Двенадцать коллегий
В СПбГУ пройдет Первый образовательный марафон школьных команд «Двенадцать коллегий», посвященный 300‑летию Санкт‑Петербургского государственного университета.
Марафон направлен на воспитание у школьников ценностного отношения к историческому, культурному и научному наследию Санкт‑Петербургского университета, накопленному за 300‑летнюю историю его существования. Задания марафона предназначены помочь школьникам осознать роль, которую на протяжении 300 лет играл Санкт‑Петербургский государственный университет в истории нашей страны. Участникам марафона предстоит развить свою способность к совместному самообразованию, командному взаимодействию, системному мышлению и творчеству.
Болеем за нашу команду!
ЗАДАНИЕ ОТ КОЛЛЕГИИ ИСКУССТВ
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ФИЗИОЛОГ
Иван Петрович Павлов (1849-1936) – известный физиолог, изучавший нервную деятельность и процесс пищеварения, основал крупнейшую российскую физиологическую школу.
Свой путь ученого Павлов начал в лаборатории, в Санкт-Петербурге, у терапевта Боткина. Здесь он провел свои первые опыты, где открыл невризм – как центральная нервная система влияет на весь организм.
Один из наиболее известных экспериментов Павлова помнят все еще со школьной скамьи. Суть эксперимента заключалась в том, чтобы изучить рефлексы собаки. Метроном подавал сигнал, после чего животному выдавалась маленькая порция еды. После проведения ряда таких сеансов, у собаки, при включенном метрономе, происходило слюноотделение и без подачи ей пищи. Благодаря этому эксперименту Павлов открыл безусловный и условный рефлекс. Этот эксперимент сделал Павлова знаменитым!
Павлов — почетный член ста тридцати академий и научных обществ. Ни один из русских ученых того времени, даже Менделеев, не получил такой известности за рубежом. «Это звезда, которая освещает мир, проливая свет на еще не изведанные пути», — говорил о нем Герберт Уэллс. Его называли «романтической, почти легендарной личностью», «гражданином мира».
Иван Петрович Павлов прожил 86 лет и жизнь его была настолько яркой, что можно смело снимать фильм. В конце жизни Павлов настоял на установке знаменитого «Памятника собаке», расположенного ныне в Санкт-Петербурге на территории парка Института экспериментальной медицины Российской Академии медицинских наук на Аптекарском острове. На памятнике среди прочих приведены и такие слова Павлова: «Пусть собака, помощник и друг человека с доисторических времен, приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства».
Кроме памятника в Рязани, Павлову есть ещё памятники. В 2004 году был открыт новый памятник Павлову в Санкт-Петербурге. Есть памятники Ивану Павлову в Светлогорске Калининградской области, в Уфе, в эстонском Тарту, в Сочи в санатории «Заполярье» и в Павлово под Санкт-Петербургом.
Наша команда, участвующая в марафоне СПбГУ «12 коллегий», получила задание создать свой памятник великому ученому. Мы выбрали креативное решение – использовать конструктор LEGO для выполнения этого задания. Тем более, что в самом большом детском магазине Москвы — «Центральном детском магазине на Лубянке» — есть несколько московских памятников архитектуры, собранных из LEGO. Получилось ли у нас создать памятник великому деятелю нашего любимого XIX века судить вам и жюри!
ЗАДАНИЕ ОТ КОЛЛЕГИИ МЕДИЦИНЫ
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ВРАЧ
Героем следующего задания Образовательного марафона «12 коллегий» СПбГУ стал великий врач Николай Иванович Пирогов.
Во время Крымской войны Пирогов начал применять собственное изобретение — гипсовые повязки. Эта идея пришла ему еще в мирное время, когда он был в гостях в мастерской у своего друга скульптора Николая Степанова. «Я в первый раз увидел действие гипсового раствора на полотне, — писал врач. — Я догадался, что его можно применять в хирургии и тотчас же наложил бинты и полоски холста, намоченные этим раствором, на сложный перелом голени. Успех был замечательный. Повязка высохла в несколько минут: косой перелом с сильным кровяным подтеком и прободением кожи зажил без нагноения и без всяких припадков. Я убедился, что эта повязка может найти огромное применение в военно-полевой практике».
Практическая часть задания марафона — создать из гипса символ команды. Наш символ — это Бобер!
Смотрите видеоролик о создании нашего гипсового бобра. Фигура бобра была отлита из гипса (форма для отливки создана в технике папье-маше), постамент сделан из глины в гончарной мастерской Натали Давыдовой.
ЗАДАНИЕ ОТ КОЛЛЕГИИ НАУК О ЗЕМЛЕ
АЛМАЗЫ
Задание Коллегии Наук о Земле касается алмазов. Этот камень был хорошо известен главной героине нашего проекта «Век Авроры» — Авроре Карловне Демидовой-Карамзиной.
Его продавали то за один гульден, то за миллион долларов. За его девятивековую историю этим алмазом владели султаны и магараджи, короли и визири, французский министр и русский промышленник…
Алмаз «Санси» прочертил во времени траекторию, которая позволяет совершенно по-иному взглянуть на хорошо знакомые исторические события и личности. Каждый персонаж, чьи руки прикасались к этому сокровищу, обнаруживал в себе такие качества и совершал такие поступки, что впору пересмотреть некоторые сложившиеся веками исторические имиджи.
Свадьба Павла Николаевича Демидова и Авроры Карловны состоялась 21 ноября 1836 г. по лютеранскому и православному обряду. Жених подарил невесте огромный легендарный алмаз «Санси» — бледно-желтый бриллиант каплевидной формы весом 55,23 карата, седьмой по величине в мире.
В 1473 г. камень оказался у Карла Смелого, после его гибели в сражении у Нанси бриллиант попал к португальскому королю Афонсу V, который продал его неустановленному лицу. Затем камнем владели французские короли Генрих III и Генрих IV, английский монарх Яков I, кардинал Джулио Мазарини, полководец Николя де Санси (в честь которого алмаз и получил своё название) и герцогиня Мария Каролина Бурбон-Сицилийская. Последняя и продала бриллиант Павлу Николаевичу Демидову.
Дальнейшая судьба бриллианта менее внятна. В 1889 г. «Санси» каким-то образом попал к историку Люсьену Фалайзу. Через три года бриллиант купил для своей жены Уильям Уолдорф Астор, а в 1919 г. камень перешел к его невестке леди Астор. Семейство Астор владело бриллиантом «Санси» до 1978 г., после чего камень был продан Банку Франции и Музею Франции за 1 млн. долларов. С тех пор и по сей день им могут любоваться посетители Лувра.
Предлагаем вашему вниманию комикс, созданный нашей командой, который расскажет много интересных фактов об истории алмазов.
Санкт‑Петербургский государственный университет — первый университет России — был основан 28 января (8 февраля) 1724 г. В этот день Петр I издал указ об учреждении Университета и Российской академии наук, в котором говорилось: «Университет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко теологии и юриспруденции, медицины, философии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают».
В 2024 г. СПбГУ отметит свой 300‑летний юбилей!
Три века истории Санкт-Петербургского университета
Датой рождения университета следует считать 28 января 1724 г., когда был издан «Указ об учреждении Академии…», в котором говорилось и об Университете: «К расположению художеств и наук употребляются обычайно два образа здания: первой образ называется Университет; второй Академия или социетет художеств и наук… Университет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко теологии и юриспруденции, медицины и философии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают».
Поскольку в XVIII веке разница между юлианским (старый стиль) и григорианским (новый стиль) календарями составляла 11 дней, то по современному календарю дата основания Университета — 8 февраля.
Современный СПбГУ — преемник Академического университета, который был учрежден одновременно с Академией наук указом Петра I от 28 января (8 февраля) 1724 г. Эта версия является официально признанной.
Согласно другой версии, современный СПбГУ — преемник Санкт-Петербургского университета, который был создан в 1819 г. в результате переименования и последующей реорганизации Главного педагогического института, ведущего свою историю от Учительской семинарии, основанной в 1786 г.. За дату основания в этом случае нужно принять 8 (20) февраля 1819 г., указанную в докладе министра духовных дел и народного просвещения князя А.Н. Голицына, озаглавленном «Об учреждении Университета в Санкт-Петербурге» и содержащем проект «Первоначальное образование С.-Петербургского Университета», составленный попечителем Санкт-Петербургского учебного округа, действительным статским советником С.С. Уваровым.
Первое время университет жил по Уставу Главного педагогического института, пока 4 (16) января 1824 г. в нем не был введен в действие измененный по обстоятельствам Устав Московского университета. 31 октября (12 ноября) 1821 г. Санкт-Петербургскому университету было присвоено звание Императорского.
Университет менял свои официальные названия:
1819 — Санкт-Петербургский университет
1821 — Императорский Санкт-Петербургский университет
1914 — Императорский Петроградский университет
1917 — Петроградский университет
1918 — Первый Петроградский университет
1919 — Петроградский университет
1921 — Петроградский государственный университет
1924 — Ленинградский государственный университет
1933 — Ленинградский государственный университет имени А.С. Бубнова
1937 — Ленинградский государственный университет
1944 — Ленинградский ордена Ленина государственный университет
1948 — Ленинградский ордена Ленина государственный университет имени А.А. Жданова
1969 — Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственный университет имени А.А. Жданова
1989 — Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственный университет
1991 — Санкт-Петербургский государственный университет
11 ноября 2009 г. Президент России Дмитрий Медведев подписал закон, регулирующий деятельность двух ведущих вузов России — МГУ и СПбГУ. Университетам был присвоен особый статус «уникальных научно-образовательных комплексов, старейших вузов страны, имеющих огромное значение для развития российского общества».
В XIX веке в университете сложились известные научные школы математика П.Л. Чебышева, физика Э.Х. Ленца, химиков Д.И. Менделеева А.М. Бутлерова, биологов И.И. Мечникова, А.О. Ковалевского, И.М. Сеченова и многих других. В 60-е гг. формируются целые научные общества: Общество естествоиспытателей, Русское Химическое общество, Филологическое, Антропологическое и Историческое общества, Ботанический сад и Астрономическая обсерватория. Восточный факультет стал центром изучения ориенталистики в Российской империи.
Петербургский университет начал традицию женского образования в нашей стране. А 1878 г. были открыты Высшие женские курсы, или «Бестужевские курсы» (названы в честь первого директора профессора К.Н. Бестужева-Рюмина).
В университете свое студенчество провели известные деятели культуры: И.С. Тургенев, Г.И. Успенский, Л.Н. Андреев, Д.Н. Мамин-Сибиряк, В.В. Вересаев, А.А. Блок, Н.С. Гумилев, М.И. Глинка, И.Ф. Стравинский, А.К. Глазунов, Е.А. Мравинский, М.А. Врубель, Н.К. Рерих, А.Н. Бенуа, И.А. Билибин, В.Д. Поленов, Н.Н. Ге, И.Э. Грабарь, С.П. Дягелев и многие другие.
Универсантами были четыре руководителя правительства страны – Б.В. Штюрмер, А.Ф. Керенский, В.И. Ленин, В.В. Путин, а также два президента: В.В. Путин и Д.А. Медведев.
Санкт-Петербургский университет в XIX веке
Университет – старейшее высшее учебное заведение России, был основан 28 января 1724 г. Петром I в составе Академии наук (в историографии для этого периода закрепилось название «Академический университет»). В конце XVIII-начале XIX века претерпевал различные организационные и структурные изменения, с 1804 г. существовал под именем Педагогического, а с1816 г. – Главного Педагогического института. 8 февраля 1819 г. по инициативе попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С.С. Уварова был возрожден под именем Санкт-Петербургского университета в системе министерства народного просвещения. Возрожденный университет унаследовал от института все: профессоров и студентов, структуру факультетов, объемы и программы преподавания, помещения, библиотеку и учебные кабинеты.
Наряду с сохранением должности директора, которому вменялся “надзор за всеми внутренними делами университета”, была учреждена должность ректора, ежегодно избираемого профессорами и реорганизовано Правление университета, в котором сосредотачивались все административные и хозяйственные дела не только самого университета, но и всего учебного округа. Председателем Правления и непосредственным начальником университета становился попечитель учебного округа. В марте 1819 г. были проведены выборы деканов, а на пост ректора был избран М.А. Балугьянский. Первоначально университет руководствовался временными правилами, составленными Уваровым и прежним уставом Главного Педагогического института. Только в 1824 г. на него было распространено действие типового устава 1804 г. С 1821 г. получил почетное право именоваться Императорским.
В ноябре 1819 г. был объявлен прием в университет, подали прошения 27 человек. Из них только один имел удовлетворительный гимназический аттестат, поэтому остальные были подвергнуты экзаменам. К 1829 г. в университете числилось уже 92 своекоштных студента и 39 вольнослушателей. Занятия начинались в 8 часов утра и продолжались с двухчасовым перерывом до 6 часов вечера. Лекции были двухчасовые, таким образом, студенты должны были слушать по 3 — 4 лекции ежедневно, кроме воскресенья. Первоначально учебный год совпадал с календарным, а затем был установлен с августа по июнь с месячным перерывом на каникулы. Срок обучения составлял три года. Студентам полагалось носить форменную одежду — синий мундир с красным воротником и петлицами и синюю фуражку с малиновым околышком. В 1831 г. синее сукно на мундирах было заменено на темно-зеленое.
Еще до 1819 г. в рамках Педагогического института, в основном из его же воспитанников, сформировалась группа преподавателей, которые были подлинным украшением русской науки и высшей школы, причем, многих из них объединяли ярко выраженные просветительские взгляды. Лекции по политической экономии и праву читали профессора М.А. Балугьянский, А.П. Куницын, М.Г. Плисов; по статистике и географии К.Ф. Герман и К.И. Арсеньев; по философии и истории А.И. Галич и Э.Раупах.
В лекциях этих профессоров присутствовали идеи критики крепостного права, феодального строя, феодальной государственной системы и даже заявления о преимуществах конституционного способа правления над абсолютной монархией.
Все это резко расходилось с реакционным курсом политики последних лет царствования Александра I, наиболее ярко проявляющемся в деятельности министерства народного просвещения под руководством князя А.Н. Голицына. После отставки Уварова с поста попечителя учебного округа на его место был назначен член Главного правления училищ Д.П. Рунич, ярый сторонник подобного курса. Осенью 1821 г. Рунич организовал так называемое “дело профессоров Петербургского университета”, фактически обвинив их в политической неблагонадежности и преподавании наук в духе противном “началам христианским и монархическим”. Над четырьмя профессорами: Германом, Раупахом, Галичем и Арсеньевым было устроено позорное судилище, в результате которого им было запрещено читать лекции в университете (Куницын был уволен еще раннее). В сложившейся обстановке ректор Балугьянский подал в отставку и то же вскоре покинул университет. Выражая свое несогласие с обскурантистским курсом нового попечителя из университета ушли востоковеды Шармуа и Деманж, экономист Плисов, минеролог Панснер.
После профессоров Рунич взялся и за студентов, в итоге произведенного им “разбора” 29 студентов были исключены. Он так же добился перевода университета из здания Двенадцати коллегий в тесное и мало приспособленное помещение университетского Благородного пансиона на Кабинетной улице, почти на окраине города, где университет вынужден был ютиться до 1837 г. Поскольку многие профессора имели казенные квартиры в здании Двенадцати коллегий или жили поблизости на Васильевском острове, то осенью и весной во время ледостава и ледохода они оказывались отрезанными от университетских аудиторий.
Итогом деятельности Рунича стала его отставка в 1826 г. сопровождавшаяся возбуждением против него следствия по обвинению в растрате казенных сумм, отпущенных на строительство специального здания для университета. Из спешно набранных Руничем взамен ушедших профессоров, по отзывам современников, только один был по настоящему талантлив. Это О.И. Сенковский, блестящий арабист, получивший профессорскую должность в 22 года. Он вместе с вернувшимся в университет иранистом Шармуа положил начало формированию научного востоковедения в стенах университета. Впоследствии Сенковский так же немало прославился как писатель, сатирик, критик и журналист, выступавший под псевдонимом “барона Брамбеуса”.
Достаточно острой оставалась проблема подготовки кадров высшей квалификации для замещения профессорских вакансий. Хотя университеты имели право присуждения ученых степеней, так как еще в 1819 г. Комитет министров утвердил “ Положение о производстве в ученые степени”, которым устанавливались четыре степени: действительного студента — для всех закончивших университет, кандидата — для окончивших университет с дипломом 1-ой степени и специальной работой (кандидатской диссертацией, аналогичной современной дипломной работе), магистра — для сдавших по окончанию университета специальные магистерские экзамены и защитивших магистерскую диссертацию (аналог современной кандидатской диссертации), доктора — для защитивших после магистерской так же и докторскую диссертацию. Тем не мене правительство сочло необходимым в 1827 г. организовать особый Профессорский институт на базе Дерптского университета, рассчитанный на 20 с лишним мест. Совет Петербургского университета выбрал 8 студентов, большинство которых были первокурсниками. После испытаний проведенных в Академии наук шестеро были признаны достойными и летом 1828 г. отправились в Дерпт. Трое из них: историк Михаил и зоолог Степан Куторга и юрист Калмыков через несколько лет заняли профессорские кафедры в родном университете.
На физико-математическом факультете преподавание вели: профессор астрономии, академик В.К. Вишневский, прославившийся выполненным им 1806-1815 гг. определением 300 астрономических пунктов на территории России и наблюдениями за кометами в обсерватории Академии Наук. Кафедра физики и химии была общей, и возглавлял ее профессор химии М.Ф. Соловьев, а физику читал Н.П. Щеглов, автор известного учебника, секретарь Вольного Экономического общества и издатель журнала новостей в области естественных наук и сельского хозяйства. На курс общей и частной физики отводилось по 2 часа в неделю (позднее 8 часов). После смерти Н.П. Шеглова в 1831 г. эти курсы перешли к его тезке и однофамильцу Н.Т. Щеглову, закончившему университет в 1823 г. Кафедру математики занимал профессор Д.С. Чижов. Лекции по минералогии читал Д.И.Соколов, по ботанике Г.П. Бонгардт, по зоологии ученик Кювье А.В. Ржевский.
На философско-юридическом факультете философию преподавал профессор российской словесности Толмачев, римское право — В.В. Шнейдер, политическую экономию и науку о финансах — Бутырский, естественное право — философ П.Д. Лодий..
Историко-филологический факультет представлял профессор географии и статистики, автор ряда научных трудов и учебных пособий Е.Ф. Зябловский. Здесь разворачивалась педагогическая деятельность крупного антиковеда академика Ф.Б. Грефе, преподававшего греческую и римскую словесность. Всеобщая история после изгнания Раупаха перешла к французскому эмигранту Дегурову, но он, став ректором, прекратил чтение лекций, поручив их так же, как и российскую историю, Рогову, читавшему довольно бесцветно. Изменения в преподавании истории произошли только с появлением на исторической кафедре Н.Г. Устрялова, впервые организовавшего в добавление к лекциям и практические занятия по изучению важнейших источников отечественной истории. В 1834 г. преподавание истории Западной Европы в средние века было поручено Николаю Васильевичу Гоголю. Его деятельность в университете была недолгой, как и стремление к ученому поприщу, тем не менее среди литературных произведений великого писателя есть несколько статей по истории и ее преподаванию, отражающих содержание университетских лекций. На лекцию Гоголя в университетскую аудиторию однажды пришел Пушкин, восторженно встреченный студентами.
В начале 1830-ых гг. произошли значительные изменения в преподавании литературы. Вместо устаревшего схоласта Толмачева на кафедре русской словесности появились П.А. Плетнев и А.В. Никитенко, внесшие свежую струю и поощрявшие литературные опыты студентов. На одной из лекций Плетнева студент П.П. Ершов впервые прочитал написанную им по фольклерным мотивам сказку в стихах “Конек-Горбунок”. В 1834 г. в университет поступил И.С. Тургенев.
В целом период 1819-1835 гг. стал временем окончательного возрождения и становления университетского образования в Санкт-Петербурге. Санкт-Петербургский университет получил надлежащий статус и стал действовать наряду с другими университетами в рамках системы высших учебных заведений, подчиняющихся министерству народного просвещения, осуществляя руководство делами всего Санкт-Петербургского округа, в который так же входили Псковская, Новгородская, Олонецкая, Вологодская и Архангелогородская губернии. Всего за эти годы 284 человека закончили курс университетского образования, среди них было немало будущих известных ученых. Например, знаменитый профессор истории Московского университета Т.Н. Грановский, профессора Петербургского университета В.В. Григорьев, А.В. Никитенко, Н.Г. Устрялов, известный археолог и нумизмат П.С. Савельев и многие другие. В определенной степени такое сравнительно небольшое количество студентов определялось тем обстоятельством, что выпускники университета получали чины 14 -12 классов по Табели о рангах, в то время как выпускники университетского же Благородного пансиона, проходящие более облегченный курс наук, могли получать чины до 10-го класса включительно. Население столицы полуфеодальной страны, каковой была Россия начала XIX века, среди которого был высокий процент дворянства и чиновников, предпочитало отдавать своих детей в более привилегированные учебные заведения. Тем не менее наблюдалась постоянная тенденция к увеличению числа желающих получить университетское образование. К 1835 г. на трех факультетах университета насчитывалось 275 студентов, из которых более 80% были своекоштными. Несмотря на разгром 1821 г. вследствие которого из университета ушли многие талантливые ученые, в целом здесь складывался высокопрофессиональный преподавательский коллектив, пополняющийся, в основном, собственными выпускниками.
При университете существовал ряд кабинетов с разнообразными коллекциями и учебным материалом. Минералогический кабинет (создан в 1805 г.) насчитывал к 1829 г. более 7,5 тысяч образцов, в 1830 г. А.Ф. Постельс передал коллекцию из 280 экземпляров горных пород, собранных во время кругосветного плавания. В нумизматическом кабинете было 838 монет и медалей, в ботаническом музее — около12 тысяч образцов растений и семян, в зоологическом музее — 8048 предметов, в физическом кабинете — 146 машин и приборов. Университетская библиотека имела к этому времени 5914 изданий. Развитие учебно-вспомогательных кабинетов сдерживалось недостаточностью отпускаемых денежных средств, так как ежегодно на пополнение библиотеки и кабинетов и на содержание лабораторий выделялось всего 6 тысяч рублей.
26 июля 1835 г. Николаем I был утвержден новый устав российских университетов. С 1-го января 1836 г. он был введен в действие. (Следует заметить, что в отличии от западноевропейских университетов, русские университеты в XIX — начале XX века подчинялись единым уставам, унифицирующим их структуру и перечень преподаваемых дисциплин.) Структура и принципы управления университетом подверглись значительным изменениям. Прежде всего университет был освобожден от управления делами учебного округа, с тем, чтобы профессора имели “более досуга для их ученых занятий”. Срок полномочий выборных ректора и деканов был продлен до 4 лет. Право утверждения деканов было предоставлено министру народного просвещения, а ректора — непосредственно императору. Прямым начальником над университетом оставался попечитель учебного округа, который утверждал избираемых Советом университета профессоров, вместе с тем он мог и непосредственно назначать профессоров на вакантные кафедры по своему усмотрению. Совет состоял из всех профессоров, которые делились на ординарных и экстраординарных. Профессор прослуживший 25 лет получал звание заслуженного и выходил в отставку с сохранением своего полного жалованья, освобождая место для более молодого ученого; впрочем, совет мог избрать его еще на 5 лет и даже повторить это избрание.
Административно — хозяйственным органом оставалось правление, состоящее из ректора, деканов и синдика (заведующего канцелярией). Последний, так же как инспектор, ведавший студенческими делами, назначался попечителем и контролировал работу совета. Раннее он лишь присутствовал на заседаниях совета.
По уставу 1835 г. в состав университета могли входить только три факультета: философский, юридический и медицинский. Поскольку в Петербургском университете в течении XIX века медицинский факультет отсутствовал, оставалось только два первых факультета. Коренному преобразованию подвергся юридический факультет. Из преподававшихся здесь предметов философия, история и политическая экономия были исключены, но зато было расширено преподавание собственно юридических дисциплин. Этот факультет составили 8 кафедр: римское право; гражданские законы общие, особенные и местные; законы полицейские и уголовные; энциклопедия, законоведение и российское государственное право; международное право; законы благоустройства и благочиния; законы о государственных повинностях и финансах; церковное право.
Бывшие историко-филологический и физико-математический факультеты были преобразованы соответственно в 1-ое и 2-ое отделения философского факультета. В таком виде “философский факультет” существовал до 1850 г., когда он был ликвидирован, а два его отделения вернули прежнее наименование факультетов. 1-ое отделение получило отдельную кафедру российской истории и кафедру истории и литературы славянских народов и состояло кроме упомянутых из кафедр: философии, греческой словесности и древностей, римской словесности и древностей, российской словесности и истории российской литературы, всеобщей истории, восточной словесности. В течении 1836-37 учебного года 1-ое отделение философского факультета делилось на три разряда: историко-политических наук, общей словесности, восточной словесности. В дальнейшем сохранялось только разделение на два последних разряда. На базе разряда восточной словесности в 1855 г. был открыт особый факультет восточных языков.
2-ое отделение философского факультета (бывший физико-математический факультет) сохранял свое деление на прежние разряды: математический и естественный. Здесь к физике было присоединено преподавание физической географии и открыта новая кафедра технологии, сельского хозяйства, лесоводства и архитектуры. Кроме этих двух существовали следующие кафедры: математики, астрономии, химии, минералогии и геогнозии, ботаники, зоологии.
На протяжении почти тридцатилетнего действия устава 1835 г. структура университета не оставалась неизменной, появлялись и новые кафедры, не предусмотренные уставом. В 1839 г. по инициативе и на средства министерства финансов при университете было открыто реальное отделение, готовившее преподавателей технических наук, туда набрали 6 студентов, успешно закончивших курс в 1843 г. А министерство иностранных дел на свои средства учредило кафедру валахо-молдавского языка для подготовки чиновников для Бессарабии знающих, молдавский язык. Эта кафедра существовала почти 20 лет, до 1858 г. По аналогии с ней в 1845 г. были учреждены кафедры армянского, грузинского и татарского языков при разряде восточной словесности. Туда поступали молодые люди, специально присылаемые с Кавказа для приготовления к разного рода государственной службе в этом регионе.
Общим предметом для всех факультетов было объявлено богословие. Срок обучения в университете был увеличен до четырех лет. С 1837/38 учебного года продолжительность лекций была сокращена до полутора часов и все они были размещены в первую половину дня с 9 до 15 часов. В январе 1837 г. ввели новые правила, по которым от желающих поступить в университет требовалось знание всех гимназических предметов со средним баллом не ниже 3 (при 5-ти бальной системе), и устанавливались переводные испытания для перехода на следующий курс. Не сдавшие переходного экзамена оставались на “второй год”, а при повторной неудаче увольнялись из университета. В том же году студентам было предоставлено право носить шпаги и треугольные шляпы и при встрече с генералами отдавать им честь по-офицерски.
В 1850 г. институт казеннокоштных студентов, из которых готовили учителей для средних учебных заведений был упразднен. Вследствие этого стали учреждаться разного рода государственные и частные стипендии для студентов. Например, князь Николай Юсупов пожертвовал 10 тысяч рублей, с тем чтобы на проценты от этой суммы были учреждены две стипендии для беднейших студентов, которые получат на вступительном испытании высшие балы по русской словесности и истории. При открытии факультета восточных языков 11 стипендий выделило министерство народного просвещения и 10 — министерство иностранных дел. (Средний размер стипендии составлял 300 рублей в год). С 1860 г. бывший студент Павел Павлович Демидов стал ежегодно вносить 3000 рублей на содержание нескольких студентов административного разряда юридического факультета. Студенты стали жить на частных квартирах, но и там они находились под наблюдением университетского инспектора. Например, только в 1855 г. им было совершено 1540 “посещений” студенческих квартир.
Устав предъявил жесткие требования к научной квалификации преподавателей, отныне лица, претендующие на профессорскую должность обязаны были иметь докторскую степень, а на должность адъюнкта — магистерскую. Упорядочивалась процедура получения ученых степеней и проведения публичных диспутов по защите диссертаций. Студентам, отлично окончившим университет, степень кандидата присуждалась без особых испытаний, остальные должны были выдержать кандидатские экзамены и написать кандидатское сочинение или удовольствоваться званием действительного студента. Всего за период с 1836 по 1863 гг. университет выпустил 1595 человек со степенью кандидата и 628 со званием действительного студента. Для получения докторской и магистерской степени было необходимо и выдержать экзамен и защитить диссертацию.
Вследствие этого начались регулярные диспуты по обсуждению представляемых в факультеты диссертаций. Всего с 1836 по 1864 гг. в Петербургском университете было проведено 136 магистерских и докторских защит. Среди получивших в это время ученые степени были знаменитые ученые: химик Д.И. Менделеев, математик П.Л. Чебышев, ботаник А.Н. Бекетов, историки М.М. Стасюлевич и М.И. Сухомлинов, филолог В.И. Ламанский и многие другие. В 1855 г. широкий общественный резонанс получила магистерская защита Н.Г. Чернышевского.
Магистерские экзамены и в особенности диспуты “много послужили к оживлению ученого духа между преподавателями и водворению его между студентами”. В еще большей степени оживлению научных интересов в среде студенчества способствовало такое важное новшество устава 1835 г., как присуждение медалей и почетных отзывов студентам, предоставившим сочинения на темы, предложенные факультетами. Сначала каждому факультету было предоставлено право выдвигать ежегодно по одной “задаче” (теме), затем по две с присуждением одной золотой и серебряной медали. Задачи выдвигались весьма серьезные, требующие от студентов самостоятельной научной работы. Первым был удостоен золотой медали в 1838 г. студент — естественник 4-го курса Карл Кесслер, будущий известный ихтиолог и ректор университета. Среди удостоенных медалей были: в 1847 г. В.Я. Стоюнин, впоследствии знаменитый педагог и литературовед; в 1852 г. филологи А.Н. Пыпин и О.Ф. Миллер; в 1854 г. А.С. Фамицын, впоследствии крупнейший ботаник. В 1860 г. за сочинение на тему “Апполоний Тианский и его время” серебряную медаль получил Д.И. Писарев, знаменитый литературный критик. В 1863 г. за работу “О печеночных мхах”, по кафедре ботаники, золотой медалью был награжден вольнослушатель К.А. Тимирязев.
Важным событием в жизни университета стало его возвращение в здание Двенадцати коллегий, произошедшее в 1837–38 гг. после переоборудования здания под нужды университета.
В результате этой перестройки здание в основных чертах приобрело свой современный вид. Наружные аркады с восточной стороны и часть западной были заложены и превращены в помещения. Второй этаж западной галереи был остеклен и превращен в колоссальный коридор, протянувшийся почти во всю длину здания и объединивший отдельные корпуса. Со стороны набережной Невы проделали вход и устроили лестницу, связавшую верхние этажи с новым вестибюлем. В центре были устроены парадная лестница, зал торжественных собраний и церковь.
Крупнейшей реорганизацией университета в эпоху действия Николаевского устава стало открытие факультета восточных языков. Попечитель Петербургского учебного округа М.Н. Мусин-Пушкин, раннее бывший попечителем в Казани и усердно насаждавший там ориенталистику, выступил с предложением сосредоточить преподавание восточных языков в Петербурге. Этот проект получил высочайшее одобрение и указом от 22 октября разряд восточной словесности был преобразован в новый факультет с 9 кафедрами: арабского, персидского, турецко-татарского, монголо-калмыцкого, китайского, еврейского, армянского, грузинского и маньчжурского языков. В таком составе факультет восточных языков начал с 1855-56 учебного года свою деятельность, в 1858 г. добавилась кафедра санскритского языка.
Первым ректором, выбранным по новому уставу был историк И.И. Шульгин, а с 1840 по 1861 гг. этот пост занимал П.А. Плетнев.
Несущий на себе отблеск пушкинской эпохи, друг Пушкина и Гоголя, он пользовался уважением молодежи и как человек честный, чуждый чиновничьим интригам, в меру консервативный, был популярен среди своих коллег. Казенная квартира ректора (Ректорский флигель), которую он занял с 1841 г. стала в 40 — 50-ые гг. XIX века одним из популярных петербургских литературных салонов. Здесь часто бывали писатели и поэты Н.В. Гоголь, И.А. Крылов, В.Г. Белинский, И.С. Тургенев, И.И. Панаев, П.А. Вяземский, В.Ф. Одоевский, Е.А. Баратынский и многие другие маститые и начинающие литераторы. В 1839-1840 гг. в университете в качестве вольнослушателя учился поэт Н.А. Некрасов, а еще раннее университетский Благородный пансион закончил его друг и соратник, писатель и журналист И.И. Панаев.
Время действия устава 1835 г. стало эпохой формирования в стенах университета многих научных школ получивших широкую известность и мировое признание. Особенно успешно развивались точные и естественные науки. В течении всего этого периода кафедру физики занимал академик Э.Х. Ленц. Его основные научные интересы и выдающиеся открытия относятся к области электричества и магнетизма. “Правило Ленца” и закон Джоуля — Ленца принадлежат к числу основных законов классической физики и известны каждому школьнику. Создание петербургской математической школы связано с именами крупнейших математиков того времени: И.И. Сомова, В.Я. Буняковского и П.Л. Чебышева. Академик Буняковский, ставший профессором в 1846 г., занимался главным образом задачами теории чисел, математическим анализом и математической статистикой. Его руководство “Основание математической теории вероятностей” (1846) стало первым русским пособием по этой теме. Современники и потомки характеризовали Чебышева как “гения мирового масштаба, творца новых методов и путей в науке” и ставили в один ряд с величайшими математиками XVIII — XIX веков: Эйлером, Лапласом, Гауссом, Коши. П.Л. Чебышев проявил себя и как талантливейший механик. На основе своих же разработок в области теории механизмов, он создал целую серию оригинальных механизмов, превращающих простейшие движения в более сложные. Для Чебышева всегда было характерным стремление сблизить математику с практикой, использую математические расчеты, например, при черчении географических карт или даже в кройке тканей для одежды.
C 1839 г. кафедру астрономии и геодезии занял А.Н. Савич — один из крупнейших русских астрономов XIX столетия. Его докторская диссертация была связана с решением важной геодезической проблемы — определением высоты уровня Каспийского моря, а его исследование об ускорении силы тяжести по русской дуге меридиана послужило образцом для всех подобных работ в России и за границей. В это же время на кафедре химии начал работать А.А. Воскресенский — “дедушка русской химии”, по выражению Менделеева. С его именем связан ряд важных открытий в области органической химии: определение элементарного состава нафталина и хинной кислоты, выделение хинона и нового алкалоида теобрамина. Он же привел в порядок созданную М.Ф. Соловьевым химическую лабораторию и начал проводить в ней регулярные практические занятия со студентами. Учениками Воскресенского были многие выдающиеся химики (Д.И.Менделеев, Н.А. Меншуткин, Н.Н. Бекетов, Н.Н. Соколов, П.П. Алексеев и др.). В 1857 г. началась деятельность в университете Д.И. Менделеева.
Развитие университетского естествознания в этот период определялось деятельностью С.С. Куторги, одного из первых русских биологов-эволюционистов. Кафедру ботаники с 1840 г. занимал профессор И.О. Шиховской, создавший первый университетский ботанический сад (в сквере перед фасадом здания Двенадцати коллегий), насчитывающий более 600 образцов местной флоры. Он же значительно увеличил собрания ботанического кабинета и ввел практические занятия с микроскопом. После смерти Шиховского, в 1854 г. его приемником стал Л.С. Ценковский. Он был первым из русских ботаников, совершивших большое путешествие в Африку.
Развитие гуманитарных наук в университете в этот период находилось под более пристальным контролем со стороны правительства и даже самого царя, что, естественно, сковывало свободное преподавание этих “опасных” дисциплин. На кафедре всеобщей истории блистал М.С. Куторга. Основной специальностью Куторги была античная история, где им были созданы работы, посвященные одной из ключевых проблем истории Древней Греции — проблеме возникновения и эволюции полиса, но он так же читал курсы и по средневековой истории, и по истории нового времени, и методологические курсы типа “Введения в науку истории”. Он же, одним из первых среди университетских профессоров, стал активно насаждать семинарский метод в преподавании. Кафедру русской истории до 1859 г. продолжал занимать Н.Г. Устрялов. избранный в 1837 г. в члены Академии Наук. В этот период им была написана и опубликована 5-ти томная “Русская история” и главный труд его жизни — “История царствования Петра Великого”. Заменил Устрялова на кафедре русской истории известный ученый и писатель Н.И. Костомаров. Его деятельность здесь была очень короткой (три года), но оставила яркий след.
На кафедре русской словесности, помимо Плетнева и Никитенко, в 1852 г. появился М.И. Сухомлинов. В 1856 г. он защитил свой классический труд “О древней русской летописи как памятнике литературном”, параллельно начала выходить серия его работ о древнерусской литературе.
Кафедра истории и литературы славянских наречий, созданная по уставу 1835 г., с 1847 г. оказалась в руках И.И. Срезневского, основателя петербургской школы славистики. Он был одним из руководителей созданного в 1846 г. Русского Археологического общества и создал первый в России синкретический курс “Славянские древности”, охватывающий все виды источников. Кафедра всеобщей истории литературы, впервые созданная в 1860 г., оказалась замещена А.Н. Пыпиным, ярким представителем историко-культурной школы в литературоведении. Заметным явлением в области преподавания общественно-политических наук стали в 1835-1847 гг. лекции профессора политической экономии и статистики В.С. Порошина, излагавшего с немалой смелостью новейшие европейские учения, в том числе и социалистические.
На юридическом факультете в эти годы работали многие известные ученые. Гражданское право преподавал К.А. Неволин, автор “Энциклопедии законоведения”. В 1851 г. он опубликовал свою фундаментальную работу “История российских гражданских законов”. Не менее был известен и его приемник — К.Д. Кавелин, начавший преподавание с 1857 г. Из числа криминалистов следует отметить В.Д. Спасовича, сочетавшего глубокую эрудицию ученого-юриста с практической деятельностью адвоката.
Кафедру государственного права до 1860 г. продолжал занимать П.Д. Калмыков, а кафедру международного права — И.И. Ивановский.
В отделении восточной словесности до 1847 г. продолжалась деятельность О.И. Сенковского, а его приемником на кафедре арабского языка стал ученый египетский шейх Мухаммед Айяд Тантави, человек необычной судьбы, родившийся в заброшенной деревушке под Каиром, он закончил свой путь профессором Петербургского университета. Уроженцем Кавказа был перешедший из Казанского университета в 1849 г. на кафедру персидской словесности А.К. Казем-Бек.
Он же стал первым деканом факультета восточных языков. С образованием этого факультета в университете началась деятельность выдающихся ученых, создателей научных школ: В.П. Васильева (китаистика) и Д.А. Хвольсона (гебраистика).
Устав предусмотрел и выделение средств на развитие материально-учебной и научной базы университета. Библиотека стала ежегодно получать 9 тысяч рублей на приобретение новой литературы и выписку газет и журналов. К 1861 г. в ней насчитывалось 74 000 томов, кроме существующей особо студенческой библиотеки (4000 томов).
Нумизматический кабинет не имел специальных сумм для пополнения и рос за счет пожертвований, к концу 1861 г. в нем было 4098 монет и медалей. Минералогический и зоологический кабинеты получали по 500 рублей в год, а физическая и химическая лаборатории по 2000 рублей. Такая же сумма полагалась на созданный в 1841 г. музей изящных искусств и древностей.
Советская историография традиционно расценивала устав 1835 г. как “совокупность полицейско-бюрократических норм, которыми должна была регламентироваться организационная сторона жизни университета”. Николаевский устав, действительно, в значительной степени ограничивал университетскую автономию, но нельзя не признать, что он во многом способствовал оживлению научной жизни, как среди преподавателей, так и среди студентов
Вторая половина 50-ых гг. XIX века стала временем пробуждения студенческой инициативы. В 1857 г. было положено начало студенческой печати выходом в свет первого тома Сборника студентов Санкт-Петербургского университета. При редакции этого издания возникает студенческая касса взаимопомощи. В следующем году происходят первые столкновения студентов с полицией. В ответ на полицейские репрессии проходят бурные студенческий сходки. Своей кульминации студенческое движение достигает к 1861 г. 8 февраля на ежегодном университетском акте произошла студенческая демонстрация. Дальнейшие события (участие студентов и некоторых профессоров в похоронах Т.Г. Шевченко и в панихиде по жертвам расстрела в Варшаве) стали приобретать более ярко выраженный политический характер. В ответ министерство народного просвещения под руководством Путятина издало новые правила, запрещавшие любые студенческие собрания. Студенты, вернувшиеся с летних каникул, в основной массе отказались принимать матрикулы, начались новые многолюдные сходки и собрания. 25 сентября после митинга во дворе университета толпа студентов двинулась по Невскому проспекту к квартире попечителя учебного округа Филипсона. Это шествие можно рассматривать, как едва ли не первую студенческую демонстрацию в России. Несмотря на заверения попечителя и гарантии неприкосновенности данные студенческим представителям, ночью несколько десятков студентов были арестованы. Этот факт вызвал возмущение не только самих студентов, но и широких слоев столичной интеллигенции. На новые митинги пришли даже офицеры для защиты студентов от произвола полиции. Всего в течении осени 1861 г. было арестовано и заключено в Петропавловскую и Кронштадтскую крепости около 300 студентов Петербургского университета. В итоге, по распоряжению царя 20 декабря университет был окончательно закрыт до выработки нового университетского устава.
Новый устав начал разрабатываться еще в 1858 г. и после многочисленных обсуждений во всевозможных комиссиях, был подписан Александром II 18 июня 1863 г. В его основу была положена идея автономии университета как корпорации профессоров Главным и в значительной степени независимым органом управления университета становился его совет, в который по-прежнему входили все профессора. Совету принадлежало право выбора ректора, проректора, деканов, а также профессоров на вакантные кафедры. Университетский совет получал возможность по своему усмотрению разделять факультеты на отделения, соединять и разделять кафедры, заменять одни из них другими, определять какие предметы должны считаться обязательными или необязательными для студентов. Он же утверждал в ученых степенях, без последующего рассмотрения этого вопроса попечителем или министром, как было раньше. Вместе с увеличением значения совета некоторую долю автономии получили и факультетские собрания (советы): их ведению были предоставлены все научные и учебные дела в пределах своего факультета. Хозяйственные и административные дела сосредотачивались в правлении, состоящем из ректора, проректора и деканов всех факультетов.
Университет получал право учреждать ученые общества, вследствие чего при Петербургском университете возникли в 1868 г. Санкт-Петербургское общество естествоиспытателей и Химическое общество, в1869 г. — Филологическое общество, в 1872 г. — Физическое общество. Последнее в 1878 г. объединилось с Химическим, составив Русское физико-химическое общество. Его печатный орган — Журнал РФХО был единственным до революции регулярным изданием русских физиков и химиков, на страницах которого были опубликованы сотни выдающихся работ и открытий, вошедших в мировой фонд научных достижений. Позднее возникают Филологическое, Антропологическое и Историческое общества, Ботанический сад и Астрономическая обсерватория. В 1893 г. был создан Химический институт; двумя годами позже в зданиях университета А.С. Попов продемонстрировал первый в мире радиотелеграф; в 1901 г. открылся первый в России Физический институт.
Важным новшеством стало учреждение особого университетского суда, избираемого ежегодно в составе трех профессоров, ведению которого подлежали проступки студентов, связанные с нарушениями ими порядка в университете или разбор конфликтов с преподавателями. Как правило, этому суду полиция передавала и рассмотрение дел о не слишком серьезных нарушениях общественного порядка студентами и вне пределов университета.
После 1863 г. значительно укрепилась материально-техническая база университета. Почти вчетверо увеличилась сумма на содержание и пополнение учебно-вспомогательных учреждений Петербургского университета, составив 21900 рублей серебром в год. Из них 7000 рублей предназначались библиотеке, которая к 1884 г. увеличила свои собрания до 62361 названия в 332284 томах. Пополнились ранее существовавшие кабинеты и возникли новые: физиологический, палеонтологический, техническая лаборатория.
По уставу 1863 г. университету полагалось иметь 51 профессора (34 ординарных и 16 экстраординарных, 1 профессор богословия), 24 доцента, 8 лекторов иностранных языков, 4 лаборантов. Помимо них устав разрешал иметь неограниченное число приват-доцентов, которые не получали штатного жалования, но могли получать разовые вознаграждения из специальных средств университета по представлению факультетов. Эти меры позволили значительно обновить преподавательский состав, в первую очередь за счет привлечения молодых ученых. Университетский и факультетские советы получили право оставлять при университете талантливых выпускников для подготовки к профессорскому званию и отправке заграницу для завершения образования. По числу докторских и магистерских защит Петербургский университет, безусловно, лидировал среди всех русских университетов. Только за десятилетие с 1863 по 1874 гг. на его историко-филологическом факультете было защищено 25 докторских и 25 магистерских диссертаций. Это почти половина от общего числа, т.е. другая половина, приходилась на долю остальных шести университетов.
С 1860-ых гг. происходит бурный рост естествознания в России. Физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета во второй половине XIX века становится одним из крупнейших в стране центров естествознания, что, естественно, привлекает к нему молодых людей. Интересно отметить, что в период действия устава 1863 г., за исключением ректорства юриста П.Г. Редкина в 1873-1876 гг., все ректоры были представителями физико-математического факультета: физик Э.Х. Ленц (1863-1865), химик А.А. Воскресенский (1865-1867), зоолог К.Ф. Кесслер (1867-1873), ботаник А.Н. Бекетов (1876-1883).
По уставу 1863 г. факультет, сохраняя разделение на два отделения (естественное и математическое), состоял из 12 кафедр: чистой математики, механики аналитической и практической, астрономии и геодезии, физики, химии опытной и теоретической, минералогии, физической географии, геогнозии и палеонтологии, ботаники, зоологии, технической химии, агрономической химии.
На кафедре математики до 1882 г. продолжалась блистательная деятельность П.Л. Чебышева. Здесь же начали читать свои курсы его ученики — яркие представители, созданной Чебышевым, петербургской математической школы. С 1863 г. доцентом стал А.Н. Коркин, обе диссертации которого были посвящены теории уравнений с частными производными. В 1880 г. начал преподавание в университете А.А. Марков, развивавший идеи и методы Чебышева в области теории вероятностей и теории чисел. Учеником Чебышева был и выдаюшийся математик А.М. Ляпунов.
На кафедре механики курс теоретической механики читал до 1876 г. И.И. Сомов, ставший в 1862 г. академиком. С 1872 г. он начинает издание своего курса, который был закончен и продолжен его приемником Д.К. Бобылевым, издавшим в 1881-1883 гг. “Курс теоретической механики”. Эти работы стали первыми оригинальными и обширными руководствами в данной области и были переведены на иностранные языки.
Кафедру физики после смерти Ленца в 1865 г. занял Ф.Ф. Петрушевский. Ему принадлежал ряд работ по электричеству, магнетизму, оптики. Но главная его заслуга была в том, что он положил начало в 1867 г. университетской физической лаборатории и ввел практические занятия по физике для студентов. В то время это было внове не только в России, но и в мире вообще, например, в Кембридже практические занятия появились только в 70-ые гг. XIX века. Университетская лаборатория в течении долгого времени была образцом для русских лабораторий и только в XX веке появились более современные. Деятельным помошником Петрушевского в организации лабораторных занятий стал лаборант В.В. Лермантов (родственник поэта М.Ю. Лермонтова), сконструировавший большую часть приборов и написавший руководство по лабораторным работам. Во второй половине 1870-ых гг. на кафедре физики начали преподавание ученики Петрушевского И.И. Боргман и О.Д. Хвольсон.
На химических кафедрах в это время работали замечательные ученые-химики Д.И. Менделеев и А.М. Бутлеров. По настоянию Менделеева произошло разделение преподавания химии на факультете. В особые курсы были выделены общая (неорганическая), органическая и аналитическая химия. Примеру Петербургского университета, дифференцировавшего преподавание химии, вскоре последовали и другие русские университеты. Чтение курса общей химии, по признанию самого Менделеева, побудило его написать “Основы химии”, изданные в 1869-1871 гг. Этот замечательный труд стал блестящим обобщением химических знаний XIX столетия. В процессе работы над этой книгой Д.И. Менделеев пришел к открытию Периодического закона и системы элементов.
По инициативе Менделеева курс органической химии с 1869 г. стал читать другой выдающийся русский химик — А.М. Бутлеров, уже тогда завоевавший мировую известность своими работами по установлению теории строения органических соединений. Его деятельность в университете продолжалась до 1885 г. и из его школы вышло немало знаменитых впоследствии ученых. Исследование Бутлеровым и его ближайшими учениками процессов полимеризации, все большое проникновение в глубь законов высокомолекулярных соединений прокладывали путь новым отраслям химической промышленности и послужили фундаментом для производства синтетических материалов. Аналитическую химию начал читать в 1867 г. Н.А. Меншуткин. Его исследовательские интересы были главным образом связаны с изучением скорости химических превращений органических соединений в зависимости от состава и строения взаимодействующих веществ. С приходом в университет в 1876 г. И.М. Сеченова начала свое развитие в его стенах физиологическая школа, получившая широкую известность благодаря трудам своего основателя и его учеников. Лекции Сеченова пользовались огромной популярностью, собирая большую аудиторию из студентов разных факультетов.
В области биологических наук в 1860-ые — начале 1880-ых гг. на естественном разряде физико-математического факультета работала целая плеяда выдающихся русских биологов. Кафедру ботаники возглавил с 1863 г. А.Н. Бекетов, вошедший в историю как создатель школы ботаников-географов и активнейший пропагандист дарвинизма в России. Созданный им “Курс ботаники” стал классическим учебником, содержащим синтез всех передовых научных исследований. Физиологию растений преподавал А.С. Фаминцын — основоположник этой дисциплины в нашей стране и создатель первого учебника по ней. В 1863 г. началась деятельность на кафедре зоологии ихтиолога К.Ф. Кесслера. По инициативе Кесслера кафедра зоологии в 1871 г. разделилась на зоологию позвоночных и зоологию беспозвоночных. Первая осталась за ним вплоть до его кончины в 1881 г., а на вторую был приглашен профессор Н.П.Вагнер. Кроме последнего, благодаря усилиям Кесслера в университет были приглашены крупнейшие ученые биологи: академик Ф.В. Овсянников, возглавивший новую кафедру анатомии человека и физиологии животных; А.О. Ковалевский и И.И .Мечников, которые в качестве приват-доцентов читали лекции в 1866-1869 гг. Будущий нобелевский лауреат И.И. Мечников в 1867 г. защитил в университете магистерскую, а в 1868 г. — докторскую диссертацию. Исследования этих ученых сделали вторую половину XIX века “русским периодом развития эмбриологии”.
К.Ф. Кесслер стал инициатором созыва первого съезда русских естествоиспытателей, который состоялся в конце декабря 1867 — начале января 1868 г. в Петербургском университете, собрав более 600 участников. В дальнейшем подобные съезды стали регулярными и сыграли очень важную роль в развитии русского естествознания. В 1867 г. началась преподавательская деятельность выдающегося геолога А.А. Иностранцева.
Его кандидатская диссертация “Петрографический очерк острова Валаамо” положила начало отечественной петрографии, так как в этой работе ученый впервые применил микроскоп для исследования горных пород. После заграничного путешествия, где он первым из геологов наблюдал извержение Везувия и защиты докторской диссертации в 1873 г., Иностранцев стал первым в России доктором геологии и занял соответствующую кафедру в Петербургском университете. Благодаря его усилиям был организован и получил развитие Геологический кабинет-музей Петербургского университета.
С именем выпускника и профессора Петербургского университета — В.В. Докучаева связано и зарождение русского почвоведения. Его двухтомный труд “Русский чернозем”, защищенный в качестве докторской диссертации в 1883 г., стал настольной книгой для нескольких поколений русских почвоведов и агрономов.
Значительный приток новых выдающихся научных сил после устава 1863 г. наблюдался и на историко-филологическом факультете, состоявшим в то время из 11 кафедр: философии, греческой филологии, римской филологии, сравнительной грамматики индоевропейских языков, истории русского языка и литературы, славянской филологии, всеобщей истории, русской истории, истории всеобщей литературы, истории церкви, истории и теории искусств.
Философию преподавали протоиерей Ф.Ф. Сидонский и М.И. Владиславлев. А в 1880-82 гг. лекции по философии читал знаменитый русский философ В.С. Соловьев. Здесь же он зашитил свою магистерскую “Кризис западной философии” и докторскую “Критика отвлеченных начал” диссертации.
В области древней истории началась деятельность ученика М.С. Куторги — Ф.Ф. Соколова. С середины 1860-ых гг. он читает курсы по истории Древней Греции, чрезвычайно насыщенные богатым фактическим материалом. Создав своими трудами русскую эпиграфическую школу, Соколов заложил основы крупного научного направления в антиковедении.
Другой ученик Куторги — В.Г. Васильевский в 1870 г. начал читать лекции по истории средневековья, а позднее занял кафедру всеобщей истории. Этот ученый стал основоположником научного византиноведения в России. На кафедру отечественной истории в 1865 г. был приглашен К.Н. Бестужев-Рюмин, яркий представитель источниковедческого направления в изучении русской истории. Его диссертация, посвященная древнейшим русским летописям, определяла источники, этапы формирования текстов летописей и принципы работы с ними. Широкое распространение получил и созданный им курс “Русской истории”, доведенный до XVI века. Новая кафедра истории искусства оказалась замещена только в 1873 г., когда лекции по истории античного искусства начал читать А.В. Прахов.
В пореформенное время на историко-филологическом факультете появилась блестящая плеяда филологов и литературоведов. До 1880 г. продолжалась деятельность И.И. Срезневского на кафедре славянской филологии. Здесь же в 1864 г. началась педагогическая работа его ученика и приемника В.И. Ламанского, внесшего заметный вклад в развитие славянской истории, филологии и этнографии. Продолжателем изысканий Срезневского стал и академик И.В. Ягич, преподававший в 1880-85 гг. Крупными исследователями истории русской литературы и фольклора стали Л.Н. Майков и О.Ф. Миллер. По инициативе Миллера возникло Общество вспомоществования студентам Петербургского университета, оказывающее материальную поддержку нуждающимся студентам и была открыта первая в России студенческая столовая.
На кафедре всеобщей истории литературы в 1870 г. появился А.Н. Веселовский. С его деятельностью был связан новый этап в истории литературоведения — переход к сравнительно-историческому методу изучения памятников литературы и фольклора. Его классические труды по общей теории литературы, по истории западноевропейских и русской литературы, исторической поэтике, мировому фольклору получили мировую известность и сделали Веселовского признанным главой крупной научной школы. Юридический факультет Петербургского университета во второй половине XIX века также выдвинул немало крупных ученых. По уставу 1863 г. он состоял из 13 кафедр: римского, уголовного, гражданского, полицейского, финансового, государственного, международного права, энциклопедии права, церковного законоведения, истории законодательств, истории русского права, истории славянских законодательств, политической экономии и стастики. В эти годы юристы активно занимались изучением истории России с точки зрения развития права, поэтому многие их труды лежали на стыке истории и собственно правоведения. Также после реформ 1860-ых гг. в научной деятельности правоведов все большее значение приобретали вопросы о правовых нормах, договорных началах, представительных органах, функциях местного самоуправления, истории государственных учреждений и др.
Кафедру энциклопедии права в 1863 г. занял П.Г. Редкин, пользовавшийся репутацией либерала и известностью в качестве не только ученого-юриста, но и общественного деятеля. Лекции по государственному праву с 1867 г. читал А.Д. Градовский также приверженец либеральных взглядов и проповедник начал буржуазного конституционализма. На кафедре истории русского права с 1872 г. работал В.И. Сергеевич, представитель возникшей в Москве юридической школы Б.Н. Чичерина. Еще в ранних его работах возникновение древнерусской государственности трактовалось как договорное начало между князем и народным представительством (вече).
Вопросы уголовного права и его истории в России разрабатывал с 1864 г. А.П. Чебышев-Дмитриев. В 1868 г. к нему присоединился в качестве приват-доцента Н.С. Таганцев. Профессором кафедры международного права с 1873 г. стал крупнейший специалист в этой области, член многих международных третейских судов Ф.Ф. Мартенс.
Кафедру политической экономии и статистики занимали Э.Р. Вреден и Ю.Э. Янсон. Первым в 1868 г. был опубликован “Учебный курс статистики России для высших училищ”, а второй провел серию исследований по российской промышленности и хлебной торговле. В своих работах Янсон широко использовал богатейшие собрания статистического кабинета университета, содержащего многочисленные издания русских и зарубежных статистических органов.
На факультете восточных языков по новому уставу прибавилась кафедра истории Востока. Ее первым профессором стал В.В. Григорьев. Среди его разносторонних научных интересов первое место занимала история Средней Азии и кочевых народов. Он одним из первых ученых начал разрабатывать столь важную для отечественной истории тему как взаимоотношение Руси со степными народами. Кафедру армянской словесности занимал К.П. Патканов, а арабской словесности — В.Ф. Гиргас. Первым преподавателем санскритского языка стал К.А. Коссович. С 1870 г. началось преподавание японского языка. В 1872 г. приват-доцентом стал В.Р. Розен — в недалеком будущем признаный глава отечественной арабистики и ориенталистики в целом в стенах Петербургского университета.
Широким международным признанием успехов университетских востоковедов стал созыв третьего международного съезда востоковедов в Петербурге в 1876 г.
Что касается студентов, то устав 1863 г. требовал от них жесткой учебной дисциплины, они должны были проходить курс по строгому учебному плану и сдавать экзамены в соответствии с этим планом. Плата за обучение оставалась прежней 50 рублей в год, но университет имел возможность давать отсрочки и освобождать полностью или частично от уплаты за слушание лекций. Так в 1868 г. 354 студента (более 30%) были полностью освобождены от платы. В 1870-ые гг. уже около 70% студентов пользовалось различными льготами по плате за обучение. Многим студентам приходилось зарабатывать себе на хлеб, и они не могли регулярно посещать лекции. Зная это, университетское начальство сквозь пальцы смотрело на “незаконные” пропуски занятий студентами. Для облегчения материального положения студенчества все более развивалась система государственных, общественных и частных стипендий. В течении 1863-1869 гг. было учреждено 100 “императорских” стипендий, 12 стипендий Петербургской городской Думы, 5 стипендий Кавказского Комитета, и множество частных стипендий. Одним из наиболее крупных пожертвований стала сумма в 200.000 рублей переданная университету в 1880 г. известным меценатом, строителем железных дорог С.С. Поляковым для строительства общежития для студентов. Оно было открыто в 1882 г. под именем коллегии императора Александра II. Количество учащихся в университете неуклонно возрастало: если в 1869 г. было 944 студента и 126 вольнослушателей, то к 1 января 1844 г. число студентов доходило до 2.246 человек.
Одним из важнейших событий стала организация и открытие Высших Женских Курсов в Петербурге в 1878 г. Формально курсы были независимым от университета, первоначально даже частным учебным заведением, но фактически все преподавание на них осуществлялось университетской профессурой по университетским программам.
Первые женщины появились в университетских аудиториях в качестве вольнослушательниц еще в 1859 г., но министерство народного просвещения упорно не желало допускать женщин к высшему образованию. В 1868 г. инициативная группа, в которую входили Н.В. Стасова, М.В. Трубникова, Е.И. Конради, А.П. Философова и другие поборницы женского образования подала прошение в Петербургский университет об открытии курсов для женщин по предметам историко-филологических и естественных наук. Совет Петербургского университета высказался с одобрением идеи доступности университетского образования для женщин и даже выразил готовность “принять на себя устройство учебной части”. 20 сентября 1878 г. состоялось открытие курсов, ставших первым в России университетом для женщин. При открытии туда поступило 468 постоянных слушательниц и 346 вольнослушательниц. Многие профессора и преподаватели читали лекции безвозмездно. Срок обучения, как и в университете, был установлен в 4 года, три отделения также копировали университетские факультеты. Руководство педагогической частью курсов принадлежало Педагогическому совету, который возглавил с 1882 г. профессор и ректор университета А.Н. Бекетов. Одновременно с открытием ВЖК было учреждено Общество доставления средств курсам, сделавшее очень много для укрепления и развития их материально-технической базы. Членами общества кроме университетских профессоров были многие известные ученые, общественные деятели, литераторы Петербурга; к 1883 г. их было свыше 1000 человек. На средства, собранные по подписке буквально со всей России, общество сумело в 1884 г. приступить к постройке собственного здания для курсов на 10-ой линии Васильевского острова.
Университетский устав 1884 г. открыл эпоху контрреформ 80-ых гг., проводимых правительством Александра III. Уже современниками этот устав рассматривался как “выражение недоверия к добросовестности и благонадежности профессорских коллегий”. Автономия университета фактически была ликвидирована. Университетский и факультетские советы в вопросах управления оказались настолько скованны, что не могли своей властью перенести лекции с одного часа на другой. Вся жизнь университета была подчинена мелочной опеке министра и попечителя учебного округа. Попечитель получал право созывать совет, правление и присутствовать на их заседаниях, назначать деканов, контролировать преподавание приват-доцентов. Замещение вакантных кафедр происходило или по утверждении министром избранника университета, или по его собственному усмотрению. По уставу ректор не избирался, а назначался министром, что иногда приводило к определенному антагонизму между советом университета и ректором, как и было в случае с первым “ректором по назначению” — М.И. Владиславлевым. Соединение, разделение и открытие новых кафедр, ранее решавшиеся факультетом с утверждения совета, теперь также утверждались министром. В ведении факультетского собрания оставались текущие учебные и научные дела: издание сочинений, выдача студентам выпускных свидетельств, медалей и почетных отзывов, рассмотрение отчетов преподавателей, выбор тем для ежегодных студенческих работ, испытания на ученые степени и т. д. Зато избрание новых профессоров теперь стало происходить на факультете, а не в совете университета. Но в решении всех учебных дел факультеты должны были руководствоваться инструкциями и правилами, разработанными министерством. Многие дела передавались в университетский совет, функции которого оказались весьма ограниченными. Самостоятельное решение принадлежало совету лишь при утверждении ученых степеней, при определении общего числа медалей, присуждаемых студентам и т.д. В итоге значительно укреплялась крайне бюрократизированная система, когда самые частные вопросы, например, оставление при университете того или иного кандидата или допущение к чтению лекций приват-доцента, в конечном счете окончательно решались министром народного просвещения.
Серьезный удар был нанесен и по Высшим женским курсам, в мае 1886 г. по распоряжению министра был прекращен прием новых слушательниц. Вследствие этого, курсы в скором времени оказались в крайне затруднительном материальном положении, грозящем им катастрофой. И только общественная поддержка, в первую очередь со стороны профессоров Петербургского университета, отказавшихся от платы за чтение лекций на курсах и титанические усилия Комитета Общества доставления средств ВЖК, под председательством А.Н. Бекетова, спасли от закрытия первый русский женский университет. Осенью 1889 г., после трехлетнего перерыва, прием на курсы возобновился, но они были подвергнуты реорганизации, уничтожавшей прежнюю автономию. Во главе курсов вставал директор, назначаемый министром; учреждался особый институт инспектрис, которые должны были наблюдать за слушательницами и во внеучебное время; упразднялись естественноисторические кафедры; число слушательниц не должно было превышать 400 человек. Но несмотря на все препоны курсы продолжали расти и развиваться, к 1903 г. уже насчитывалось 1154 слушательницы. За первые 25 лет существования ВЖК, Общество доставления им средств сумело построить 4 дома с прекрасно оборудованными аудиториями и лабораториями, библиотекой, астрономической обсерваторией, общежитием для студенток. Восстановить же автономное управление ВЖК смогли, также, как и сам университет, только в 1905 г.
Краеугольным камнем нового устава стало кардинальное изменение экзаменационной системы. Переходные экзамены с курса на курс отменялись и заменялись обширным списком государственных экзаменов, которые надлежало сдавать все сразу по окончанию университета для получения диплома. Причем принимать эти экзамены должны были не профессора, читавшие соответствующие курсы, а особые испытательные комиссии по профилю каждого факультета, назначаемые попечителем учебного округа и министром. То есть, по сути дела, испытания для получения диплома оказывались оторванными от собственно университетского преподавания. За факультетами оставалось право зачитывания студентам полугодий при условии прослушивания определенного количества лекций, участия в практических занятиях и прохождения проверочных испытаний. Успешно проучившись в университете 4 года и получив в том выпускное свидетельство, студент мог и не получить диплома, если не выдерживал государственных экзаменов или вообще не сдавал их. Например, в 1892 г. новые дипломы получили всего 317 человек, окончивших Петербургский университет. Кандидатская степень отменялась, выпускники успешно сдавшие государственные экзамены получали диплом I или II степени.
Положительным моментом оказывалось развитие системы практических и семинарских занятий, облегчающей “вхождение в науку” молодым людям. А вот введение системы гонорара, когда студенты помимо суммы в пользу университета, вносили суммы из расчета 1 рубль за недельный час (в среднем 50 рублей в год) в пользу, тех преподавателей, чьи лекции или занятия посещали, себя не оправдало, хотя, она вроде бы и была направлена на улучшение материального положения профессуры. На практике она тормозила расширение преподавания, поскольку влекла за собою увеличение гонорара, противореча более чем скромным материальным возможностям большей части студентов.
Должности штатных доцентов упразднялись, вместо них поощрялось развитие приват-доцентуры, причем последние получали право читать параллельные курсы, создавая тем самым научное соревнование на факультете. Фактически, устав 1884 г. закладывал основы предметной системы преподавания, получившей широкое распространение в дальнейшем. Помимо обязательных предметов для каждого факультета, спускаемых “свыше”, профессора и приват-доценты могли объявлять курсы по своему выбору, которые являлись рекомендованными для студентов. Вследствие этого факультеты стали составлять и печатать “Объявления о преподавании “на текущий учебный год. Факультеты стали также составлять несколько учебных планов для разных специальностей, которые студенты могли выбирать. Кроме того, студентам была предоставлена возможность прохождения курса по индивидуальным учебным планам и возможность слушать лекции на других факультетах. Это вело к появлению “вечных студентов”, пребывающих в университете по 10 и более лет. Университетский суд был ликвидирован и надзор за студентами поручался специальной инспекции, во главе с инспектором, назначаемым опять-таки министром.
В отличии от системы преподавания и экзаменов структуру факультетов Петербургского университета устав затронул незначительно. На историко-филологическом факультете кафедры греческой и римской словесности были слиты в одну — классической филологии, введена новая кафедра географии и этнографии, которая, впрочем, скоро (в 1887 г.) была переведена на физико-математический факультет; кафедра всеобщей истории литературы переименована в кафедру истории западноевропейских литератур, а кафедра сравнительной грамматики индоевропейских языков — в кафедру сравнительного языковедения и санскритского языка.
На физико-математическом факультете количество кафедр было сокращено до 10 путем слияния кафедр физики и физической географии и кафедр минералогии и геологии. На юридическом факультете устав 1884 г. упразднил кафедры истории законодательств и истории славянских законодательств, но ввел кафедру торгового права и торгового судопроизводства. На факультете восточных языков количество и состав кафедр остались прежними.
Во второй половине 1880-ых — 1890-ых гг. наряду с продолжающими работать преподавательский состав Петербургского университета пополнился многими замечательными учеными. На кафедре физики до 1901 г. продолжал читать лекции Ф.Ф. Петрушевский, его приемником стал И.И. Боргман, автор более 100 работ в области электричества, главным образом, по электропроводимости газов. Его двухтомный курс “Основания учения об электрических и магнитных явлениях”, пропагандирующий идеи Фарадея и Максвелла, стал фундаментальной книгой по электричеству в русской научной литературе. Крупной заслугой Боргмана стала постройка нового здания Физического института, который был первым учреждением подобного рода в России. На средства, отпущенные министерством народного просвещения в 1899 г., во дворе здания Двенадцати коллегий было возведено по проекту архитектора Коковцева это здание, в котором были устроены большая физическая аудитория и две лаборатории. В начале 1901-1902 учебного года состоялось его торжественное открытие. В новых просторных помещениях в течении 1904-05 уч. г. занималось до 185 студентов.
Вторым профессором физики был О.Д. Хвольсон, занимавшийся разными вопросами теоретической и экспериментальной физики. Наиболее его замечательное исследование относится к вопросу диффузии света, который он разобрал, применив метод интегральных уравнений задолго до того, как теория этого метода была развита. В разные годы Хвольсон читал курсы механической теории тепла, оптики и теории потенциала. Плодом его многолетней научно-педагогической деятельности явился многотомный курс физики, выдержавший несколько переизданий и переведенный на немецкий, французский и испанский языки.
В области математики к 1890-ым гг. относились работы Ю.В. Сохоцкого и Г.В. Вороного, посвященные теории алгебраических чисел. В трудах последнего были заложены основы современной геометрической теории чисел. В 1894 г. началась преподавательская деятельность Н.М. Гюнтера, автора ряда исследований по общей теории дифференциальных уравнений и по математической физики.
Кафедру астрономии с начала 1880-ых гг. занимал С.П. Глазенап, основоположник астрофизики в России.
Широкую известность получили его исследования о двойных и переменных звездах. Благодаря усилиям Глазенапа при университете была организована астрономическая лаборатория и возникло Русское астрономическое общество, начавшее издание первого на русском языке научного астрономического журнала.
Химические кафедры после ухода из университета Менделеева и Бутлерова заняли Д.П. Коновалов и Н.А. Меншуткин. Основные работы Коновалова были посвящены изучению природы растворов, и их выводы вошли во все курсы физической химии под названием “законов Коновалова”. Меншуткин стал организатором создания и строительства новой химической лаборатории, которая была открыта в октябре 1894 г. По своему техническому оснащению она считалась одной из лучших в Европе. В 1891 г. начали в качестве приват-доцентов читать лекции по органической химии ученики Бутлерова — В.Е. Тищенко и А.Е. Фаворский.
В начале 1890-ых гг. кафедры зоологии возглавили В.М. Шимкевич и В.Т. Шевяков — яркие представители нового поколения ученых — молодые, энергичные, интересующиеся последним словом науки. Они образцово поставили педагогический процесс на своих кафедрах, ввели практикумы и воспитали многих учеников. С 1891 по 1895 гг. лекции по гистологии читал основоположник сравнительной эмбриологии А.О. Ковалевский. В 1886-1897 гг. развернулась педагогическая деятельность в университете П.Ф. Лесгафта, который читал курс анатомии. Его лекции воспринимались как прокладывающие новые пути в науке о жизни человека и были популярны не только среди естественников, но и среди студентов других факультетов.
После ухода Сеченова из университета заведующим физиологической лабораторией стал его ученик Н.Е. Введенский, который продолжил разработку и развитие проблемы нервного торможения рефлексов. Вопрос о механизме возникновения торможения — так называемая теория парабиоза — был особенно детально рассмотрен в его монографии “Возбуждение, торможение и наркоз”, вышедшей в 1901 г.
Наибольший ущерб устав 1884 г. нанес историко-филологическому образованию. Было отменено деление историко-филологического факультета на три отделения: историческое, славяно-русское и классическое. Министерство, ссылаясь на недостаток учителей древних языков для гимназий, усиленно насаждало классицизм в историко-филологическом образовании. Древние языки, древняя история и мифология объявлялись основными предметами на протяжении всех 4 лет обучения. Примечательно, что даже сами антиковеды выступали против преувеличения роли древних языков в преподавании. Декан историко-филологического факультета И.В. Помяловский признавал, что новый учебный план нанес “тяжкий удар правильному филологическому образованию в наших университетах” и представляет собой “насилование всей науки и ученых убеждений. Перестройка историко-филологического факультета имела следствием отлив студентов, так если в 1884 г. на нем было 263 студента (11,5 % от общего числа в университете), то к 1887 г. их количество сократилось до 184 (8,9 %).
Угроза дезорганизации учебной работы историко-филологического факультета, уменьшение числа студентов, явное недовольство профессоров, принудили министерство в 1889 г. восстановить прежний порядок преподавания. В том же году были восстановлены обязательные полу курсовые экзамены на всех факультетах.
Но даже в этих условиях на историко-филологическом факультете продолжали работать значительные научные силы и появлялись талантливые молодые преподаватели. С 1888 г. началась деятельность С.Ф. Платонова в области изучения русской истории. Его работы по истории Московского государства конца XVI — начала XVII века по-новому трактовали ряд ключевых проблем этого периода (опричнина, экономический кризис, социальный характер восстания Болотникова, нижегородское ополчение и др.) Немалым успехом пользовались и доходчивые и впечатляющие лекции Платонова, выдержавшие 10 переизданий. С 1890-ых гг. лекции начал читать другой крупный специалист по отечественной истории — А.С. Лаппо-Данилевский.
В области истории древнего мира и классической филологии работали В.К. Ернштедт, И.В. Помяловский, В.В. Латышев, П.В. Никитин, Ф.Ф. Зелинский. Кафедру истории искусства занимал с 1887 по 1897 гг. крупнейший русский искусствовед и археолог Н.П. Кондаков, имевший много учеников. В самом конце XIX века началась педагогическая деятельность представителей нового поколения отечественных антиковедов — М.И. Ростовцева и С.А. Жебелева. Важным элементом в подготовке молодых преподавателей продолжали оставаться заграничные командировки. Например, Ростовцев на средства министерства народного просвещения в 1895-98 гг. посетил практически все важнейшие центры античной цивилизации в Средиземноморье и имел возможность познакомиться с коллекциями крупнейших европейских музеев.
В области преподавания филологических дисциплин А.Н. Веселовскому удалось добиться открытия романо-германского отделения, вместо кафедры всеобщей истории литературы, представлявшей из себя на деле подсобную для русской литературы дисциплину. Отделение, преподавателями которого стали Ф.Д. Батюшков, Р.О. Ланге, Ф.А. Браун, сделало изучение западноевропейских языков и литератур самостоятельной специальностью. По инициативе же Веселовского в 1885 г. было организовано романо-германское отделение Филологического общества, впоследствии выделившееся в самостоятельное Нео-филологическое общество.
На кафедре русской литературы работали известные исследователи творчества Пушкина и других русских писателей — П.О. Морозов, И.Н. Жданов, С.А. Венгеров.
На кафедре сравнительного языкознания с 1891 г. читал лекции С.К. Булич, а в 1901 г. в университет вернулся И.А. Бодуэн де Куртенэ, создавший научную школу исследователей-лингвистов, из которой вышло немало известных ученых. Кафедру философии занимал известный философ-неокантианец и логик, прекрасный лектор А.И. Введенский, здесь же начинали преподавание крупные в будущем философы И.И. Лапшин и Н.О. Лосский.
На юридическом факультете, наряду с маститыми профессорами появились молодые ученые. С 1895 г. лекции по политической экономии читал М.И. Туган-Барановский, один из видных представителей, так называемого легального марксизма. По его курсу “Основы политической экономии” учились студенты всех российских университетов, так же широкую известность получила его работа “Русская фабрика”. Лекции по курсу уголовного права читали И.Я. Фойницкий и А.А. Жижиленко, а в 1897-98 гг. этот курс читал знаменитый русский адвокат А.Ф. Кони. Кафедру энциклопедии и философии права занимал Л.И. Петражицкий, стремившийся внести в правоведение психологический анализ. На кафедре статистики началась деятельность И.И. Кауфмана, крупнейшего специалиста по вопросам денежного обращения России и иностранных государств, знатока финансов и банковского дела.
Юридический факультет был самым большим по количеству студентов. Он привлекал как людей, стремящихся затем поступить на государственную или общественную службу, так и широкие круги интеллигенции, ищущих хорошего и “престижного” образования. Поэтому неудивительно, что среди его выпускников и студентов того времени можно найти немало известных деятелей отечественной культуры. Здесь учились художники и искусствоведы А.Н. Бенуа, Н.К. Рерих, В.Д. Поленов, И.Я. Билибин, М.А. Врубель, И.И. Грабарь, М.В. Добужинский, С.П. Дягилев; композиторы А.К. Глазунов, И.Ф. Стравинский, и многие другие.
Весной и осенью 1891 г. в юридической испытательной комиссии под председательством декана юридического факультета В.И. Сергеевича, сдавал государственные экзамены В.И. Ульянов (Ленин). Получив, единственный из всех экзаменующихся высшую оценку (“весьма удовлетворительно”) по всем предметам (13 устных экзаменов и 1 письменный), он был удостоен диплома I-ой степени Петербургского университета. На этом же факультете в 1899-1904 гг. учился его земляк и будущий политический оппонент — А.Ф. Керенский. Университетские дипломы юриста открыли для них возможность адвокатской практики, ставшей началом политической карьеры обоих крупнейших политических деятелей России начала XX века.
Факультет восточных языков в последние десятилетие XIX века становится крупнейшим центром ориенталистики в России. Несмотря на то, что министерство отдавало предпочтение чисто практическим задачам — подготовке чиновников, владеющих языками, профессора факультета сумели расширять и углублять, именно, научную деятельность. Идея гармоничного сочетания научных и практических целей была сформулирована еще в 1884 г. профессором И.П. Минаевым. В эти годы здесь преподавали иранист и тюрколог И.Н. Березин, знаток монгольских языков К.Ф. Голстунский, специалист по истории Средней Азии и археолог Н.И. Веселовский, буддологи С.Ф. Ольденбург и Ф.И. Щербатской, знаток персидской словесности В.А. Жуковский. К концу столетия выкристаллизовалась новая самостоятельная дисциплина — восточное языкознание, первым представителем которого был П.М. Мелиоранский. Большая заслуга в развитии факультета принадлежала В.Р. Розену, бывшему деканом с 1893 по 1902 г. и сумевшему сплотить “все живые силы русского востоковедения современного ему и младшего поколения”.
Научные общества, существовавшие при университете являлись центром притяжения лучших творческих сил страны. На заседаниях Русского физико-химического общества выступали с докладами как университетские ученые, так и известные изобретатели Яблочков и Ладыгин. 25 апреля (7 мая по новому стилю) 1895 г. на заседании физического отделения РФХО под председательством профессора П.П. Петрушевского, проходившего в здании “Же де пом”, выпускник университета А.С. Попов продемонстрировал действие первого в мире радиоприемника, осуществившего прием сигнала без проводов. Эта дата стала отмечаться в нашей стране как День радио. 12 марта 1896 г. там же была принята первая в мире радиограмма, отправленная из соседнего здания Химической лаборатории.
Общество естествоиспытателей, в 1893 г. отметившее свое 25-летие, к этому времени издало уже 23 тома своих трудов и насчитывало в свих рядах 500 членов. За эти годы оно провело серию экспедиций на Север России, где создало Соловецкую биологическую станцию; в бассейн Аральского и Каспийского моря, на Алтай, создало Крымский Комитет и Комиссию по исследованию Санкт-Петербурга и его окрестностей. В 1901 г. в университете прошел XI съезд Русских естествоиспытателей и врачей, в котором принимало участие более 800 человек.
В этот период возникли и новые научные общества. В начале 1888 г. было организовано Русское Антропологическое общество при Петербургском университете, поставившее своей задачей “изучение человеческих рас вообще и преимущественно населяющих или населявших Россию в антропологическом, т.е. биологическом, этнографическом и археологическом отношениях. Председателем общества стал профессор геологии А.А. Иностранцев, получивший известность и как исследователь первобытного человека. В 1889 г. возникло Историческое общество, возглавленное Н.И. Кареевым и начавшее издание “Исторического обозрения”. Юридическое общество имело в своем составе более 400 членов. Несмотря на недостаток, отпускаемых средств продолжали пополняться существующие кабинеты и музеи и были организованы новые. При кафедре географии и этнографии возник соответствующий кабинет, в 1892 г. на основе материалов выставки к Международному конгрессу был создан музей уголовного права, занявший целый этаж в здании “Же де пом”.
Главной своей задачи — прекращение студенческих волнений в университете, устав 1884 г. так и не выполнял, более того он же их и провоцировал, так как большинство студенческих выступлений проходило, именно, под лозунгом отмены этого устава и возвращения к принципам устава 1863 г. Студентам запрещалось создание любых организаций, при поступлении в университете от них требовалось “свидетельство о благонадежности”, выданное местной полицией и специальная подписка о соблюдении всех дисциплинарных правил, установленных в университете. Сами студенты рассматривались как “отдельные посетители”, т.е. не имели никаких корпоративных прав. Все эти меры толкали определенную часть студенчества на путь нелегальной, революционной борьбы с правительством.
Весной 1886 г. в Петербургском университете оформилась нелегальная студенческая организация “Союз землячеств”, возглавляемая студентом-естественником А.И. Ульяновым. “Союз землячеств” организовал студенческую демонстрацию на Волковом кладбище в связи с 25-летней годовщиной смерти Н.А. Добролюбова, в которой несмотря на запрет приняло участие более 1,5 тысяч студентов. 1 марта 1887 г. А.Ульянов и еще 10 студентов Петербургского университета были арестованы за подготовку покушения на Александра III. Это вызвало новые репрессии по отношению к университетам в целом, и к Петербургскому университету в частности.
Было постановлено принимать в Петербургский университет, за исключением факультета восточных языков, только выпускников гимназий Петербургского учебного округа, плата за обучение повышена до 100 рублей в год. Студенческое научно-литературное общество, секретарем которого был А.Ульянов, по приказу министра было закрыто. Наибольшую печальную известность получил циркуляр от 18 июня 1887 г. (так называемый указ “о кухаркиных детях”), предлагающий не принимать в университеты выходцев из низких социальных слоев. Тогда же была введена процентная норма для евреев, в Петербургском университете она составила 3%. (Следует заметить, что это касалось только лиц, исповедующих иудаизм, так как в дореволюционной России понятие национальности заменялось вероисповеданием).
Крупные выступления студентов Петербургского университета прошли в декабре 1887 г., весной 1890 г. 4 марта 1897 г. у Казанского собора произошла демонстрация студентов университета и слушательниц Бестужевских курсов (около 5 тысяч человек) в связи с самоубийством в Петропавловской крепости бестужевки М.Ф. Ветровой, покончившей собой, не вынеся издевательств тюремщиков. События 8 февраля 1899 г., когда студенты сорвали университетский акт и двинулись в центр города, послужили началом первой Всероссийской студенческой забастовки в которой приняли участие 30 из 38 вузов страны. На сходках и в прокламациях студенты требовали свободы слова, собраний, неприкосновенности личности, наказания полицейских чинов за избиения студентов.
Царское правительство усиливало репрессии, началось широкое наступление на передовых преподавателей, сочувственно относившихся к студенческим требованиям. Еще в 1890 г. университет вынужден был покинуть Д.И. Менделеев, передавший министру студенческую петицию. Летом 1899 г. из Петербургского университета были изгнаны М.Н. Книпович, С.А. енгеров, Н.И. Кареев, И.М. Гревс и др. В знак протеста подал заявление об отставке всемирно известный математик, академик А.А. Марков. Были изданы “Временные правила”, по которым за участие в беспорядках студентов могли отдавать в солдаты.
Против “Временных правил” прошли волнения студентов университета осенью 1900 г. Студенческим движением руководили во многом стихийно возникающие землячества, кружки самообразования, “Касса взаимопомощи студентов Петербургского университета”, “Организационный комитет Петербургского университета”, “Союз справедливых”, “Касса радикалов” и другие организации. 4 марта 1901 г. состоялась политическая демонстрация студентов у Казанского собора, в которой приняло участие, по разным сведениям, от 3 до 15 тысяч человек. Впервые рабочие поддержали студенческое движение. При разгоне демонстрации полицией и конными казаками несколько человек было убито, более 100 ранено, избито, изувечено, 1050 арестовано. Недальновидная и непоследовательная политика правительства в университетском вопросе вела к тому что, студенческое движение, начавшись в 1899 г. с чисто “академических” требований, приобретало все более ярко выраженный политический характер, достигнув своего апогея к 1905 г. В это время происходило политическое размежевание студентов, университет становился ареной политической агитации различных партий. Большой популярностью на сходках пользовались ораторы из крайне левых партий: социал-демократов и социалистов-революционеров, студенты, выступающие только за университетские свободы под лозунгом “университет — не место для политической борьбы” (их стали называть “академистами”), оказывались в меньшинстве. Были среди студентов и лица, разделявшие крайне правые, даже черносотенные взгляды, в их среде возникла осенью 1903 г. корпорация “Денница”, организовавшая патриотическую манифестацию студентов по случаю начала русско-японской войны. Среди преподавателей значительно популярна была партия конституционалистов-демократов, многие профессора Петербургского университета (М.И. Ростовцев, Н.И. Кареев) были ее активными членами.
После событий 9 января 1905 г. Петербургский университет, как и другие высшие учебные заведения, был закрыт. Только 7 февраля студенты получили разрешение на общеуниверситетскую сходку. В актовый зал собралось около 5 тысяч человек, среди которых были и представители профессуры, курсистки, студенты других учебных заведений. Несмотря на призывы профессоров “сохранить университет для науки”, сходка почти единогласно приняла резолюцию о закрытие университета так “студенчество не может заниматься наукой в той стране, где властвует полный произвол… Закрыв университет, мы дадим товарищам полную возможность направить всю свою энергию на пользу грядущей, неизбежно близящейся революции”. 27 августа перед началом нового учебного года были опубликованы новые временные правила об управлении университетами. Они отменяли некоторые, наиболее одиозные статьи устава 1884 г.; университету было возвращено право выбора ректора и деканов; расширялись полномочия совета, в частности, именно, на него возлагалась забота и ответственность за поддержание правильного хода учебной жизни; разбирательство по студенческим делам вверялось профессорскому дисциплинарному суду, а начальство над инспекцией поручалось ректору. Но запоздавшая “автономия” и “самоуправление” уже не могли остановить все ширившееся в условиях нарастающей революции студенческое движение. В сентябре начались новые сходки, принявшие резолюцию, что в данной ситуации целесообразней не объявлять забастовку, а “открыть университет для развития в стенах его политической пропаганды, митингов, союзов и проч., служащих подготовкой для решительной борьбы” Прошли выборы студенческих старост, Совет которых заменил бывший “Коалиционный комитет”. При выборах большинство получили опять-таки радикально настроенные студенты. В дни всеобщей октябрьской политической забастовки в университете проходили многочисленные митинги и собрания, в которых участвовали уже не только студенты. 15 октября по распоряжению министра народного просвещения Петербургский университет был закрыт и оцеплен полицией и войсками. Тем не менее 18 октября (после издания известного манифеста от 17 октября 1905 г.) пред зданием университета состоялся многотысячный митинг, но на следующий день университет был опять закрыт и оцеплен войсками. Таким образом, в 1905 г. занятий в университете практически не было.
События 1905 г. наглядно показали всю опасность втягивания университета в политическую борьбу, мешавшую нормальному течению учебной и научной жизни и приведшую к его закрытию. Но в реальных условиях России того времени, когда значительные слои общества принимали в ней участие, а студенчество, начиная со второй половины XIX века было одной из наиболее активных общественных сил, иначе быть не могло. И именно их выступления, так же, как и куда менее радикальные протесты профессоров, позволили вырвать у правительства эфемерную автономию. Следует заметить, что Петербургский университет, наряду с всей российской высшей школой, сыграл очень важную роль в пробуждении русского общества, голос которого зазвучал в представительных органах после введения “куцей конституции” 1905 г.
Источник: Виртуальная прогулка по Императорскому Санкт-Петербургскому университету конца XIX века (по материалам Музея истории СПбГУ), https://virtualtrip.museums.spbu.ru/content/spbu_1.html
Как жили студенты Петербургского университета в первой половине XIX века
Университетская повседневность первой половины XIX века разительно отличалась от нынешней. Соединяющим универсанта того времени и универсанта XXI века остается, пожалуй, только блистательный пейзаж, обрамляющий этот участок василеостровской суши: величественная Нева с дворцами по обоим берегам, монументальное здание Коллегий с университетским двором. Только во дворе, огражденном деревянным забором, вместо нынешних зданий теснились конюшни, поленницы дров, деревянные домики служителей. До реконструкции здания Коллегий в 1834–1838 гг. Педагогический институт и университет занимали лишь часть его: четыре коллегии со стороны Невы и еще несколько помещений. В остальной части здания размещался архив Сената, квартиры сенатских чиновников, архивы Адмиралтейств-коллегии и Синод. Университетские ворота со стороны Невы запирались на ночь для ограждения спящих студентов от «лихих людей», а мостовую перед воротами скупо освещал единственный фонарь, за который Правление университета аккуратно выплачивало деньги Городской думе. Внутренние помещения и галерея второго этажа (тогда еще открытая) освещались свечами. Один из служителей — отставной солдат — должен был, по инструкции, постоянно дежурить, обходя здание, для «бережения от огня». Слава богу, серьезных пожаров в университете не было.
Каким же был облик петербургского студента и его образ жизни 150–200 лет назад?
Статус студента первой половины XIX века был переходным. Право (скорее воображаемое или отложенное до окончания университета) на «благородство» подкреплялось фактом соотнесения университетских ученых степеней — студента, кандидата, магистра — с классными чинами. Между прочим, «студент» («действительный студент») по законодательству первой половины XIX века — первая ученая степень, она присваивалась оканчивающим курс, но назывались так и все учащиеся. Окончивший университет кандидатом (с написанием научной работы и ее публичной защитой) мог рассчитывать вступить в службу с чином XII и даже X класса, дающим личное дворянство. Образ «благородства» поддерживался вежливым обращением со студентами, большинство из которых были выходцами из духовного звания, неупотреблением телесных наказаний (зато по указу 1811 г. «буйного» студента можно было отослать в военную службу). И все-таки мыслимые блага ожидали студента не в настоящем, а в будущем, зато исключение из университета делало его маргиналом в российском обществе: ни вернуться в духовное звание, ни дотянуться до «благородного сословия» он не мог. Сказанное относится к большинству студентов Петербургского университета 1800-1830-х гг., учившихся за казенный счет. Перелом в соотношении: казеннокоштные — своекоштные наступил лишь в следующее десятилетие. В это же время в аудиториях появляются студенты из дворян.
Много ли было в университете студентов? В Педагогический институт было проведено четыре набора казеннокоштных студентов, примерно по 100 человек каждый, но первый (1804) и второй (1806) г. наборы учились одновременно. Последний набор студентов Педагогического института (1816 г.) образовал первый выпуск университета, который растянулся с 1820 по 1822 г. и оказался очень малочисленным. Что касается своекоштных студентов, то в 1819 г. их поступило в университет всего 19, а окончило — семеро. С 1819 по 1837 г. университет выпустил 365 студентов (надо принять во внимание, что в те годы примерно две пятых от поступивших курса не оканчивали), из них 193 выпущены кандидатами, а 172 — действительными студентами. Численность студентов стремительно возрастает в 1830-е гг. В 1835 г. в университете обучалось 200 студентов, в 1836 — 266, в 1837 — 334. Этот рост продолжался до 1848 г., когда число студентов достигло 650, но в следующем году из-за репрессивных мер правительства, боявшегося, что университет станет источником распространения революционных идей, опять сократилось до 387. За первые три года реформ Александра II численность студентов снова приблизилась к 600.
Уникальность положения Петербургского университета состояла в том, что в течение длительного времени он был самым многонациональным по составу студентов. Доля юношей с русскими фамилиями, вероятно, не составляла и половины студентов. Много было немцев: как «коренных», петербургских, так и выходцев из остзейских губерний. Благодаря учреждению специальных стипендий, здесь учились небольшие группы «иностранцев»: сербов и уроженцев Дунайских княжеств, состоявших под протекторатом Империи. Только в Петербургском университете существовала кафедра молдаво-валахского языка. С 1810-х гг. имелась группа «кавказских стипендиатов». «Природных» грузин или армян среди них вначале было немного, преобладали сыновья русских чиновников, служивших на Кавказе, встречались и потомственные казаки. «Кавказцев» стало больше с 1845 г. и открытия кафедр грузинского и армянского языков, присоединенных к разряду восточной словесности.
Однако самым многочисленным из национальных сообществ в университете было польское. Не боясь ошибиться, можно утверждать, что каждый третий студент 1830-60-х гг. был поляком, учившимся на стипендию Царства Польского или дворянства отдельных западных губерний. Причина состояла в том, что после восстания 1830-1831 гг. Виленский и Варшавский университеты были закрыты, а проводимая Николаем I политика русификации в том и заключалась, чтобы «оторвать» польское юношество от национальных корней. При этом диплом европейского университета не давал права поляку вступить в российскую службу, ему приходилось выбирать между российскими университетами. Университет и военно-учебные заведения играли, и довольно успешно, роль механизма русификации. Прагматическая цель отправления поляков на учебу в Петербург состояла в том, что здесь были открыты две кафедры польского законоведения, ориентированные на подготовку юристов-практиков. В конце 1850-х гг., когда общее число студентов в университете приближалось в 600, поляков было более 200.
За польскими стипендиатами устанавливался более строгий надзор: выезжая домой на каникулы, они обязаны были получать специальное разрешение, а возвращаясь — привозить свидетельство о поведении от местных властей. В случае прекращения стипендии и отсутствия других материальных источников, польским студентам трудно было рассчитывать удержаться в университете. Судьба таких студентов часто заканчивалась трагически. Это произошло, например, с Осипом Петрицей, который лишился стипендии и был исключен за неуплату. 17 ноября 1851 г. в лесу при Чесменской военной богадельне он был найден мертвым. Следствие выяснило, что этот студент, проучившись год на стипендию Виленского учебного округа, был исключен из числа стипендиатов из-за недостатка вакансий. Оставшись без средств, он обратился за помощью к дяде, но не встретил поддержки. По заключению следствия, «находясь в совершенной нужде, Петрица лишил себя жизни».
При Николае I министерство просвещения вырабатывает детализированную систему норм и запретов для студентов. В создании подробного свода предписаний не было ничего удивительного, так как в то время студент, будь ему 16 лет, как самому юному воспитаннику Петербургского университета по ведомости студентов за 1849 г., или 29, как самому взрослому, не считался полноценным членом общества. В инструкции инспектору студентов говорилось, что молодые люди, учащиеся в университете, находятся в тех летах, когда «воображение, страсти и физические силы достигают высшего периода развития», отчего происходят необдуманные поступки». Правила поведения, составленные на латинском языке, выдавались всем студентам в момент торжественной церемонии зачисления в университет. Принимая их, молодые люди обещали строго им следовать, в знак чего вместо присяги подавали ректору правую руку. Однако, как с иронией замечали сами студенты, эти правила не многим были понятны из-за слабого знания латыни.
Правительство упорно отстаивало воспитательный характер университета, желая видеть в нем учебное заведение, в котором преподавание находилось бы под бдительным надзором начальства, а молодежь воспитывалась бы в духе религиозного смирения и преданности престолу. Повседневные отношения студента с преподавателями и администрацией, определенные уставом 1835 г. и другими документами, свидетельствуют о подчиненном положении студента, невозможности для него реального выбора. Если учившиеся за собственный счет могли по желанию покинуть стены университета, казенные стипендиаты не могли и этого, ибо в случае оставления университета казеннокоштному студенту полагалось возвратить сумму, потраченную на обучение. Основанием для исключения могла быть болезнь или неспособность к учению. Однако и неспособность нуждалась в подтверждении, поэтому обычной практикой было оставление неуспевающих на том же курсе на второй год. По окончании 3-х или 4-х-летнего курса обучения зависимость выпускников устанавливалась еще на 6 лет, в течение которых они должны были служить учителями гимназий, уездных или начальных училищ, смотря по способностям.
Неотъемлемой стороной студенческого быта дореформенного университета был каждодневный и весьма изощренный надзор инспекции. Надзор этот состоял из части «нравственной, учебной, полицейской», а в отношении казеннокоштных студентов еще и хозяйственной. Для наблюдения за нравственностью студентов, инспектор, согласно инструкции, обязан был знать характер и способности каждого из них, особенно пристально наблюдая за теми, кто уже замечен с дурной стороны.
Особым предметом забот инспектора было получение сведений о своекоштных студентах: о том, где и с кем они живут, какие имеют «способы к существованию», чем занимаются вне лекций. Как правило, на студентов, живущих у родителей и ближайших родственников, инспекция обращала меньше внимания, чем на студентов, вынужденных снимать жилье. Для наблюдения за ними, инспектор и его помощники имели право посещать квартиры своекоштных студентов, что и делалось «в разные часы и всегда неожиданно». Например, только за декабрь 1849 г. инспектор и его помощники посетили на квартирах 169 петербургских студентов.
Распространенным поводом для конфликтов с инспекцией была форменная одежда, «непорядок» в которой мог грозить нарушителю выговором или даже карцером. В «Правилах для студентов С.-Петербургского университета» (1839 г.) говорилось, что в одежде студенты должны соблюдать установленную форму и опрятность, не носить усов и длинных причесок. Сверх того, во всех публичных собраниях, на гуляниях и на улице полагалось ходить при шпаге и быть застегнутыми на все пуговицы и крючки воротника. Пестрые брюки и галстуки при форменной одежде носить запрещалось.
Студенты были обязаны при встречах отдавать честь членам царской фамилии и генералам «особым образом»: становясь во фронт и сбросив с плеч шинель, как это требовалось от офицеров. Этот ритуал комично выглядел со стороны, поскольку руки у студента, в отличие от офицера, были часто заняты. Н.Ф. Оже де Ранкур рассказывает в своих мемуарах, как его товарищ, возвращаясь с лекций со стопкой книг и тетрадей под мышкой, встретил генерала и, согласно предписанию начальства, поспешил сбросить шинель. При этом «книги рассыпались, а с ними вместе и шинель упала на тротуар, рассмеялся генерал, рассмеялся и студент». А вот студентам Маркову и Сологорскому было не до смеха, когда попечитель округа вызвал их к себе для выяснения, «не кроется ли в молодых людях дух вольнодумства, дерзости или непокорности к властям». Поводом для допроса была встреча Маркова и Сологорского на улице с Николаем I, при которой студенты от растерянности не отдали государю чести.
Иерархия наказаний, практиковавшихся в российских университетах, восходит к традициям университетов Средневековья. Почему-то эта часть особенно детализировалась в уставах Дерптского и Виленского университетов 1803 г., но действовали эти нормы и в Петербургском университете. Среди видов наказаний практиковались как мягкие: выговор ректора, ограничение свободы передвижения (это важно было для казенных студентов, живших на территории университета), так и суровые: карцер и исключение из университета. Самым серьезным наказанием было не просто исключение (исключенный обычным порядком имел шанс вновь поступить в тот же или другой университет), а исключение без права поступать в какой бы то ни было российский или заграничный университет. Министерство народного просвещения уведомляло о таких «негодяях» европейские университеты, воплощая принцип «единого университетского пространства». Исключенному не разрешалось оставаться в университетском городе, кроме тех случаев, когда он проживал в нем вместе с родителями. Но родителям с этого момента предписывалось иметь за своими сыновьями «неотступное наблюдение». В уставах средневековых университетов эта форма наказания называлась consilium abeundi, или «совет удалиться». Правда, известны лишь единичные случаи применения этой нормы в столичном университете за всю первую половину века. До начала 1830-х гг. среди исключенных были злостные пьяницы, участники студенческих дуэлей, а также уличенные в подделке документов, воровстве, «развратном поведении» (что за этим скрывалось, нетрудно догадаться). Позже главным мотивом исключения становится «политическая неблагонадежность». Архивные документы свидетельствуют о том, что случаи «политической неблагонадежности» студентов доводились до сведения Николая I, многие из подобных дел хранят его резолюции.
В ведомостях о студентах Петербургского университета 1840-1850-х гг. указаны основные причины взысканий. Они мало менялись с годами: несоблюдение формы, неисполнение приказаний, ссоры между студентами, «нескромные поступки», такие как посещение немецкого клуба на Васильевском острове, куда вход студентам был запрещен, пьянство. Кроме того, наказывались неявка на лекции без уважительной причины, грубые ответы профессорам во время лекций, несоблюдение приличия в кабинетах для занятий. В качестве особо тяжкого проступка в ведомости отмечены «дерзкие объяснения» студента историко-филологического факультета П.Годзянского в Правлении университета, за что виновному было определено 7-дневное заключение в карцер. Другой студент был наказан за ослушание и дерзкий ответ помощнику инспектора; третий — за курение папирос в кабинете для занятий. Двухдневным карцером закончилась для воспитанника историко-филологического факультета Н.Осипова карточная игра.
Что касается проживания студентов, то до начала 1820-х гг. казенные студенты, как и большинство профессоров, жили в зданиях университета. Расселение же своекоштных студентов, которые стали стремительно прибывать во второй половине 1820-х – начале 1830-х гг., происходило по всему городу — от Васильевского острова до Песков и Коломны. Выбор квартиры определялся ее дешевизной, а дешевое жилье можно было найти в любом конце города, кроме центральной части. Некоторые студенты селились у родственников. Так или иначе, в Петербурге не сложилось подобия «Латинского квартала», как в Париже или малых университетских городах Германии.
Живя по 10-12 человек в комнате, казеннокоштные студенты часто болели. Особенно плачевной была ситуация в первые годы существования Педагогического института, когда из-за большого набора студентов (одновременно учились студенты старшего и младшего выпусков, почти 200 человек) в университетских покоях создалась перенаселенность. Сырые и душные комнаты, отсутствие физической активности, усиленный режим занятий, все это объясняет небывалое количество болезней и даже смертей среди студентов Педагогического института. Только за 1804–1809 гг. из них умерло 8, отчислено «по неизлечимой болезни» трое. Массовыми болезнями были чесотка и головная боль (от топки печей, от занятий в душном помещении). Причинами смерти становились чахотка или брюшной тиф. Обычный недельный рапорт профессора, назначенного смотрителем студентов: «… Все благополучно, только студент Левицкий занемог и отправлен в Обуховскую градскую больницу, а студент Новицкий сегодня в 6 часу пополудни скончался в доме института». Однако условия в градской больнице были плохими: слишком мало Институт мог перечислять городу денег за лечение студентов, и они не раз просили Конференцию профессоров забрать их, чтобы умереть «в своих покоях». Эта удручающая картина не была чем-то уникальным: в то время, когда в Институте скученно жили и учились казенные студенты, их быт в основных чертах повторял обстановку кадетских корпусов и других закрытых учебных заведений, с той только разницей, что студенты были взрослее — от 18 до 23 лет.
Поскольку смерть студента, как и его жизнь, является неотъемлемой страницей социальной истории университета, стоит обратить внимание на то, что ритуал похорон студента уже в начале XIX века отсылает не к военным, а к нарождающимся академическим традициям. 11 апреля 1806 г. в Обуховской градской больнице «от удручавшей его около полутора лет чахотки» умер студент Потакинский. На следующий день, 12 апреля, он был погребен на Смоленском кладбище. Похороны Потакинского были скромными, но после отпевания была устроена гражданская панихида, которая подчеркивала «ученый статус» покойного. Рапорт гласит: «Провожали тело его все студенты вместе с некоторыми профессорами, над гробом говорены были студентами Язвицким, Сфериным и Александровским на российском и греческом языках речи».
Труд и досуг, болезнь и смерть, траур и праздник — эти структуры повседневности постепенно приобретали для университетского человека специфическое обличье и значение. Для студенческого быта очень важны (по крайней мере, по воспоминаниям студентов всех времен) формы проведения досуга, то есть времени, свободного от занятий. При избытке развлечений, существующих сегодня, трудно представить, в чем студенты лет 150 назад находили свои развлечения.
Главная радость для казеннокоштного студента того времени (а их было большинство) — выйти за территорию университета. Сами увольнения в город по особому «билету» были возможны только в субботние и воскресные дни при условии хорошего поведения. Разумеется, это правило нарушалось на каждом шагу: журналы инспекторов пестрят описаниями самовольных отлучек. Некоторые описания весьма красноречивы. Так, в 1806 г. студент Соловьев без спроса отлучился со двора и был «найден полицейскими на Выборгской стороне мертвецки пьяный, босой и весь в грязи, и отведен ими в Управу благочиния, где … ночевал вместе с колодниками, не имев образа человеческого». Петербургский полицмейстер Ф.Ф. Эртель распорядился выслать его из города, но по выяснении, что задержанный — студент и пользуется правом неподсудности обычной полиции, он был отдан в руки университетскому начальству. Соловьев, как говорит тот же источник, «от содержания его чрез целую неделю в уединенном покое на хлебе и воде хотя с начала на несколько времени и исправился было, но после опять настолько ослабел, что редкий стал проходить день, в который бы он не напивался до безобразия». Поскольку для науки от такого студента проку не было, Конференция профессоров, истощив все усилия, обратилась к попечителю с предложением удалить пьяницу, определив его в военную службу, что и было сделано.
Места обычных студенческих «загулов» за оградой университета были более или менее постоянны. Это были самые дешевые трактиры, где студентов кормили и поили в долг. Таких заведений было достаточно в Загибенном переулке. Название переулка исчезло в 1860-х гг. и обозначало нынешние Двинский, Кубанский, Тучков и Волховский переулки — кратчайший зигзагообразный маршрут от 1-й линии к зданию университета, которым мы пользуемся и сегодня. Студенты 1830-х гг. посещали также кондитерскую Кинша на углу Большого проспекта и 1-й линии, где был бильярд. Популярными ресторациями Васильевского острова были кухмистерская «Лондон» и заведение Гейде, оба на 7-й линии, ресторан Тиханова на набережной напротив Николаевского моста. В этих «точках» студентам наливали в долг. По положению, можно было довести долг до 10 руб. ассигнациями, так как эту сумму университетское Правление готово было погасить по требованию кредиторов в случае финансовой несостоятельности студента. Много ли это? По таксе, это примерно десять «скверных обедов у Гейде», с пивом, но без вина. Вход в ресторации был платным, даже если студенты ничего не собирались заказывать, но в Загибенном переулке эти суммы были символическими. Своекоштные студенты из дворян могли себе позволить отобедать в приличных ресторанах в центре города, они ходили в театр, играли на Бирже, расположенной рядом с университетом.
Конфликты студентов с окрестными жителями были тоже частью повседневности. На Васильевском острове много лет шла «маленькая война» студентов с местными немцами-мастеровыми. Мемуарист сообщает, как об обычном, повторяющемся событии, о том, что студенты ходили на 27-ю линию «кататься с ледовых гор одного из Шустерклубов», при этом «били немцев, сидя на их спинах, спускались с гор» и вообще производили на Васильевском острове всевозможные «шалости». Эти «забавы» повторяли модель «разгульного поведения» немецких буршей, державших в страхе маленькие города Германии.
Вечером студенты отправлялись на Невский проспект «показать себя». В целом, их проделки того времени были мелким хулиганством, до уголовщины не доходило: студенты «то, идя пьяною ватагою по Николаевскому мосту, сбивали и бросали в Неву с прохожих шапки, то перевешивали вывески магазинов, то залезали в колодцы и пугали подъезжающих лошадей, неожиданно вскакивая и осаждая их за узду назад, то выходили на балконы плясать в костюме Адама, то забирались на чужие свадьбы, пользуясь тем, что на свадьбах обыкновенно гости со стороны жениха не знакомы с гостями со стороны невесты».
Из немецких университетов в Дерптский, оттуда — в Петербургский вместе с переходящими студентами переносились обычаи студенческих дуэлей, пирушек, собратств. Это рождало поразительную картину, когда «корпоративные практики» существовали, и отдельные национальные «корпорации»-землячества (немцев, поляков, русских) в стенах университетов действовали, но студенческой корпорации как общности всех студентов университета — еще не было. Влиятельных корпораций в Петербургском университете в пору их расцвета было три: сначала образовалась из остзейских немцев корпорация Baltika, в пику ей из «продвинутых» русских студентов сложилась корпорация Ruthenia, потом образовалось сообщество студентов-поляков — Ogul (общество). Корпорации имели своих лидеров, свои символы, свои цвета. Они, помимо инспекции и университетского суда, регулировали повседневную жизнь и даже нравственность своих членов. Студент, совершивший недостойный поступок, подлежал суду чести (Ehregericht). Если проступок признавался извинительным, студент подвергался временному исключению из среды корпорантов: то есть он оставался в университете, но товарищи не имели права кланяться и говорить с ним в продолжение определенного времени, пока все случившееся не предавалось забвению. За более серьезные проступки против нравственности виновный подвергался вечной изоляции, то есть до окончания курса никто из членов корпорации с ним не общался. Наиболее пунктуальны в соблюдении обычаев были представители немецкой Балтики, члены русской корпорации лишь подражали им.
Жизнь корпоранта была весьма насыщенной, даже если он не посещал лекций, а это, увы! — было явлением частым. И.Д. Белов, будущий этнограф и беллетрист, едва поступив в университет в 1836 г., стал членом корпорации. С утра он приходил в шинельную, служившую в то же время и курильней. Здесь составлялись компании для кутежей, шли толки о добывании денег; студенты узнавали о литературных и других новостях. Затем начинались длительные уроки фехтования. Вечером корпорант непременно участвовал в кнейпах (маленьких вечеринках корпорации, с трубками и вином), а изредка — в коммершах (больших праздниках и шествиях, в которых непременно участвовала вся корпорация). На этих празднествах обязательно устраивалось пение немецких студенческих песен (Burschenlieder) вперемешку с русскими студенческими песнями, сочиненными Н.М. Языковым.
Вот образчик корпоративного фольклора:
Проведемте, друзья, эту ночь веселей,
И пусть наша семья соберется тесней.
Налей, налей бокалы полней!
И пусть наша семья соберется тесней!
Старшие корпоранты назывались буршами. Причем, бурши были простые и так называемые кор-бурши, которые по решению конвента (сходки) имели право носить фуражки цветов корпорации. (Это были, конечно, не форменные студенческие фуражки, а маленькие шапочки без козырька, которые можно было надеть только в дружеском собрании). Но если в провинциальном Дерпте полиция сквозь пальцы смотрела на студенческие пирушки и забавы, то в Петербургском университете, где строго следили за тем, чтобы панталоны были установленной ширины, а «погончики», введенные для казенных студентов, с установленной выпушкой, за «цветную шапочку» или увлечение кнейпами можно было легко угодить в карцер.
Расцвет корпоративной активности в противоположность академическим занятиям в 1830-40-е гг. легко объясним. Численность и организованность студенчества постепенно превращали его в особое субобщество внутри города, а администрация университета этого вроде бы не замечала. С другой стороны, в то время стремление к научным занятиям часто не находило удовлетворения из-за остававшегося до середины XIX века низкого уровня преподавания. «Искренне сознаюсь, что учились мы мало, а жили бойко, настолько бойко, что не замечали дней, — писал И.Д. Белов, — но нас трудно винить за наше равнодушие к учению потому, что в наше время мы не слышали живого слова с кафедр различных факультетов».
Привнесенные остзейскими студентами традиции немецких корпораций выразились в увлечении дуэлями как средством выяснения отношений. (До этого времени ссора между студентами оканчивалась простой русской дракой.) «Бравый студент» имел возможность продемонстрировать свое искусство фехтования на очередном шкандале (дуэли). Если студент оскорблял своего товарища словом или поступком, то он должен был драться с ним на дуэли. Для исполнения этого корпоративного ритуала студенты брали уроки фехтования. А непосредственно перед дуэлью готовилось оружие. Шпага была элементом форменной одежды студента, но для поединка клинки специально затачивались у оружейного мастера, так что риск получить рану был нешуточным. Однако как-то обходилось без несчастных случаев, по крайней мере, о дуэлях, которые бы завершились серьезной раной или смертью спорщиков, университетские документы умалчивают. Это вполне соответствует общероссийской дуэльной статистике, когда «поединок чести» заканчивался в девяти случаях из десяти обменом выстрелами в воздух или примирением. Дуэлей, доведенных до кровавой развязки, было мало. По правилам, студенты дрались до первой царапины, что воспринималось как лучший повод к примирению, в знак чего противники должны были обняться и вместе отправиться на пирушку.
Мода на дуэли продержалась столько времени, сколько были популярны сами корпорации — около полутора десятилетий, и кончилась в конце 1840-х гг. Законодательство тех лет, как известно, предусматривало жесткое наказание за участие в дуэлях, и распространялось не только на военных, но и на гражданских чиновников. Но для студентов тех лет дуэли были частью корпоративных традиций, хотя нередко не имели серьезного повода, почти никогда не совершались из-за женщин (студенты и женщины — это особая тема). Участие же в университетских дуэльных историях обходилось слишком дорого.
…Студенты юридического факультета П.Вердеревский и Д.Бибиков с товарищами ужинали в ресторации Дюсо, где между молодыми людьми произошел «пустяковый спор». Разгоряченные вином юноши договорились о дуэли. В тот же вечер об этом было доложено попечителю округа (вывод: среди ужинающих был осведомитель!). Будучи вызваны к начальству, молодые люди уверяли, что уже помирились. После чего Бибиков был отослан к матери, а Вердеревский, замеченный и прежде в «неблагонадежном поведении», оставлен под арестом на 3 дня. Как ни удивительно, непримиримые студенты вновь условились драться, и снова информация об этом просочилась «наверх». На этот раз судьба обоих решалась уже самим министром народного просвещения с одобрения императора. Бибикова все же решено было оставить в университете «из уважения к долговременной службе его отца», Киевского военного губернатора. А Вердеревский был исключен из университета и выслан на Кавказ рядовым, с выслугой не прежде трех месяцев. Прочие студенты, участвовавшие в пирушке, за неуведомление университетского начальства о дуэли были арестованы на неделю.
Условия заключения в карцере или «комнате уединения» были, впрочем, весьма мягкими, да и служители, охранявшие «узника», ему потворствовали, понимая, что он не солдат и не колодник, а лишь молодой повеса. Сторож, посещавший заключенного, приносил то миску щей, то стакан горячего сбитня. Правда, не было никаких развлечений. Давать, например, перья и бумагу строго запрещалось, студент мог довольствоваться только чтением Библии. Поэтому заключенные в карцер, в основном, развлекались, создавая рисунки и целые композиции на его стенах. Однако мемуаристы, бравирующие опытом заключения в карцере, утверждают, что по вечерам наступала полная свобода: подкупив сторожа, к ним приходили товарищи, «у кого в кармане был ликер, у кого паштет, у кого рябчики, у кого под шинелью бутылка клико… начинался пир до позднего вечера». Таким образом, даже в суровое николаевское время торжествовала истина: университет — не казарма и не тюрьма.
В период расцвета студенческих корпораций, по свидетельствам мемуаристов, в них участвовало не более пятой части студентов. После упадка этих иерархизированных конспиративных объединений, где преобладали игровые формы общения, их место среди форм студенческой самоорганизации заняли землячества, объединявшие студентов по территориальному или национальному признаку. Землячества, складывающиеся уже в 1840–50-х гг., решали более серьезные проблемы: помогали окончившим в поисках службы, создавали денежные кассы. «Земляки» селились на общих квартирах, имели общий стол, табак и книги, вместе преодолевали бытовые тяготы.
В 1860-е гг., по мере либерализации университетского законодательства и роста научного и общественного влияния университетов, студенчество, осознав свою исключительность и корпоративное единство, будет вовлечено в политическую жизнь, последовательно отстаивая идеалы свободы. И тогда в старой студенческой песне появятся новые слова:
Выпьем первый бокал
За свободный народ,
И поднимем второй —
За девиз наш «Вперед»!
Однако метаморфоза, превратившая студента-буяна в студента-политика, участника сходок, уличных шествий и кружков политического самообразования, цели которых далеко выходили за рамки академических проблем, является темой отдельного рассказа, который будет представлен в недалеком будущем.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект «История Санкт-Петербургского университета в документах и биографиях» (08-01-95345 а/П). Т.Н. Жуковская, ученый секретарь Музея истории СПбГУ; К.С. Казакова, аспирантка исторического факультета ПетрГУ. http://old.journal.spbu.ru/2009/02/7.shtml
Университетские здания
Многие здания университетского Василеостровского комплекса первоначально были построены совсем не для учебных целей. Там, где сейчас занимаются философы и историки, был когда-то гостиный двор. В Главном здании заседал Сенат и работали коллегии. Какое прошлое скрыто за привычным видом университетских корпусов?
В 1724 г., когда указом Петра I был основан Петербургский академический университет, трудно было представить, как все изменится за 288 лет. В списке студентов тогда числилось всего 38 человек. С 1760 г. учебные аудитории размещались в доме барона Строганова в непосредственной близости от нынешнего здания исторического и философского факультетов СПбГУ.
В XIX веке Университету передают великолепное здание петровских коллегий, которое и стало его главным символом.
Главное здание Петербургского университета строилось в 1722-1742 гг. по проекту архитектора Доменико Трезини. Петр I планировал сделать Васильевский остров центром города. Именно поэтому недалеко от Стрелки построили здание для важнейших учреждений государственного управления. При Петре I был заложен только фундамент. В 1742 г. строительство завершили, и императрица Елизавета Петровна издала указ о размещении здесь названных организаций.
В административном здании располагались: Сенат (высший распорядительный, исполнительный и судебный орган); Синод (высший орган управления русской православной церкви) и коллегии (созданные Петром I прообразы современных министерств). Вначале предполагалось двенадцать коллегий, потом их число сократилось до десяти. Среди них были коллегии иностранных дел, военная, адмиралтейская, юстиц-коллегия, коммерц-коллегия и камер-коллегия. В числе президентов сподвижники Петра: Александр Меншиков, Федор Апраксин, Дмитрий Голицын, Яков Брюс и Яков Долгорукий.
И сейчас можно без труда различить деление здания на двенадцать однотипных частей. Первоначально у каждого из корпусов была отдельная крыша и свой вход с крыльцом на восточной стороне. На первом этаже устроили открытую галерею. Со стороны западного фасада, выходящего ныне во двор Университета, корпуса были объединены двухэтажной открытой галереей. Каждый из них имел выступ с восточной стороны, где на уровне второго и третьего этажей размещались двусветные залы с балконами, обнесенные железной кованой решеткой. В центре фронтона корпусов располагались эмблемы коллегий с лепными украшениями и скульптурами.
Наружные стены окрасили в красно-коричневый цвет, на котором рельефно выделялись белые пилястры, антаблемент, наличники окон и другие архитектурные детали фасада.
В современном СПбГУ есть помещение, которое сохранилось в первозданном виде с XVIII века. Это знаменитый Петровский зал. Именно здесь с 1732 по 1763 гг. проводил заседания Сенат — высший орган государственного управления Российской империи.
За большим сосновым столом с красным покрывалом, обшитым золотым позументом, вели когда-то жаркие дебаты выдающиеся государственные деятели: Дмитрий Голицын, Петр Шувалов, Павел Ягужинский и многие другие.
Окончательная отделка Сенатского зала была закончена в 1736 г. под руководством архитектора Михаила Земцова. Живописные работы принадлежат кисти известных художников петровского времени Андрея Матвеева и Григория Мусикийского. Помещение имеет длину 10,5 метров и ширину 9,3 метра и занимает 2 этажа. По обе стороны от двери — два камина. Потолок, стены и камины богато декорированы лепкой в стиле барокко. Их украшают живописные панно аллегорического содержания в лепных рамах. Потолок зала представляет собой большую лепную раму, в которую заключен огромный живописный плафон с изображением Премудрости (в центре), Правды, Милосердия и Верности. Несколько ниже «гении» держат гербы первейших четырех государств Великороссийской империи. На стенах семь аллегорических живописных панно: «Совет» (направо от двери), «Великодушие» (налево), «Любовь к Отечеству», «Благодушие», «Резолюция», «Добродетель», «Мать». Сейчас в Петровском зале проходят конференции, концерты, семинары и открытые лекции знаменитых гостей Университета.
В остальном изначальная внутренняя планировка здания Двенадцати коллегий не сохранилась. В 1834–1837 гг. его капитально перестроили для нужд Петербургского университета.
Проект перестройки был составлен академиком архитектуры Аполлоном Щедриным. Первоначально планировалось перекрыть все здание одной кровлей, но это лишило бы его характерных черт Петровского времени. В результате этой перестройки здание в основных чертах приобрело свой современный вид. Наружные аркады восточной и отчасти западной сторон заложили и превратили в помещения. В центре здания разместили широкую парадную лестницу, построили вестибюль, зал Торжественных собраний (Актовый зал) с ионическими колоннами и университетскую церковь, освященную в 1837 г. во имя святых апостолов Петра и Павла. Второй этаж западной галереи остеклили и преобразовали в коридор с венецианскими окнами, который протянулся почти во всю длину здания и объединил отдельные корпуса.
Еще ранее Университет посетил император Николай I и указал на необходимость создания сада перед длинным фасадом: «…дабы устранить проходящих от нижнего этажа, где расположены столовые, и отдалить шум проезжающих экипажей от аудиторий». Деревья посадили под руководством известного садовника того времени Джозефа Буша. По проекту Аполлона Щедрина создали и установили на сплошной высокий цоколь из пудожского камня чугунную ограду. Сад стал называться Николаевским.
Археологические раскопки, проводимые здесь в последние годы, то и дело обнаруживают предметы быта, относящиеся к XIX веку. Это и неудивительно. На первом этаже в то время находилась основная часть профессорских квартир, а третий этаж занимали дортуары (общежития) для казеннокоштных студентов.
Со стороны двора в центре Главного здания тоже есть вход в вестибюль первого этажа. Он напротив входа со стороны Менделеевской линии. Справа в вестибюле — вход в Музей-архив Дмитрия Ивановича Менделеева. Квартиру эту с 1859 г. занимал «дедушка русских химиков» Александр Абрамович Воскресенский. Он был деканом физико-математического факультета, а в 1865–1867 гг. — ректором Университета. Перебравшись в Ректорский флигель, Воскресенский освободил эту квартиру бывшему своему ученику, профессору Менделееву. Именно здесь знаменитый ученый открыл Периодический закон химических элементов и написал многие известные труды.
Во время Великой Отечественной войны основная часть универсантов до конца февраля 1942 г. оставалась в блокированном Ленинграде. Только с открытием ледовой дороги через Ладожское озеро около тысячи человек эвакуировали тремя эшелонами в Саратов. Для сохранения научных и культурных ценностей в городе остался небольшой коллектив научных сотрудников, рабочих и служащих — около 130 человек. Им в первую очередь Университет обязан сохранением имущества. Обессиленные от голода, они постоянно дежурили в зданиях, ликвидировали аварии, откачивали воду, переносили в безопасные места приборы и книги. Отапливать помещения приходилось мебелью из аудиторий, а в университетской столовой в то время выдавали только дрожжевой суп.
Еще до блокады, в ноябре 1941 г., моряки-балтийцы соорудили в помещении проректора по учебной работе ЛГУ бетонированный пушечный дот с амбразурой на Неву.
Несмотря на это, здания сильно пострадали от обстрелов и бомбежек. В 1944 г. универсанты возвратились из Саратова в родные стены и совместными усилиями провели необходимые реставрационные работы. По инициативе ректора Александра Алексеевича Вознесенского заказали живописные портреты, гипсовые скульптуры и бюсты выдающихся ученых-универсантов, украсившие знаменитый коридор.
Университетские психологи удобно расположились в доме № 6 на набережной адмирала Макарова. Здание возвели в 1901 г. по проекту архитектора Константина Тарасова отнюдь не для студенческих занятий, а для работы Главного управления неокладных сборов. Окладом в те времена называли денежную или натуральную повинность — налог, систематически поступающий в доход государства. Учреждение, располагавшееся в шестом доме, занималось сбором несистематических, единичных налогов.
Сейчас о старине напоминают, пожалуй, только лестничные перила из литого железа с цветочным орнаментом. Их изготовили на известном во второй половине XIX века художественно-строительно-слесарном заводе Карла Винклера. Продукция этого завода (навес над крыльцом и боковые светильники) украшает и вход в здание с набережной Макарова.
Историки и философы СПбГУ переселились в дом № 5 по Менделеевской линии только в XX веке. До этого здесь успели поработать и торговцы, и милиционеры.
Здание было задумано как Новобиржевой гостиный двор, в начале XIX века его построили по проекту Джакомо Кваренги. Это был огромный четырехугольник в два этажа с открытыми галереями, обращенными внутрь просторного двора. Наружная аркада первого этажа образовала обходную галерею. С самого начала здание использовали как склад. Погрузо-разгрузочные работы выполнялись здесь частными артелями. В начале XX века значительные помещения в нем занимали склады торгового дома «Братьев Елисеевых» и артели Козухина, тут же находилась и контора главной артели. В начале 1920-х гг. в доме № 5 расположились склады городской милиции.
В середине 1930-х гг. историческому факультету передали здание на Менделеевском (Биржевом) проезде. По проектам архитекторов Я.Я. Китчера, А.А.З аварзина и В.И. Пилявского его приспособили для нужд Университета и надстроили третий этаж.
Перед войной в здании на Менделеевской линии размещались также поликлиника, военная кафедра, исторический, философский, политико-экономический и географический факультеты.
У поликлиники, кстати, своя интересная история. В 1897 г. всех студентов обслуживал только один врач. Работы у него было много: в течение года обратились за помощью 1168 человек. С 1912 г. врач стал посещать Александровскую коллегию (общежитие студентов) в Филологическом переулке. Кроме того, начали вести прием зубной врач и венеролог. Причем треть всех обращений за помощью приходилась на долю последнего.
Дом №11 на Университетской набережной, где сейчас проходят занятия университетских филологов и востоковедов, хранит свои тайны и легенды.
Здание построено в строгом стиле раннего барокко XVIII века. Появление его в этом месте не случайно. По соседству когда-то располагалась огромная усадьба и дворец генерал-губернатора Петербурга Александра Меншикова (сейчас Университетская наб., 15).
При Екатерине I Меншиков являлся фактическим правителем России. После смерти императрицы, желая укрепить свое положение, губернатор прочил свою старшую дочь Марию в невесты новому государю Петру II (сыну казненного царевича Алексея). Меншиков услужливо предоставил императору жилые апартаменты в своем дворце, а рядом, в июне 1727 г., заложил фундамент для будущей резиденции молодых. Последующие исторические события нарушили его планы. Придворные интриги привели сначала к отставке, а потом и к смерти Меншикова. В скором времени не стало и Петра II.
Только при Анне Иоанновне дворец достроили, но уже совсем в ином качестве. По одной из версий, здание возвели под руководством архитектора Иоганна Борхарда в 1759–1761 гг. Своим внешним видом оно в значительной мере напоминает бывшие Двенадцать коллегий и центральную часть Меншиковского дворца.
Сначала в доме № 11 поселились кадеты — там был Первый кадетский корпус. В 1867–1918 гг. в нем расположился Историко-филологический институт с гимназией. Там, где сейчас находится библиотека восточного факультета, в казенной квартире при институте жил профессор Лев Платонович Карсавин — заместитель директора и инспектор гимназии. В этом же здании были и квартиры некоторых других профессоров.
Как и многие старые петербургские постройки, дом имеет свои тайны. В декабре 1986 г. во время работы строителей, в одной из стен нашли замурованную древнюю деревянную лестницу, которая сохранилась с 40-х гг. XVIII века. В процессе работы также обнаружили квадратные кирпичи и остатки изразцов 60-х гг. XVIII века. Эти находки пополнили коллекции Музея истории Петербурга. Многие специалисты при этом отмечают, что история здания еще недостаточно изучена.
Дворец Петра II изначально строился в форме замкнутого четырехугольника с внутренним садом и въездными воротами с тыльной стороны.
Первый этаж правого, восточного, крыла сейчас занимают кафедральные и учебные помещения и кинозал, открытый в конце 1949 г. На этом месте в 1710-е гг., одновременно с дворцом Меншикова, строился дом его дворецкого Федора Соловьева. Этот дом позднее включили в сооружаемый ансамбль дворца Петра II.
О первых владельцах сейчас ничего не напоминает. Лестница от входа со стороны Ректорского флигеля ведет на второй этаж. Вестибюль сохранил свои лепные украшения, имеющие символическую значимость, и украшен портретами, выполненными художником Нахимовым. Изображены известные филологи Иван Александрович Бодуэн де Куртене, Лев Владимирович Щерба, Владмир Яковлевич Пропп и другие.
С другой стороны к дому филологов и востоковедов примыкает каменная арка ворот, соединяющая Главное здание с Ректорским флигелем.
Дом этот был построен в 1794 г. как жилой. В начале XIX века его решили купить для нужд Университета, что и было сделано в 1837 г. Переделка его была поручена архитектору Аполлону Щедрину. Он изменил частично фасады, добиваясь гармонии с соседним зданием, а внутреннюю планировку оставил прежней.
В 1840 г. поэт и критик Петр Александрович Плетнев, близкий друг Пушкина, стал ректором и поселился в ректорском доме. Прожил он здесь более двадцати лет. «Комнат множество, — радовался Плетнев новому жилью, — и так можно роскошно расположиться, что теряюсь в обилии планов». «Чудо что за месторасположение! — писал он одному из друзей. — С постели смотрю на Неву, за нею на бульвар, а там и баснословный Исаакий…».
Казенная квартира ректора стала в те годы одним из популярных петербургских литературных салонов. Здесь часто бывали писатели и поэты Николай Гоголь, Иван Крылов, Виссарион Белинский, Иван Тургенев, Петр Вяземский, — многие маститые и начинающие литераторы.
Дом помнит и других великих людей. В 1876 г. ректором Университета и очередным хозяином Ректорского флигеля стал «отец русской ботаники» Андрей Николаевич Бекетов. В дальних комнатах второго этажа, с окнами в университетский двор, жили юные дочери Бекетовых: Екатерина, Софья, Александра и Мария. Бывал в этом доме и выпускник юридического факультета, студент магистратуры Александр Львович Блок. Он влюбился в 17-летнюю Александру Андреевну. В начале 1879 г. в университетской церкви состоялось их венчание, а в воскресенье 16 ноября того же года в одной из боковых комнат верхнего этажа появился новый жилец, которого назвали Александром. Крестили его тоже в университетской церкви. Там же состоялось и обручение с Любовью Дмитриевной Менделеевой.
За Ректорским флигелем находится здание, возведенное в конце XVIII века. Эта несколько странная кирпичная постройка контрастирует своим видом с окружающими зданиями. Надпись на мемориальной доске называет его «домом для игры в мяч», или «же-де-пом» (калька с французского). Так называлась популярная некогда в Европе игра в ручной мяч, предтеча волейбола, тенниса и бадминтона. В Россию она проникла при Екатерине II, когда для царской семьи в Зимнем дворце построили первый зал для такой игры и пригласили учителя из Франции. Предполагалось, что он будет обучать этому и кадетов. К тому времени было задумано строить большое новое здание для Кадетского корпуса, но дело ограничилось строительством только одного крыла с двумя огромными двухсветными залами. Считается, что здание строилось в 1771–1773 гг. по проекту выдающегося зодчего Александра Кокоринова. В 1867 г. здание «же-де-пом» передали Санкт-Петербургскому университету. Это было фактически первое в России крытое спортивное сооружение.
На здании — мемориальная доска, в которой говорится о том, что здесь 24 (12) марта 1896 г. Александр Степанович Попов принял на изобретенном им приборе первую радиограмму. Принимающая установка находилась в «доме для игры в мяч», передающая — на расстоянии около 300 метров, в здании химической лаборатории. Радиограмма состояла из двух слов: «Генрих Герц», — имени немецкого основателя электродинамики. Отправил ее ассистент П.Н. Рыбкин, принял А.С. Попов. Тем самым был создан новый вид связи. По воспоминаниям профессора Ореста Хвольсона, было трудно описать восторг многочисленных присутствующих и овацию изобретателю.
В 1899 г. княгиня Зинаида Юсупова пожертвовала Обществу вспомоществования недостаточным студентам Петербургского университета участок земли за воротами университетского городка, на Биржевой линии. Здесь, в 1900-1901 гг. Общество начало строительство студенческой столовой по проекту архитектора Ивана Коковцева. При отделке главного фасада архитектор использовал детали флорентийского палаццо. Применялись последние строительные новинки: несгораемые потолки из металлических конструкций, перекрытия и своды из бетона. Столовую оснастили электрической вентиляцией, гладильнями для столового белья, подъемными механизмами для еды и посуды.
В статье были использованы материалы книги Ю.А. Ендольцева «Санкт-Петербургский государственный университет. Нестандартный путеводитель», статьи сотрудника Музея истории университета В.Брачева, материалы книги «275 лет. Санкт-Петербургский государственный университет. Летопись 1724–1999». Подготовила Мария Блажнова. https://journal.spbu.ru/?p=6063
Альма-матер великих
За годы существования вуза из его стен вышли сотни выдающихся ученых, политиков и общественных деятелей.
Петр Аркадьевич Столыпин
Будущий Министр внутренних дел Российской империи после окончания Орловской гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета. Известно, что одним из педагогов молодого Столыпина был знаменитый ученый Дмитрий Менделеев. Легенда мира науки лично принимал у Петра экзамен по химии, оценив знания студента на «отлично»
Стоит отметить, что Петр Аркадьевич выбрал для себя специальность «Агрономия». Через два года после окончания вуза, в 1887 г., он стал помощником столоначальника Департамента земледелия и сельской промышленности. В отличие от многих выпускников тех лет, которые определялись на службу с чином XIV и очень редко XII класса табеля о рангах, Столыпину в день окончания университета был пожалован чин коллежского секретаря, что соответствовало X классу.
Александр Федорович Керенский
В детстве Александра Керенского, ученика ташкентской гимназии, педагоги хвалили за прилежность и хорошее воспитание. В мальчике видели артистичную личность и хорошего танцора. Будущий политик с удовольствием принимал участие в театральных постановках, но после окончания гимназии выбрал для себя не творческую профессию – он поступил на юридический факультет Петербургского университета.
В столице юноша с большим энтузиазмом окунулся в студенческую общественную жизнь: читал политическую литературу, знакомился с убеждениями социалистов-революционеров, марксистов и народников. В 1900 г. он стал принимать участие в студенческих сходках. После одного открытого призыва помочь народу в освободительной борьбе, он оказался на волоске от исключения. Спасло Александра видное положение его отца. В итоге смутьяна отправили в академический отпуск в Ташкент, подальше от радикальных течений.
Несмотря на политическую активность, Керенский смог успешно окончить университет. В 1904 г. он получил диплом первой степени.
Иван Петрович Павлов
Нобелевский лауреат, получивший в 1904 г. престижную премию за многолетние исследования механизмов пищеварения, мог пойти по стопам своих предков и стать священнослужителем Русской православной церкви.
Когда ему было 15 лет, он окончил рязанское духовное училище и поступил в семинарию, где зарекомендовал себя как внимательный и усердный юноша. В этот период под влиянием литературы 60-х гг. его интересы обратились в сторону естествознания. Годы спустя он писал: «Главным толчком к моему решению, хотя и не осознанному тогда, было давнее, еще в юношеские годы испытанное влияние талантливой брошюры Ивана Михайловича Сеченова, отца русской физиологии, под заглавием «Рефлексы головного мозга».
В итоге, окончив шестой класс духовной семинарии, Павлов стал готовиться к вступительным экзаменам в Петербургский университет. Поскольку семинаристы были ограничены в выборе университетских специальностей, он избрал для себя юридический факультет. Но, пробыв студентом юрфака всего 17 дней, он перевелся на естественное отделение физико-математического факультета.
Страстное увлечение темой и блестящий преподавательский состав сыграли свою роль. В скором времени Павлов становиться одним из лучших учеников и начинает получать максимальную, так называемую императорскую стипендию в размере 300 рублей в год.
«Я избрал главной специальностью физиологию животных и добавочной — химию. Огромное впечатление на всех нас, физиологов, производил Илья Фадеевич Цион Мы были прямо поражены его мастерски простым изложением самых сложных физиологических вопросов и его поистине артистической способностью ставить опыты. Такой учитель не забывается всю жизнь», — вспоминал он.
Лев Давидович Ландау
Сын инженера-нефтяника Давида Ландау с детства рос одаренным ребенком. В 12 лет он уже умел дифференцировать, а в 13 лет вычислять интегралы. В 14 лет мальчик поступил в Бакинский университет сразу на два факультета – химический и физико-математический. Талантливый юноша, обладавший феноменальными способностями, не мог остаться не замеченным и ему предложили перевестись в Ленинградский университет.
За годы студенчества молодой человек выработал метод, сохранившийся у него на всю жизнь. По воспоминаниям его близких, в каждой статье научного журнала он определял только постановку задачи и затем смотрел в конец статьи, чтобы узнать результат.
«Мне нужно узнать от автора, что он делает, как делать, я сам знаю лучше», — утверждал он.
Уже в 1926 г. свет увидела его первая научная работа «К теории спектра двухатомных молекул», в которой освещались принципиальные вопросы квантовой механики — новой физической теории.
«Когда я познакомился с общей теорией относительности Эйнштейна, я был потрясен ее красотой! Статьи Гейзенберга и Шредингера привели меня в восхищение. Никогда раньше я с такой ясностью не ощущал мощь человеческого гения», — годы спустя рассказывал Ландау. Ландау Инициатор создания и автор (совместно с Е. М. Лифшицем) фундаментального классического Курса теоретической физики.
Владимир Яковлевич Пропп
В 1967 г. Владимир Яковлевич Пропп (1895-1970) сделал удивительную запись в дневнике:
Литература никогда не имеет ни малейшего влияния на жизнь и те, кто думают, будто это влияние есть и возможно, жестоко ошибаются. «Ревизор» не действовал на взяточников, а статьи и воззвания Толстого о смертной казни не остановили ни одного убийства под видом казни, а у нас казнены уже миллионы, а палачи возведены в газетах в герои. Юбилей ГПУ — с музыкой и спектаклями, а те, кто видел наши застенки (я видел и кое-что знаю), только и могут, что сидеть по углам и быть незаметными. Литература сильна тем, что вызывает острое чувство счастья. И Гоголь велик не тем, что осмеивал Хлестакова и Чичикова, а тем, как он это делал, что мы до сих пор дышим счастьем, читая его. В этом все дело, не в том, что, а в том, как. А счастье облагораживает, и в этом значение литературы, которая делает нас счастливыми и тем подымает нас. Чем сильнее поучительность, тем слабее влияние литературы. Самые великие никогда не поучали (даже хотели этого), они были.
Родился Владимир Яковлевич в Санкт-Петербурге в семье поволжских немцев. В 1914—1918 гг. изучал русскую и германскую филологию на филологическом факультете в Петроградском университете. Впоследствии преподавал немецкий язык в вузах Ленинграда. В годы Первой мировой войны добровольно работал в лазарете санитаром, а затем братом милосердия. С 1932 г. В.Я. Пропп преподавал и вел научную работу в Ленинградском университете (ЛГУ). С 1937 г. стал доцентом, с 1938 г. — профессор филологического факультета ЛГУ, последовательно на кафедрах романо-германской филологии, фольклора и, вплоть до 1969 г., русской литературы; в 1963—1964 гг. занимал должность исполняющего обязанности заведующего кафедрой.
Павел Павлович Демидов
Сын Павла Николаевича Демидова и Авроры Карловны родился 9 октября 1839 г. в Веймаре. Получил прекрасное домашнее образование. В 1856 г. поступил в Санкт-Петербургский университет студентом юридического факультета, курс которого окончил в 1860 г. со степенью кандидата.
Университет и С.С. Уваров
«Исцелить новейшее поколение от слепого, необдуманного пристрастия к поверхностному и иноземному, распространяя в юных умах радушное уважение к отечественному и полное убеждение, что только приноровление общего, всемирного просвещения к нашему народному быту, к нашему народному духу может принести истинные плоды всем и каждому».
С.С. Уваров
Сергей Уваров — ученый-филолог, министр народного просвещения Российской империи, инициатор воссоздания Петербургского университета, автор доктрины «Православие. Самодержавие. Народность», которая стала крылатым выражением и сжатым воплощением отечественной идеологии.
На Менделеевской линии перед главным зданием СПбГУ 24 ноября 2023 г. открыли памятник Сергею Уварову.
Инициаторами установки монумента выступили Российское военно-историческое общество и СПбГУ. Авторы памятника — скульптор Салават Щербаков и архитектор Василий Данилов. Общая высота монумента — 5,5 метра, сидящей фигуры — почти три метра. Летом 2023 г. эскиз скульптуры был одобрен Градостроительным советом Петербурга. Тогда Щербаков сообщил, что сюжеты двух барельефов, которые украсят постамент, будут определены позднее. Теперь видно, что этими сюжетами стали изображение Петра I, основателя Университета, в кругу своих сподвижников, а также изображение Уварова среди российской культурной элиты XIX века — Достоевского, Менделеева и других.
История Санкт-Петербургского университета. XVIII – XXI вв. Комплексная библиография
История Санкт-Петербургского университета. XVIII – XXI вв. Комплексная библиография
Материалы по истории Санкт-Петербургского университета 1917-1965 гг.
Университет — учреждение, предназначенное для того, чтобы дети поднялись на более высокую ступень в обществе, чем их родители.