Анатолий Николаевич Демидов (1812–1870)
Князь Сан-Донато (Principe di San Donato)
Анатолий Николаевич Демидов родился 17 апреля 1812 г. во Флоренции. Исследователи до сих пор не могут прийти к единому мнению в вопросе о выборе имени наследника демидовских миллионов. Но официально считается, что Елизавета Александровна дала сыну имя в честь Анатолия Константинопольского, святого, весьма почитаемого в Православной церкви. Правда, говорят, что отец мальчика Николай Никитич Демидов хотел назвать его в честь деда — Акинфием — и это намерение послужило поводом для очередной ссоры между супругами.
Анатолий жил вместе с матерью Елизаветой Александровной Демидовой (Строгановой) до ее кончины в 1818 г. в Париже, затем переехал во Флоренцию к отцу. В возрасте семи лет он впервые приезжает в Россию, в Санкт-Петербург, который произвел на него сильное впечатление. Следующая поездка в Россию состоялась через два года. На этот раз юного Анатолия повезли на Урал, где Николай Никитич познакомил его с заводами. Поездка по заводам началась с Нижнетагильского завода, где отец и сын пробыли три дня. Затем были поездки в Черноисточинск и на пристань на реке Чусовой, откуда отправляются струги и барки с железом. На обратном пути Николай Никитич снова заехал в Нижний Тагил, где пробыл неделю.
Уже будучи в преклонном возрасте Анатолий Николаевич писал племяннику Павлу: «В те дни я понял, откуда берет свое начало источник нашего благосостояния, а отец взял с меня слово быть всегда в курсе заводских дел, и всеми силами поддерживать их работоспособность. Кажется, тогда я понял, что мое беззаботное детство закончилось навсегда…».
Два года спустя Анатолий был зачислен на обучение в Горную школу в городе Меце, а после ее окончания (курс обучения длился два года), он поступает в парижскую Горную школу, в класс, где обучались дети приписных мастеровых с уральских заводов Демидовых. Одним из таких учеников был будущий знаменитый тагильский механик Фотий Швецов. Дружба юного заводовладельца и крепостного юноши оказалась на удивление долгой и крепкой, что впоследствии сказалось на развитии и Нижнетагильского завода.
Отец скончался десять лет спустя и, два его сына, Павел и Анатолий, стали богатыми наследниками, владельцами девяти уральских заводов с центром своих владений в Нижнем Тагиле.
После кончины брата Павла в 1840 г. главным его наследником остался малолетний Павел Павлович, от имени которого действовали опекуны и его мать Аврора Карловна Демидова.
В молодые годы Анатолий Николаевич в чине действительного статского советника пребывал на службе в Министерстве иностранных дел. За щедрые пожертвования был пожалован в камергеры и причислен к русскому посольству в Вене.
Помимо того он состоял при русском посольстве во Флоренции, Риме, Лондоне и Париже вплоть до 1836 г. Большую часть жизни он провел в Европе: в Париже или близ Флоренции на вилле Сан-Донато, которую приобрел еще его отец. Анатолий превратил виллу в великолепный дворец, где разместил свою большую художественную коллекцию. Позже он получил в Италии титул князя Сан-Донато.
На родину Анатолий приезжал редко. В один из таких приездов он проявил интерес к развитию горного дела и организовал экспедицию для изучения Крыма и Южной России. Экспедиция на протяжении 1837, 1838 и 1839 гг. вела изыскания в каменноугольных формациях Дона и Донца. Расходы на это и последовавшие публикации трудов превысили 400 тыс. рублей. Через 12 лет вышел русский перевод парижского издания “Исследование каменноугольного Донецкого бассейна, произведенное в 1837-1839 гг. по распоряжению А.Н. Демидова главным горным инженером и профессором горной парижской школы Ле-Пле” (1854). Как и французское издание, русский перевод был разослан многим организациям и частным лицам. Издание привлекло внимание рецензентов и было высоко оценено.
Анатолий Демидов был членом как минимум четырех академий, названия которых – Петербургская, Парижская, Мюнхенская и Стокгольмская – он с гордостью перечислил на титульном листе русского издания описания экспедиции. Конечно, его членство в академиях носило характер почетного, но все же давалось оно, как правило, лицам, если и не внесшим значительного личного вклада в развитие наук и научного образования, то, во всяком случае, существенно содействовавшим этому развитию. В этом отношении членство было однозначно заслуженным.
Анатолий известен своим меценатством в отношении художников. Искусствовед Г.К. Леонтьева пишет о нем: “Демидов, при всей избалованности несметным своим богатством, при всей необузданности натуры, был человеком искренне заинтересованным в успехах отечественного искусства. Да и вообще меценатом в лучшем смысле слова”. Так, в 1837 г. он предложил Академии художеств объявить конкурс на тему “Петр I в один из тех случаев, когда он соображал одну из своих исполинских и глубоких идей, которыми возвел наше прекрасное Отечество на высшую ступень славного могущества”. Демидов назначил для поощрения участников две премии по восемь тысяч рублей каждая. На конкурс было подано семь работ, в том числе А.И. Ивановым и А.Г. Венециановым. Андрей Иванович Иванов, отец Александра Иванова, создателя известной картины “Явление Христа народу”, к 1838 г. написал две картины: одну – аллегорию, другую – изображавшую Петра I избирающим место для основания Петербурга. А.Г. Венецианов на конкурсе выставлял свою картину “Петр Великий в Саардаме”. Он надеялся получить премию и на нее расширить свою любимую школу художников. Однако Академия объявила конкурс несостоявшимся и вернула Демидову деньги.
Широко известны дружеские связи Анатолия с Карлом Брюлловым: знаменитая картина “Последний день Помпеи” – заказ Демидова, стоивший ему 40000 франков.
Анатолий был страстным и знающим покровителем художников романтической эпохи, включая Поля Делароша, Эжена Делакруа, Эжена Лами и Огюста Раффе. Анатолий заказал многочисленные картины у Поля Делароша, в том числе влиятельную «Казнь леди Джейн Грей» в 1834 г., которая сегодня находится в Национальной галерее в Лондоне. Эта картина, вместе со смертью Пуссена, Франсуа Гране, которая была приобретена ранее в 1833 г., были двумя самыми популярными работами на Салоне 1834 г. Анатолий инстинктивно тяготел к гигантам движения современного романтического искусства: Эжену Делакруа, которому был дан ряд заказов, Ришару Парксу Бонингтону, чьи акварели Анатоль собирал в большом количестве, и Теодору Жерико, чьи акварели лошадей были добавлены в коллекции. Демидов также покупал на самых известных аукционах, таких как продажа герцогини Беррийской в 1837 г., где с помощью своего близкого друга и важного художника Огюста Раффе он приобрел тринадцать голландских и фламандских «старых мастеров». К ним относятся шедевры, «Принесение клятвы Мюнстерского договора» Жерара Тер Борха, сегодня найденные в Национальной галерее в Лондоне, и «Лес» Мейндерта Хоббемы, среди прочих Якоба Ван Рюйсдаля, Адриана Ван Остаде и Элберта Кейпа.
Не менее продуктивной была деятельность Анатолия Демидова и на посту президента Императорского Минералогического общества, которое он возглавлял и финансово поддерживал с 1844 по 1865 гг.
Изредка А.Н. Демидов, навещал Россию. Сохранилось свидетельство профессора Санкт-Петербургского университета А.В. Никитенко (1805-1877): 8 февраля 1843 г. в Петербурге проводился литературный вечер в пользу казанских студентов; в числе богачей, не пожалевших денег на доброе Дело, упоминается Анатолий Демидов, купивший один билет за 250 рублей.
Немало сделал Анатолий и для популяризации России за рубежом. Благодаря ему, европейская общественность познакомилась с шедеврами русского зодчества по рисункам французского художника А. Дюрана, экспедицию которого по России Анатолий финансировал. Он же оплатил установку в Брюсселе и Спа бюстов Петра I.
Интересовался A.Н. Демидов фотографическим делом. Его имя нельзя обойти молчанием, когда речь идет и о демидовской библиотеке. Вряд ли только тщеславие руководило Анатолием Демидовым, когда по просьбе своего друга Григория Петровича Волконского он помогал известному русскому певцу П.М. Михайлову-Остроумову совершенствовать свое певческое искусство у Россини и Алари в Италии.
Лишь одно постоянно досаждало Анатолию: наезжая в Петербург, он никогда не удостаивался царского приглашения в Зимний дворец. Николай I недолюбливал Демидова-младшего не столько за купеческие замашки, сколько за то, что по его прихоти из России уплывали колоссальные средства. Анатолий решил, что двери в Зимний дворец ему откроет княжеский титул, который он и купил у Тосканского герцога. Когда до Николая I дошел слух об этой сделке, император сказал: “Пусть он там только князем и остается”.
Тогда Анатолий вознамерился проложить себе дорогу в царский дворец с помощью именитой супруги и женился на принцессе Матильде де Монфор, родной племяннице Наполеона. Наблюдательный мемуарист В.А. Соллогуб сообщал: “Анатоль Демидов проживал почти всегда в Париже где приобрел себе большую известность своей безумной роскошью, гомерическими попойками и, наконец, своей женитьбой на хорошенькой принцессе Матильде Бонапарт”.
Брак Анатолия с Матильдой в 1841 г. в русском обществе был по-разному встречен. Кто завидовал, кто полагал, что, вступив в этот брак, он “сделал глупость”. А начальник штаба Корпуса жандармов Л.В. Дубельт дал этому факту даже патриотическую оценку: “Русский рядовой барин взял в супруги внучку и племянницу Императора и Короля, родственницу и нашего царского дома… Принцесса Матильда, прекрасная собою, конечно, имела много женихов между немецкими и итальянскими князьями, но предпочла дворянина из нации, которую называют варварами. Воля ваша, я радуюсь этому браку и, любя Демидова за его благотворительность, горжусь этим браком, делающим честь России”. Однако брак оказался недолгим. Расторжение брака было дозволено в 1846 г. при условии выплаты представительнице рода Бонапартов огромной ежегодной пенсии за счет демидовских подданных. После развода Матильда прожила еще почти 60 лет и получила с тагильских заводов более трех миллионов рублей.
Отправленный присматривать за Анатолием Демидовым во Фпанцию В.А. Соллогуб, человек неглупый и проницательный, высказал предположение, что развод Анатолия Николаевича и Матильды Бонапарт был фиктивным. «Едва опозоренная принцесса Матильда открыла в Париже свой салон, как финансовые дела ее бывшего мужа-рогоносца вдруг стали быстро улучшаться. Прислуга рассказывает, что Демидов тоже посещает салон, только с заднего входа. Мне кажется, что скандальный развод был частью некоего тайного плана, в детали которого были посвящены единицы избранных», — писал Соллогуб своему приятелю князю Григорию Гагарину. Некоторые современные исследователи также склоняются к мнению, что «некий тайный план» у Анатоля был. Скорее всего, салон принцессы Матильды играл такую же роль, что и салон его матери Елизаветы Строгановой: через знакомства с посетителями салона Николай Никитич Демидов заводил выгодные знакомства среди европейской знати. Да и в дальнейшем отношения между Демидовыми и принцессой Матильдой оставались практически родственными. С бывшей супругой Анатолия Николаевича до конца своих дней дружила и Аврора Карловна, часто доверяя ей воспитание единственного сына Павла. Матильда практически заменила умершую мать Елиму Демидову и до семи лет воспитывала мальчика. Она же всячески поддерживала Аврору после смерти Андрея Карамзина и вместе с вдовой сопровождала тело Павла Павловича до Санкт-Петербурга.
Демидов больше никогда не женился. Хотя известны имена его любимых женщин — Мария Калергис, Эрнестина Дюверже, Фанни де Ларошфуко, которая якобы родила ему сына.
Расставание с Матильдой не изменило намерения Анатолия создать Наполеоновский музей. В 1851 г. он приобретает первую резиденцию Наполеона на острове Эльба и наполняет ее памятными вещами и произведениями искусства. Одновременно церкви в главном городе Эльбы Портоферрайо он дарит несколько наполеоновских реликвий — копию гроба, в котором был похоронен Наполеон в Париже, и копии бронзовых слепков посмертной маски Наполеона и его руки. Более того, он выделяет церкви крупную сумму денег с пожеланием, чтобы ежегодно 5 мая, в день смерти Наполеона, служили торжественную мессу. Эта традиция сохраняется до сих пор.
Так и не добившись благосклонности Николая I, Анатолий задумал прибегнуть еще к одному, на сей раз, казалось бы, самому верному способу. Он приказал доставить в Италию крупную партию высококачественного русского малахита и заказал лучшим европейским мастерам, в том числе, парижской фирме П.-Ф. Томира, такую сень-ротонду, которая своим великолепием затмила бы все известные миру камнерезные шедевры. И действительно, ротонда оказалась поистине неповторимым произведением искусства. В 1834 г. этот шедевр, имеющий вид садово-парковой ротонды, демонстрировался в Париже на выставке и вызвал всеобщее восхищение. Тем не менее император отнесся к подарку без всякого энтузиазма. “С чего это он взял, чтобы я когда-нибудь стал в эту клетку!” – ехидно заметил царь и, распорядившись было установить диковинку в одном из залов Зимнего, тут же передумал и отправил ее на склад дворцового инвентаря в Таврический дворец. Там и простояла малахитовая ротонда до 1862 г., когда Александр II подарил ее Александро-Невской лавре, чтоб служила местонахождением царя во время молебствия.
Благотворительность Анатолия Демидова была постоянна и значительна. Продолжая традицию семьи, Анатолий Демидов широко занимался благотворительностью. В составленном по его инициативе в 1841 г. “Перечне пожертвований, сделанных родом Демидовых государству и общественным учреждениям” приведены данные, согласно которым 28-летним филантропом на эти цели был израсходован 1 млн 637 тыс. руб. Расходы в ведомости разнесены по семи рубрикам: 1, благотворительное заведение в Петербурге (Демидовский дом призрения трудящихся, он же Дом трудолюбия) (4); 2, холера; 3, “дано различным учреждениям”; 4, воспитание благородных девиц; 5, милостыня; 6, приют в Петербурге; 7, различные сборы по подписке, строго установленные. Кроме того, ежегодно на разные нужды выплачивалась сумма в 25900 руб., составлявшая доход от положенной для этой цели в банк суммы в 518 тыс. рублей. Поскольку эти полмиллиона были связаны и хозяин ими не пользовался, он считал возможным и их зачесть в сумму истраченного на благотворительность. Всего таким образом А.Н. Демидовым к середине 1841 г. было потрачено на филантропические цели 2 млн 155 тыс. рублей. По сумме безвозмездно отданного на момент составления “Перечня” он был третьим среди Демидовых – впереди шел Прокофий Акинфиевич (более 4 млн), за ним – брат Анатолия Павел Николаевич (2 млн 300 тыс.).
Пожертвования продолжались и позже. На средства Анатолия в Петербурге раздавались бесплатные обеды беднякам, только за 1839-1851 гг. было выдано более трех миллионов порций.
Следует особо подчеркнуть, что основанная П.Н. Демидовым Демидовская премия вне всякого сомнения промелькнула бы в истории российской науки кратким и малозначительным эпизодом, если бы не Анатолий Николаевич Демидов. По желанию учредителя премия должна была выплачиваться в течение 25 лет после его смерти. При жизни она была присуждена 8 раз. Уже следующее, 9-е, присуждение, традиционно ожидавшееся 17 апреля (через несколько недель после смерти П.Н.), могло не состояться, поскольку, по действовавшим законам никто не мог принудить наследников к подобным обязательствам в отношении унаследованного имущества. И только заявление Анатолия Демидова о том, что воля учредителя будет исполнена, сохранило премию, большая часть времени существования которой (3/4) пришлась на период, когда ее основателя уже не было в живых.
Удивительна серьезность замыслов молодого Анатолия Демидова. 27 марта 1830 г. семнадцатилетний Анатолий обращается к Императрице с просьбой: «Отец мой и брат имели… счастье от избытков своих принести в дар отечеству жертвования. Столь драгоценный … пример внушает и мне мысль при вступлении … в права совершеннолетия … учредить в столице заведение, которое могло бы принести существенную пользу и остаться памятником желания моего не отстать от предшественников … в делах благотворения и пользы общественной». Речь шла об устройстве в Петербурге Дома трудолюбия, в котором, по мысли Анатолия, бедные люди могли бы получать ежедневную работу и заработок, «…не прибегая к постоянному способу испрашивать подаяние». На это Анатолием был положен капитал в 500 тысяч рублей. Открытие Демидовского дома трудолюбия состоялось 19 марта 1833 г. Он был взят под покровительство Императрицей Марией Федоровной, а Анатолий Николаевич Демидов был назначен его попечителем. Дом трудолюбия находился под опекой Демидовых вплоть до 1917 г.
Большое внимание Анатоль уделял воспитанию племянника — сына старшего брата и Авроры Карловны. Он оплачивал обучение Павла, прививал юноше интерес к произведениям искусства и коллекционированию, знакомил его с работой уральских заводов. Он же познакомил его с будущей женой Марией Мещерской и оплатил молодоженам свадебное путешествие по Европе.
Находясь вдали от России, Анатолий Демидов не забывал и о своей нижнетагильской вотчине. При нем и его брате в Нижнем Тагиле было построено новое каменное здание центрального госпиталя (ныне это Демидовская больница). В 1854 г. в Тагиле открылась первая публичная библиотека, куда предписывалось «постепенно собрать … все важнейшие и лучшие книги России». В первой половине XIX века в Нижнетагильском горном округе Демидовых на «господский кошт» содержались горнозаводское Выйское училище, приходские и ремесленная школа, «практические классы» для детей рабочих, основанная Н.Н. Демидовым художественная школа, две библиотеки, краеведческий музей и даже театр.
Анатолий Николаевич имел и своего рода “политическую биографию”. Женитьба на Матильде сблизила его с бонапартистами, связи эти остались и после развода. Сохранились письма и записки Наполеона III к А. Демидову, который оказывал императору финансовую помощь в трудные времена. В разгар революции 1848 г. он купил пароход, на котором спасся великий герцог Тосканский от гнева своих “верноподданных”. Он помог ссыльному поляку Адольфу Янушкевичу избавиться от сибирской ссылки и перевел его из Омска в Нижний Тагил. У него гостил после возвращения из ссылки декабрист князь С.П. Трубецкой. Видно, что его милосердие не определялось политическими пристрастиями.
Последние годы Анатолий Николаевич был очень болен. Даже собранные им художественные ценности не радовали его. Он начал распродавать свои коллекции на аукционах, начиная с февраля 1870 г. Последний из них состоялся в Париже за два дня до его смерти.
Скончался Анатолий Николаевич 29 апреля 1870 г. в возрасте 57 лет. Согласно завещанию его похоронили в Париже рядом с матерью в родовой усыпальнице Демидовых на кладбище Пер-Лашез. На его похоронах присутствовали Аврора Карловна, принцесса Матильда, племянник Павел и некоторые родственники.
«Похороны одного из самых богатых людей Европы прошли весьма скромно, в атмосфере общей скорби и печали. Тело Анатолия Николаевича поместили в склеп, раздали по старой русской традиции денег нищим и попрошайкам и в молчании, без лишних слез, отправились в дом его бывшей жены на поминальный обед», — писал в своих воспоминаниях внук Н.М. Карамзина Владимир Мещерский.
Поскольку прямых наследников у Анатолия Николаевича не было, все его состояние, включая гигантскую художественную коллекцию и титул князя Сан-Донато, перешло к его племяннику Павлу Павловичу Демидову.
ЭКСПЕДИЦИИ А.Н. ДЕМИДОВА
Роль профессора Парижской горной школы Пьера Гийома Фредерика Ле-Пле, который одновременно являлся ученым членом Королевского французского корпуса горных инженеров, для юга бывшей Российской империи огромна и неоценима. Он сделал значительный шаг вперед в разведке полезных ископаемых Донбасса, но также обратил внимание общественности на ряд проблем, требовавших разрешения в целях освоения этих богатств, их использования для общего подъема промышленности.
Огромное значение имело его участие в экспедиции Анатолия Николаевича Демидова для изучения южных, вновь приобретенных регионов России в качестве руководителя второго отряда (всего отрядов было 4; в Россию отправились 22 человека, и все они лично подбирались главой экспедиции). Анатолий Николаевич состоял действительным членом сразу при 4 академиях наук: Петербургской, Стокгольмской, Мюнхенской и Парижской. Связь с крупнейшими научными учреждениями Европы обусловила его неоднозначное отношение к исследованиям, проводимым под их эгидой. Демидов всячески содействовал развитию науки, пусть не личными изысканиями, но материальной поддержкой – обязательно.
Исследователь династии Демидовых И.Н. Юркин приводит цитату непосредственно из «Перечня пожертвований Демидовых» 1841 г.: «На протяжении 1837, 1838 и 1839 годов г-н Анатолий Демидов предпринял изыскания в каменноугольных формациях Дона и Донца; в то время он руководил научными исследованиями на юге России и в Крыму. Расходы на эти экспедиции и последовавшие за ними публикации превысили 450 тыс. рублей».
Экспедиция в Южную Россию и Крым через Молдавию, Валахию и Трансильванию была организована знаменитым французом в 1837 г. на собственные средства. Итогом поездки стало собрание обширного материала, посвященного истории, этнографии, статистике, состоянию образования и науки, промышленности, сельского хозяйства этого региона. По утверждению Е.И. Дружининой, отчет французского естествоиспытателя Ле-Пле кроме геологического материала содержит много интересных сведений о хозяйственной жизни Южной Украины. Итоговая работа экспедиции – «Путешествие в Южную Россию и Крым, через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершенное в 1837 г. Анатолием Демидовым, членом Императорской С.-Петербургской Академии Наук и Искусств, Императорского С.-Петербургского Университета, и Академий Парижской, Мюнхенской, Стокгольмской.
Издание, украшенное рисунками Раффе» (М.: В типографии Александра Семена, 1853. 543 с.). Доподлинно известно, что далеко не все произведение принадлежало перу Демидова. Анатолий Николаевич «сотворил» лишь первый том, а остальные были созданы усилиями его спутников. Ле-Пле написал 4-ый том – самый ценный из всего описания путешествия, где осветил особенности топографии и геологии Донецкого кряжа, а также рассмотрел перспективы угледобычи Юга в связи с состоянием производительных сил дореформенной России. Вклад Ле-Пле в изучение недр Донбасса был более чем значителен. Он первым дал обстоятельную карту этих замечательных залежей, однако в дальнейшей экспедиции француз проявил себя как оригинальный социолог.
Увлечением Ле-Пле и его друга мистика Рейно были философские и социальные вопросы, а потому он решил посвятить себя изучению причин процветания и упадка народов и поиска средств для предотвращения насильственных переворотов. Для понимания законов общественной жизни он считал необходимым точное наблюдение и описание социальных фактов, их сравнение и классификацию. Путешествуя по Европе (Россию посетил 8 раз и издал в 1839-1849 гг. «Voyage dans la Russie meridionale et la Crimee»), Ле-Пле собирает с указанной целью огромный и очень ценный статистический материал путем монографического описания отдельных рабочих семейств, с подробной и проверенной личными расспросами, и наблюдениями характеристикой всех сторон их быта. Путем сравнения данных, добытых таким образом в различных странах, и сопоставление их с общим строем государств Ле-Пле создал «ряд социологических обобщений, доставивших ему большую славу».
Немаловажную роль в становлении его теории сыграл и крымский опыт путешествия. Отряду не удалось посетить Крым, но на основе записок своих коллег исследователь увлекся изучением условий жизни местных народов, что отчетливо прослеживается в сообщениях путешественников. Это выражалось в описаниях традиций и обычаев крымских татар, евреев-караимов, цыган и других национальных общностей Крыма.
С нескрываемым интересом описывают авторы «Путешествия» и местные обычаи и обряды. Вот, например, как они пишут о пляске дервишей: «Мы получили дозволение присутствовать при Татарской религиозной церемонии, столь странной, что нет возможности разгадать ее цель, именно при танце дервишей. Вот каким образом происходила эта церемония, более смешная, нежели важная. Около девяти часов вечера двадцать человек очень старых дервишей, украшенных длинными седыми бородами, пришли в мечеть и стали посреди в кружок, в центре которого находился мулла, отличавшийся самым почтенным видом. Каждый дервиш начал петь и потихоньку кружиться, а мулла пел громче их всех и кружился гораздо быстрее, в противоположную сторону. Мало – помалу все дервиши стали кружиться быстрее и быстрее, пение их раздавалось беспрерывно громче и громче, а под конец все они кружились с неимоверною быстротой. Целые двадцать минут продолжалось такое круговращение, и за все это время дервиши то кружились, то падали, то вдруг вскакивали, причем испускали дикие вопли, обращаясь постоянно в левую сторону. Когда одни дервиши уставали, то их заменяли другие, и так продолжалось целый час, пока все плясавшие выбились из сил и, спотыкаясь, разбрелись по домам. Это бессмысленное зрелище оставило в нас какое-то тягостное чувство, от которого мы не скоро могли освободиться».
Нигде не находя полного подтверждения для своей теории общественной организации жизни, Ле-Пле, рекомендуя «социальную реформу», становится эклектиком. В Англии его привлекали экономическая организация семьи и система центрального и местного управления; в Германии – приемы воспитания и уважение к труду; у горных народов Балкан и Пиренеев – сила религиозного убеждения, чистота нравов, авторитет родительской власти, общинное управление. Лишь Россия и восточные славяне не давали ему образцов социальной реформы. Русскую жизнь вообще он считал пригодной для научной характеристики средневекового, а не современного строя.
«Письма о России» Анатолия Демидова
Lettres sur l`Empire de Russie publiees dans le Journal des Débats en 1838 et 1839. Par N.- T. Paris. 1840. Письма о положении дел в Российской империи Анатолий Демидов публиковал в 1838—1840 гг. под псевдонимом Ni-Tag в «Journal des Débats».
По свидетельству маркиза Астольфа де Кюстина, который как раз в это время собирал в России впечатления для своей будущей мрачной книги о ней, «Journal des Débats» была единственной французской газетой, которую Николай I каждый день прочитывал от первой до последней страницы. Царь остался недоволен письмами Демидова о России, и Якову Толстому, агенту III Отделения во Франции, было поручено убедить его прекратить эту затею. Вскоре письма были изданы в Париже отдельной книгой, но с купюрами [Lettres 1840].
Письма о России сочинены Демидовым от лица француза, долго жившего в Петербурге и побывавшего в российской провинции. В предисловии к книге автор декларирует, что придерживается беспристрастного, объективного подхода к описанию России, «лишенного и восторженности, и оппозиционности» и «принадлежащего скорее дипломатии, нежели полемической школе».
В целом в книге выдержан нейтральный взгляд на Российскую империю. В ней встречаются пассажи, оправдывающие самодержавие и рисующие идиллические картины народной любви к царю, а также жизни крепостных крестьян и ссыльных в Сибири. Но в книге Демидова есть и ремарки, которые показывают, что автору прекрасно известно и вполне понятно восприятие Российской империи с точки зрения современных буржуазно-либеральных ценностей, что автор не является убежденным сторонником российской политической системы и что если он и оправдывает автократию, то как благо вовсе не для себя, а для того русского народа, который, по его мнению, вполне достоин своей участи и доволен ею, так как она соответствует его национальному духу и культурному пути. Проведенная Демидовым граница между народом и рабами, между «фанатизмом» и «тупым опьянением» весьма зыбка, риторически условна. Делая краткий экскурс в историю укрепления российской монархии, Демидов бросает фразу: «Мы не задаемся здесь вопросом, ожидали ли бояре, призвав в 1613 г. на трон династию Романовых, что она дойдет до безраздельной и безграничной власти, какую сохраняет и в наши дни». И с ностальгическим оттенком сообщает: «Когда-то указы начинались словами: “Бояре приговорили, царь приказал”. Теперь император больше не советуется с боярами…: он приказывает бесконтрольно, и ему повинуются беспрекословно…».
В приведенной цитате Демидов указывает на ту российскую проблему, которая наиболее остро касалась его лично и о которой чуть позже будет рассуждать и Кюстин в своей «России в 1839 году»: это проблема слабости в Российской империи знати, дворянства. Несмотря на общее нейтральное и часто вполне позитивное обозрение дел в Российской империи, книга Демидова оставляет впечатление, что автору есть что высказать о России более критического, чем он эпизодически и сдержанно себе позволяет. В итоге книга формирует неоднозначный, компромиссный образ страны, что и было, судя по предисловию, целью Демидова и отличало его книгу от других современных французских текстов о России, большей частью либо апологетических, либо обвинительных. Газета «Journal des Débats», кстати говоря, была известна предпочтением последних.
Самое нелестное для России письмо Демидова не вошло в состав книги — очевидно, по (само)цензурным соображениям. Оно было напечатано в «Journal des Débats» предпоследним в серии, в феврале 1840 г., и информировало читателей, в частности, о количестве и видах преступлений, о криминальной географии, карательной системе и состоянии тюрем в России. В этом письме отсутствует обличительный пафос, но присутствуют наблюдения, соответствующие жесткой действительности: «Нет другой страны, где уголовное законодательство было бы столь сурово, как в России». И при этом: С некоторым удивлением мы замечаем, что число преступлений… постоянно растет <…> Хотя класс буржуазии по сравнению с прочими крайне малочислен, из него выходит наибольшее количество осужденных. Это трудно понять… если не знать, что права и привилегии буржуазии оставляют желать лучшего и далеки от того, чтобы быть пропорциональными тем налогам и обязанностям, которыми она обременена в России.
«Письма о России» Демидова, несомненно, занимают не последнее место в историческом контексте знаменитой книги Кюстина. Цикл этих писем был, похоже, самой крупной и многосторонней газетной публикацией о Российской империи, появившейся во Франции незадолго до того, как «Россия в 1839 году» с громким успехом была впервые издана в 1843 г. Хотя в целом письма Демидова не идут ни в какое сравнение с «Россией в 1839 году» Кюстина ни по оригинальности, ни по силе обличения, в некоторых утверждениях относительно положения дел в Российской империи Кюстин и Демидов совпадают. Кроме того, письма Демидова содержат много справочных и статистических сведений, которые могли быть полезны всем, кто интересовался Россией. Кюстин был хорошо знаком с одним из главных авторов «Journal des Débats», блестящим писателем Жюлем Жаненом, популярным и во Франции, и в России. Этот «король критики» был также приятелем Анатолия Демидова и оказывал ему редакторские услуги.
В 1838 г., когда в «Journal des Débats» начали выходить письма Демидова о России, Жанен какое-то время составлял ему компанию в Италии. В 1840 г. именно Жанен, удовлетворяя желание Демидова повысить свой сословный статус, разработал план его женитьбы на принцессе Матильде Бонапарт, родственнице Николая I по Вюртембергской линии.
В своем донесении за 1837 г. агент III Отделения Яков Толстой освещает состояние французской прессы с точки зрения возможного манипулирования ею в интересах российского правительства. Признавая, что только «две-три» газеты демонстрируют «преданность России», а большинство занимает по отношению к ней непримиримую позицию, Толстой выделяет газеты «juste-milieu», сотрудничество с которыми ему представляется делом не простым, но не вовсе бесперспективным. Список этих газет он начинает с «Journal des Débats», настаивая, что «нужно приложить всяческие усилия, дабы привлечь ее на нашу сторону», и вспоминая о Жюле Жанене как о человеке, который имеет «достаточное влияние» на главного редактора «Journal des Débats», а кроме того, является «очень продажным». Дальше Толстой напоминает о своей идее основать во Франции новый печатный орган, который находился бы в российском распоряжении, и сообщает, что обращался с таким предложением к Анатолию Демидову, но тот, сначала одобрив эту мысль, потом от нее отказался. Баснословный богач и своевольный барин, не чуждый авантюризма, Демидов не захотел сотрудничать с III Отделением, но, в сущности, перехватил его инициативу, реализовав намерение Толстого по собственному усмотрению. На страницах «Journal des Débats» при поддержке Жанена он вывел образ Российской империи, который не был негативным, но не был и позитивным в той степени, в какой это понравилось бы Николаю I. Однако, когда царь запретил Демидову продолжать письма о России, он недооценил того обстоятельства, что они могли быть более убедительны для французской публики, чем открытое и безоговорочное восхваление страны.
Жанен, талантливый и щедро вознаграждаемый устроитель литературных и матримониальных дел Демидова, был не единственным, кто способствовал публикации его писем о России. Журналист и историк Владимир Строев проговаривается об условиях своего пребывания во Франции, позволившего ему написать книгу «Париж в 1838 и 1839 годах», охватывающую, как видим, тот же период, что и демидовские письма о России: Один из русских вельмож… А.Н. Д-в, живя в Париже и видя, что Франция мало знает Россию, задумал распространить в чужих краях верные и современные сведения о своем отечестве. Его обширные связи с литераторами, сильное влияние на журналистов давали ему средства исполнить эту счастливую и полезную мысль. Надо было выбрать человека, который мог бы доставлять материалы, собирать сведения и передавать их французам. Выбор пал на меня.
Это свидетельство Строева проясняет механизм создания эклектичных демидовских писем о России. Под руководством Демидова вольнодумные французские литераторы редактировали — порой, судя по всему, довольно сильно — собранный преимущественно из официальных российских источников материал, предоставленный Строевым, которого трудно вообразить автором некоторых процитированных выше пассажей из книги Демидова. Строев много сотрудничал в «Северной пчеле», газете, как известно, близкой III Отделению. В собственном сочинении про Париж он, в частности, возмущался вседозволенностью, царящей во французской прессе, и ратовал за «благоразумие цензуры». Полученные от Строева и обработанные французами материалы о России печатались в «Journal des Débats», проправительственной французской газете, настроенной против самодержавного российского государства.
Демидовские письма о России можно назвать подлинным продуктом культуры «juste-milieu», интегрирующим в себе разные политические позиции. И эти письма, и другие высказывания и поступки Демидова показывают, что его политические взгляды были довольно неопределенны и гибки. Но уже склонность к самостоятельному маневрированию на политическом и культурном поле ставила Демидова в оппозицию к деспотии Николая I, не позволявшей и этого. Эпоха Луи-Филиппа открыла беспрецедентные политические и экономические возможности таким людям, как Демидов, — тем сильнее должен был он ощущать ограниченность своих прав, оставаясь вассалом российского императора. Так, критик Эжен Гино вспоминал о Демидове: «…он жаждал получить от своего суверена полную свободу… но царь держал его на коротком поводке».
Красный крест и А.Н. Демидов
Представители династии Демидовых состояли в активной переписке с иностранными общественными деятелями. Три письма Анатолия Демидова к Анри Дюнану от осени 1863 г. представители Государственного архива Свердловской области (ГАСО) привезли из Швейцарии. Эти послания показывают, что именно Демидов давал Дюнану советы и помог сформировать концепцию международного гуманитарного движения такой, какой мы ее знаем сегодня.
Швейцарский предприниматель и общественный деятель Жан Анри Дюнан (1828–1910) был организатором оказания помощи раненым в битве при Сольферино — крупнейшем сражении австро-итало-французской войны 1859 г. В 1863 г. по его инициативе был создан Международный комитет по оказанию помощи раненым, который в 1880 г. был переименован в Международный комитет Красного Креста (МККК). Целью организации стало предоставление помощи и защиты пострадавшим от вооруженных конфликтов и других насильственных действий.
Первое из обнаруженных архивистами писем Дюнану Анатолий Демидов написал 29 сентября 1863 г. “Вы хорошо себе представляете, Месье, что зло неизлечимо. <…> Счастливец, каким я по сей день являюсь, Месье, присоединившись к Вашим взглядам, прошу Вас с этого момента разрешения предложить Вам новый необходимый способ помощи…” — пишет Демидов. Он был одним из первых, кто задумался о помощи военнопленным и считал, что помогать нужно не только тем, кто напрямую пострадал от войны, — раненым в госпиталях, но и семьям погибших, сестрам милосердия; необходимо стараться вернуть тех, кто был взят в плен, и обеспечить им достойные условия.
Демидовы старались распространить свою благотворительную деятельность далеко за пределы России, пытались объяснить наличие у человека права “оказать милосердие как у себя в Отечестве, так и за его пределами”.
“Я хочу поговорить о военнопленных, — пишет Демидов Дюнану в другом письме. — Они отправлены в ссылку вдали от родины, в регионы, где все для них неизвестно: нравы, привычки, язык. Без сомнения, человечество и правительство сделали многое за последнее время для того, чтобы облегчить судьбу взятых в плен. Помощь, что обеспечивает их материальное существование, как правило, гуманна и достаточна, как и дух гостеприимства всех наций, принятие и сострадание к тем, кто предал свою армию. Но изгнанники, как и все люди на этой земле, живут не только мыслями о хлебе, образ своей страны и семьи преследуют их на земле, где все для них чуждо. Они испытывают необходимость в знаке, воспоминании, которые напомнят им о вещах, по которым они тоскуют”.
Из этого же письма становится понятно, что Дюнан сам просил совета опытного российского благотворителя. “Вы любезно просите меня, Месье, советов о лучшем способе представить публике вопрос, который я поставлю под Вашей почетной эгидой. Все, что я знаю, так это, что наиболее простыми способами, сосредоточенными в Вене, представленными в Париже и Константинополе усердными агентами, пропитанными христианским духом, я смог добиться успеха во время Крымской войны как для русских пленников на Западе, так и узников союзных армий на территории нашей Империи. Переписка с семьями, отправка денег, материальная помощь, сообщения о состоянии раненных и о смерти. То, что я сделал с двумя людьми, достойными похвалы и с помощью двух почтенных посланников нашей религии, Благочинных Парижа и Лондона, духовных утешителей”, — пишет Демидов. В этом фрагменте промышленник говорит о работе своих торговых агентов, которые помогали ему в получении информации, организовывали доставку и обмен письмами военнопленных.
Демидов, имея хорошие связи как в России, так и в других странах, находил возможность получить списки военнопленных, наладить обмен с Францией, Турцией и другими странами, вовлеченными в Крымскую войну. В ГАСО собрано целое дело, посвященное этой деятельности.
“Имею честь уведомить Ваше превосходительство, что доставленные при письме Вашем, от 19/31 октября, семнадцать писем военнопленных русских из Константинополя к их родственникам, мною получены и отправлены по принадлежности”, — пишет Демидову директор канцелярии Морского министерства граф Дмитрий Толстой.
Анатолий Демидов всегда был в курсе происходящего с теми, кому он оказывал помощь. Он живо интересовался их судьбой и старался помочь. В архивах имеются документы, в которых говорится, что Анатолий пожертвовал более 600 тыс. рублей на благотворительность в период Крымской войны.
ПОЖЕРТВОВАНИЯ А.Н. ДЕМИДОВА НА ВОЕННЫЕ НУЖДЫ
А.Н. Демидов не просто пожертвовал значительные денежные средства на военные нужды, за что получил благодарность Николая I, а принимал непосредственное активное участие в помощи раненым и пленным воинам. Особенностью Крымской войны был систематически практиковавшийся с середины 1854 г. размен пленных. Через своих агентов А.Н. Демидов раздавал пленным пособия деньгами и вещами, устраивал для пленных праздники, стараясь облегчить их положение, организовал через свою Петербургскую домовую контору доставку и обмен письмами между ними и их родственниками. На основании документов архивного дела, только за семь месяцев 1855 г. (с мая по ноябрь) было передано 231 письмо. Документы сохранили даже некоторые имена этих пленных русских.
Центром обмена пленными воюющих сторон во время Крымской войны и некоторое время после ее окончания была Одесса. А.Н. Демидов был хорошо осведомлен о порядке осуществления этой процедуры, пользуясь своими обширными связями и знакомствами с влиятельными лицами Англии и Франции, он получал сведения о русских пленных за границей (например, о находящихся в Константинополе), необходимые для обмена военнопленными. Взамен Демидов передавал сведения об иностранных пленных, находящихся в России, составлял именные списки. Желание Демидова приобрести в этом вопросе официальный статус не увенчалось успехом, т. к. в условиях военного времени он мог получать такие сведения только как частное лицо.
После окончания Крымской войны А.Н. Демидов пожелал перенести благотворительные средства в пользу деятельности учрежденной еще в начале войны по инициативе великой княгини Елены Павловны Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. О женщинах – сестрах милосердия, которые «работали в большинстве с упорством и самоотвержением и гибли от болезней и бомб и в Севастополе, и вне его», современники вспоминали с глубокой признательностью и восхищением. Созданная община была первым в мире женским медицинским формированием по оказанию помощи раненым во время войны (прототип «Международного движения Красного креста»). Помогал он и еще одной общине – сестрам милосердия ордена Святого Винцента.
Интерес для изучения представляют одного дела ГАСО (Ф. 102. On. 1. Д. 384) «Переписка великого князя Константина и А.Н. Демидова по предмету благотворительности в период Крымской войны». Многие документы в деле отложились в двух вариантах: на русском и в сделанном специально для Анатолия Демидова переводе на французский язык.
Письмо императора Николая I А.Н. Демидову с благодарностью за пожертвования на военные нужды
13 мая 1854 г.
Господин надворный советник Демидов.
Желание ваше принести в течение шести лет шестьсот тысяч рублей серебром на военные надобности, вполне достойно наследственной в вашем роде ревности к пользе общей. Повелев военному министру жертвуемую вами сумму, по мере представления оной, об-ращать в военный капитал, я искренне благодарю вас за сей примерный подвиг вашей пре-данности Престолу и Отечеству.
Вместе с тем мне приятно удостоверить вас в особенном благоволении, с коим пребываю к вам благосклонный.
(Подписано) Николай. С. Петербург, 13-го мая 1854.
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д. 384. Л. 10. Рукопись. Копия.
Письмо управляющего канцелярией Морского министерства А.Н. Демидову об освобождении русских пленных в Константинополе
21 июля 1855 г.
Господину действительному статскому советнику Демидову.
Получив от господина] военного министра111 уведомление от 14 сего июля за № 7763, что г[осподин] главнокомандующий Южною армиею и военно-сухопутными и морскими силами в Крыму, сделал распоряжение относительно принятия из находящихся в плену в Константинополе, у турок, – четырнадцати человек наших пленных, гражданского ведомства, как скоро, вследствие ходатайства большого турецкого уполномоченного при Венских конференциях Али-Паши, – они будут освобождены из плена и доставлены на наши аванпосты, – государь великий князь генерал-адмирал изволил поручить канцелярии Морского министерства сообщить об этом Вашему превосходительству.
Что сим канцелярия и имеет честь исполнить.
Управляющий канцелярией) П. Мартынов.
За начальника отделения П. Загоскин.
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д. 384. Л. 167-167об. Рукопись. Заверенная копия.
Письмо директора канцелярии Морского министерства
Д.А. Толстого А.Н. Демидову о передаче ему списков военнопленных иностранных держав
20 сентября 1855 г.
Его превосходительству А.Н. Демидову.
Милостивый государь Анатолий Николаевич.
Имею честь по приказанию господина] управляющего Морским министерством препроводить при сем к Вашему превосходительству последние 95 списков находящихся у нас военнопленных турок, французов, англичан и разных других держав.
Прошу Вас, милостивый государь, принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.
Граф Дмитрий Толстой.
Помета (дата получения, фр. яз.): Rep. 1е 1/13 Nov. 1855.
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д. 384. Л. 125. Рукопись. Подлинник.
Письма директора канцелярии Морского министерства Д.А. Толстого А.Н. Демидову о передаче корреспонденции и денежных средств военнопленным и их родственникам
21 сентября – 12 ноября 1855 г.
№ 7
21 сентября 1855 г.
Его пре [во сходите льет] ву А.Н. Демидову.
Милостивый государь Анатолий Николаевич!
Препровождая при сем к Вашему превосходительству доставленные в вверенную мне канцелярию С[анкт]-Петербургским почтамтом при отношении от 19-го сего октября, за № 9510, шесть ответных писем на имя русских пленных, из коих пять в Константинополь: Башлию, Шевченку, Лазареву-Станищеву, Давыдову и Брудницкому, со вложением в сем последнем двадцати пяти рублей золотом и одно в Плимут Неумейкову, имею честь уведомить Вас, что упоминаемые в письме Брудницкого деньги, двадцать пять руб [лей] золотом, сообщены от канцелярии в домовую Вашу контору. Почему покорнейше прошу Вас, милостивый государь, отправить прилагаемые письма верным путем по принадлежности и вместе приказать перевести и самую сумму.
Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.
Граф Дмитрий Толстой.
Помета (дата получения, фр. яз.): Rep. 1е 5/17 Dec. 1855
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д. 384. Л. 83-83об. Рукопись. Подлинник.
Письмо директора канцелярии Морского министерства Д.А. Толстого А.Н. Демидову о результатах поиска французских офицеров
7 ноября 1855 г.
Его пре [во сходительст]ву А.Н. Демидову.
Милостивый государь Анатолий Николаевич!
На письмо Вашего превосходительства к его императорскому высочеству генерал-адмиралу, от 18 (30) июня сего года, имею честь по приказанию государя великого князя уведомить Вас, милостивый государь, что по собранным справкам в Военном министерстве, французского офицера, по имени Докомб, в плену у нас не оказалось, а военнопленный лейтенант Вагнер умер от ран 1-го февраля сего года, о чем сообщено уже Военным министерством Министерству иностранных дел с приложением свидетельства о его смерти.
Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.
Граф Дмитрий Толстой.
Помета (дата получения, фр. яз.): Rep. 1е 15/27 Dec. 1855.
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д. 384. Л. 65-65об. Рукопись. Подлинник.
Письмо вел. кн. Константина министру иностранных дел К. В. Нессельродех о помощи А.Н. Демидова русским пленным за границей
28 ноября 1855 г.
Его сият[ельст]ву гр[афу] К.В. Нессельроду.
Вашему сиятельству известно, что в продолжение нынешней войны действительный] с[татский] с[оветник] Демидов занимался, по приглашению моему попечительством о наших пленных в Англии, Франции, Пиемонте и Турции, содержал для сего на свой счет агентов, разда¬вал пленным пособия деньгами и вещами, сообщал мне именные списки их (которые я передавал немедленно Военному министерству), пересылал письма, устраивал для пленных в торжественные дни: рождения и тезоименитства его императорского величества, небольшие праздники и посредством своих обширных связей и знакомств с влиятельными лицами в Англии и Франции, значительно облегчал положение наших пленных. Все это Демидов делал совершенно частным образом и был в сношении только со мною и через меня получал из России сведения об иностранных пленных, находящихся у нас, для сообщения этих сведений военным министрам в Англии и во Франции, в виде благодарности за те известия, которые они доставляли ему о наших пленных за границей. Дабы продолжать это дело с успехом, Демидов полагает, что было бы полезно присвоить ему какое-либо официальное значение, напр[имер] заведывающего делами русских пленных за границей. Тогда он получит совсем другое положение и возможность входить с разными лицами в официальное сношение и чрез то средства его усилятся без всяких издержек со стороны правительства. Желая со своей стороны сделать все, что возможно для облегчения участи наших соотечественников, я прошу Ваше сиятельство потрудиться сообщить мне Ваше мнение по сему предложению господина] Демидова.
Подписал Константин. 28-го ноября 1855 года.
Верно: начальник отделения П. Мартынов.
Сверял: коллежский регистратор В. Иванов.
ГАСО. Ф. 102. On. 1. Д.
Источник: ПОЖЕРТВОВАНИЯ АНАТОЛИЯ ДЕМИДОВА НА ВОЕННЫЕ НУЖДЫ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ 1853-1856 гг. Журнал АРХИВЫ УРАЛА № 20, стр.: 65-82, 2016 г.
сбор пожертвований в Западной Европе в пользу раненых русских воинов
О помощи оказываемой, раненым морским офицерам действительным статским советником А.Н. Демидовым // Морской Сборник. – 1856. – № 1.
Во время Крымской войны (1853-1856) все русское общество охватил небывалый патриотический подъем, выразившейся в многочисленных пожертвованиях от разных сословий Российской Империи.
Среди российских благотворителей особенно выделяется деятельность Анатолия Николаевича Демидова. В период Крымской войны ему удалось организовать сбор пожертвований в Западной Европе в пользу раненых русских воинов. Обычно благотворители демидовского центра жертвовали для госпиталей приобретенную на свои денежные средства корпию (перевязочный материал). Среди благотворителей можно выделить целый ряд наиболее активных участников в деятельности демидовского центра:
- Баронесса Кюстер
- Графиня Эстергази
- Княгиня Мария Голицына
- Графиня Елена Баттани
- Графиня Екатерина Баттани
- Госпожа Неклюдова
- Маркиза Бочелла
- Графиня Штакельберг
- Госпожа Нарышкина
- Госпожа Маврос
- Госпожа Фонтон
- Госпожа Багреева
- Господин Артур Випр
- Госпожа Юлия Випр
- Княгиня Мещерская
- Госпожа Мария Атанскович
- Княгиня Ольга Трубецкая
- Госпожа Мария Чирко
- Баронесса Мейендорф
- Баронесса Делер
- Госпожа Глинка
- Девица Глинка
- Графиня Сухтелень
- Госпожа Адель Чирико
- Девица Спиридова.
Пожертвования демидовский центр собирал в двух городах – Флоренции и Вене. В тоже время сам А.Н. Демидов закупил для русских воинов значительное количество:
- полотняных компрессов
- лубков для заживления переломов
- шерстяных носков
- полотняных бинтов
- корпии
- шерстяных нарукавников
- рубах.
А.Н. Демидов, узнав, что герою обороны Севастополя лейтенанту Титову необходимо курортное лечение предложил ему пожить на своей итальянской вилле Сан-Донато. Более того, для лечения лейтенанта Титова пригласили двух известных в Западной Европе хирургов. Такой поступок дипломата и миллионера произвел положительное впечатление на всю российскую общественность. После чего, А.Н. Демидов попросил российское военно-морское ведомство прислать на его виллы, находящиеся на острове Эльба и в Тоскане, еще несколько офицеров флота, участвовавших в обороне Севастополя, для поправки здоровья.
АВТОГРАФЫ А.Н. ДЕМИДОВА
Шаржи барона де Филиппис Дельфико Мельхиоре
Барон де Филиппис Дельфико Мельхиоре (1825 – 1895).
Портрет Анатолия Николаевича Демидова, князя Сан-Донато.
Шарж. Середина XIX века.
Бумага, графитный карандаш, акварель 32 х 24.5 см.
Собрание Сергея и Татьяны Подстаницких, Москва.
Источник: Материалы по русской иконографии. Выпуск II, стр. 156.
Барон де Филиппис Дельфико Мельхиоре (1825 – 1895).
Портрет Анатолия Николаевича Демидова, князя Сан-Донато.
Шарж. Середина XIX века.
Бумага, графитный карандаш, акварель 31.5 х 24.5 см.
Собрание Сергея и Татьяны Подстаницких, Москва.
Источник: Материалы по русской иконографии. Выпуск II, стр. 157.
Рисунок в альбоме П.И. Челищева «Caricatures»
Анатолий Демидов, графиня Монтро и Жюль Жанен. Рисунок в альбоме П.И. Челищева «Caricatures». Альбом П.И. Челищева «Caricatures», 1838-1840 гг.
Рисунок наклеен на 18 лист альбома. Мужчина – 1/2 вправо, голова слегка наклонена вниз, правую руку заложил в карман сюртука; он – в синем сюртуке, светлых широких брюках, на голове – желтая шляпа. На заднем плане слева стоят мужчина и женщина, оба – 3/4 вправо. Рисунок очерчен рамкой на альбомном листе. На альбомном листе внизу надпись чернилами: Анатолiй Демидовъ, Графиня Монтро и Жюль-Жаненъ – 1839 г. Эмсъ. р. П.Ч.
Период создания: 1839 г.
Музей: Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры “Государственный музей истории российской литературы имени В.И. Даля” (Государственный литературный музей)
«Служебная записка» Анатолия Николаевича Демидова, составленная 29 ноября 1843 г.
Составитель сего документа, советник Двора Демидов Анатолий Николаевич – дворянин по происхождению; ему тридцать лет, он родился 20 марта 1813 г. и исповедует православие. Высочайшим Указом он был допущен к службе в Коллегии иностранных дел в звании актуария и прикреплен в качестве внештатного служащего к Римской дипломатической миссии 16 марта 1828 г., переведен в ранг переводчика 8 октября 1829 г.; назначен служащим Канцелярии 6 декабря того же года; прикреплен к миссии России во Флоренции 17 апреля 1831 г. с разрешением на посещение минеральных вод в Италии.
В том же 1831 г. он прибыл в Петербург и в награду за его самоотверженную помощь во время вспышки холеры был награжден 1 января 1832 г. орденом Святого Владимира 2-й степени. 24 июня следующего года он был прикреплен к посольству Вены в качестве внештатного сотрудника, а 14 июня того же года – к Лондонской миссии в аналогичном статусе. Многочисленные успехи в области благотворительности обусловили назначение его попечителем основанного им дома социального обеспечения Демидовых. 14 апреля 1833 г. ему было обещано звание титулярного советника, получение которого было определено на 8 октября 1832 г. и 31 апреля [sic!] того же года он был награжден орденом Святой Анны 2-й степени.
Когда он находился на службе в Париже, он был отправлен курьером в Петербург 15/27 июля 1834 г. 14 августа он получил императорский рескрипт в знак признания пожертвований, которые он сделал Академии искусств в виде знаменитой картины Брюллова, изображающей последние дни Помпеи. 14 октября того же года он был прикреплен к Императорскому посольству России в Париже. 22 декабря 1834 г. он получил разрешение использовать табакерку, подаренную Императором его отцу в 1827 г. и украшенную портретом С.М. 31 декабря он получил разрешение носить орден Святого Иоанна Иерусалима Прусского и 20 июля 1835 г. – орден св. Иосифа Тосканского.
22 апреля 1839 г. он получил новый императорский рескрипт в благодарность за услугу, которую он оказал Его Величеству во время поездки в Южную Россию. За заслуги Анатоля Николаевича Демидова вовремя геологических исследований в угольном бассейне Новой России 10 июля 1839 г. ему было присвоено звание коллежского асессора. 10 августа того же года он получил разрешение принимать и носить знаки отличия Российского Красного Орла 2-го класса, а также Белого Сокола Саксонского Веймара также 2-го класса. Он был удостоен звания кавалера ордена Святого Владимира 3-й степени 22 числа того же месяца в знак признания его значимого вклада в обеспечение прогресса металлургической промышленности – он стал почетным членом Императорского общества естествоиспытателей Москвы, 20 декабря 1839 г. и 30 апреля1840 г. – почетным членом Академии изящных искусств его Императорского Величества.
10 декабря того же года на основании Высочайшего указа он оставил службу, на которой он был восстановлен в своем прежнем чине служащего Канцелярии 15 апреля 1841 г. и прикреплен к Департаменту горного дела и солончаков. В соответствии с разрешением Его Императорского Величества он назначен ответственным за публикацию перевода справочника ежегодника по горному делу на французский язык во время отпуска, предоставленного ему 6 июня 1841 г.
31 декабря того же года Российская академия наук его Императорского Высочества приняла его в качестве почетного члена. Комитет министров по представлению генерального директора корпуса инженеров горного дела принял решение о присвоении г-ну Демидову в связи с выдающейся служебной деятельностью звание советника Двора, учитывая, что, хотя данный служащий не обучался в образовательных учреждениях России, что дает право на более быстрое продвижение по службе, однако он получил глубокое образование в зарубежных странах; что он совершил научную экспедицию в Южную Россию, что он был избран членом нескольких научных обществ и, наконец, что он стал почетным членом Императорской академии, Комитет министров придерживался мнения, что он может быть назначен для продвижения по службе в первой категории служащих, передав решение этого дела в ведение министра народного образования, и, после получения его положительного решения, он был включен в первую категорию служащих указанной Канцелярии и Демидову в качестве знака отличия было присвоено звание советника Двора. Это решение Комитета министров было подтверждено Его Величеством Императором 22 июля 1843 г. 30 октября в соответствии с докладом генерального директора корпуса горных инженеров Его Величества Император приказал, чтобы служащий Канцелярии, советник Двора Анатолий Демидов был по его собственному желанию и по состоянию здоровья допущен к отставке со службы его Императорского Величества.
В течение всего срока службы в Департаменте горного дела и соляных заводов г-н Демидов, демонстрируя примерное поведение, с особым рвением и успехом выполнил все функции, которыми он был наделен, чем заслужил полное доверие своего начальства. У него не было никакого наказания и никакого нарекания [далее нечитаемое слово]. Он получил отпуск … для нахождения за границей: на шесть месяцев [начиная с] 21 апреля 1830 г. Этот отпуск был продлен еще на шесть месяцев 19 декабря того же года и продлился до 17 апреля 1831 г., когда он был прикреплен к миссии во Флоренции. 1 января 1833 г. его Величество предоставил ему разрешение на выезд во Францию, где он проживал до 14/27 июля 1834 г. 18 июля 1836 г. он получил по состоянию здоровья бессрочный отпуск за границей, а 12 августа 1839 г. – разрешение на пребывание в Париже четыре месяца с правом выбора другого места пребывания по истечении этого срока.
В 1841 г. он получил в Министерстве двадцатидневный отпуск со 2 мая для поездки в Москву, а 18 июня того же года он получил от его Величества еще один шестимесячный отпуск для проживания в Париже. Император продлил этот отпуск сначала до 1/13 мая 1842 г., а затем до 1 июля; он приехал до истечения этого срока и в частности 18 июня. В 1843 г. Демидову было разрешено Императором оставаться в Италии на полгода с 8 июня. Он не состоял на службе с 10 декабря 1840 г. по 15 апреля 1841 г. без продвижения по карьере.
Он женат, и его жена исповедует католическую веру. Его наследственные владения состоят в следующем. Вместе со своим племянником Павлом Демидовым и вдовой его брата Авророй Демидовой – рудниками и фабриками Нижнего Тагила, Верхотурского уезда, Пермской губернии, включают пятнадцать деревень и 18015 крестьян, – а также деревню Демидовка и деревню Анатольевку, Тираспольский уезд, Херсонское островное правительство, в которых живут 385 крестьян, деревню Костропуло, Симферопольский уезд, Таврическое правительство без крестьян, – трехэтажный каменный дом, построенный из камня, расположенный на Васильевском Острове, 4 линия в Санкт- Петербурге, – одноэтажный каменный дом, расположенный в Нижнем Новгороде, и одноэтажный деревянный дом, расположенный в городе Лайчеве, Казанская губерния.
В личной собственности – каменный четырехэтажный дом, расположенный на Невском проспекте в Петербурге, уезд Эрактур, Кассимовский округ, Рязанская губерния, с населением 2161 крестьян и, наконец, в селе Петровском, расположенном в Звенигородском уезде Московской губернии у него имеется 50 крестьян.
В подтверждение изложенного данный сертификат был выдан г-ну Демидову Департаментом горно-солевых работ и печатью Короны.
Санкт-Петербург, 29 ноября 1843 г.
Министр финансов, Генерал Пехоты Граф Канкрин
Исполняющий обязанности директора Генерал-майор Шефкин
Анатолий Демидов и Урал
Во многих источниках указано, что, являясь владельцем Нижнетагильских заводов, Анатолий Николаевич был единственным из Демидовых, кто ни разу не посетил Урал и не видел свои уральские владения.
Однако этот факт опровергает финский исследователь Г. Труггве, который ссылаясь на письмо Авроры Карловны младшей сестре Алине и другие источники, приводит информацию о том, что в 1843 г. А.Н. Демидов вышел в отставку и посетил Нижнетагильские заводы.
Брак с Матильдой Бонапарт
В 1840 г. в Риме состоялась свадьба Анатолия Демидова с французской принцессой Матильдой Бонапарт, племянницей Наполеона Бонапарта.
Жениху было 28 лет. Невесте — дочери брата Наполеона Бонапарта — 20.
Выбор Анатолия Демидова пал на Матильду не случайно. Он был известен своей наполеономанией: на свои средства устроил музей Наполеона на острове Эльба и помогал деньгами Наполеону III, который также был племянником Бонапарта.
Между тем Матильда, хотя и была французской принцессой, но пребывала в бедности: Франция на тот момент находилась под властью финансовой аристократии, и до начала правления Наполеона III оставалось еще восемь лет. Брак был взаимовыгодным, но ему мешал один нюанс: низкое происхождение Демидова. Вопрос решили, договорившись с великим герцогом Тосканским Леопольдом II, который присвоил Демидову титул князя Сан-Донато.
Этот брак, который породнил Демидовых и с Бурбонами, и с Романовыми (мать Матильды была двоюродной сестрой императора России Николая I), не принес никому счастья. В 1846 г. Матильда сбежала от мужа со своим любовником Эмильеном де Ньюверкерке, прихватив драгоценности, принадлежавшие Анатолию. Через год был оформлен развод, по которому Демидов должен был выплачивать бывшей супруге 200 тысяч франков в год. Соглашение было составлено так, что свое содержание Матильда продолжала получать и после смерти Анатолия: Демидовы платили ей до 1904 г., когда она мирно скончалась в Париже в возрасте 83 лет.