечети». В августе 1911 г. Н.В. Васильевым был составлен проект дома для омовений. В сентябре получено разрешение на строительство, разобран деревянный флигель, на его месте к осени 1913 г. появилось новое сооружение.
Первое богослужение в мечети произошло в феврале 1913 г., приурочено оно было к 300-летию дома Романовых.
Петербургская Соборная мечеть стала самой северной мечетью в мире. Долгое время она оставалась самой большой. Ее фасад хоть и соответствует всем канонам культового зодчества Средней Азии, но имеет черты северного модерна. Здание облицовано серым гранитом. Купол мечети повторяет силуэт купола мавзолея Гур-Эмира в Самарканде. Отопление мечети паровое, вентиляция, освещение электрические. Над мозаичным оформлением портала, купола и минаретов трудились мастера в поселке Кикерино близ Гатчины под Петербургом, здесь находились мастерские Художественно-керамического производства «Гельдвейн ― Ваулин».
Уникальная майолика храма создана художником-керамистом Петром Кузьмичом Ваулиным, дедушкой знаменитого петербургского композитора Андрея Петрова. Кроме русских керамистов к работе привлекались узбекские мастера. Эскизы медальонов для фасада здания были выполнены крымским татарином Ильясом мурзой Бораганским, известным издателем и преподавателем факультета восточных языков Императорского Петербургского университета, владельцем «Первой специализированной, артистической и художественной электропечатни». К работе был привлечен каллиграфист Осман Акчокраклы. С началом Первой Мировой войны в 1914 г. строительство мечети замедлилось, поступление денежных средств сократилось, многие строители были мобилизованы. Отделочные работы в храме продолжались вплоть до 1918 г., только с 1920-го стали проводиться постоянные богослужения. В конце 1930-х гг. храм был закрыт, в нем устроили склад.
В 1956 г. здание мечети было передано религиозному Обществу мусульман, началась его реставрация. В 1968 г. храм принял статус архитектурного памятника. При реставрации мечети ее купол впервые в мире облицевали не керамикой, а более долговечным фарфором. Сейчас на первом этаже находится большой главный зал, в котором молятся мужчины. Второй этаж отдан женщинам. На третьем этаже находится воскресная школа медресе, где преподаются уроки арабского и татарского языков, и основы ислама.
ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ:
- Исламский фактор в империи Романовых во второй половине XIX века. http://historick.ru/view_post.php?id=187&cat=15.
Совершенство веры мусульманина проявляется в том, что он оставляет и отказывается от пустого и бессмысленного.