В Петербурге в 1831 г. случился холерный бунт. Болезнь, возрастая до ужасающих размеров, когда в день умирало до 600 человек, «напугала все классы населения и в особенности простонародье, которое все меры для охранения его здоровья, усиленный полицейский надзор, оцепление города и даже уход за пораженными холерою в больницах начало считать преднамеренным отравлением».

Эпицентром бунта стала устроенная на Сенной площади временная больница, которую отчаявшиеся горожане разгромили и расправились с самоотверженно работавшими там врачами. Император Николай I, узнав о происходящем в городе, вновь, как и год назад в Москве, проявил решительность и мужество. Он срочно приехал из Петергофа и двинулся на Сенную площадь, которая вся была занята сплошною массою народа, продолжавшего волноваться и шуметь. По словам А.Х. Бенкендорфа, государь громовым голосом обратился к толпе: «“На колени!” Вся эта многотысячная толпа, сняв шапки, тотчас приникла к земле. Тогда, обратясь к церкви Спаса, он сказал: «Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи; молитесь Ему о прощении; вы Его жестоко оскорбили <…> За ваше поведение в ответе перед Богом – я…».

Шеф жандармов, возможно, рисовал в своих воспоминаниях слишком умилительную картину. По другим сведениям, государь, въехав в середину толпы, взял склянку с ртутью, которой в те времена лечили холеру и которая вызывала большие подозрения в народе, и поднес ее ко рту. К нему бросился лейб-медик Арендт:

– Ваше величество лишится зубов!

Император, ничуть не смущаясь, ответил:

– Ну, так Вы сделаете мне новую челюсть, – и проглотил всю жидкость, чтобы наглядно доказать народу, что лекарством лечат, а не травят.

Мятеж в Петербурге тогда удалось усмирить, но буквально через месяц вспыхнул еще более страшный холерный бунт в военных поселениях Новгородской губернии (в Старой Руссе)…