РУССКАЯ ДАЧА
Русская дача это особое социальное и культурное явление, не повторяющееся ни в одной другой стране. Дачная жизнь в России сформировалась под воздействием особых социально-экономических и культурных условий. Вокруг Санкт-Петербурга в разные времена создавались дачные поселки и целые городки. Окрестности северной столицы в силу своего этнического многообразия сформировали богатейшее архитектурное наследие старинных дач, в отличие от всех других городов России, имеющее образцы самых разных стилей.
Считается, что первые дачи появились в России еще в начале XVIII века, в эпоху Петра I. Изначально это были, скорее, не дачи, а усадьбы под Петербургом, которые царь даровал своим приближенным за заслуги перед государством. Дачи давались при условии благоустройства земельного участка, включающего строительство дома по образцовому проекту. От поместий дачи отличались прежде всего своими социальными и экономическими функциями. У их хозяев появилась возможность выезжать из города, не теряя при этом связи с ним. Образ жизни владельцев новых дач не позволял им отдыхать раз в году по несколько месяцев в далеком родовом имении; теперь же благодаря даче они могли отдыхать время от времени, покидая столицу лишь на короткий срок.
Более 100 лет дачи-усадьбы оставались привилегией аристократии, и только ближе к концу XIX века дачу смогли себе позволить люди различного достатка.
Одна из дач была подарена будущим императором Николаем I своей супруге Александре Федоровне в 1821 г. Архитектором Адамом Менеласом в Петергофе была построена «собственная ее Величества дача Александрия» — особняк в три этажа с 27 комнатами.
Первый императорский указ, в котором употребляется слово «дача» в современном значении, был подписан Николаем I 29 ноября (ст. стиль) 1844 г. Указ называется «О раздаче в г. Кронштадте загородной земли под постройку домиков или дач и разведение садов».
Дачи как место отдыха состоятельных горожан получили распространение в России с 1860-х гг. На рубеже XIX—XX веков дачная жизнь стала массовым социальным явлением, характерным только для России; оно нашло яркое отражение в российской литературе и искусстве той эпохи.
Летом общество перемещалось на воды или на дачи, где к прогулкам, танцам и концертам добавлялись пикники, совместные поездки, прогулки по галереям минеральных вод и т. д. Учебники хорошего тона строго предупреждали: деревенская жизнь обладает особой непринужденностью, и, если утратить бдительность, можно невзначай завести в деревне знакомство, о котором позже пожалеешь в городе. «Люди, принадлежащие к высшему кругу, часто сходятся в деревне и на даче с гораздо низшими себя людьми». Такое знакомство было в высшей степени нежелательно, и его следовало тактично прервать при отъезде с дачи.
Первые петербургские дачи – это самые красивые особняки города. Конечно, не во все здания можно попасть: у одних появился новый хозяин, другие давно заброшены, но посмотреть на удивительные памятники архитектуры с интересной и порой сложной судьбой действительно стоит.
Дачи Санкт-Петербурга дали названия целым городским районам таким, как “Дача Жерновка”, “Уткина дача”, “Комендантская дача”. Одна из дач, пожалованных Екатериной II графу Орлову вместе с деревней Лигово, преобразовалась век спустя в один из знаменитых дачных поселков. Дачная местность начиналась сразу за Невой, на Петербургской стороне, но аристократические дачи строились поближе к островам, где в Каменноостровском и Елагином дворце часто проводила лето царская семья. Так, на берегу Малой Невки на Аптекарском острове находилась дача приятелей Пушкина Лавалей, описанная им в отрывке «Гости съезжались на дачу», рядом с ней — дача Закревских, там, где ныне находится Институт экспериментальной медицины, — дача Гагариных, далее по Песочной набережной — дача Столыпина.
Аристократические дачи занимали также большую часть Каменного острова и весь Крестовский. Один сезон на Каменном острове на даче Доливо-Добровольского провели Пушкины. Здесь родился их младший сын Григорий и был крещен в Чесменской церкви Святого Иоанна на Каменном острове.
Пушкин выбрал дачу на берегу Невы в качестве места действия своего прозаического отрывка «Гости съезжались на дачу» (1828). Герои этой незаконченной повести приезжают на дачу прямо из театра, и в гостиной сразу завязывается оживленный разговор. Но хотя все говорят и шутят достаточно свободно, о светских приличиях не забыто: продолжительный tete-a-tete замужней женщины с ее поклонником не ускользает от внимания гостей. Герои Пушкина по пути из города за город пересекли важную пространственную границу, оставив за ней свою социальную принадлежность. Собрав персонажей «на дачу» и предоставив их самим себе, автор мог особенно не заботиться о воссоздании точной обстановки. Возможно, именно поэтому на пушкинский отрывок обратит внимание спустя почти полвека Лев Толстой, работая над замыслом «Анны Карениной», истории с адюльтером.
Чуть позже модным местом для вечерних прогулок стала Стрелка Елагина острова. Сюда приезжали, чтобы насладиться зрелищем солнца, погружающегося в волны Финского залива. Об этом «ритуале» рассказывает стихотворение Николая Агнивцева из цикла «Блистательный Санкт-Петербург»:
Ландо, коляски, лимузины,
Гербы, бумажники, безделки,
Брильянты, жемчуга, рубины —
К закату солнца — все на Стрелке!
Струит фонтанно в каждой даме
Аккорд герленовских флаконов,
И веет тонкими духами
От зеленеющих газонов!..
И в беспрерывном лабиринте
Гербов, камней и туалетов —
Приподымаются цилиндры,
И гордо щурятся лорнеты.
И Солнце, как эффект финальный,
Заходит с видом фатоватым
Для Петербурга специально —
Особо огненным закатом!..
Дачный район для менее состоятельных петербуржцев сформировался вокруг Большой Невки и Черной речки. Владельцы находившейся на берегу Большой Невки дачи Строганова устроили на своих землях большой увеселительный парк, где часто по вечерам играла музыка и устраивались танцы. На месте современного дома № 10 по улице Савушкина в 1834 г. построили заведение искусственных минеральных вод. Здесь торговали минеральной водой, приготовленной по рецептам из Карлсбада, здесь же можно было принимать морские ванны по 2 рубля 80 копеек за процедуру.
Метрдотель Александра I и Николая I немец Федор Иванович Миллер, владевший соседним участком, построил здесь несколько дач «по высшему разряду». Сюда приезжали на лето дочь и внучка М.И. Кутузова — давние приятельницы Пушкина Елизавета Михайловна Хитрово и Дарья Федоровна Фикельмон, президент Академии художеств Федор Петрович Толстой, литераторы Николай Иванович Греч, Александр Иванович Тургенев.
Летом 1833 г. одну из дач сняли Александр Сергеевич Пушкин вместе с женой и маленькой дочерью Марией. Дача описана в письме Н.О. Пушкиной, матери поэта: «…при ней большой сад и дом очень большой — 15 комнат с верхом». Здесь родился старший сын Пушкиных — Александр. Пушкины снова сняли здесь дачу в 1835 г., Наталья Николаевна отдыхала после четвертых родов, много ездила верхом вместе с сестрами, танцевала в Строгановском саду. Один из знакомых Пушкина, С.М. Сухотин, оставил нам воспоминания об этих балах: «В августе, по возвращении гвардии из лагеря, на Черной речке на водах давались еженедельные балы, куда собиралось le mond elegant и где в особенности преобладало общество кавалергардских офицеров. Расхаживая по зале, вдруг увидел я входящую даму, поразившую меня своей грацией и прелестью: возле нее шел высокий белокурый господин… сзади Пушкин… Это была его жена, а белокурый господин С.А. Соболевский. Это трио подошло к танцующему кругу, из которого вышел Дантес и, как мне помнится, пригласил Пушкину на какой-то танец. Дантес очень много суетился, танцевал ловко, болтал, смешил публику и воображал себя настоящим героем бала: это был белокурый, плотный и коренастый офицер среднего роста; на меня произвел он неприятное впечатление своим ломанием и самонадеянностью».
К сожалению, дачи Миллера не сохранились до наших дней, зато сохранилась расположенная дальше по течению Большой Невки дача Афанасия Федоровича Шишмарева (современный адрес — Приморский пр., 87), построенная в 1824–1825 гг. архитектором А.И. Мельниковым. Здесь было царство цветов: от дома до самой воды тянулись цветочные клумбы, окаймленные деревьями и кустами, по бокам стояли цветочные оранжереи. На даче Шишмарева часто гостили его друзья — художники Орест Кипренский и Карл Брюллов, написавший здесь знаменитый портрет дочерей Афанасия Федоровича Ольги и Александры Шишмаревых, хранящийся теперь в Государственном Русском музее. На заднем плане этой картины можно увидеть очертания дачи Шишмарева, к которой художник волей своего воображения «пристроил» широкую мраморную лестницу.
С 1830-х гг. в истории дачи наступит новый – «массовый» – период. В 1837 г. Фаддей Булгарин назовет дачу распространенным явлением общественной жизни. Он вспоминал, что в пору его юности дачу считали роскошью: «Были люди, вышедшие в чины, приобретшие богатство, которые не решались жить на дачах, чтоб не возбудить говора, клеветы, зависти». Теперь же провести лето за городом позволяли себе все, вплоть до купцов и ремесленников. Булгарин даже нашел возможным отметить рождение нового города – «летнего Петербурга».
Пользовались также большой популярностью дачи, расположенные поблизости от императорских резиденций: в Царском Селе, Павловске, Петергофе и т.д. Неслучайно Каренины в романе Толстого снимают дачу в Царском Селе, куда приезжает с маневров в Красном Селе Вронский. На самом деле ежегодные маневры были одним из самых важных событий дачного сезона.
Первыми пассажирами первой железной дороги стали царскосельские дачники. Когда Царскосельская железная дорога была продлена до Павловска, на конечной станции был построен “Вокзал”, тогда это слово имело несколько другой смысл. Оно происходило от известного в то время “Салона мадам Вокс”, соединявшего в себе ресторан и концертный зал. На Павловском вокзале были открыты подобные же заведения и все это наполнялось посетителями с регулярно пребывающих поездов.
Комплекс Павловского вокзала получил название «Курзал». О курзале в Павловске стало известно и в России, и в Европе. Концерты Штрауса, проходившие в зале второго этажа, имели статус европейских культурных событий. Прямо напротив Курзала располагались ворота в императорский парк.
Фешенебельное общество собиралось и на Сестрорецком курорте. Здесь были курзал, водолечебница и гостиница. В курзале летом давал концерты симфонический оркестр, устраивались балы. В дождливые дни публика гуляла в застекленной галерее, построенной вдоль железной дороги.
Купание в то время — это сложная, но и забавная процедура. Поскольку у берега очень мелко, купальни строились на значительном расстоянии от кромки берега, и купальщики шли туда по длинным деревянным мосткам или даже приезжали на специальных повозках. За пользование купальней (а она была нужна в первую очередь для того, чтобы, соблюдая приличие, скрывать купальщиков от посторонних глаз) приходилось платить около 3 рублей в сезон.
Очень немногие дачи петербургских предместий сохранились до наших дней. Большинство старых дач пребывает в неудовлетворительном состоянии. Между тем, наследие дачного мира северной столицы представляет собой огромное культурное достояние России и является яркой и неповторимой в своей уникальности жемчужиной мировой культуры.
В европейских языках нет слов, адекватно передающих понятие «дача». У французов – maison de campagne и residence secondaire. Но это просто «загородный дом» или «второе жилище». У англичан – cottage, иногда с уточнением: country cottage. Это сельский дом. У немцев – Landhaus и Sommerhaus – «сельский дом» и «летний дом». Есть еще Schrebergarten – крошечный лоскуток земли, пара деревьев, цветочная клумба, очаг для барбекю и микроскопический сарай для хранения инвентаря. Закон запрещает ночевать в «шребергартене», да и негде. Сюда приезжают, чтобы покопаться в земле или устроить семейную трапезу на свежем воздухе. В толковом словаре французского языка Le Robert слово datcha, правда, есть. Расшифровывается оно так: «…русское слово. Русский сельский дом, находящийся вблизи большого города». Примерно так же толкуют слово «дача» словари Webster и Брокгауз. Аккуратное объяснение, но полного впечатления о том, что же такое дача, не дает. И понятия «поехать на дачу» у европейцев нет. Англичанин, немец, француз, итальянец, испанец скажут «поехать за город».
Да и в русском языке слово «дача» в его нынешнем значении появилось сравнительно недавно. До XVIII века оно обозначало почти исключительно земельный участок, данный кому-то во владение. Но вот Державин уже записывает: «Третьего дни Федор Михайлович Дубянский, переезжая с дачи своей через Неву, потонул». У Даля (первое издание 1863-1866 гг.) слово «дача» упоминается в статье «Давать и дать», прежде всего в смысле раздачи чего-то, и только в самом конце приводится значение «загородный дом».
Дачи бывали свои и съемные, большие и маленькие. Интересно, что в конце XIX и в начале ХX века это понятие уже так укоренилось в сознании, что и летние пригородные имения высшей знати – например, большие, почти дворцовые загородные дома на Каменном острове – назывались дачами. Этим словом стали именовать даже дома, построенные богатыми людьми в Крыму, на Карельском перешейке.
ПЕРВАЯ ДАЧА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Собственная дача его императорского величия, возможно, одна из первых дач в истории. Строительство небольшого, по тогдашним меркам, двухэтажного дома началось в 1727 г. при Петре II на Петергофской дороге. Участок несколько раз менял владельцев, а здание перестраивалось.
Во времена правления Петра I на месте Собственной дачи стоял небольшой домик, служивший станцией на пути к Кронштадту. После смерти императора, на месте будущей дачи располагались пять загородных участков, три из которых принадлежали князьям Долгоруковым.
В 1727 г. князь В.Г. Долгоруков на одном из своих участков начал строительство каменного дома. Дворцово-парковый ансамбль, в котором строили дачу, стали называть “Приморский дом”. Однако, с приходом на престол Анны Иоанновны Долгоруков был отправлен в ссылку и дом некоторое время стоял недостроенным.
В 1733 г. императрица Анна Иоанновна передала дачу известному церковному деятелю Феофану Прокоповичу, который и достроил дом. Облик типового дома для “именитых” известен по чертежу 1740-ых гг. из коллекции “архитектурных чертежей и планов Санкт-Петербурга” Фридриха Вильгельма Берхгольца.
Архиепископ умер в 1736 г., а дом перешел во владение казенного ведомства. В этом же году дача была подарена Анной Иоанновной цесаревне Елизавете Петровне. К даче приложил руку и знаменитый архитектор Растрелли: он построил на участке деревянный одноэтажный дом, который соединялся с особняком галереей. Именно в эти годы и закрепилось название «Собственная дача», то есть личное императорское непарадное имение. Были построены новые корпуса, мосты через овраги, к западу от дворца была построена деревянная придворная церковь, территория дача была расширена.
Собственная дача была соединена с Большим дворцом проспектом, который позже стал называться “Собственным”.
При правлении Екатерины Великой многие обветшавшие деревянные постройки были снесены. Долгие годы на территории Собственной дачи ведутся только поддерживающие работы. Но ни Романовы, ни их гости в имении не останавливаются.
Период самого расцвета в истории Собственной дачи начинается в 1843 г., когда император Николай I подарит ее своему сыну – цесаревичу Александру Николаевичу на его 25-ти летие. В том же году был нанят архитектор А.И. Штакеншнейдер, который полностью перестроит дворец. От прежнего, скромного в отделке сооружения, остались только стены. Двухэтажное здание дворца надстроили мансардным этажом. Александр II провел здесь свой медовый месяц.
По правую руку в парадном вестибюле была устроена деревянная лестница, ведущая в апартаменты второго этажа. Стены вестибюля были обшиты резными деревянными панно из бука. Служебная лестница была скрыта за дверью, расположенной в парадном вестибюле по левую руку.
Из парадных апартаментов на первом этаже располагались: Голубая и Желтая приемные, рабочий кабинет императора Александра II, личная уборная императора и камердинерская. Центральным залом первого этажа является столовая. Из нее можно было напрямую выйти в Желтую гостиную и в рабочий кабинет. Стены кабинета Александра II были облицованы резными дубовыми панно. Скорее всего идея такого оформления была навеяна кабинетом Петра I в Большом дворце.
В углу комнаты был расположен камин. В простенке между окнами было большое зеркало, а перед ним письменный стол. На втором этаже располагались: Гостиная, Кабинет Марии Александровны, Спальня, Ванная комната, Библиотека и Камерюнгферская. Самой большой комнатой на втором этаже была Гостиная. Она располагалась над столовой комнатой первого этажа.
Спальная комната “Собственной дачи” была описана в “Путеводителе по Петергофу” 1909 года. В комнате стояла кровать под балдахином, над ней было резное из слоновой кости изображение Божией Матери.
Ванная комната была выполнена в синих тонах. В специальном отделении стояла мраморная ванная, над ней была роспись неизвестного художника “Триумф Галатеи”.
Кабинет Марии Александровны был великолепно красив. Необычной деталью в отделке были пилястры, облицованные зеркалами. Малиновую гостиную второго этажа называли библиотекой.
Но на сохранившихся акварелях не видно даже подходящих шкафом для размещения книг. Скорее всего это помещение предназначалось для собрания круга приближенных к императорской чете или для уединенного времяпрепровождения императора, который мог подняться сюда по личной лестнице.
На мансардном этаже находились служебные помещения и жилые комнаты служащих. Фотографий интерьеров почти не сохранилось. Круглые окна освещали помещения прислуги. В комнатах было очень скромное убранство.
У южного фасада дворца располагался цветочный партер. Вдоль центральной дорожки сада стояло восемь статуй из мрамора, которые изображали придворных кавалеров с музыкальными инструментами в руках. Въезд со стороны проспекта в Собственный сад был украшен коваными воротами. Неизвестно когда они были утрачены, но недавно они появились в продаже на одном интернет ресурсе.
К сожалению, вся внутренняя отделка здания утрачена. О ней можно судить только по рисункам и фотографиям. Мебель, картины, сервизы были выполнены в подражание искусству XVIII века. Поэтому дачу считали «драгоценной безделушкой роскоши и изящества».
После революции в здании сначала был музей, а потом – дача для высших сотрудников ленинградского партийного аппарата. В годы Великой Отечественной усадьба сильно пострадала. И только в 1960-е гг. фасады здания отреставрировали и приспособили под базу отдыха Ленинградского инженерно-строительного института. Сейчас когда-то роскошный особняк пребывает в запустении.
РОПШИНСКИЙ ДВОРЕЦ
В получасе езды от Санкт-Петербурга, в одноименном селе, медленно умирает одна из императорских усадеб-дач – Ропшинский дворец. Сюда семья Романовых приезжала, чтобы отдохнуть, подлечиться минеральной водой из источника Иордань и развлечься охотой.
Петру I приглянулось живописное место Ропшинских высот, и он приказал устроить там оздоровительное учреждение подобное немецкому Карлсбаду. Ориентировочно в 1710-1713 гг. был заложен и построен небольшой деревянный домик в голландском стиле. Неподалеку располагалась деревянная церковь во имя Дмитрия Солунского. Чуть позже был разбит регулярный парк. Согласно “Походному журналу” в 1713 г. Петр I провел в Ропше целых 9 дней.
25 ноября 1712 г. Петр I подарил Ропшинскую мызу и прилегающие деревни графу Гавриилу Головкину. При нем был возведен каменный дворец в голландском стиле. Сохранились записи, что 8 августа 1721 г. «в Ропчине у князя Головкина» царь и его почетный гость герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский торжественно открыли фонтанный водовод, пустивший воду по каналам до Петергофа.
В 1734 г. Ропшинская мыза переходит по наследству сыну Головкина – Михаилу Головкину. При нем дворец был сильно расширен и перестроен придворным архитектором Петром Еропкиным. В 1741 г. Елизавета Петровна конфисковала Ропшинскую мызу, а Михаила Головкина отправила в ссылку, так как он был противником ее восхождения на престол. Елизавета Петровна стала частой гостьей в Ропшинской мызе, ведь считалось что в этом месте хорошая охота. Лес был полон зверями и птицами – охотиться здесь было наслаждением для всех ценителей. Императрица отдала указ своему придворному зодчему Растрелли реконструировать дворец в его фирменном пышном стиле.
Одновременно был реконструирован регулярный парк, который был разделен на Верхний и Нижний. Прудам были оформлены в правильные геометрические формы, в них поселили форелей и карпов. Появилось множество павильонов, из которых особенно выделялись оранжереи и Зверинец. Были также спроектированы фонтаны, мостики и гроты. Из-за Семилетней войны работы во дворце пришлось приостановить.
Незадолго до своей кончины Елизавета Петровна подарила Ропшинский дворец своему племяннику Петру Федоровичу. В 1762 г. Петр III был свергнут своей супругой – Екатериной Алексеевной, которая, заручившись поддержкой братьев Орловых, совершила дворцовый переворот. Петр III был сослан в Ропшинскую усадьбу, где он вскоре и скончался. По официальной версии его смерть наступила от геморроидальных коликов. По иным данным его убили братья Орловы.
Екатерина II подарила Ропшинское имение с крепостными душами, домами и усадьбой своему фавориту Григорию Орлову. Он подарок принял, но предпочитал жить в Гатчинском дворце. Ропшинская усадьба вскоре начала разрушаться.
В 1785 г. придворный ювелир Иван Лазарев выкупил у наследников Орлова Ропшинское имение. В новоприобретенную собственность он вложил 300 тысяч рублей. Благодаря этому на руинах дворца Растрелли появилось новое здание, спроектированное Антонио делла Порто в палладианском стиле. Сам проект реализовывался под присмотром Юрия Фельтена, именно он увенчал дворец бельведер и преобразил парк в английском стиле.
В 1801 г. Павел I сделал Лазареву предложение, от которого нельзя было отказаться. За 400 тысяч рублей разом и пенсию Лазареву размером 4 тысячи рублей в год император выкупил Ропшинскую усадьбу. После смерти Павла I Ропша какое-то время снова стояла всеми забытая.
При Александре I Ропша находилась в ведении Кабинета Его Императорского Величества и не использовалась как жилая резиденция, однако в 1802 г. император поручил архитектору Луиджи Руска составить проект реконструкции дворца. Сохранилась смета от 1821 г., по которой архитектор Иван Лукини должен был «вновь расписать» интерьеры авторства Джованни Батиста Скотти, сами же росписи выполнил художник Торичелли.
В 1826 г. Ропшинский дворец был подарен супруге Николая I Александре Федоровне, для управления усадьбой была создана Собственная Ея Императорского Величества контора. От этого периода сохранились описи имущества, на которые при позднейших реставрационных работах специалисты опирались при восстановлении убранства. Тогда же по документам Ропшинский дворец стал впервые именоваться именно дворцом, хотя до того значился как «новый каменный дом». Полностью работы по «приведению в жилой вид» были окончены к 1833 г.
Дворец наконец-то был закончен, и его стали использовать как загородную резиденцию-дачу. После кончины Александры Федоровны усадьба перестала быть жилой. Как и во времена Елизаветы Петровны дворец стали использовать как охотничий дом и дачу, куда любил приезжать Николай II. Если верить записям в дневниках, в последний раз Николай II охотился в Ропше в марте 1914 г.
После революции все ценности, статуи, мебель, бронзовые изделия и ковры из усадьбы вывезли на склад Госфондимущества, где были распроданы. А в самом здании уже бывшего дворца расположилась администрация совхоза.
Во время войны дворец захватили фашисты, в царских палатах разместился немецкий госпиталь. А саму усадьбу немецкое командование считало стратегически важной господствующей высотой: панорама центральной части города была как на ладони. Именно отсюда фашисты вели артиллерийский обстрел Ленинграда и его южных пригородов в течение целых двух лет.
По счастливой случайности, во время войны дворец практически не пострадал. После победы на его территории разместились летная войсковая часть и штаб, а саму усадьбу полностью восстановили.
Но уже через тридцать лет, в 1970-е гг., воинская часть покинула дворец. При этом были сняты полы, двери – да вообще все, что можно унести. Пустые окна закрыли листами железа. Тогда и начался упадок имения. Во дворце случались пожары, хозяйничали мародеры: полностью выгорел второй этаж, обрушились перекрытия, частично стены, рухнула крыша, а конюшня и флигели были разграблены. Парк зарос, пруды превратились в болота. В феврале 2015 г., обрушился фронтон дворца. Портик с колоннами упал на каменную лестницу – единственную аутентичную, сохранившуюся в хорошем состоянии часть ансамбля. После этого вокруг дворца установили металлическую ограду.
Сейчас останки строений и заброшенный парк находятся под эгидой ЮНЕСКО и охраняются государством. Ожидается историко-культурная экспертиза руин.
Собственная Его Императорского Величества дача на Каменном острове
Собственная Его Императорского Величества дача на Каменном острове — памятник деревянного зодчества периода классицизма.
С 1809 г. этот участок на набережной реки Крестовки принадлежал коллежскому асессору И. Гепнеру. Для него архитектор Г.П. Пильников к 1811 г. построил небольшой одноэтажный дом. В 1817 г. дача была продана шталмейстеру двора Г.И. Опочинину, а с 1820 г. ее арендовал Великий князь Михаил Павлович.
Дача сильно пострадала во время наводнения 1824 г. Ее восстановлением в 1825–1826 гг. руководил архитектор Карл Росси, а Петр Бук занимался общей планировкой участка и разбивкой сада. После этого владельцем дачи стал царь Николай I. Уже при нем дачу еще раз реконструировали по проекту архитектора Л.И. Шарлеманя, обновив интерьеры.
В 1830-х гг. по соседству, на набережной Крестовки, 11, Шарлемань возвел еще одну дачу, которую назвали Новой или Министерской (здесь проводили лето министры императорского двора).
В советское время в домах наб. Крестовки, 7 и 11 находился Дом отдыха им. С.М. Кирова. В начале XXI века дача пришла в упадок и была практически разрушена. К 2013 г. ее восстановили.
***
— Скажите, вы где же на даче в этом году думаете жить?
— Не решили еще. Все жду, когда снимут дачи все мои знакомые.
— Это зачем?
— А затем, чтобы не нанять дачу как-нибудь случайно в тех же местах, где и они.
***
— А что, крыша у этой дачи не протекает?
— Есть немножко, барыня, но только в дождь.
***
— Скажите, гости летом часто наезжают на дачу к вам?
— Никогда!
— Счастливица! Да как же вы это устраиваете?
— О, очень просто! Я сама постоянно у кого-нибудь в гостях.
***
На даче.
— Что это за визг? У вас здесь, что, поблизости свиней режут?
— Нет-с, это моя соседка из консерватории в сольфеджио практикуется.
***
Михайловская дача
Михайловская дача, или же Михайловка, – яркий образец дворцово-паркового искусства XIX века. Построенная для великого князя Михаила Николаевича, младшего сына императора Николая I, усадьба стала самой «молодой» среди других принадлежавших Романовым по Петергофской дороге. Желая устроить резиденцию для сына, Николай I приобретает участок на побережье Финского залива, а после временно передает его в ведение департамента удела.
Впервые эти земли стали осваиваться в XVIII веке – тогда Михайловское включало в себя восемь дач, каждая из которых принадлежала самым деятельным лицам своего времени – приближенным Петра Великого. Так, самая восточная, первая резиденция считалась «докторской» – она принадлежала личным лекарям царя. В том числе и Роберту Карловичу Арескину, лейб-медику Петра и первому архиятру. Приехав из Шотландии в 1704 г., он был назначен главой Аптекарского приказа, а позже возглавил публичный музей Кунсткамера. После него дача перешла во владение ученому и первому президенту Академии наук, Лаврентию Лаврентьевичу Блюментросту. Второе и третье места принадлежали придворному повару Иоганну Фельтену и кораблестроителю Тихону Игнатьевичу Лукину, а последней дачей, охватившей сразу четыре места, распоряжался граф Иван Алексеевич Мусин-Пушкин.
Сменяя владельцев, усадьбы меняли и свои названия. Так, назначенный гетманом Малороссии, дачу здесь приобретает Кирилл Григорьевич Разумовский. Тогда за ней и закрепилось название Гетманской мызы. После объединения усадеб в 1810-х гг. имение станут величать «Монкальм». Вероятно, здесь его новая владелица, княгиня Варвара Александровна Шаховская, и обретала покой после тягот жизни в столице. Современное название усадьба получила по имени бывшей здесь когда-то деревни. Ради строительства дворца вместе с жителями ее переместили на линию Петергофского шоссе.
Весной 1834 г. участком на побережье Финского залива заинтересовался император Николай I. Все бывшие здесь здания убрали, а купивший усадьбу Николай решил устроить здесь резиденцию четвертому и последнему сыну Михаилу. Когда малолетнему князю исполнится два, зеленые массивы облагородят: деревья высадят в аллеи, проведут прибрежную дорогу, соорудят мосты. Главной же жемчужной имение обзаведется лишь в 1850-х гг. – тогда и будет построен дворец. Проект особняка был разработан архитектором И.И. Шарлеманем, но позже мастера отстранили от работ. Поддавшись влиянию министра В.Ф. Адлерберга, император отказался от услуг архитектора. Тогда строительство, продлившиеся до 1862 г., продолжил Г.Э. Боссе. Отказавшись от внешней помпезности, мастер сконцентрировал внимание на внутреннем убранстве. Древнегреческий, итальянский и английский стили, интерьеры особняка сочетали в себе красоту и изящество. В оформлении парка Боссе удалось запечатлеть последовательное слияние архитектуры и природы, что делало имение уединённым, камерным уголком. Всего здание дворца окружало пять подсобных сооружений: кухонный и конюшенный корпуса, Кавалерийский корпус, егерский дом с псарней, оранжереи с домом садовника и караулка. Особенный интерес вызывал егерский домик. Стилизованный под сельскую архитектуру и с обшивкой стен «в рустик», он был украшен многочисленными резными деталями. Фасад домика завершался живописным эркером с видом на рощу.
Михаил Николаевич и его потомки пробудут владельцами дома вплоть до 1917 г. После революции дворцово-парковый комплекс превратят в трудовую колонию для беспризорников «Красные зори», а в годы войны здесь разместят немецкий госпиталь. В то же время роскошные интерьеры дворца сгорают в пожарах. В послевоенное годы усадьба перейдет Кировскому заводу – на ее территории откроют базу отдыха рабочих. В 2006 г. дворцово-парковый ансамбль перейдет Санкт-Петербургскому государственному университету. За время владения усадьбой новому руководству удалось отреставрировать конюшенный и частично кухонный корпус. Вскоре средства закончились и дворец передали на городской баланс.
В сентябре 2023 г. прошли торги на аренду усадьбы. Единственным участником и, соответственно, победителем торгов по аренде дворца усадьбы стало ООО «Дворцово-парковый ансамбль Михайловские дачи». «Михайловская дача» и четыре сопутствующих надворных постройки общей площадью около 11,5 тыс. кв. м фирма получила в аренду по цене 1 рубль за каждое. Арендатор должен будет восстановить постройки за 7 лет.
ДАЧА ЛАВАЛЕЙ
В начале XIX века император Александр I превратил отцовский Каменноостровский дворец в свою летнюю резиденцию. Вокруг моментально выросли дачи вельмож, к ним были проложены новые улицы, а через Малую Невку навели постоянный Каменноостровский мост. Аптекарский остров, бывший ранее глухим предместьем, вошел в городскую черту, стал популярен как дачная местность и буквально за несколько лет преобразился.
Дача семьи Лаваль становится эталоном, мечтой и впечатляет своим масштабом. Хозяева – граф Иван Степанович Лаваль (1761–1846) и его супруга Александра Григорьевна (1772–1850). Участок был пожалован им Павлом I как подарок на свадьбу, в решении которой император, любивший устраивать дела своих подданных, принял живое участие.
Новые владельцы участка на Аптекарском острове старались максимально использовать существующий ландшафт, не вторгаясь активно в среду обитания, не искажая того, что уже было создано природой. В том месте, где Карповка сливалась с Малой Невкой, началась история знаменитой дачи, воспетой поэтами «золотого века русской литературы».
Графиня Александра Григорьевна Лаваль 10 августа 1803 г. оформила купчую на приобретение пустопорожнего участка земли в северо-западной оконечности Аптекарского острова, принадлежавшего гардеробмейстеру двора Его Императорского Выcочества Ивану Федоровичу Геслеру. Вскоре Лавали становятся владельцами практически всей западной оконечности острова, купив у казны земли между Карповкой и Малой Невкой (по современным границам территории Аптекарского острова между Песочной набережной, улицей Грота и набережной реки Карповки).
Проект дачи, а возможно и планировка сада, были заказаны архитектору Тома де Томону, работавшему над строительством знаменитого особняка Лавалей на Английской набережной.
При знаменитых владельцах был прорублен лес, проложена «лавалева дорога» (нынешняя ул. Грота), прорыт извилистый канал (река Лавалей), живописный и уводивший любителей одиночных прогулок в дальние уголки сада. Так как сад разбивался как пейзажный, в нем не предполагалось строгих геометрических прудов и каналов, а только такой змеевидный. Через канал были перекинуты три мостика: деревянный в сельском стиле, каменный и чугунный. При впадении в Малую Невку на небольшом островке устроили рыбную тоню. На остров можно было попасть по воде и по небольшому четвертому мосту, перекинутому через Карповку. В саду создавались благоприятные условия для роста влаголюбивых растений. Неспешные прогулки по саду были очень популярны, давая возможность горожанину почувствовать себя ближе к природе. Деревья были высажены и плотно, и на расстоянии друг от друга. Что-то подсаживалось заново, оставляли и старые деревья. Встречающиеся поляны создавали эффект неожиданности и служили островками отдыха. Их украшали садовые диваны, тумбы с вазами, детская площадка с небольшим деревянным домиком, трое качелей, гимнастическая площадка, беседки, гроты. На берегу Малой Невки устроили пристань, летом ставили купальню.
Все высшее петербургское общество съезжалось на дачу к А.Г. Лаваль на ее блестящие праздники. Среди гостей были видные дипломаты, представители известных дворянских фамилий, модные поэты и писатели. В летописи жизни А.С. Пушкина указано, что с сентября 1817 по апрель 1820 г. Пушкин постоянно бывал на вечерах и балах у Лаваль.
Прозаический отрывок Пушкина «Гости съезжались на дачу» написан летом 1829 г. и при жизни поэта не публиковался. Действие происходит белой ночью, гости – «дамы и мужчины, приехавшие в одно время из театра, где давали новую итальянскую оперу». Мужчины играют в карты, дамы разглядывают литографии. «На балконе сидели двое мужчин. Один из них, путешествующий испанец, казалось, живо наслаждался прелестию северной ночи. С восхищением глядел он на ясное, бледное небо, на величавую Неву, озаренную светом неизъяснимым, и на окрестные дачи, рисующиеся в прозрачном сумраке». Дача из отрывка, как видно из пушкинских черновиков, – знаменитая дача Лавалей.
После кончины родителей дача по наследству перешла их дочери Софье Ивановне, в замужестве Борх (1809–1871). Ее муж граф Александр Михайлович Борх (1804–1867), дипломат, действительный тайный советник, камергер, обер-церемониймейстер, директор Императорских театров в 1863–1867 гг. Александр Михайлович представлял в России интересы Анатолия Николаевича Демидова, деверя Авроры Карловны Демидовой-Карамзиной.
Дачная жизнь на страницах газет
Необычайный бум дачной прессы выразился в издании многочисленных дачных газет и листков. Они выходили как в Санкт-Петербурге, так и в самих дачных пригородах, и были призваны отражать дачные интересы и потребности петербуржцев. Одна из первых дачных газет появилась в петербургских окрестностях в 1882 г., называлась она “Парголовский летний листок”, и рассказывалось в ней о жизни озерковско-шуваловских и парголовских дачников. А в 1885 г. появился журнал “Дачная жизнь”.
Круг тем, затрагиваемых в дачных газетах, отличался необычайной широтой. Это дачеустройство и дачное хозяйство, описание дачных мест в России и за границей, правительственные и административные распоряжения, касающиеся дачных пунктов. Большого внимания удостаивалась тема быта и благоустройства дачных поселков.
Обязательно помещалась дачная хроника: всякого рода информация о жизни дачных пригородов, рецензии на спектакли дачных театров, рассказы о танцевальных балах, спортивных состязаниях, детских играх. Всегда в дачных газетах присутствовал раздел происшествий, сообщавший зачастую леденящие душу и щекочущие нервы “ужасы” – гибель неосторожных дачников под колесами поездов, пожары, кражи, убийства и т.п.
В любой дачной газете непременно существовал литературный отдел, где печатались рассказы, стихи из дачной жизни, а также сатира и разного рода сенсационные произведения. Так, на страницах “Дачника” появлялись “Атлет-убийца” – “новейший сенсационный уголовный роман”, “Тысяча одна страсть, или Ужасная ночь в Озерках” – “потрясающий роман в одной убийственной части без пролога и эпилога” и т.п.
ДАЧА А.П. БРЮЛЛОВА
В конце 1830-начале 1840-х гг. Александр Павлович Брюллов спроектировал для Павловска целый ряд дач с «разнообразными, легкого и приятного вида» фасадами. В их композиции он широко и смело вводил многочисленные балконы, лоджии, эркеры, веранды, широкие, большие окна, добиваясь того, что внутреннее пространство дома как бы раскрывалось навстречу окружающей природе, навстречу свету и воздуху.
В конце 1830-х гг. он построил в Павловске, неподалеку от Славянки, деревянные дачи для себя и для своего брата — живописца Карла Брюллова. Дача К.П. Брюллова не сохранилась.
Дача выглядит очень необычно: с одной стороны, это традиционная русская изба, с другой — настоящая средневековая башня. На самом верху этой каменной башни есть смотровая площадка, вход на которую был оформлен в виде купола обсерватории. Башня соответствовала духу в эпохи романтизма. Она искусственно состаривала здание дачи и тем самым у простых горожан должно было возникнуть ощущение, что это многовековая резиденция семьи архитектора.
Эта обсерватория появилась неслучайно: Брюллов был архитектором известной Пулковской обсерватории, сам увлекался астрономией. Свой дом он возвел предположительно в тридцатых годах XIX века. Строить дачи в Павловске в ту пору было крайне популярно — красивые места, благоприятные условия.
Сама дача была двухэтажной, с башней соединялась флигелем, и, надо признать, выглядела несколько непривычной для русского глаза. Дом имел вид небогатой итальянской загородной усадьбы.
Поговаривают, что, увидев проект постройки, великий князь Михаил Павлович, владевший в те годы Павловском, сказал Брюллову: «Архитектор! Мог бы и получше». Правда или нет, но доподлинно известно, что жизнь в этом доме была веселой, шумной, а Брюллов был выдумщиком и затейником. На его даче справлялись пышные застолья, и гости часто отправлялись в обсерваторию смотреть на звезды. Среди частых гостей дачи были: Михаил Глинка, Василий Жуковский и Петр Клодт, который был его соседом в Павловске. Часто бывал на даче и Николай Гоголь. Говорят, что образ Манилова из Мертвых душ был списан с Александра Брюллова.
Архитектурный облик дачи органично отвечает функции загородной дачи: в ней нет той «претензии смахивать на храм», которая нередко ощущалась в усадебных постройках и виллах позднего классицизма — например, в облике дома Струкова в Петергофе, построенного архитектором В.Ф. Федосеевым в 1827–1828 гг. Дачи, построенные Брюлловым, были уютны и удобны внутри, их назначение отчетливо читается в их реалистических архитектурных образах.
На своем участке Брюллов разбил парк, выкопал пруды, устроил фонтаны и поставил статую Аполлона и колонну в честь основания дачи. Архитектор скончался в январе 1877 г. и был похоронен в Павловске на городском кладбище.
Потомки Брюллова проживали в этом доме до 1933 г. Со временем дом стал коммунальным.
Ныне в здании располагается элитная школа имени российского дипломата А.М. Горчакова. Обсерватория действует по сей день и используется для уроков естествознания и астрономии. Тут есть несколько телескопов и хорошая библиотека.
ДАЧА А.Ф. ШИШМАРЕВА
Усадебный дом на Приморском проспекте, 87 — одна из редких сохранившихся деревянных построек эпохи классицизма в прекрасном состоянии.
Этот исторический район на правом берегу Большой Невки, напротив Каменного и Елагина островов, в XIX веке относился к пригородным участкам Петербурга и был необычайно живописен. Здесь располагались дворянские имения с садами, огородами и сенокосами. В 1823 г., в результате семейного раздела наследства, небольшая часть территории на границе Новой и Старой Деревни досталась Анне Сергеевне Яковлевой, одной из семи дочерей миллионера Сергея Саввича Яковлева, действительного статского советника и владельца уральских медеплавильных и «горноделательных» заводов. К тому времени Анна была замужем, и новый дом, построенный для молодой семьи, вошел в историю Петербурга под именем ее мужа — дача Афанасия Шишмарева.
Дача была построена в 1824-1825 гг. Проект строительства усадьбы создал архитектор Авраам (Абрам) Иванович Мельников, который тогда уже был в звании профессора Императорской Академии художеств. По проектам Мельникова построено немало зданий в Петербурге и соборов в разных городах Российской империи. Он был соавтором проекта Потемкинской лестницы в Одессе и спроектировал ансамбль известной полукруглой площади, где стоит памятник дюку де Ришелье.
К сожалению, Анна Шишмарева умерла в возрасте 29 лет, оставив на Афанасия двух маленьких дочерей, 8-летнюю Ольгу и 5-летнюю Александру.
Афанасий Федорович Шишмарев был состоятельным человеком, домовладельцем (более 20-ти домов), меценатом, конезаводчиком (он даже участвовал и часто побеждал на скачках). Его главным увлечением был театр (хотя некоторые источники отмечают еще его любовь к садоводству). Именно увлечение театром поспособствовало его знакомству со знаменитой танцовщицей Императорского театра — Екатериной Телешовой, которая стала матерью его пятерых сыновей и дочери.
Екатерина Телешова тоже была из дворянского рода, но обедневшего. После завершения театрального училища она сразу же стала солисткой в труппе петербургского Большого театра. Тогда Екатерина встречалась с генерал-губернатором Санкт-Петербурга – Михаилом Андреевичем Милорадовичем. Их последняя встреча была в квартире Екатерины, откуда Милорадович отправился на Сенатскую площадь в день мятежа декабристов, где и был убит.
На даче у увлекавшегося театром А.Ф. Шишмарева постоянно собирались представители образованной интеллигенции: художники, актеры и музыканты.
На даче Шишмарева подрастали дочери, и повзрослев, они стали видными красавицами и законными наследницами. Все дети Екатерины Телешовой и Афанасия носили фамилию матери, официальный брак не был заключен по причине разницы положений. Ничего зазорного в этом не было, однако никаких прав на фамилию, имущество или положение их общие дети не могли иметь. Екатерина оставила театр в 38 лет, скончалась в 58 лет, покоится на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря. Один из сыновей Шишмарева — Николай Телешов — стал автором первого в России проекта самолета и одного из первых в мире проектов реактивного самолета.
Часто усадьбу посещали художники Орест Кипренский (для него Шишмарев построил специальную летнюю мастерскую, где тот одно время работал) и Карл Брюллов. На территории дачи Брюллов написал известную работу «Сестры Шишмаревы», которая сейчас находится в Государственном Русском музее. На ней изображены дочери хозяина дома. Антуражем для написания картины стала дача и сад Шишмарев.
Брюллов показал в сюжете картины характер девушек. Ольга — открытая и активная девушка, она стремительно спускается по лестнице, торопясь скорее оседлать коня для прогулки. Александра выглядит спокойнее и сдержаннее сестры (чтобы скрыть разницу в росте девушек, художник поставил Александру на ступеньку выше сестры), но чувствуется, что обе девушки энергичные и не смотря на различия, у них много общего.
Ольга, старшая сестра, обвенчалась с Александром Олсуфьевым из знатного дворянского рода. Про жизнь Ольги в замужестве известно мало, но известно, что у супругов были дети. Ольга скончалась в возрасте 47 лет, в 1868 г.
Младшая сестра, Александра Шишмарева была замужем дважды. В 17 лет она венчалась в церкви Св. Двенадцати апостолов при Почтовом департаменте с 36-летним полковником, участником сражений и писателем Федором Сергеевичем Чернышовым. У супругов родились дети: Афанасий, Николай, Анна, Сергей, Мария и Екатерина. Этот брак длился почти 3 десятилетия, Федор Сергеевич скончался от остановки сердца и был похоронен на кладбище церкви Благовещения в Старой Деревне. Второй раз Александра Афанасьевна вышла замуж за статского советника Александра Федоровича Дурасова. Александра Афанасьевна пережила и второго мужа, который скончался от воспаления легких, его похоронили в церкви Благовещения в Новой Деревне. Александра Афанасьевна скончалась в возрасте 69 лет, она покоится в усыпальнице Благовещенской церкви.
На даче был создан и портрет самого Шишмарева кисти Кипренского, который сейчас находится в Государственной Третьяковской галерее.
Статным темноволосым красавцем изображен 36-летний хозяин дачи на портрете Ореста Кипренского — летом 1826 г. художник гостил в имении Шишмаревых в Старой Деревне. «Лето я провел пресчастливо! Жил на даче у Шишмарева, в саду была новая деревянная ателье, и я работал в ней не на шутку», — писал Кипренский другу. Картинно позирующий хозяин дачи одной рукой облокачивается на деревянную изгородь, другой — упирается в бок. Молодцеватая поза героя, одетого в белую «русскую рубашку», как ее назвал Кипренский, деревенский пейзаж с ромашками, вечереющее небо — все в духе русского романтизма создает впечатление эдакой декоративной пасторали, театральной декорации. Известный критик Ф.В. Булгарин, увидев на выставке Академии художеств 1827 г. картину, посвятил ей следующие строки: «Г. Шишмарев (А.Ф.), в половину роста, представлен в одежде работающего в саду поселянина, т.е. в белой русской рубашке и широком исподнем платье. Этот наряд вовсе не пиитический. Художник умел украсить Поэзиею, окружив приятной зеленью, цветами, чистым небом; кажется, видишь блаженную Аркадию и забываешь о костюмах нашего времени. Лицо отделано прекрасно, округлено и оживлено с необыкновенным искусством».
Екатерина Телешова умерла в 1858 г. После этого Афанасий Шишмарев, по всей вероятности, обосновался в своем имении Коноплино Старицкого уезда Тверской губернии, где занялся созданием конноспортивной базы, говоря современным языком.
Афанасий Федорович женился официально в 1969 г. на вдове Марии Николаевне. Супруги жили в имении села Коноплино Старицкого уезда под Тверью. После смерти супруга в 1875 г. (Афанасию Федоровичу было 85 лет) Мария Николаевна приняла монашество и создала в их имении Мариинскую женскую обитель.
Дом в Старой Деревне на открытке конца XIX века называется уже по имени нового хозяина — дача Кулебякина. Но память об Афанасии Шишмареве, как это ни удивительно, живет в Петербурге до сих пор: именно в честь него с 1883 г. носит свое название Шишмаревский переулок между Приморским проспектом и Школьной улицей недалеко от его бывшей дачи.
Во время Великой Отечественной войны в период с 1941 по 1944 гг. дача была повреждена. Ее отреставрировали в 1959-1962 гг. Во внутренней отделке здания сохранились фрагменты первоначального декора. В 2012 г. началась новая реставрация здания. Реставрировали кровлю и фасад, в частности, декор под карнизом и капители. Сейчас в здании дачи Шишмарева располагается «Санкт-Петербургская детская художественная школа № 17».
ДАЧА Н.В. ВСЕВОЛОЖСКОГО
Дача в Петергофе, украшенная зубчатой башней, на углу Разводной улицы и Санкт-Петербургского проспекта (№49), построена в 1836-1838 гг. предположительно архитектором Гаспар Фоссати.
Сначала этой дачей владел друг А.С. Пушкина камергер Н.В. Всеволожский – драматург, водевилист, певец-любитель, театрал, организатор литературного кружка «Зеленая лампа», собиравшегося в его петербургской квартире на Театральной площади, помимо этого – крупный землевладелец, горнопромышленником, чиновник высокого ранга. По мужской линии – внук предпоследнего пензенского воеводы Андрея Всеволожского, сын петербургского креза Всеволода Андреевича Всеволожского. По женской линии – внук фаворита Елизаветы и астраханского губернатора Никиты Афанасьевича Бекетова. Семейство Всеволожских владело колоссальным земельным и промышленным потенциалом в астраханских, дагестанских, пермских и других землях – рудники, заводы, рыбные промыслы, дома, оранжереи, на которых всегда применялись передовые технологии.
Участок под застройку в Петергофе совсем рядом с императорской резиденцией Никита получил благодаря женитьбе. Второй супругой Никиты была Екатерина Арсеньевна Жеребцова – внебрачная дочь князя Петра Волконского. Жена блистала в свете и страстно играла в карты. Безудержный картежный азарт привел пару в долговую тюрьму в Германии, где Никита и покинул этот лучший из миров.
В 1835 г. от дороги мимо Верхнего парка отвели в подряд четыре одинаковых участка, ограничив их улицей, получившей вскоре название Верхне-Прудовой. Первый участок, на углу с Разводной улицей, получил камердинер императора Алексей Егорович Сафонов, но строиться не стал, и «место» передали церемониймейстеру Высочайшего двора Никите Всеволодовичу Всеволожскому, доверенным лицом которого был тогда Федор Иванович Волков. Кроме этого участка, Никита прикупил и соседний по Кадетской улице у придворного лакея Гавриила Александровича Вострухина.
Из обнаруженных в РГИА документов следует, что это здание было главным усадебным домом в петергофском имении Н.В. Всеволожского и построено в 1838 г., а 24 ноября 1836 г. высочайше утвержденные планы и фасады дачи Петергофским дворцовым правлением «по доверенности г. Всеволожского были выданы г. архитектору Фоссати с распиской на оной». Участок Всеволожского был огорожен забором, частично чугунной решеткой с въездными воротами.
По сведениям за 1841 г. петергофская дача Всеволожского была заложена, но несмотря на это, он часто жил в Петергофе. В начале 1851 г. дача по заявлению кредиторов снова была описана, причем описи, которую производил садовый мастер Н.И. Эрлер, подверглись даже деревья и цветы в оранжереях, при этом все имущество было оценено в 36440 руб.
Весной 1853 г. Никита направляет письмо на имя великого князя Александра Николаевича, которому император Николай I поручает разобраться с долгами Всеволожского: «Ваше Императорское Высочество! В день скорби – к кому мне прибегнуть, как не к Вашему Императорскому Высочеству, Милостивому и сострадательному моему благодетелю. Государь Император, в постоянном милосердии своем, повелеть изволил через Министра Императорского Двора поданную мною записку о мерах, необходимых для устройства имений и дел моих, рассмотреть Министру финансов…». И заканчивалось фразой: «Ваше Императорское Высочество, пощадите несчастного! 7 марта 1853 г. Всепокорнейший Никита Всеволожский. Петергоф».
8 мая 1865 г. архитектор Комаров доложил начальнику Петергофского дворцового правления, что «деревянная оранжерея, пристроенная к главному дому госпожи Всеволожской, пришла в совершенную ветхость и угрожает падением», вход в нее запретили, а объяснения по поводу ее плачевного состояния дала вдова Всеволожского, Екатерина Арсеньевна. По инстанции доложили министру императорского двора, и тот приказал ветхую оранжерею снести. В конце концов, дело пришло к тому, что Сохранная казна произвела предварительную опись и оценку дачи Всеволожского и объявила ее продажу с торгов «на удовлетворение долгов его как казенных, так и частных»
В 1843 г. Никита Всеволодович со своим братом Александром взяли заем на 3,5 млн. руб., и над петергофским имением Всеволожского была установлена опека, которую сняли лишь в 1849 г. В итоге дача была продана с торгов. Торги состоялись 20 и 24 июля 1867 г., на которых дачу купил полковник Юлий Федорович Аккерман за 8020 руб. при начальной цене в 7650 руб.
Затем дачей владел внук великой княгини Елены Павловны герцог Г.Г. Мекленбург-Стрелицкий.
Позже здание приобрело Гвардейское экономическое общество, и здесь стали торговать всем необходимым для офицеров гвардии: как продовольствием, так и промтоварами.
В настоящее время здесь находятся: кафе и магазины. Второй этаж жилой.
В середине XIX века строительство дач в окрестностях Петербурга приняло очень большой размах.
К сожалению, построенные тогда дачи почти не сохранились. Но об общем характере их планировки и архитектурного облика можно судить по тем рекомендуемым проектам, которые поместил П. Фурманн в своей «Энциклопедии русского городского и сельского хозяина — архитектора, садовода, землемера, мебельщика и машиниста», изданной в Петербурге в 1842 г. Фурманн считал, что «при композиции загородных домов или дач воображение имеет более свободы; и здесь есть известные правила, но они не так строги: легкость, разнообразие и согласование с окружающей природой должны быть руководителями составляющего проект дачи».
Несколько проектов дач выполнено в классицистическом стиле: у них симметричный или почти симметричный план, портики, наличники с сандриками и т. п. Они скорее напоминают увеселительные павильоны, не очень удобные для жилья. Желание сделать планы более удобными приводит к отказу от их симметрии, и появляются эклектичные сочетания фасада «в греческом вкусе» с живописным, асимметричным пятном плана.
Довольно большую часть рекомендованных проектов составляют проекты дач «в англо-готическом вкусе», несомненно навеянные петергофским Коттеджем и постройками А. Менеласа в Царском Селе. Наряду с ними в «Энциклопедии» Фурманна помещены проекты дач «в швейцарском вкусе» — в виде скромного двухэтажного домика, обшитого досками, с галереей по всему второму этажу («этот род отличается простотою и спокойствием форм»); «в деревенском стиле» — с колоннами из необработанных стволов деревьев и соломенной крышей — и даже один «фасад дачи с минаретом в мавританском вкусе», который, по мнению составителя, «может иметь чудесный эффект, если будет поставлен на месте». В некоторых рекомендуемых проектах ощущается влияние творчества А.П. Брюллова, в частности его дач в Павловске.
Есть и проект «двухэтажной дачи в русском вкусе» — несомненно, подсказанный Никольским домиком, построенным А.И. Штакеншнейдером. Он отличается рациональной, хорошо продуманной планировкой и свидетельствует о хорошем знакомстве автора «Энциклопедии» с композиционными и конструктивными приемами деревянного народного зодчества.
П. Фурманн во введении к разделу «Энциклопедии», посвященному строительству дач, писал: «Я старался выполнить все требования… Здесь всякий найдет собрание дач самых разнородных и во всех вкусах». Действительно, приведенные им проекты дач отличаются разнообразием планировочных и стилевых решений, и в этом смысле его «Энциклопедия» является характерным памятником архитектурной мысли переходного периода от классицизма к ранней эклектике, отразившим творческие искания русских зодчих на рубеже 30-40-х гг. XIX века.
СТРОГАНОВСКАЯ ДАЧА
Первым владельцем этой местности «мерою по обеим сторонам 120 и поперечнику 97 сажен» был дипломат петровского времени Савва Лукич Владиславич-Рагузинский. Затем загородный дом с подсобными строениями и садом перешел по наследству к его племяннику, иллирийскому графу М.И. Владиславичу, у которого эту территорию напротив Каменного острова приобрел в 1743 г. барон Сергей Григорьевич Строганов.
В 1754 г. Антонио Ринальди построил в парке павильон (иногда, как и более поздняя постройка на этом месте, называемый «Строгановской дачей»), который очертаниями и композицией напоминал павильон Катальная горка — наиболее знаменитое сооружение Ринальди в Ораниенбауме, но был выстроен на десятилетие раньше императорской резиденции.
Вероятно, тогда же, в 1750-е гг., Ринальди провел работы по благоустройству местности: устроил пруд, в центре которого располагалась мраморная скульптура Нептуна, стоящего на морских конях (гиппокампах). Предполагают, что эта скульптурная группа изваяна итальянским мастером в конце XVII века. В настоящее время статуя Нептуна (без коней), напоминающая первоначальный проект Бартоломео Растрелли, по которому была выполнена в 1737 г. аналогичная скульптура для Петергофа, находится во дворе Строгановского дворца на Мойке, куда она была перемещена в начале XX века.
После смерти С.Г. Строганова имение перешло его сыну Александру Сергеевичу Строганову. В 1772 г. он расширил территорию имения, купив у графа Я.А. Брюса дом около устья Черной речки и соседнюю «мызу Мандарову», принадлежавшую Лунину. В 1793 г. Иоганн Георги писал: «Летний дом гр. Строганова на Невке… отличается тем, что из кровли нижнего строения выходит второй высокий этаж четвероугольником, на котором стоит еще третий шестиугольный. Тамошний лес превращен в прекрасный сад».
Никаких других сообщений о первых постройках, относящихся к этому времени, не сохранилось. Известно только, что все три садовых павильона: грот, хижина на острове и павильон Ринальди павильон на берегу Большой Невки, а также статуя Нептуна, стоявшая в центре пруда, находились на одной оси. Летом между павильоном Ринальди и мысом Каменного острова через Большую Невку наводился наплавной деревянный мост. В других местах реки местные жители и инвалиды Инвалидного дома на Каменном острове устраивали перевозы.
Новые постройки и изменения в планировке парка относятся к середине 1790-х гг., когда сын А.С. Строганова Павел Александрович, вернувшийся из-за границы, женился на С.В. Голицыной — дочери Натальи Петровны Чернышевой (Голицыной), послужившей А.С. Пушкину прообразом «пиковой дамы».
В 1794 г. в саду были возведены два моста. Один из них имел образ разрушенного временем древнего сооружения. Другой, напротив, был примером современной конструкции, имитируя железный мост через реку Северн (Коалбрукдейл, 1779), который был в то время чрезвычайно популярен. Мосты вели на остров, который был центром садового сценария. За советами по переустройству своего парка Строганов, вероятно, обратился к своему другу, живописцу Юберу Роберу. Следуя в своих проектах призыву Руссо «назад к природе», Робер старался стереть границу между садом и окружающей его природой, создавая извилистые дорожки, причудливых очертаний водоемы, устраивая каскады, мостики, руины и гроты.
В 1795 г. А.С. Строганов построил для сына Павла и его жены на берегу Большой Невки ансамбль из трех павильонов: два небольших одноэтажных домика, а в центре — двухэтажный жилой дом с полукруглым балконом, увенчанный небольшим куполом. Именно в это время на месте павильона Ринальди появляется сооружение, — именно к нему обычно применяется название «Строгановская дача». Исходный проект разрабатывал Ф.И. Демерцов в палладианском стиле, он же начинал строительство, но затем граф Строганов предпочел проект молодого и еще никому неизвестного А.Н. Воронихина. В Русском музее в Петербурге имеется акварель из семейного альбома Строгановых. На ней французский художник Жан-Бальтазар де ла Траверс, который был дружен с семьей Строгановых, запечатлел постройку палладианского типа. С 1796 г. новый проект одновременно разрабатывали Демерцов и Воронихин. Граф Строганов, вероятно, выбрал проект Воронихина. В Музее Академии художеств обнаружен чертеж Ринальди с исправлениями Воронихина. Поэтому Строгановскую дачу можно считать совместным творением итальянца Ринальди и молодых русских архитекторов.
Как верно заметил В. Курбатов, есть сходство мысли между Строгановой дачей и Камероновой колоннадой в Царском Селе. Нижний этаж дачи был украшен рустами, небольшими барельефами, масками в замках над закругленными окнами, фигурами кентавров и львов у входа. Во втором этаже находилась открытая лоджа, уютная терраса, отдаленно напоминающая царскосельский замысел Камерона. На крыше был широкий и низкий купол. Дача Строганова – самое раннее дошедшее до нас произведшее архитектора Воронихина, ценное тем, что тут заметна и преемственность его творчества с его учителем – Камероном, и самобытная личность загадочного русского художника, биография которого только теперь начинает становиться ясной. Строгановская дача стояла особняком среди обычного типа петербургских загородных дач эпохи классицизма, отличаясь, свойственной вообще творчеству Воронихина, нежностью и мягкостью.
Дача Строганова была разрушена в 1908 г., но ее облик запечатлел сам Воронихин на живописной картине маслом. За эту картину Совет Академии художеств в 1797 г. присвоил Воронихину звание академика перспективной и миниатюрной живописи.
От дачи к реке вела гранитная лестница-спуск, украшенная скульптурами львов и кентавров. Стены первого каменного этажа были прорезаны с обеих сторон тремя высокими проемами арочной формы. Второй этаж был деревянным, и в его центральной части располагался зал, ориентированный параллельно набережной и предназначенный для балов и собраний. Вместо стен зал окружали сплошь остекленные палладианские окна-двери, разделенные колоннами. В левой его части находились хоры для музыкантов. По обеим сторонам зала располагались открытые галереи с колоннадами ионического ордера. Завершалось сооружение четырьмя фронтонами, над которыми располагался пологий купол с бельведером. Для придания легкости постройки Воронихин в 1796 г. заменил предложенные Демерцовым фронтоны и несущую коробку на кольца, гасящие горизонтальное давление купола, что позволило поставить его прямо на свод зала, а в центре сделать отверстие, то есть сформировать двойной купол. Одна из галерей выходила в сад, другая — на набережную Большой Невки. Через центральный зал нижнего этажа, служащий подножием колоннады, прообразом которой Демерцову, по-видимому, послужила Камеронова галерея в Царском Селе, можно было попасть в роскошно декорированный парк с прудами и каналами. Парк существовал при даче еще со времен Рагузинского, однако Строгановы, став новыми владельцами мызы, перепланировали его в модном тогда регулярном стиле.
Именно на этой даче проходили известные всем современникам «строгановские праздники». Описание одного из них дала французская художница Виже-Лебрен, жившая в Петербурге в 1790-е гг.: «Множество барок приплывало со всех сторон… Около трех часов мы поднялись на террасу, окруженную колоннами, где день обступал нас со всех сторон. С одной стороны можно было наслаждаться видом парка, с другой Невой, загруженной тысячами лодок, одна другой элегантнее… На этой террасе мы обедали. Обед был великолепный… Как только мы сели за стол, стала слышна музыка. Исполнялась увертюра к Ифигении в очаровательной манере… После обеда мы совершили незабываемую прогулку по саду, вечером мы снова поднялись на террасу, откуда наблюдали, как только стемнело, красивый фейерверк, который приготовил граф. Огни, отраженные в водах Невы, производили волшебный эффект».
Имеется более или менее полное представление лишь о центральной части Строгановского сада. Напротив дачи находился пруд, который символизировал море — царство Нептуна. На острове в пруду — в «море» — обитала нимфа Калипсо, державшая у себя в плену Одиссея. Павильоны в саду — Мусульманский, Обелиск, Египетские ворота — олицетворяли скитания по миру главного героя после кораблекрушения, вызванного Нептуном. «Гомеровские» парковые павильоны воспроизведены на рисунках художника семьи Строгановых Е.И. Есакова.
М.И. Пыляев, описывая позднее достопримечательности Строгановской дачи, писал, что
«…в саду у Строганова хранились замечательные произведения искусства: две большие статуи Геркулеса и Флоры Фарнезских, стоявшие по сторонам террасы дома, и древняя фигура точильщика, правда, обезображенная временем. При входе на дачу лежали два сфинкса, а по бокам ступеней — два больших кентавра, затем несколько ваз, а на пруду — фигура Нептуна с трезубцем».
Дача молодого поколения Строгановых была отделена от участка, принадлежавшего графу А.С. Строганову, каналом, пролегавшим почти точно с севера на юг и соединявшим воды Черной речки и Большой Невки. Неподалеку от этой дачи, на берегу круглого пруда, располагался приобретенный Строгановым-старшим саркофаг, который известен под названием «гробница Ахиллеса» или «гробница Гомера». Ныне этот саркофаг находится зале Юпитера Государственного Эрмитажа (римский саркофаг с барельефом «Ахилл на Скиросе», II—III в. н. э.). Объясняя одно из этих названий, граф-отец писал: «В первую турецкую войну, когда русское оружие торжествовало на морях, Домашнев, русский офицер, командовавший десантным войском, нашел на одном из Архипелагских островов саркофаг, привез его в Россию и подарил мне. При виде этого памятника я не смог не воскликнуть: не памятник ли это Гомеру? С тех пор все заключили, что я владею гробницей Гомера».
В саду Строганова была устроена библиотека, которая просуществовала только один год, поскольку многие брали книги домой и не возвращали.
В 1811 г., когда владельцем дачи стал П.А. Строганов, Воронихин несколько изменил спуск к реке, пристроив лестницу и уничтожив пристань.
В 1827 г., в связи со переносом Строгановского моста и созданием дороги, ведущей от него (ныне улица Академика Крылова), Строгановский парк разделился на две части. Западная часть сада — бывшая «Мандорова мыза», стала собственностью дочерей С.В. Строгановой — Елизаветы и Аглаиды (в замужестве Салтыковой и Голицыной). Там располагался особняк, известный ныне как «Дача Салтыковой», принадлежавший первой из дочерей. Вторая владела деревянным домом, который располагался ближе к Большой Невке и до нашего времени не сохранился. Западную оконечность Строгановского сада с дачей Салтыковой до середины XX века ограничивал полукруглый Ферзин переулок (вошел в состав ул. Савушкина), название которого, по-видимому, связано с фамилией третьей дочери — Ольги, вышедшей замуж в 1829 г. за ротмистра Кавалергардского полка Павла Карловича Ферзена.
В 1898 г. дача была превращена в доходный дом. В 1908 г. далекие наследники Строганова сочли дачу, сад, и все, что в нем находилось, ненужным для себя. Впоследствии дача была разобрана. В начале XX века в восточной части сада появилось несколько предприятий. Крупнейшим из них был филиал Русско-Балтийского вагонного завода, который выпускал самолеты Сикорского. В 1938-1941 гг. в юго-западной части Строгановском сада было сооружено монументальное здание Военно-морской академии. К востоку от здания сохранились остатки сада с небольшим прудом.
«Мода или петербургский обычай повелевают каждому, кто только находится вне нищеты, жить летом на даче, чтобы по утрам и вечерам наслаждаться сыростью и болотными испарениями», – осмеивала тогдашние нравы газета «Северная пчела».
ДАЧА Е.П. САЛТЫКОВОЙ
Рядом со станцией метро “Черная речка” находится один из немногих сохранившихся в Санкт-Петербурге особняков XIX столетия — дача Елизаветы Салтыковой, почти чужая среди городской застройки ХХ века.
Дача княгини Елизаветы Павловны Салтыковой на Черной речке находится на территории, в 1730-х гг. владельцем которой был дипломат петровского времени С.В. Рагузинский. От него имение по наследству перешло племяннику М.И. Владиславичу. С 1743 г. владельцем этой земли стал барон Сергей Григорьевич Строганов, затем его сын Александр и внук Павел. Павел Александрович Строганов, генерал-лейтенант и сенатор, был личным другом и сподвижником императора Александра I. Его супруга Софья Владимировна (урожденная княжна Голицына) была придворной статс-дамой. У супругов Строгановых было четыре дочери: Наталия, Аглаида, Елизавета и Ольга.
В 1827 г. в связи с постройкой первого постоянного моста через Большую Невку (Строгановского) дача разделилась на две части. Западная часть усадебного сада перешла дочерям Павла Александровича и Софьи Владимировны Строгановых Елизавете и Аглаиде (Аделаиде). Тогда же Елизавета вышла замуж за князя, штаб-ротмистра лейб-гвардии Гусарского полка Ивана Дмитриевича Салтыкова, внука фельдмаршала светлейшего князя Николая Ивановича Салтыкова. Собственно, дача была завещанием отца дочерям, выдаваемое им при замужестве вместе с тремя миллионами рублей.
Иван Дмитриевич Салтыков не отличался крепким здоровьем. Умер он в 1832 г., похоронен был на Лазаревском кладбище. Одинокая и больная, Елизавета Павловна послушалась совета врачей и уехала в Италию – за покоем и утешением на лоне природы, среди шедевров древнего искусства. Именно тогда она познакомилась с Карлом Брюлловым. Он охотно начал рисовать ее акварелью, а портрет ее в черном бархате поистине замечателен. «Портрет княгини Е.П. Салтыковой» предположительно был начат в 1837 г. в Италии – княгиня уже сняла к тому времени траур – и закончен в 1841 г. в Петербурге.
В память о покойном муже Елизавета Петровна решила построить загородный особняк, в котором разместилась бы коллекция князя. Иван Дмитриевич страстно увлекался коллекционированием доспехов и оружия. Не удивительно, что для нового дома был выбран готический стиль. Если в пределах Петербурга готика Николаем I не допускалась, то за городом она была вполне возможна.
Для строительства дачи на первом этапе был выбран бывший крепостной Голицыных архитектор Петр Семенович Садовников. Этот русский зодчий, выходец из крестьян, обучался у профессора архитектуры Воронихина, затем у ректора Академии художеств профессора Михайлова. Садовников был крепостным у бабушки княгинь — Натальи Петровны Голицыной. Он служил штатным архитектором Строгановых целых 27 лет и лишь в 1845 г. получил возможность свободно выбирать себе работу.
Зодчий разработал проект здания, состоящий из двух неравных несимметрично расположенных объемов. Свободная планировка особняков войдет в широкую практику лишь во второй половине XIX века, так что Садовников здесь опередил свое время. Главный восточный фасад обращен на Строгановскую улицу (ныне улица Академика Крылова). С западной стороны был запланирован другой не парадный повседневный вход в усадебный дом. Там же планировалось построить ряд служебных построек. С 1837 по 1840 гг. Садовников возвел стены дачи, подвел их под крышу.
Для окончательной отделки фасадов и работой над интерьерами был приглашен другой более модный и успешный зодчий – Гаральд Эрнестович Боссе. Он, в отличие от Садовникова, был за границей и лично видел европейскую готику. К тому же, княгиня имела свое представление о возможностях Садовникова в области интерьера. Тот в свое время занимался отделкой помещений в усадьбе Строгановых в Марьине, в том числе создал Готический кабинет. Этим, по всей видимости, заказчица не была довольна.
Сын известного художника Эрнеста Боссе, Гаральд закончил архитектурную школу в Дармштадте. В Петербург приехал в 1832 г., во время так называемого “дачного бума”. Строить дачи стало модным, причем мода эта, начавшись с аристократов, быстро проникла и в так называемый средний класс: как раз в это время, в первой трети XIX столетия, участки для строительства дач в предместьях Петербурга стали приобретать купцы, мещане, чиновники и военные, не имевшие родовых поместий. Сориентировавшись в столичной моде, Боссе подготовил альбом с чертежами и рисунками загородных домов в различных стилях. Начинание имело успех, и заказы посыпались как из рога изобилия. Боссе построил множество загородных резиденций и дач — пожалуй, самыми известными из его построек можно назвать ансамбли в Знаменке и Михайловке. Особенно удавались ему интерьерные решения, неслучайно Елизавета Салтыкова именно ему поручила внутреннюю отделку особняка.
Боссе и Садовников не конкурировали друг с другом. Их отношения здесь скорее следует охарактеризовать как сотрудничество. Боссе в переписке с Елизаветой Павловной обращался к ней и от имени Садовникова. Они вместе работали и над петербургским домом Салтыковых (Большая Морская ул. 51).
Зодчие придали фасадам дачи Е.П. Салтыковой элементы стиля английской архитектуры эпохи Тюдоров, в частности из дворца в Хэмптон Корт (крыло Генриха XVIII). Об этом свидетельствует входная группа в центре главного восточного фасада с эркером на втором этаже, фланкированная двумя деревянными многоярусными готическими башнями. Их два верхних яруса имеют стекла, возможно, первоначально они были цветными.
Строительство дачи Е.П. Салтыковой было завершено к 1843 г. Первый этаж был отдан под большие парадные помещения. Второй предназначался для жилья. Сохранилось изображение Кабинета, где разместилась коллекция Ивана Дмитриевича. Это помещение находится справа от парадного входа. Нижняя часть стен, дверные и оконные проемы были облицованы дубовыми панелями. Над ними стены укрывались тканями. Центральным украшением служил камин из цветного мрамора и резного дерева, рядом с которым и была размещена коллекция оружия Салтыкова. Потолок был разделен на квадраты с лепным рисунком в стиле английских замков эпохи Ренессанса.
Слева от главного входа находилась Большая гостиная (?), равная по площади Кабинету. Ее внешний вид также сохранился в рисунке Л. Премацци. Рисунок отображает характер убранства помещения: дерева здесь было гораздо меньше, стены полностью закрывались тканями. Если Кабинет служил “мужским” помещением, то гостиная – скорее “женским”, более уютным, теплым. Этому способствовало наличие в интерьере большого количества тканей, плотных штор, растений. Стены этого помещения были украшены произведениями художников школы Боровиковского. Кстати, Елизавета Павловна тоже, как и муж, занималась коллекционированием – собирала акварели. Изображение Большой гостиной вызывает недоумение расположением камина и окна друг относительно друга. В натуре они могли существовать только на противоположных стенах: камин на западной, окно на восточной. Художник же показывает их на смежных стенах, чего быть не могло. Причина такой ошибки неизвестна.
Пройдя через тамбур прямо, можно было попасть в коридор с нишей, а затем, если повернуть направо, в Музыкальный зал, вытянутый вдоль южного фасада и имеющий выход на террасу (эркер).
Из коридора узкая лестница ведет на второй этаж, где находились несколько скромных жилых комнат, а также еще одна лестница, по которой можно было попасть на третий этаж или мезонин, практически незаметный из парка. При оборудовании лестниц было использовано художественное уральское литье строгановских заводов.
Неподалеку от главного здания дачи Е.П. Салтыковой были построены три одноэтажных служебных флигеля, также в готическом стиле. Они сохранились, ныне имеют адреса по улице Савушкина (дома №6, 10). Дача была окружена пейзажным парком. К главному входу ведут ворота, представляющие собой две тюдоровские башни с зубцами и четырьмя бойницами.
Садовников строил также и усадебный дом для сестры Елизаветы Аделаиды, но он до наших дней не сохранился.
После смерти Елизаветы Павловны в 1868 г. ее дача перешла единственному сыну Николаю Ивановичу. Он был женат на Анне Сергеевне Долгорукой – их дачи на Черной речке были рядом. Николай Иванович служил при дворе по егермейстерской и церемонимейстерской частям, где достиг высших должностей и званий. Последний владелец дачи Салтыковых – внук ее первой хозяйки Иван Николаевич Салтыков. В 1916 г. он был генерал-майором свиты Николая II. При Иване Николаевиче Салтыкове на даче соорудили оранжереи. Хозяин пытался извлечь из недвижимости максимальный доход. Здесь выращивались цветы для его петербургского дома на Дворцовой набережной и для продажи на скачках, в ресторанах. Работники салтыковских оранжерей поставляли цветы соседним дачникам, за отдельную плату ухаживали за их хозяйством. Они выращивали бегонию, гиацинты, тюльпаны, туберозы, азалии, рододендроны, бархатцы, любелию.
Кипела дачная жизнь и по соседству с особняками дочерей Строганова. С запада дачные участки сестер Елизаветы и Аглаиды примыкали к берегам Черной речки и Ферзиному переулку, получившему название по фамилии мужа младшей дочери Строганова — Ольги. За Ферзиным переулком начинался парк, в котором поначалу был завод по производству искусственных минеральных вод. Но заведение несло убытки, и его закрыли. В парке же стал проводить свои знаменитые праздники Иван Иванович Излер. Он построил сцену для выступления артистов и концертный зал. Музыкальные вечера у Излера, с иллюминацией, фейерверками и сюрпризами, пользовались большой популярностью. Позже в этом же парке был открыт театр “Аркадия”, на сцене которого выступали Анастасия Вяльцева и Леонид Собинов. Здесь же дебютировал Федор Шаляпин.
Оставленная последним владельцем дача в советское время была занята филиалом больницы участников революции. В 1924 г. здесь разместилась молочная ферма, в 1930-х гг. – начальная школа. После 1935 г. – вновь больница, в 1946 г. – профилакторий, в 1950-х гг. родильное, а затем туберкулезное отделение больницы. При строительстве по соседству в 1979-1980 гг. вестибюля станции метро “Черная Речка” дача использовалась как прорабская. Сооружение наклонного хода метрополитена привело к подвижке и усадке грунтов, из-за чего фундамент особняка сместился, оказался несколько перекошен.
Что делать с разрушающимся “охраняемым государством памятником архитектуры XIX века” никто из ответственных лиц не знал. Как часто происходит в таких случаях, объект после ухода метростроевцев был оставлен открытым. Из дачи Е.П. Салтыковой исчезли остатки паркета, элементов декора, каминов. В конце концов зимой 1986-1987 гг. она сгорела. Впрочем, горела она, по всей видимости, и в 1970-х гг. Это заметно благодаря тому, что дача Е.П. Салтыковой в 1979 г. была выбрана местом съемок одного из эпизодов фильма о Шерлоке Холмсе “Кровавая надпись”.
Возрождение дачи Е.П. Салтыковой произошло благодаря фирме “Бурда Моден”, на средства которой в 1991-1996 гг. был восстановлен особняк. Предприниматели открыли здесь свое представительство и магазин-салон. Интерьеры были частично воссозданы по сохранившимся фрагментам и чертежам. От прежнего убранства остались лишь отреставрированные плафоны потолков залов первого этажа. Все остальное, в том числе металлическая лестница, новодел. Въездные ворота также были отреставрированы, но по всей видимости, несколько смещены. Под ними теперь находится подземный пешеходный перевод. Ограда вокруг дачи стала заметно выше.
КАМЕННЫЙ ОСТРОВ
Каменный остров расположен на севере Петербурга, между Большой и Малой Невками и речкой Крестовкой. На самом деле это даже несколько островов, разделенных каналами. Каменный остров в Петербурге был известным местом отдыха почти с самого основания города. В царские времена там размещались дачи и особняки элиты города, а сейчас там находятся два парка. По сей день на острове можно увидеть множество исторических зданий. А еще его по праву можно назвать одним из прекраснейших мест Северной столицы.
Первые упоминания о Каменном острове можно отнести еще ко времени основания города. Сначала он находился за чертой города, затем стал ее окраиной. В 1713 г. остров был передан канцлеру Головкину Петром I. Первое строение острова, а именно свой дворец, Головкин воздвиг напротив огромного камня, который можно было видеть над поверхностью воды. По этой причине остров и получил название Каменного. А Петр посадил в усадьбе дуб. К сожалению, несколько лет назад его спилили.
Почти через три десятка лет, в 1746 г., владелец острова поменялся. Им стал новый канцлер Бестужев-Рюмин. Он начал активную деятельность по благоустройству территории. Под его руководством был разбит французский сад, прорыты каналы, осушены болота. По проекту архитектора Растрелли началось строительство нового дворца. К сожалению наших современников, первые две постройки не сохранились.
С 1765 г. для Каменного острова началась новая эра, практически второй день рождения. Императрица Екатерина II отобрала эти земли у канцлера, островом стал владеть наследник престола Павел Петрович. На острове стали появляться новые парки и дворцы. А с XIX века на остров стали стягиваться представители элиты: считалось очень престижным заполучить имение неподалеку от монаршей семьи. В 1827 г. был возведен летний театр, получивший название Каменноостровского.
Основная достопримечательность Каменного острова – его дачи. Большинство из них построили в начале XX века, когда господствовал стиль модерн. Остров был своего рода плацдармом, где архитекторы упражнялись в создании и реализации проектов.
В конце XIX века один из обозревателей столичной жизни так описывал это место: «Каменный остров — самый красивый, большой и населенный, при каждой даче — художественные павильоны, изящные сады и прочее». И вот все это вместе, включая и «прочее», во все времена вдохновляло и поэтов, и художников.
Дача Ф.И. Доливо-Добровольского
Дачи на Островах — Каменном, Елагином, Крестовском, где проводила душные летние месяцы петербургская знать, слыли дорогими. На старинной акварели Каменный остров предстает во всей своей поэтической красе, — когда-то среди особняков, утопавших в зелени и выстроившихся вдоль берега Большой Невки, красовалась и дача Доливо-Добровольских.
Участок по Большой аллее Каменного острова в начале 1810-х гг. был пожалован Александром I Нарышкину и долгое время пустовал. Впоследствии Стасов строит здесь для Флора Осиповича Доливо-Добровольского усадебный комплекс. Два года: 1834 и 1836 в этой усадьбе провел два летних сезона с семьей Пушкин. Здесь он написал “Историю Петра Великого”, множество стихотворений, в том числе знаменитый “Памятник”.
Дача Доливо-Добровольского была снята Пушкиным в расчете на доход от продажи журнала «Современник», были сняты два дома – один для Пушкина с женой, другой для детей и своячениц. Здесь родилась младшая дочь поэта Наталия. Крестили девочку месяц спустя, 27 июня, в церкви Рождества Св. Иоанна Предтечи, там же на Каменном острове, а ее крестными родителями стали граф Михаил Юрьевич Виельгорский и фрейлина Екатерина Ивановна Загряжская. После родов Наталия Николаевна долго болела, и близкие, опасаясь за ее слабое здоровье, не позволяли ей спускаться вниз — первый этаж «славился» страшной сыростью. Поневоле пришлось ей стать затворницей.
Здесь в гостях у поэта бывали сестра Ольга, К.П. Брюллов, Н.А. Дурова, П.А. Плетнев, Ф.А. Леве-Веймар, В.А. Жуковский, М.Ю. Вильегорский, тетка жены Е.И. Загряжская. Пушкины вначале мало выезжали, Наталия Николаевна долго приходила в себя после родов. В августе открылся сезон балов, Пушкины посетили некоторые приемы, в том числе бал в Елагином дворце.
Флор Иосифович (Осипович) Доливо-Добровольский (1776-1852) приехал из Польши в Петербург в конце XVIII века, до 1812 г. служил инспектором почт в 12 губерниях, во время войны с Наполеоном он – полковник, инспектор всех полевых почт действующей армии, участвует в сражениях, ранен, награжден Золотым оружием “За личную храбрость”, кавалер российских, прусских и французских орденов. После войны, “приведя все почты России в совершенное устройство”, занимался постройкой торговых трактов и домов, стал тайным советником и Членом Совета Главного управления почт. Похоронен в Сергиевой пустыни в Санкт-Петербурге. Его внуком был самый знаменитый из Доливо-Добровольских – Михаил Осипович Доливо-Добровольский – крупнейший ученый и изобретатель, творец современной электроэнергетики. Заметными были и другие его внуки: Александр Осипович стал крупным дипломатом, а Борис Осипович (1873-1938) – авторитетным военным моряком, скончавшимся в советских застенках.
В 1830 г. главный дом перестраивается архитектором А. Менингером. Из двух служебных флигелей, построенных П.В. Писцовым, один сохранился до начала 1990-х гг. (Большая аллея, 20) и использовался как служебное помещение Мореходного училища.
В 1910 г. здание приобрел Комитет 1-й Санкт-Петербургских сельскохозяйственных курсов. Для постройки здания для курсов был разобран дачный комплекс. В настоящее время к главному ходу пристроен тамбур из силикатного кирпича, что искажает первоначальный облик фасада.
– Дача на Каменном острове — усыпальница на старом немецком кладбище Альтенфридхоф –
В русском некрополе на вершине холма Нероберг, откуда как на ладони весь Висбаден, есть неприметное надгробие с выбитой на нем редкой петербургской фамилией: Доливо-Добровольский, и покоится под ним сын владельца дачи на Каменном острове. Он родился в Петербурге в декабре 1824-го и умер в Висбадене в 1900-м.
Вполне вероятно, — Доливо-Добровольский-младший мог видеть дочь поэта Ташу Пушкину в младенчестве, а также — встречаться с ней, уже графиней Меренберг, на висбаденском променаде либо в курзале.
Так неожиданно имя владельца дачи, где создавались пушкинские шедевры и где появилась на свет дочь поэта, запечатлелось в летописи немецкого Висбадена, в его «русской главе»…
ДАЧА ПРИНЦА ОЛЬДЕНБУРГСКОГО
Деревянный особняк, украшающий собой Каменный остров, начинает свою историю с 1795 г., когда владелица участка — придворная белошвейка мадам Бильо — продает участок президенту Адмиралтейств-коллегии графу Ивану Григорьевичу Чернышеву, который строит здесь деревянный жилой оранжерейный флигель и позднее присоединяет к существующему участку еще две зоны. В 1812-1814 гг. домик перестроили в классический особняк, предположительно, под руководством Луиджи Руска. 2 апреля 1830 г. Чернышев присоединил к своему владению соседний земельный участок, который в конце XVIII века Анна Григорьевна Петрово-Соловово продала камергеру Ф.Ф. Вадковскому. Однако к 1830 г. Чернышев неожиданно продает свои владения князю Долгорукову, который в период с 1831 по 1832 гг. строит дом и старательно отделывает интерьеры. За проект и его претворение в жизнь отвечал зодчий Смарагд Логинович Шустов, который располагает деревянный дом на высокую площадку с двумя пологими пандусами, в центре возводит зал-ротонду, окруженную живописно обставленными гостиными, а центральный зал перекрывает пологим куполом, разделенным пилястрами на два яруса и декорированный растительным орнаментом.
Как только работы по строительству дачи были закончены, участок был вновь продан — на этот раз принцу Ольденбургскому — военному и государственному деятелю, члену российского Императорского Дома, внуку Павла I и генералу от инфантерии.
В 1837 г. дачу Ольденбургского решено было расширить, план перестройки выполнил знаменитый зодчий Андрей Штакеншнейдер. К основному зданию пристроили флигель из красного кирпича, декорированный по фасадам белыми элементами. Балконы северного и западного портиков стали комнатами. В тот же период были несколько изменены интерьеры. В 1841 г. на северной части имения под руководством Льва Яковлевича Тиблена были построены жилой флигель и прачечная.
Следующим этапом строительства дачи стала перестройка прилегающих к основному корпусов в 1869 г., ее возглавил архитектор Генрих Штегеман. Первое время Петр Георгиевич и Терезия Вильгемина часто посещали дачу на Каменном острове и давали в имении балы, однако постепенно перестали на ней бывать. Благодаря тому, что дача была заброшена, она мало изменилась с последней перестройки.
К началу XX века дача переходит во владение сына Петра Ольденбургского — Петра, который владеет домом вплоть до 1917 г., когда увольняется по собственному желанию со службы во Временном правительстве и эмигрирует во Францию.
Дача сильно пострадала в 1924 г. от наводнения. C тех пор дача принца Ольденбургского постоянно меняет жильцов и хозяев, пока в 1928 г. окончательно не изменяет свой вид, становясь обычным коммунальным жилищем, утрачивая таким образом большую часть отделки интерьеров, а к 1930 г. — купол, который сгорел во время пожара. Позже он был восстановлен, однако уникальная его роспись так и осталась воспоминанием.
Позже на даче размещалось общежитие студентов Медицинского института, после она стояла заброшенной, а в первые перестроечные годы ее постепенно начали восстанавливать. Ныне дача является объектом культурного наследия где так же находиться парк Ольденбургского.
В 2021 г. АО «Легион» получил разрешение на реставрацию дачи Ольденбургского под отель на 21 номер.
ДАЧА КНЯЗЕЙ БЕЛОСЕЛЬСКИХ-БЕЛОЗЕРСКИХ
Первые постройки на Крестовском острове появились еще при Петре I. Царь раздавал этим земли своим обеспеченным приближенным. Крестовский и Васильевский острова он подарил князю Александру Меншикову. Но все было не так просто. Как только Меншиков осушил болота и разбил сады, Петр забрал подарок обратно в казну.
В 1714 г. Петр I пожаловал Крестовский остров своей сестре Наталье Алексеевне. Но вскоре она умирает и территории возвращаются в казну. Уже при Анне Иоанновне эти земли были подарены Бурхарту Миниху. После его опалы, следующая императрица, Елизавета Петровна пожаловала остров Алексею Разумовскому.
В 1803 г. после смерти Кирилла Разумовского (брат Алексея, которому отошло все имущество фаворита императрицы) его наследник продал остров вместе со всеми постройками князю А.М. Белосельскому-Белозерскому. Семья владела островом более ста лет. Супруга князя – Анна Григорьевна отремонтировала господский дом и построила на острове несколько дач, которые стали сдавать в аренду. А также на острове стали вырубать, а затем продавать лес.
Дворцовая усадьба Белосельских-Белозерских на Крестовском острове была построена архитектором А.И. Штакеншнейдером в середине XIX века из старого загородного дома. Детали и цвет фасадов дачи напоминают городской дворец семьи. Фасад украшен лоджиями и балконами, кариатидами и путти.
Долгое время Белосельские-Белозерские приезжали в Крестовскую усадьбу только на время летних месяцев, проводя зиму в городских апартаментах у Аничкова дворца. Но после того, как городской дворец был продан владельцами великому князю Сергею Александровичу, дворец на Крестовском стал постоянной резиденцией Белосельских-Белозерских в столице.
Сохранились фотографии интерьера дома того времени. При входе гостей встречала передняя. Ее стены были завешаны охотничьими трофеями. Рога разных размеров и форм свешивались со всех сторон. Центром дома была Ротонда или семидверная комната. В ней не было окон. Освещалась она хрустальной люстрой, которая была подвешена под потолком. Одна из дверей Ротонды вела в столовую. Ее стены украшали портреты предков. Над обеденным столом свисали три массивные чеканные люстры. На белоснежном мраморном камине стоят часы работы Томира. В доме была устроена библиотека, где на полках стояли тысячи различных книг. Были и редкие издания XVII-XVIII веков. Самым ценным является собрание старых гравюр и литографий. Коллекция размещена в двух низких шкафах. Белая гостиная была украшена лепниной и выходила в сад. В ней были представлены: фарфор, китайские вазы, картины известных мастеров. Мебель в комнате была выполнена из красного дерева. В малой гостиной у входа стоял шкаф итальянской работы. Стены украшали живописные работы европейских мастеров. Из малой гостиной можно было попасть на крытую веранду. В ней стоит небольшой камин, который поддерживает необходимую температуру для тропических растений. Из Ротонды можно было также попасть на второй этаж по маленькой лестнице. Комнаты там были небольшие, но очень уютные.
Крестовский остров практически до революции обладал уникальным статусом. Это была Вотчиная земля Белосельских-Белозерских. Улицы на острове до сих сохраняют названия в честь семьи древнего рода. Только полицейское управление на острове осуществлялось городскими властями. А вот все остальные вопросы решались его владельцем по его собственному выбору.
В начале 1914 г. остров был включен в состав города. Но северная часть острова осталась за Белосельскими-Белозерскими. Накануне революции Константин Эсперович подписал доверенность на своего внука. Она давала право распоряжаться имуществом. Тот, проникнув в Петроград, продал все ценности из усадебного дома. А капитал удалось вывести в Финляндию.
В 1920-х гг. в бывшем дворце помещался Учебно-вспомогательный питомник, служивший отделением Сельскохозяйственного музея. В годы войны он сильно пострадал, и дворец решили не восстанавливать. В 1980-е гг. усадьбу снесли окончательно. То строение, что мы сейчас можем видеть на Крестовском, является воссозданным по фотографиям и чертежам зданием.
УТКИНА ДАЧА
У места слияния рек Оккервиль и Охты находятся чудом сохранившиеся остатки старинной усадьбы, известной как Уткина дача. Еще в конце XVII века этими землями владел швед по фамилии Оккервиль (в честь него назвали знаменитую речку на Правом берегу). Потом, после основания Петербурга, ими завладел глава Тайной канцелярии Ушаков.
В середине XVIII века хозяевами участка стал директор Певческой придворной капеллы Марк Федорович Полторацкий и его супруга Агафоклея Александровна. Участок был получен в качестве награды Марку Федоровичу за его участие в оперных постановках. В период расцвета усадьба Полторацких была просторным и богатым имением.
Благодаря Полторацкой, а потом и ее дочери А.М. Сухаревой хозяйство велось грамотно и приносило хороший доход. Дача Сухаревой находилась неподалеку, на территории сегодняшних «Русских самоцветов», а в Приютине жила другая дочь Полторацкой – Е.М. Оленина. Ее супругом был А.Н. Оленин – первый директор Публичной библиотеки, президент Академии художеств. В их дочь, Анну Оленину, был влюблен Пушкин. Он просил ее руки, но получил отказ летом 1828 г.
По инициативе А.А. Полторацкой в 1790 г. здесь строятся здания центральной усадьбы в стиле классицизма, оранжереи, винокуренный и костеобжигательный заводы. Существует предположение, что автором проекта был архитектор Н.А. Львов. Служебный корпус возведен в 1820-х или 1830-х гг. Хозяйство включало также ледники, подвалы, конюшни, сараи и сеновалы, оранжереи, теплицы и парники, большой фруктовый сад с яблоневыми и вишневыми деревьями. Цветы и яблоки с мызы Оккервиль попадали в продажу. Вдоль Охты на восток до усадьбы Жерновка тянулся пейзажный сад.
Когда-то это место посещала молодая А.П. Керн (рожденная Полторацкая) (1800–1879) – родственница владелицы этой усадьбы.
В 1814 г. Полторацкие решили продать имение, разместив объявление в газете «Санкт-Петербургские ведомости». 21 декабря 1828 г. мызу Оккервиль купила княгиня Зинаида Петровна Шаховская, которая после смерти мужа князя А.Я. Шаховского вышла второй раз замуж, на этот раз за мирового судью Василия Ивановича Уткина. С тех пор и закрепилось название — «Уткина дача».
Как пишет исследователь Е.М. Мухина, «Зинаида Петровна скончалась в 1870 г., завещав имение Императорскому человеколюбивому обществу. Однако, дача должна была поступить в ведение общества только после смерти Василия Ивановича Уткина. С 1870 г. до смерти В.И. Уткина (предположительно в 1872 г.) имение пришло в упадок, так как фактически не имело хозяина. Быстро его передать Императорскому человеколюбивому обществу не представлялось возможным, так как одновременно должны были быть выполнены все многочисленные условия завещания княгини. В 1873 г. здесь в присутствии императора Александра II была открыта Охтинская Мариинская богадельня для неизлечимо больных и увечных. Касаемое Уткиной дачи условие было выполнено лишь к 1881 г. Императорским человеколюбивым обществом здесь был организован детский приют, деливший до 1882 г. помещения с богадельней».
В 1904 г. Уткина дача была отдана в аренду под размещение малоохтинского отделения градских богаделен для душевнобольных. После революции имение передали Комиссариату здравоохранения, и здесь располагалось Малоохтинское отделение 2-й психиатрической больницы.
29 мая 1920 г. архитектор Постников провел обследование усадьбы. Согласно результатам этого обследования, во внутренних помещениях сохранялась роспись стен и плафонов круглого зала авторства Д. Скотти, лепной карниз и фриз с позолотой, роспись потолков в двух смежных кабинетах, роспись потолка в круглом павильоне служебного флигеля. В 1933 г. при ремонте была уничтожена или, возможно, только забелена, роспись в помещениях главного усадебного дома. Потолок круглого павильона служебного флигеля был зашит фанерой. В 1936 г. часть зданий была перепланирована под квартиры. Здесь же размещался 176-й «детский очаг» Володарского райжилсоюза.
После 1990-х гг. здания усадьбы Уткина дача оказались заброшенными, в усадьбе случались пожары. После расселения дома в 2010 г. здание долго стояло заброшенным. С 2012 г. усадьба является филиалом Государственного музея городской скульптуры. На данный момент идет реставрация объекта.
Согласно проекту, подготовленному по чертежам 1880 г., картинам и фотографиям, в усадьбе организуют новые музейные пространства без реконструкции фасадов и капитальных конструкций, здесь же разместятся несколько центров: информационных и мультимедийных технологий, работы с детьми и молодежью, фондохранилище. На территории усадьбы сотрудники музея планируют поместить экспозиции, посвященные монументальной скульптуре Петербурга. В главном здании откроют выставку об истории Уткиной дачи и окрестностей, а в служебном – музейные мастерские и фонды. Кроме того, над арочным проездом служебного корпуса восстановят утраченную флажную башенку.
Дачный этикет
Дача – это философия и близость к природе. Здесь все очень просто и сложно одновременно, здесь можно то, что нельзя себе позволить в городе, но с другой стороны существует свои неписаные правила жизни и поведения.
«Дачный этикет», опубликованный в одном из «дачных» изданий предписывал: «Деревенская или дачная жизнь может быть определена тремя словами: простота, гостеприимство со стороны хозяев и скромность со стороны посетителей. Приезжающие провести лето в свое имение или в нанятую дачу делают визиты первые, сначала правительственным лицам, а затем соседям, с которыми желательно вести знакомство. В деревне принято подавать посетителям легкую закуску, в какой бы час они ни явились, причем хозяйка дома не должна спрашивать, желают ли гости чего-нибудь, а незаметно отдает приказание прислуге принести закуску, заранее предусмотрительно заготовленную на всякий случай. Когда гости приглашены погостить на несколько дней, хозяева должны как можно менее стеснять их личную свободу, иначе визит становится пыткой для посетителей. Прежде всего, нужно помнить, что городской житель наскучил городским этикетом и образом жизни. Стакан парного молока, поданный коровницей в саду под тенистым деревом, кажется ему вкусней всяких гастрономических утонченностей в раззолоченных гостиных».
Легкие платья и солнечные зонтики, чаепития на деревянной веранде, плетеная мебель, тонетовские стулья и кусты крыжовника, страсти, романы и прогулки — этот манящий эталон дачной жизни появился на рубеже XIX-XX веков и окончательно определил русский дачный стиль.
Дачники (и дачницы) удили рыбу, катались верхом на смирных деревенских лошадках, наблюдали за жизнью друг друга, собирали ягоды и грибы в лесу, ходили вечерами слушать соловьев, купались. Очень популярны были настольные игры, в том числе карточные, различные шарады, буриме.
Одной из примет дачных местностей были большие водоемы, в которых днем купались дачники, ведь без летнего купания дача – не дача.
ДАЧА ЧЕРНОВА
Дача Чернова, или Сосновка, — памятник периода архитектурной эклектики в Невском районе Санкт-Петербурга на правом берегу реки Невы, выше Володарского моста, напротив когда-то стоявшего Речного вокзала. Адрес: Октябрьская набережная, дом № 72.
Включает в себя особняк площадью 2000 кв.м, зону для верхнего парка на 22,9 га с сохранившей гидротехнической системой прудов и проток с пейзажной солитерной посадкой дубов черешчатых вокруг них. К ансамблю особняка Чернова также относится “сад Чернова” между особняком и Невой площадью 2 га. Ранее к зоне пейзажного парка примыкал сосновый бор, что дало название имению как “Сосновка”.
История построек на месте парка начинается еще в период шведского владычества. На месте усадьбы располагалась деревня, а вокруг ее находилось несколько кирпичных заводов, которые проработают до начала XX века. Из кирпичей этих заводов был построен шведский город Ниен, предшествовавший Петербургу. Кроме работы на кирпичных заводах местные жители занимались рыболовством. После победы в Северной Войне деревня получает русское название Глезнево.
Петровский указ 1716 г., отправил в деревню на постоянное место жительства рыбаков с Оки, поставлявших рыбу к царскому столу. Название села изменилось на Рыбацкое. Позднее, когда часть рыбаков переселилась на левый берег, т.к. из-за отсутствия мостов так было удобнее добираться до рынков в центре города. После этого деревня стала называться Малым Рыбацким, а переселившиеся рыбаки образовали селение, на месте которого затем развился район Рыбацкое. Возможности для лова рыбы сохраняются до их пор и во время “хода” корюшки на набережной прямо напротив усадьбы на Неве монтируется временная рыбачья пристань. На карте 1817 г. еще на месте усадьбы видна деревня Малое Рыбацкое.
Около 1820 г. собственником земли с сосновым бором стал князь Гавриил Петрович Гагарин, который известен как министр, писатель и представитель масонства в России.
Он же строит себе деревянный господский дом в имении. На карте 1824 г. можно заметить, что усадьба Гагарина уже имела парк и система прудов уже была создана по заказу князя Гагарина. Примыкающий к Неве сад от усадьбы и сейчас во многом повторяет планировку дорожек и схему посадок усадьбы Гагарина начала XIX века. Это связано с реконструкцией 2007 г., которая делалась по старым картам.
Роскошный и огромный парк для начала XIX века связан со статусом князя, который вел свой род от Всеволода Юрьевича «Большое Гнездо» — великого князя владимирского. Правда пользовался имением его сын Павел Гаврилович Гагарин, который известен как блестящий дипломат, военный и писатель. Тем не менее, усадьба является свидетелем драмы его личной жизни. Первой женой князя Павла была камер-фрейлина Императрицы Марии Федоровны, Анна Лопухина. Однако она стала фавориткой императора Павла I, что дало князю бурный карьерный рост, но не счастливую семью. Полностью переехать в Сосновку князь Павел был вынужден в 1854 г. после второй женитьбы на балерине Марии Спиридоновой. Супруги были счастливы в браке, однако великосветское петербургское общество сочло неприемлемым для потомка Рюрика женитьбу на «простолюдинке». Князь поэтому покидает родовой особняк на Дворцовой набережной и уединяться в усадьбе рядом с сосновым лесом. Князь Павел был так влюблен в свою избранницу, что даже переименовал имение Сосновка в Марьино, что можно заметить на некоторых картах XIX века.
После смерти князя имение несколько раз перепродавалось, пока в 1889 г. его не купил полковник Александр Иванович Чернов. Чернов задумал себе построить роскошный каменный особняк, а старый деревянный дом князя Гагарина снести.
Хотя впоследствии он получил чин генерала, но даже для историков детали карьеры генерала и его достижения не ясны. Чернов получил известность не как военный, а как земельный коммерсант и харизматическая личность, склонная к авантюрным проектам. Сам он происходил из богатого рода Черновых, герб которого украшает двери в усадьбе и ныне. Купеческий род Черновых стал дворянским только в 1838 г. в награду за снабжение войск России во время войн. Желая получить наибольший доход от Сосновки, Чернов решил распродать часть земель под земледельческую колонию. Чернов стал активно собирать авансы за еще несуществующий поселок, в котором даже уже был намечен “Черновский проспект”. Однако Чернов выделил под продажу заболоченные участки и получил массу жалоб от покупателей. В итоге земство запретило ему заниматься «землеустройством» без надлежащей подготовки территории и обязало вернуть части покупателей внесенные задатки. Нарезанные Черновым участки, которые ему удалось продать видны еще на карте 1935 г. Впоследствии на их месте построили Госпиталь для ветеранов войн.
Генерал Чернов был склонен также к разгульному образу жизни, что отражается и в архитектуре усадьбы Сосновка, где он от архитекторов потребовал соединить его “кабинет” прямо с винным погребом и спальней. Как пишет один из архитекторов усадьбы А.В. Кузнецов, генерал потребовал оформить кабинет “для особых посещений” в “интимной обстановке”. Нрав генерала, который расхаживал по дому голым и для охоты завел себе как царь стремянных, привлекает внимание к его образу жизни в Сосновке. Чернов старался получить максимум удовольствий от жизни, в пожилом возрасте он принимал участия в скачках и яхтенных соревнованиях будучи членом Общества рысистого бега и Петербургского яхт-клуба.
Дача была построена всего к 1893 г. и этот год отражен на флюгере башни. Архитектор Гоген, вместе с двумя помощниками в лице еще молодых, но потом уже также известных архитектров А.И. Кузнецова и Г.И. Люцедарского, кроме самой дачи выполняют реконструкцию парка и формы прудов до их современного состояния. Парк стал быстро популярен в окрестностях, поэтому Чернов, к тому времени получивший чин генерала, стал брать плату за вход 2-5 копеек.
В 1918 г. Чернов либо иммигрирует из России, либо погибает от своих бурных времяпрепровождений. Обстоятельства смерти генерала являются предметом дискуссии историков. В любом случае в 1918 г. особняк остается бесхозным.
В 1919 г. в особняке Чернова был открыт дом отдыха для рабочих Невской заставы. Однако элитный статус усадьбы сделал его фактически дачей для ленинградского Дома Литераторов, куда писатели и поэты могли попасть по его ходатайству. Многие известные литераторы советской России в тот момент отдыхают в даче Чернова. Дачу посещают Николай Гумилев, Эрих Голлербах, Николай Волковыский и многие другие. В 1930 г. дом отдыха закрывается и на первом этаже открывается роддом, а на втором поликлиника. В дальнейшем в 1946 г. здание перепрофилируется в ныне известный Госпиталь для ветеранов войн.
Фасад особняка включает богатый декор и множество смотровых и прогулочных площадок
Внутри особняка сохранились многие элементы интерьера, которые включены в объекты охраны памятника федерального значения.
Дача в истории русской культуры
Образ дачи появляется еще у А.С. Пушкина, именно он задает тон игривого восприятия дачи как легкого времяпрепровождения. Дальнейшее развитие дачного образа шло у писателей-аристократов, живших недолго на дачах – И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Л.Н. Толстого.
Немаловажное место дачное пространство занимает и в творчестве Антона Павловича Чехова. Например, в его рассказе «Зеленая Коса» все основные сюжетные действия происходят именно на даче. А.П. Чехов не только сумел полностью передать романтический и готический стиль дачного участка, полностью отвечая тенденциям своего времени, но и наделил дачу особым символизмом, применив к ней свой легендарный тонкий юмор.
Дачники на даче приобретали совсем другие ипостаси, оказывавшиеся важнее чинов важнее чинов: комичные дачные мужья, дачные ловеласы и любительницы мужчин, бесконечно музицирующие легкомысленные барышни и невежественные репетиторы, заезжие гости-родственники-прихлебатели и др. Эти «типы», кажутся сошедшими со страниц беллетристической литературы, ведь недаром значительную дань «дачному жанру» отдал молодой А.П. Чехов.
ДАЧА БЕЗОБРАЗОВЫХ
В конце XVIII века неподалеку друг от друга возникло три дворянские усадьбы: дача Безбородко на Неве, “Уткина дача” в устье реки Оккервиль и “Жерновка” в междуречье р. Жерновка и р. Малиновка – двух притоков р. Охта. При строительстве новых кварталов эти речки взяли в трубы и отведены в реку Лубью.
К усадьбе можно было подъехать водным путем. С пристани, а точнее павильона “Бель-вю” открывался вид на Смольный собор. Известно, что проект пристани был выполнен Дж. Кваренги и хранится он в отделе рисунков Эрмитажа. А вот кто был архитектором усадебного дома – неизвестно. Предполагается, что Кваренги приложил руку к созданию дачи, но полагают, что это мог быть и Н.А. Львов.
Усадьба появилась на этом месте в 1790-х гг., но история поместья идет с петровского времени. Петр I жаловал земли своим приближенным и по описным книгам 1712 г. эти земли значатся за стольником Петра I Федором Бутурлиным. Позже в 1739 г. земли передали Федору Соймонову, который был сослан в Охотск, но при Елизавете был прощен и стал губернатором Сибири.
В 1747 г. участок купил действительный тайный советник А.Г. Жеребцов и при нем происходит первое освоение участка, появляется деревня в 10 домов, которую стали называть Жерновка. В 1786 г. имение отошло М.И. Донаурову, позже участок перешел к его дяде Г.Г. Донаурову. Название усадьбы “Гавриловка” позволяет предположить, что, создание усадьбы связано с именем Гаврилы Герасимовича Донаурова.
Донауровы занимали высокие должности в Санкт-Петербурге и могли себе позволить пригласить для возведения усадьбы кого-то из известных архитекторов того времени. На территории усадьбы был устроен пейзажный парк, пруд, мостик, беседка на островке. На участке был высажен фруктовый сад и находилось несколько оранжерей. При них был возведен дом. Центральный корпус усадьбы Жерновка двухэтажный и украшен классическим портиком с четырьмя колоннами. К нему примыкают два флигеля, украшенные башенками. Дача была очень изящная по своей планировке. В доме пять парадных помещений: за портиком находится зал, а по сторонам находится гостиная, столовая, бильярдная и спальня.
Семья Донауровых пользовалась участком не так долго. Карта окрестностей Петербурга 1807 г. указывает на нового владельца С.В. Крамера – купца первой гильдии. С сыном Крамера был знаком А.С. Пушкин, но достоверных данных о том, что Пушкин посещал “Жерновку” нет, хотя летом 1828 г. поэт часто ездил в Приютино, проезжая окрестности Охты.
В 1838 г. имение купила Е.А. Сухозанет, именно тогда усадьбы стали называть Екатерининской. После смерти супругов Сухозанет имение разделили между наследниками: Александром Ивановичем Сухозанет и его сестрой Анной Ивановной Сухозанет, которая в 1844 г. вышла замуж за Н.А. Безобразова.
Уже тогда хозяева теряют интерес к усадьбе, активно продается лес с ближайших участков, сдается в аренду земля и строение. Вскоре по территории усадьбы прошла конно-железная линия Ириновских торфоразработок. Охте владельцы предпочитали Царское Село.
Позже имение за долги было изъято банком. В предреволюционные годы состояние “Жерновки” было не самым процветающим. В 1917 г. усадьба была передана в ведение волостному исполкому, здесь находились клубные помещения ближайших заводов. А вот после, усадьба была передана конвойному полку войск НКВД и в ней находилось помещение ветеринарного лазарета. В это время были утрачены классические росписи, изразцовые печи и вся внутренняя отделка.
В 1938 г. усадьба была снята с государственной охраны и передано Охтенскому лесопильному заводу под общежитие, для чего на галереях был надстроен второй этаж.
30 августа 1950 г. постановлением Совета министров РСФСР усадьба была взята под охрану государства как памятник архитектуры. В 1950-1952 гг. были выполнены первые восстановительные работы в помещении спальни, были отреставрированы скульптурные медальоны в главном зале и роспись плафонов зала и спальни.
Анна Безобразова – девушка, в честь которой во Франции вывели сорт роз
Безобразовы – старинный дворянский род, который берет свое начало с Христофора по прозвищу Безобраз, прибывшего к великому князю Василию Дмитриевичу из прусских земель в XV веке.
Анна Ивановна Сухозанет родилась в 1826 г. в семье Ивана Онуфриевича Сухозанета и его жены Екатерины Александровны Белосельской-Белозерской. И.О. Сухозанет был генералом от артиллерии. В 1824 г. он второй раз женился на княжне Е.А. Белосельской-Белозерской. Она была фрейлиной двора, занималась благотворительностью и являлась очень состоятельной девушкой. Ей принадлежала усадьба “Жерновка”. Последние годы жизни она жила заграницей и умерла в 1861 г.
Крестными Анны Ивановны были императрица Александра Федоровна и Великий Князь Михаил Павлович.
В 1844 г. в возрасте 18 лет Анна Сухозанет вышла замуж за публициста Николая Александровича Безобразова. Отец Н.А. Безобразова – А.М. Безобразов был действительным тайным советником и губернатором нескольких губерний. А вот его мама А.Ф. Орлова была узаконненой дочерью Ф.Г. Орлова. Семье Анны приходось соответсовавать своим новым родственникам и свадебным подарком И.О. Сухозанета стала усадьба “Жерновка”.
В браке у Анны родилось две дочери: Екатерина и Мария. Екатерина вышла замуж за князя Н.Н. Хованского, но он рано скончался и девушка сыграла свадьбу с двоюродным братом А.М. Безобразова. А вот Мария была психически нездорова и жила с семьей. Она нуждалась в регулярном уходе и Анна решила, что для дочери будет лучше жить заграницей.
В 1867 г. Н.А. Безобразов умер в Царском Селе. После его смерти Анна стала заниматься усадьбой “Жерновка”, но вскоре переехала в Ниццу.
В 1877 г. французким селекционером Жильбером Набоннандом были созданы два сорта роз: один назван в честь Анны “Madame Anna de Besobrasoff”. Этот ремонтантный сорт имеет крупные, махровые, белые цветы с розовым реверсом и розовым центром. Аромат средней силы. Повторяет цветение осенью. И в честь Марии “Mariette de Besobrasoff”. Эта роза принадлежала чайной группе, цветы ее были розовые, среднего размера и слабого аромата.
Жильбер Набоннанда рабатал в Гольф-Жуане, недалеко от Ниццы. Анна Ивановна за название роз заплатила, говорят что это была прихоть ее дочери и она всячески пыталась удовлетворить ее желания. К сожалению, оба сорта роз были утеряны и не дошли до наших дней.
В 1895 г. Анна умерла в Лозанне, но тело отправили в Санкт-Петербург. Марии в наследство досталась усадьба “Жерновка”, но распоряжался имуществом А.М. Безобразов – муж ее сестры. Мария Безобразова жила во Франции.
ПРИЮТИНО
Алексей Николаевич Оленин был человеком всесторонне образованным – глубоким знатоком и собирателем памятников древнерусской и античной культуры, археологом, художником. Существовала имевшая широкое хождение легенда о том, что Оленин до 18 лет был «величайшим невеждою» и послужил Денису Фонвизину прототипом Недоросля. Когда Оленин узнал себя в образе героя пьесы, то ему стало так стыдно, что он взялся за учебу, засучив рукава. На самом деле все было не так. В 9 лет он был принят в Пажеский корпус, а в 1780 г. отправлен в Дрезденскую артиллерийскую школу, где в течение пяти лет занимался с историей, древностями и искусствами. В 1786 г. был избран в члены Российской Академии за составленное им «толкование многих военных русских старинных речений». В последующие годы Оленин принимал участие в военных кампаниях, занимал важные чиновничьи посты. Но главным достижением его жизни стало служение на поприще искусств.
В 1791 г. Алексей Оленин женился на Елизавете Марковне Полторацкой, дочери главы Придворной певческой капеллы. В 1795 г. на деньги из приданого супруги купили 770 десятин земли в 20 верстах от Петербурга, переселили сюда 48 крестьян, построили два господских дома, две оранжереи, разбили сад и огород и заложили парк с прудом. Елизавета Марковна назвала усадьбу “Приютино”. У Олениных родились пятеро детей: Николай, Петр, Алексей, Варвара и Анна, так что Приютино стало настоящим семейным гнездом. Каждый год Оленины жили здесь с мая по октябрь.
В октябре 1811 г. Оленин стал директором Императорской Публичной библиотеки, куда в качестве библиотекарей привлек лучших писателей – Крылова, Гнедича, Батюшкова, Дельвига. Еще более плодотворной была деятельность Оленина в должности президента Императорской Академии художеств, на которую он был назначен в апреле 1817 г.
Оленин консультировал архитектора Огюста Монферрана при строительстве пьедестала Александровской колонны. Именно он предложил ему использовать в барельефах точные копии воинских доспехов, хранящихся в Оружейной палате в Москве. Нет биографии отечественного писателя, от Державина до Пушкина, в которой не было бы страницы, посвященной памяти Оленина; не было художника и артиста, которого Оленин обошел бы своим вниманием или не принял радушно в своей гостиной.
Об Оленине-чиновнике и радушном хозяине сохранилось немало воспоминаний. Покровитель искусств, отменный хозяин, он получил и свою долю критики. Граф Модест Корф, спустя годы сменивший на посту директора Публичной библиотеки Алексея Оленина, оставил о своем предшественнике неприятный отзыв как о человеке скромных административных дарований. Насколько справедливы слова друзей Оленина, которым он покровительствовал, и замечания Корфа, судить сложно, да и неважно. Имя Алексея Николаевича Оленина навсегда вписано в эпоху пушкинской поры.
Приютино представляет собой редкий образец усадебного комплекса, выстроенного из красного неоштукатуренного кирпича. Ряд усадебных построек обнаруживает влияние большого друга семьи Олениных Николая Александровича Львова — архитектора, инженера, художника и строителя. Прямых свидетельств его участия обнаружить не удалось, однако в самом принципе формирования усадьбы, особенно в парковой ее части с комбинированием утилитарной и художественной функций построек, улавливаются особенности его почерка, его стиль. В книге Н.В. Мурашовой и Л.П. Мыслиной «Дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии» высказано предположение, что архитектором главного усадебного дома был художник Иван Алексеевич Иванов, составлявший план постройки усадьбы. Авторство Львова не подтверждается датами постройки, он мог лишь участвовать в обсуждении проекта усадьбы, тогда как И.А. Иванов занимался возведением усадебного комплекса.
Для усадьбы расчистили равнинное место у Рябовского шоссе. К 1805 г. была построена «мыза Приютино, между речкой Лубьей и небольшим ручьем при вновь заведенной запруде», «Мыза деревянная, а при ней кирпичный завод». В 1806 г. состоялся первый большой театрализованный прием в честь именин хозяйки, которые отмечались затем ежегодно 5 сентября.
Из-за отсутствия достаточных средств строительство усадьбы велось в течение двух десятилетий, но по единому, хорошо продуманному плану, а кирпичный завод, расположенный за речкой Лубьей, обеспечивал возведение всех сооружений, и постепенно деревянные строения сменились каменными из неоштукатуренного кирпича.
К 1820-м гг. было выстроено два господских дома, две оранжереи, 26 хозяйственных и служебных построек. Окончательно сформировался и разросся заложенный на берегу пруда пейзажный парк. Композиционным узлом парка стала широкая запруда, устроенная на ручье Смольном. Деревья и кустарники, обрамлявшие извилистую береговую линию, были сгруппированы так, что по мере движения вдоль берега взору открывались великолепные пейзажные «картины», порой весьма неожиданные. Во многом эффект эмоционального восприятия усиливался от зеркального отражения в воде различных построек и разных по силуэту и цветовой гамме декоративных кустов и деревьев.
Родители вместе с детьми сажали молодые деревья. Дуб, высаженный юным Колей Олениным, засох сразу после его гибели на Бородинском поле. Тогда на этом месте поставили памятник — усеченную пирамиду. В настоящее время можно видеть три старинных дуба, один из которых разломлен. В элегии «Приютино» Гнедич написал:
Здесь некогда наш сын дуб юный возращал:
Он жил, и дерево взрастало.
В полях Бородина он за отчизну пал,
И дерево увяло!
Но не увянет здесь дней наших до конца
Куст повилики сей, на камень насажденный;
И с каждою весной взойдет он, орошенный
Слезами матери и грустного отца.
А.Н. Оленин добился разрешения устроить в одном крыле флигеля домовую Троицкую церковь: освящена в 1830 г., упразднена в 1841 г. Медный золоченый крест с мощами был передан в Ильинскую церковь (на Пороховых), годом ранее приходу была подарена копия «Моления о чаше» Ф.А. Бруни.
В разные годы на дачу приезжали поэты К.Н. Батюшков, П.А. Вяземский, А.С. Грибоедов, В.А. Жуковский, А.Мицкевич, Н.М. Рубцов, художники В.Л. Боровиковский, Карл и Александр Брюлловы, А.Г. Венецианов, Г.Г. Гагарин, О.А. Кипренский, И.П. Мартос, Ф.Г. Солнцев, Ф.П. Толстой, композиторы и музыканты А.А. Алябьев, А.Н. Верстовский, Матвей и Михаил Виельгорские, М.И. Глинка, А.Ф. Львов, декабристы С.Г. Волконский, братья Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Н.М. Муравьев, С.П. Трубецкой, писатель А.И. Тургенев. Однажды Олениных посетил известный немецкий ученый-естествоиспытатель А. Гумбольдт.
Есть дача за Невой,
Верст двадцать от столицы,
У Выборгской границы,
Близ Парголы крутой…
Но мы забудем шум
И суеты столицы,
Изладим колесницы,
Ударим по коням
И пустимся стрелою
В Приютино с тобою.
Согласны? — По рукам!
К.Н. Батюшков. «Послание к Тургеневу»
В течение тридцати лет (с 1806 г.) И.А. Крылов часто посещал Приютино, подолгу жил у Олениных, написал здесь многие свои басни. Поэт Н.И. Гнедич работал в Приютине над переводом «Илиады» Гомера. Художник Федор Солнцев, подчиненный Оленина по Академии художеств, вспоминал: “Для каждого отводилась особая комната, давалось все необходимое и затем объявляли: в 9 часов утра пьют чай, в 12 — завтрак, в 4 часа обед, в 6 часов полудничают, в 9 — вечерний чай; для этого все гости сзывались ударом в колокол; в остальное время дня и ночи каждый мог заниматься чем угодно: гулять, ездить верхом, стрелять в лесу из ружей, пистолетов и из лука, причем Алексей Николаевич показывал, как нужно натягивать тетиву”.
Елизавета Марковна предпочитала украшать парадный вход мраморными статуями и цветами, которые она любила. Хозяйке нередко дарили кадочные растения, для которых в усадьбе построили оранжереи и теплицы.
Молодой Пушкин часто посещал дом Олениных. Первое издание поэмы «Руслан и Людмила» было оформлено по проекту А.Н. Оленина. Любовь к младшей дочери Олениных Анне вдохновила Пушкина на создание цикла лирических стихотворений. Анне Олениной в альбом Пушкин вписал знаменитое «Я вас любил…». Правда, чувство к Анне не мешало Пушкину волочиться за роковой Аграфеной Закревской. Оленина тоже была влюблена. Но не в поэта. На листах черновиков “Полтавы” тоскующий Пушкин писал по-французски: “Olenine”, “Annette”, “Annette Pouchkine”, “АР” (Оленина, Анета, Анета Пушкина, А.П.). Понимая, что Анне не суждено стать его женой, поэт зачеркнул эту запись. Но профиль милой сердцу Анеты рисовал и позже…
Пушкин все же просил руки Анны, но получил отказ. О сватовстве поэта в дневнике Олениной ничего не сказано, зато упоминается о связанной с ним неприятной истории. В столичных салонах обсуждалась дерзкая фраза поэта: “Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой я уж слажу сам”. Слова эти передали Анне Алексеевне, которая в своем дневнике записала, что была “в ярости от речей, которые Пушкин держал на мой счет”. Елизавета Марковна также была вне себя от возмущения. Как-то Анна разговорилась с Крыловым о личном. Иван Андреевич опасался, что “двор вскружил голову” его любимице, потому она рискует пренебречь хорошими партиями. Но к выбору супруга Анна подходила с холодной головой. Она ответила Крылову, что тот вряд ли одобрил бы такого жениха, как Пушкин. “Боже избави”, — ответил он. В итоге избранником Анны Олениной стал полковник Федор Андро, впоследствии президент Варшавы и сенатор.
У Олениных ужинали без церемоний. Столовая служила еще и домашним театром. Видимо, именно с этой целью хозяин спроектировал закругление в западной оконечности зала, где амфитеатром расставлялись кресла и стулья. К театральному реквизиту в Приютине относились строго, а в постановках крепостные не участвовали. А 5 сентября 1833 г., в день именин Елизаветы Марковны, представление было разыграно в саду. Алексей Оленин требовал, чтобы в его домашнем театре ставились классические трагедии. Он писал программки собственноручно. В Приютине устраивались театральные постановки в костюмах соответствующей эпохи. А облачались в них актеры императорских театров: Екатерина Семенова, Александр Яковлев. Порой актерствовали и гости, например, Пушкин. Репертуар включал в себя трагедии Владислава Озерова, комедии Ивана Крылова, Николая Гнедича.
После смерти Е.М. Олениной усадьба была продана А.Н. Олениным в 1841 г. за 40000 рублей серебром надворному советнику, штаб-лекарю Фердинанду Матвеевичу Адамсу, гомеопату и большому поклоннику сельскохозяйственных нововведений. При нем бывший «приют муз» превратился в молочную ферму, а размеры имения уменьшились почти вдвое. На проданных землях были устроены мызы Софиевка, Христиновка, Марьино и Васильевка. Кроме того, в 1844 г. 98 десятин у него купили немецкие колонисты из Ново-Саратовки и Средней Рогатки для устройства дочерней колонии Приютино.
В 1853 г. Адамс продал имение генерал-майору Александру Христиановичу Далеру (1805-1861). Затем хозяева Приютина менялись еще не раз. В 1861 г. генерал-лейтенант Далер умер, и мыза на десять лет перешла во владение его наследников. Следующим владельцем стал титулярный советник Петр Федорович Серапин (1838-1893). В 1871 г. он женился на Луизе Далер, получив часть дачи в приданое, а остальные части выкупил за 30000 рублей у других наследников и тут же начал распродавать имение по частям, продав за 11 лет 101 десятину.
В 1882 г. мызу Приютино, площадью 331 десятина и 1712 квадратных саженей, за 35625 рублей купил статс-секретарь, тайный советник, член Государственного совета Егор Абрамович Перетц (1833-1899). Почти 30 лет, начиная с 1853 г., Приютино использовалось своими владельцами как загородная дача, однако Егор Абрамович Перетц решил вернуть мызе хозяйственное значение, вновь стали засеваться поля, снова был заведен молочный скот. По данным 1889 г., в имении у Е.А. Перетца числились 15 лошадей, 46 коров и три быка, холмогорской, ярославской и айрширской пород соответственно. Хозяйство, за 1320 рублей в год, вел управляющий с двумя помощниками. Была в усадьбе неработающая водяная мельница. Двухэтажная дача из семи комнат и кухни сдавалась в аренду за 200 рублей в год.
При последнем владельце Мартыне Александровиче Краузе, владельце молочного склада в Петербурге (ул. Радищева, 34), потомственном почетном гражданине, купившем имение в декабре 1896 г. за 55000 рублей, сохранялись все усадебные постройки и велось образцовое хозяйство. При нем были произведены значительные мелиоративные работы, поля были дренажированы гончарными трубками, имелся кирпичный завод, который он сдавал в аренду, но больше никогда это место не называли, как при Олениных, «усадьбой русских поэтов». М.А. Краузе в 1911 г. продал производственные мощности имения Приютино сельскохозяйственному товариществу прибалтийских дворянских имений «Помещик». В 1916 г. он через Финляндию эмигрировал в Германию.
После революции в имении был организован совхоз «Приютино». В 1940 г. поселок Приютино насчитывал 12 дворов. В 1960 г. усадьба Приютино была включена в число памятников культуры республиканского значения; с 1971 г. началось ее расселение и подготовка первой музейной экспозиции. Тогда же привели в порядок парк: сделали дорожки, облагородили деревья. С годами «Приютино» стало полноценным музеем с богатыми фондами, яркой интерьерной экспозицией и чудесными пейзажами вокруг.
Современная экспозиция открыта в главном усадебном доме в 1990 г. после завершения реставрационных работ. В комнатах первого этажа воссозданы кабинет, гостиная, галерея, столовая, спальня. Дополняют картину усадебного быта первой трети XIX века жилые покои на мужской и женской половинах второго этажа. Здесь можно увидеть разнообразные экспонаты, в том числе личные вещи семьи Олениных, бытовые предметы, изделия пушкинского времени, портреты гостей приютинской усадьбы и другие материалы.
Дача Виельгорских «Павлино»
На протяжении практически всего XVIII века территориями усадьбы владели Нарышкины: вначале Кирилл Алексеевич, обер-комендант Нарвы и Дерпта, впоследствии — московский губернатор. От него дача перешла к его сыну, Семену Кирилловичу, состоявшему на службе в качестве посланника в Англии, и позднее ставшему гофмаршалом великого князя Петра Федоровича и обер-егермейстером. К этому моменту возведенные его отцом постройки пришли в негодность и были возведены С. Нарышкиным фактически с нуля. Но даже после этого будущее Павлино не выделялось из череды великолепных приморских дач. Об этом говорит тот факт, что И. Георги, давший обзор Петербурга и его окрестностей, никак не выделяет дачу Нарышкиных.
Лишь в 90-е годы XVIII века имение на Петергофской дороге обретает нового хозяина: приморскую дачу приобретает английский коммерсант Роман Мобель. А еще примерно через два десятка лет имение вновь меняет своего владельца – им становится Павел Михайлович Ласунский – человек, при котором приморская усадьба обретает новый масштаб.
Будучи гофмаршалом Императора Николая I, Ласунский, очевидно считал необходимым жить в доме, отвечавшем его статусу. С целью перестройки приморской усадьбы он пригласил известного архитектора В.И. Беретти, расширившего первоначальный архитектурный замысел за счет пристройки к центральной части здания двух боковых галерей, оформленных колоннадами с вазами и скульптурами. Сама же центральная часть представляла собой двухэтажное здание, увенчанное классическим четырехколонным портиком. Примерно к этому же периоду можно отнести и другие преобразования, затронувшие усадьбу на Петергофской дороге. Верхняя и нижняя террасы обзавелись пейзажным садом, некогда маленький пруд был расширен, приобретя более изящную вытянутую форму, от западной части искусственного водоема в сторону шоссе отходил небольшой канал…
От Ласунского, умершего бездетным в 1829 г., дача на Петергофской дороге переходит к графу Льву Петровичу Витгенштейну, сыну знаменитого фельдмаршала, успешно защитившего Петербург в войну 1812 г. от французских войск. Об этом периоде в жизни усадьбы сохранилось совсем немного сведений. Предполагается, что большую часть времени семья графа проводила за границей. Это, однако, не помешало Витгенштейну водить обширные знакомства в среде русских художников, одним из которых стал Василий Садовников, запечатлевший на своих рисунках как общий вид усадебного дома, так и фрагменты его интерьеров. К этому моменту название «Павлино» уже закрепилось за приморской дачей.
Спустя десятилетие усадьба обретает новых хозяев: ими становятся братья Матвей и Михаил Виельгорские. Сейчас эти имена не слишком известны широкому кругу петербуржцев. А между тем, братья Виельгорские были достаточно известными персонами своей эпохи.
Отец братьев, граф Юрий Михайлович Виельгорский стал последним польским посланником при дворе Екатерины II. На завершающем этапе раздела Речи Посполитой перешел на русскую службу, став при Павле I гофмаршалом, а при Александре I – действительным тайным советником и сенатором.
От первого брака с графиней Софьей Дмитриевной Матюшкиной, приближенной фрейлиной императрицы, у него родились семеро детей, в том числе, будущие владельцы Павлино Матвей и Михаил. О серьезности намерений Виельгорских говорит тот факт, что в 1794 г. отец вместе с братьями принял православие, причем восприемницей была сама Екатерина II.
Братья Виельгорские уже в детском возрасте были пожалованы Павлом I в звание рыцарей Мальтийского ордена. В дальнейшем Михаил прославился в качестве композитора и мецената. По словам его зятя, графа В.А. Сологуба, «…Виельгорский был один из первых и самых любимых русских меценатов… все этому в нем способствовало: большое состояние, огромные связи, высокое, так сказать, совершенно выходящее из ряда общего положение, которое он занимал при дворе, тонкое понимание искусства, наконец, его блестящее и вместе с тем очень серьезное образование и самый добрый и простой нрав…».
Михаила Виельгорского ценили не только за музыкальный талант, но и за человеческие качества. Будучи придворным, Виельгорский был далек от интриг и сплетен. Возможно, именно по этой причине, ему благоволила царская семья: Николай I и императрица Александра Федоровна охотно принимали его в семейном кругу. Монаршее благословление к Михаилу Виельгорскому неоднократно выражалось в почетных назначениях. Император даже согласился быть посаженным отцом на свадьбе дочери Виельгорского, Софьи, с писателем Владимиром Соллогубом.
Еще большей известностью в богемных кругах обладал его младший брат, Матвей, вошедший в историю как известный виолончелист своего времени и автор музыкальных пьес. Признанный виолончелистом-виртуозом своего времени, Виельгорский выступал со многими выдающимися музыкантами: среди его партнеров Клара Шуман, Ференц Лист, Феликс Мендельсон, Николай Рубинштейн.
Раскрылся Матвей Юрьевич и в качестве мецената – качество, столь присущее роду Виельгорских. Долгие годы Виельгорский состоял вице-председателем Общества поощрения художников. В 1859 г. был единогласно избран председателем совета директоров Русского музыкального общества и оставался на этом посту до конца своей жизни.
Своеобразной точкой отсчета стал 1826 г., когда, переселившись в дом на Михайловской площади (ныне – Площадь Искусств), Виельгорские гостеприимно впустили все творчески содержательное, любопытное и яркое в культуре и искусстве России. Фактически в литературно-музыкальном салоне Виельгорских побывал весь цвет петербургской культуры того времени: Пушкин и Жуковский, Гоголь и Глинка, Лермонтов и Брюллов. Не случайно с легкой руки Г. Берлиоза дом Виельгорских получил второе название — «маленькое министерство изящных искусств».
Кроме того, личное участие Матвея Юрьевича не раз облегчало положение многих деятелей культуры. Достаточно сказать, что в 1838 г. совместно с В.А. Жуковским Виельгорский организовал лотерею, вырученные средства от которой пошли на выкуп из крепостной зависимости поэта Тараса Шевченко. А двумя годами ранее, в доме у Виельгорского состоялась первая репетиция оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя», Матвей Юрьевич активно помогал продвигать на сцену. Фактически в деятельности салона Виельгорских органично сочетались характерные для середины XIX века течения – благотворительное и музыкально-просветительское.
Вполне логично, что столь активная деятельность братьев Виельгорских, не могла не сказаться и на статусе их приморской дачи на Петергофском шоссе. И впрямь, то и дело Павлино мелькает на страницах воспоминаний современников. Среди посетителей дачи не только родственники и друзья Виельгорских, но члены императорского дома, например, великая княгиня Мария Николаевна, гофмаршалом которой был Матвей Юрьевич. А в 1848 г. на именины графини Софьи Михайловны Виельгорской Соллогуб (урожденной Виельгорской) сюда приезжал Н.В. Гоголь, питавший слабость к одной из дочерей Виельгорского-старшего, Анне Михайловне.
…Петербург встретил его, как он и ожидал, — без вражды, но и без любви: никаких привязанностей, клятв в дружбе, никакой тесноты отношений. Он заехал туда, сюда, толкнулся к Плетневу (тот еще не съехал с дачи), повидал Прокоповича, застав его в «роще разросшейся семьи», и… поехал в Павлино к Виельгорским, где отмечался день именин Софьи Михайловны.
В Павлине Гоголь вдруг посмотрел на Анну Михайловну иными глазами. Он иначе взглянул и на свое отношение к ней. Положение опекуна молодой женщины в делах литературных, друга дома и даже «члена семейства», как называл его Михаил Юрьевич, показалось ему недостаточным. К тому же он заметил, что она чем-то расстроена, возбуждена. Он спросил ее, в чем дело. Ей встретился человек, в котором она думала найти опору и понимание. Но ни того, ни другого этот человек не мог ей дать. Он не обнаружил ни ума, ни высоких чувств. Разочарование было жестоким…
В целом же середина XIX века – определенный рубеж для Петергофской дороги, По воспоминаниям Пыляева, «особенно роскошные праздники давались… в сороковых и пятидесятых годах нынешнего столетия на дачах И. Мятлева, Протасова. Бутурлина. Молера, Кушелева и других бар из тогдашнего петербургского общества». Думается, что «выездные» музыкальные салоны Виельгорских в Павлино занимали достойное место среди событий на Петергофской дороге того периода.
Десятилетием позже владельцем Павлино стал Александр Николаевич Стобеус, представитель рода выходцев из Пруссии, чьи предки перебрались в Россию и обзавелись дворянством. Именно к нему в результате семейного раздела отошла недвижимость в Петербурге и обширное оренбургское имение в Бузулукском уезде. На момент вступления во владение имуществом Александру, учившемуся на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, не было еще и 20 лет. Столь высокое положение и богатство позволяло Стобеусу жертвовать деньги на нужды неимущих, в частности, Александр Николаевич являлся попечителем дома воспитания бедных детей. Умер Александр Николаевич в 1894 г.
Судя по всем, при Стобеусе определенные перестройки приморской дачи происходили, во всяком случае, об этом говорят заголовки сохранившихся архивных дел, дошедших до наших дней. Равно как и тот факт, что после смерти Александра Николаевича владельцами имения на Петергофском шоссе продолжали оставаться его родственники. Свои владения на Петергофской дороге Стобеусы сдавали летом в аренду, в частности, для проживания на ней воспитанниц известного в Петербурге Елизаветинского училища. Само же имени Павлино было объединено с соседними участками, превратившись, таким образом, в один «колоссальный парк Стобеусов»…
С тех пор прошло немало лет. О существовании приморской дачи на восемнадцатой версте Петергофской дороги напоминает лишь сохранившийся фрагмент подвального помещения главного здания, да нижний парк с прудом и каналом, устремленным в сторону шоссе. И лишь старинные документы способны рассказать, как много интересных страниц отечественной истории скрывается за обычным, на первый взгляд, придорожным парком.
Источник: https://a-121.ru/. Статья “Приморская дача на восемнадцатой версте”.
ДАЧА КНЯГИНИ ЮСУПОВОЙ (Розовая дача в Царском Селе)
Эта дача, являющаяся пятым и наименее известным дворцом Юсуповых на петербургской земле, находится на юго-западной границе императорского Отдельного парка по дороге в Павловск. Ее современный адрес: Павловское ш., д. 10.
Загородная вилла в Царском Селе (ныне г. Пушкин) была построена по заказу Зинаиды Юсуповой в 1856—1859 гг. придворным архитектором Ипполитом Монигетти. Постройка была задумана в качестве павильона-эрмитажа, куда можно удалиться отдохнуть от светской суеты.
Зинаида Ивановна Юсупова (1810-1893), урожденная Нарышкина, была незаурядной женщиной. С юности она обладала прекрасной внешностью. Она поражала всех не только своей красотой, но и огромной смелостью ума, своим тончайшим вкусом и силой характера. Эти качества были приобретены ею в процессе воспитания и полученного отличного образования. Она снискала славу в обществе, восхищая его поступками, за которые других предавали осуждению. Она нарушала условности, ограничивающие поведение женщин, и задавала тон в салонах и на балах.
Ею любовались мужчины, а женщины боялись даже завидовать. Однажды Зинаида Ивановна давала бал в своем доме. К сожалению, танцевать на своем балу она не могла из-за хромоты, появившейся в результате травмы, полученной во время зимних развлечений. Она явилась перед гостями, опираясь на костыль, который был выполнен из черного дерева в каком-то совершенно старинном духе, и рукоять его была инкрустирована бриллиантами. Костыль этот сыграл тогда огромную роль в создании образа княгини, так как оставил глубочайшее впечатление у гостей, а князь П.А. Вяземский увековечил его в альбоме княгини, посвятив этому сказочному аксессуару стихотворение.
Костыль — Вам дар небес: любите Ваш костыль!
Он был для Вас судьбы полезною указкой,
И в школе жизни он Вам указал на быль,
Когда Вам жизнь была одной волшебной сказкой…
Она овдовела еще до своего сорокалетия, став наследницей огромного состояния Юсуповых. Красота, молодость и богатство давали ей еще больше свободы и поднимали ее над границами общественного поведения. После кончины супруга она превратила свою жизнь в сплошной роман, не боясь осуждения светского общества. Она влюбляла в себя многих и многих. Ее сравнивали с героинями Бальзака, который воспевал красоту зрелых женщин. Так, ею был покорен даже император Николай I.
Конечно дача в Царском Селе – это дача только в понимании представителей богатейшего российского рода, а на самом деле это дворец, даже комплекс, с большой территорией и прекрасными постройками.
Феликс Юсупов в своих мемуарах приводит любопытную версию появления этой “дачи”. “Впоследствии, разбирая прабабкин архив, среди посланий от разных знаменитых современников нашел я письма к ней императора Николая. Характер писем сомнений не оставлял. В одной записке Николай говорит, что дарит ей царскосельский домик «Эрмитаж» и просит прожить в нем лето, чтобы им было где видеться. К записке приколота копия ответа. Княгиня Юсупова благодарит Его Величество, но отказывается принять подарок, ибо привыкла жить у себя дома и вполне достаточна собственным имением! А все ж купила землицы близ дворца и построила домик – в точности государев подарок. И живала там, и принимала царских особ”.
Парадные интерьеры виллы были богато отделаны в стиле Людовика XV и зарисованы в альбоме акварелей Василия Садовникова (1872; ныне находится в коллекции ГИМ).
О царскосельском шедевре Зинаиды Ивановны вот так писал Ф.И. Тютчев жене летом 1858 г.: “Дворец княгини Юсуповой [в Царском Селе] великолепен. Он одинаково хорош, и когда смотришь на него из парка, и поражает взгляд убранством залов, достойным французских королей. Княгиня, как всегда, восхитила меня своим вкусом…».
Вспоминал дачу и Феликс Юсупов: “В Царское Село ездили мы часто. Наш царскосельский дом выстроен был моей прабабкой точною копией того дома, что не приняла она в подарок от Николая I. Дом в стиле Людовика XV белый внутри и снаружи. Посреди дома большая зала многогранником с шестью дверями – в другие залы, сад и столовую. Мебель также в стиле Луи-Кенз, белая с обивкой из плотного ситца в цветочек. Гардины того же ситца и золотистые шелковые занавеси, от них освещение становится солнечным. Все в доме светло и весело. Воздух благоуханен от цветов и растений. От них же впечатление вечной весны…”.
На даче Юсуповых находились интереснейшие коллекции декоративно-прикладного искусства, редчайшие минералы, великолепная живопись.
Поссорившись с императором, Юсупова уехала в 1855 г. за границу. Обосновалась в Париже, в купленном ею особняке в районе Булонского леса в Парке принцев. Строительство ансамбля дачи, включающего домик садовника, парк с гротами из натурального камня, завершилось в 1859 г. в отсутствие княгини. Та не могла вернуться из-за границы ввиду несанкционированного отъезда и неразрешенного второго брака. Впоследствии крупные работы на даче производились в 1910-е гг., когда она принадлежала внучке первой владелицы, княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, графине Сумароковой-Эльстон.
В 1909—1911 гг. вилла была реконструирована по проекту архитектора Андрея Вайтенса — здание было модернизировано, проведено электричество.
После Октябрьской революции вилла была экспроприирована. Ее коллекции поступили в Екатерининский дворец-музей, само здание было передано под устройство детской трудовой колонии им. Луначарского.
В 1921 г. бывшую царскосельскую дачу Юсуповой получило в пользование балетное училище. Загородная вилла использовалась в качестве дома летнего отдыха воспитанниц до 1933 г., когда она была передана Институту растениеводства под обустройство там лаборатории и квартир сотрудников. Во время войны здание сильно пострадало. После проведения ремонта в нем был устроен детский санаторий.
В 1998 г. началась постепенная реставрация. На сегодняшний день принято решение о передаче объекта в оперативное управление СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей А.В. Суворова». Концепция развития объекта находится в стадии проработки. Один из проектов Музея А.В. Суворова предполагает создание на объекте Музея эмиграции.
дача княгини Екатерины Воронцовой-Дашковой
В Кировском районе Санкт-Петербурга есть удивительное строение – дача княгини Екатерины Воронцовой-Дашковой. Этот архитектурный шедевр, пропитанный историей и элегантностью, несет на себе отпечаток богатства и вкуса знатных владельцев. Каждый уголок усадьбы Кирьяново обладает своей уникальной историей, раскрывая нам величие роскоши и дух времени Санкт-Петербурга XVIII–XIX веков.
С постройкой этого дома связана одна интересная легенда. Говорят, что лошадь, запряженная в карету Екатерины II – близкой подруги Екатерины Романовны Дашковой, во время их совместной поездки по Петергофской дороге, потеряла подкову. Тогда императрица сразу издала указ построить на этом месте дом в форме подковы для Дашковой. Строительство усадьбы началась в 1762 г. на заболоченном участке, который постепенно осушали крестьяне, сам дом возвели на возвышенном сухом месте. В своих мемуарах будущая владелица писала, что пока не планирует давать усадьбе имя, но даст его тогда, когда свершится революция. 28 июня 1762 г., в день святых Кира и Иоанна, произошел Дворцовый переворот, вследствие которого был убит Петр III, а на трон взошла ее подруга Екатерина II, поэтому изначально усадьба получила название «Кир и Иоанново», которое позже превратилось в «Кирьяново».
Первое строение было деревянным, в центре находился господский дом, а по углам расположились четыре флигеля. В 1777 г. случилось наводнение, в результате которого усадьба претерпела сильные повреждения и в 1783–1784 гг. была заново отстроена из камня по проекту архитектора Джакомо Кваренги. Стиль постройки был характерным для второй половины XVIII века – Палладианство. Это течение раннего классицизма, выросшее из идей итальянского архитектора Андреа Палладио. Отличался он следованием строгой симметрии и заимствованием принципов храмовой архитектуры классической Древней Греции и Древнего Рима. Двухэтажный центральный каменный корпус с четырехколонным портиком был соединен дугообразными крыльями с симметричными флигелями высотой в два этажа, а на территории раскинулся обширный парк, который, к сожалению, не сохранился до наших дней, так как был разрушен в XIX веке при строительстве Путиловской железной дороги.
Княгиня Екатерина Воронцова-Дашкова скончалась в 1810 г., и усадьба ее тогда перешла по наследству Ивану Илларионовичу Воронцову-Дашкову – ее двоюродному племяннику. Внучка Ивана Илларионовича – Софья Илларионовна – была замужем за внуком Авроры Карловны – Элимом Демидовым. Дальнейшая судьба усадьбы была полна неожиданных поворотов. Еще в 1805 г. на территории усадьбы работал трактир «Великобританский».
Владельцы и съемщики сменяли друг друга: кроме Шаховских, здесь жили П.А. Катенин, Д.И. Хвостов и другие. На литературных вечерах, устраивавшихся в стенах усадьбы, читал свои басни И.А. Крылов.
Существуют разные предания, связанные с «Кирьяново». М.И. Пыляев в своей книге «Забытое прошлое окрестностей Петербурга» упоминает о трагической гибели 23-летней княгини Шаховской, о кладе с фамильными бриллиантами, якобы зарытым графом Завадовским. Есть и комичная история в стиле гоголевского рассказа о том, как поссорились сенатор Нарышкин и княгиня Дашкова по поводу двух забредших в усадьбу свиней.
В 1833 г. И.И. Воронцов-Дашков продал дачу купцам Якимовым. Центральное здание стало работать как шелкоткацкая фабрика.
В конце XIX века в усадьбе располагались оранжереи Ушакова. Тогда начали прокладывать Путиловскую железную дорогу – усадьба и парк утратили свой былой вид. А в конце XIX – начале XX века дом был и вовсе перестроен, и искажен деревянными надстройками, появившимися на крыльях и флигелях – здесь образовался клуб рабочих Путиловского завода. В советское время тут расположилась пионерская база, потом работал клуб художественной самодеятельности, какое-то время усадьба играла роль жилого дома, позже открылась вечерняя школа, а после Великой Отечественной войны – детский сад. В 1970–1975 гг. здание было отреставрировано и взято под охрану государства – там был открыт Дворец бракосочетания.
В апреле 2007 г. тут был открыт филиал музея «Нарвская застава», главной темой которого является Петергофская дорога. В самой усадьбе создана комната Екатерины Дашковой.
ДАЧНАЯ ЖИЗНЬ РУССКИХ ДВОРЯН В ФИНЛЯНДИИ
Открытие железнодорожного маршрута превратило Карельский перешеек, принадлежавший в то время княжеству Финляндскому, в дачную зону для обеспеченных петербуржцев. Наконец-то они получили возможность быстро добираться из душного центра столицы на песчаные пляжи Финского залива, пропитанные свежим морским воздухом.
Дачное строительство начиналось с приграничных финских деревень, но постепенно захватило практически весь перешеек. На песчаных вересковых полянах строились хоромы с парками, фонтанами и романтическими скульптурами, роскошные резные дома напоминали королевские дворцы. Состоятельные петербуржцы проводили на дачах все свободное время – некоторые переселялись сюда не только на целое лето, но и на весь год. Местные финны дач не держали, а занимались в основном сельским хозяйством. Но когда богатым домовладельцам потребовались повара, прачки, дворники и горничные, финские крестьяне сменили род деятельности – обслуживать господ оказалось не в пример легче, да и доход выше. Особо востребованными стали извозчики, ведь дачников нужно было доставлять от станций к летним квартирам и обратно.
Два десятка усадеб около Саймы, недалеко водопада Иматры, принадлежали русским хозяевам. Например, усадьба Саймаанхови – князю Оболенскому, а усадьбой Хараканхови владел золотодобытчик Осташев. Дачники Райволы (Рощино) любили гулять по лиственной роще, высаженной еще при императрице Екатерине, а дачи предпочитали строить вблизи соснового леса.
Поселок Терийоки (Зеленогорск) был самым дорогим курортом Карельского перешейка. После открытия железной дороги и постройки вокзала здесь тоже стали активно появляться дачи. Летом в поселке насчитывалось до 10 тысяч человек, основную массу составляли дворяне, промышленники, купцы, чиновники и столичная интеллигенция.
В тихой рыбацкой деревне Куоккала (Репино) с появлением железной дороги петербуржцы также начали скупать земельные участки и застраивать их роскошными особняками. Кроме знаменитого художника Ильи Репина здесь обосновался барон Рюдингер с семьей, глава Петроградской городской Думы, купцы 1 гильдии, инженеры и многие другие. Корней Чуковский писал: «Летняя Куоккала, шумная, нарядная, пестрая, кишащая модными франтами, разноцветными дамскими зонтиками, мороженщиками, экипажами, цветами, детьми, вся исчезала с наступлением первых же заморозков и сразу превращалась в безлюдную, хмурую, всеми покинутую. Зимой можно было пройти ее всю, от станции до самого моря, и не встретить ни одного человека».
В конце XIX века дачники обратили пристальное внимание на деревню Ваммельсуу (Серово). Здесь поселились князь Демидов, граф Шереметьев, историк и публицист Милюков, адмирал Макаров, писатели Гарин-Михайловский и Салтыков-Щедрин, ученые Павлов и Менделеев, режиссер Мейерхольд, поэт Блок с женой.
В поселке Метсякюля (Молодежное) первые русские дачи начали появляться еще до строительства железной дороги. Этот поселок стал излюбленным курортом петербуржцев, которые поэтично называли его «Финляндской Ривьерой». Несмотря на полудикий пляж и отсутствие станции, поселок Метсякюля пользовался популярностью среди столичной элиты, особенно среди тех, кто предпочитал уединенный отдых. Здесь построил величественную виллу генерал Куропаткин, на взморье находились дачи писателя Мережковского и археолога Рериха, профессора Попова и генерала Лебедева. Евгений Картавцев, петербургский банкир и промышленник, в 1894 г. построил здесь дачу для своей любимой жены, романистки Марии Крестовской. Врачи рекомендовали ей живительный местный климат, чтобы укрепить здоровье. В Терийоки все уже было застроено, но в Метсякюля Картавцеву удалось купить участок площадью 65 га.
Усадьба, спроектированная архитектором Иваном Фоминым, была невероятна: двухэтажный деревянный особняк с десятками помещений, с водопроводом и фонтаном, с конюшней и павильонами, с чудесным парком, где гости могли играть в теннис и крокет. Сюда специально привезли чернозем с Украины, чтобы выращивать экзотические цветы, травы и кустарники.
Хотя революция и несколько войн стерли почти все следы пребывания русской аристократии на Карельском перешейке, старые фотографии и мемуары по-прежнему хранят воспоминания о тех блаженных, беспечных и упоительных временах.
Петергоф и Николай I
Первая царская дача принадлежала супруге Николая I Александре Федоровне. Император подарил ей землю, где впоследствии был построен трехэтажный особняк на 27 комнат. Резиденция стала именоваться «собственная Ее Величества дача Александрия». Помимо большого сада, дома с множеством комнат, многочисленных беседок, колодцев и даже собственной церкви, летний дом Александры Федоровны имел персональный герб: нож, пронзающий венок белых роз. Впоследствии, когда Александрией владел сын Николая I Александр II, здесь появился первый в России лифт, который приводился в движение ручным механизмом.
ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ:
- Дачный мир петербургских окрестностей. Иллюстрации с пояснениями к статье в журнале “Петербургские искусствоведческие тетради” № 46 за 2017 г.
- “Собственная дача Его Императорского Величества” в Петергофе. Маленький забытый дворец, в котором останавливался Александр II с супругой. https://dzen.ru/a/Y-RdIsVSShMSxIuT.
- Новиков Ю.В. Собственная дача и Сергиевка в Старом Петергофе // Памятники истории и культуры Санкт-Петербурга: Исслед. и материалы. Вып. 4. — СПб.: Белое и Черное, 1997 г.
- Черкашина Л.С. Наталия Гончарова. Любовь или коварство? https://biography.wikireading.ru/154380.
- Мартынова О. Как отдыхали русские аристократы в Финляндии. https://e-finland.ru/info/history/dachnaya-zhizn-russkih-dvoryan-v-finlyandii.html.
Кажется, нигде не дорожат столько летним временем, как в Петербурге, и никто не спешит так наслаждаться благорастворенною погодою, как жители Петербурга.