Лев Успенский вспоминал, как на масленицу в Петербург из пригородов, с Карельского Перешейка, приезжали любимые всеми «вейки» – «финские извозчики». Слово «вейкко» по-фински значит: «брат, браток, землячок» — что-то в этом роде. Русское (точнее петербургское) «вейка» для всех нас полвека назад означало нечто весьма приятное: «веселый масленичный извозчик».

На улице с понедельничного утра (а самые задорные — и с воскресного вечера) в великом множестве появлялись лохматые «чухонские» лошадки, запряженные — то в легковые саночки, то в обычные сельские розвальни, со сбруями, разукрашенными разноцветными ленточками, увешанные — где попало, случалось даже у корня хвоста — голосистыми колокольцами и бубенцами, большими, маленькими, басистыми, дискантовыми… Иная такая лошаденка вся тонула в пестрых тряпочках и в звенящей меди; по тихим улицам уже издали слышался мелкосеченый, жизнерадостный суставчатый звон. У стариков светлели лица — точно так когда-то «мчалась тройка почтовая!», — а ребята с утра до ночи клянчили у матерей: «Мам, на вейке! Мам, хочу на вейке…».

Всюду начинало пахнуть свежим сеном, крепким финским табачком; всюду слышалась коверканная «ингерманландско-русская» речь. И насколько же приятнее было вместо приевшегося: «Да положите, барин, четвертак!» — хоть раз в году услышать долгожданное: «Рицать копеек — райний сэна!»

На козлах вейки или в передке саней, на куче сена, сидел, как клуша, закутанный карьялайнен, в кожаной ушастой “афинской” шапке с меховым шариком наверху, с короткой трубкой в зубах, молчаливый, мрачноватый, сущий угрюмый «пасынок природы».

Наряду с вейками финны возили пассажиров на громадных двухместных финских санях. Те, кто видел фильм Михалкова “Серебряные коньки”, вероятно запомнили подобный эпизод, снятый на льду Екатерининского канала.

Информация со страницы в ВК сообщества ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ФИНЛЯНДСКОЕ: https://vk.com/club210067667.